Читать книгу: «Остров Сахалин и экспедиция 1852 года», страница 10

VII

Наши отношения к японцам и аинам были не одинаковы, и приход русских на Сахалин произвел различные впечатления на его обитателей. Японцы видели в нем уничтожение своего господства на острове и может быть потерю богатых промыслов, Уверениям нашим, что мы пришли защищать их от американцев, конечно они не верят. Сил у них не было, чтобы помешать нашей высадке; все что они могли сделать, это уведомить свое правительство, для чего и послали парусную джонку с 13-ю япон. матросами на Мацмай. Но аины были ради нашему приходу, так как надеялись, что мы прогоним японцев или перебьем их, и тем освободим от ненавистного для них ига. Устрашенные японцы отдавали нам все, что от них спрашивали, даже посылали свои лодки, чтобы перевозить наши вещи с корабля, а через трое суток после нашего прихода они все убежали. Аины, худо повиновавшиеся оставшемуся старшине своему, преданному японцам, начали воровать водку из сараев и открыто разграбили бы все, если бы не видели, что это мне не нравится. Порядок немного установился. Бывший в экспедиции на Сахалине, г. Орлов, встретил у Наипу бежавших японцев и уговорил их возвратиться в Томари, обещая, что русские им ничего не сделают. Они воротились, когда второе русское судно «Иртыш», приходившее в Томари, удалилось от берегов. Уверившись, что русские не хотят ни убивать их, ни брать в плен, японцы поселились в своем доме. Первоначальные их действия против нас были не совсем дружелюбны. Они подговаривали аинов не продавать ничего русским, говоря, что весною японцы их выгонят и тогда убьют тех аинов, которые приносили что-нибудь или служили русским. Аины, видя, что, несмотря на их просьбы, мы не убиваем японцев, и приписывая это вероятно тому, что мы трусим их, начали бояться угроз японцев, и если продавали нам, то всегда скрытно, рыбу и другие предметы, прося не говорить японцам, а в некоторых селениях (в Сусуе и Ричтоге) даже не хотели принимать Рудановского, объезжавшего берег для описи, или все убегали при его приезде. Я несколько раз строго выговаривал японцам, но получал всегда ответ, что аины лгут. Наконец, я объявил им, что мы звали их придти в Томари, жить дружно с нами; если этого они не хотят, то лучше пусть уходят из Томари. Слова мои подействовали на них; старшины их явились ко мне с подарками и уверением в дружбе. Просили, чтобы я не верил аинам, которые хотят нарочно вооружить русских против них. После этого дружеские сношения возобновились, конечно без доверия. Казак Дьячков, по приказанию моему, ежедневно ходил к японцам; они очень полюбили его и просили чтобы он ходил почаще к ним, обещая его выучить аинскому языку. Люди наши сделали японцам молотильную машину.

Аины, в неизвестности будущей судьбы своей, остаются в ожидании, кто пересилит весною, – русские или японцы. Они желают успеха русским потому, что надеятся, что они все-таки добрее японцев и не будут их бить. Есть конечно и такие, которые желают успеха японцам, – это живущие в их доме слугами и любовницы японцев из аинок. Помощи же или нападений от аинов нельзя и ожидать: их роль чисто пассивная. Конечно, если бы русские начали драться с японцами и одолели бы их, то аины рады бы были подоспеть отмстить, чтобы броситься на побежденных японцев, и перерезать их. Пока они боятся и нас и японцев, но теперь, после моего открытого выговора японцам, с охотою нам приносят свежую рыбу, не скрываясь от японцев. Японцы то же доставляют нам рыбу, уголь и зелень. Мы, конечно, платим хорошую цену. В виду таких наших отношений на Сахалине, я постараюсь разъяснить вопрос – как следует действовать нам, в настоящем нашем положении, для исполнения предположенной цели завладеть островом, не только не возбудив неприязни к нам японцев и аинов, но и заведя с ними торговые сношения. Мы видели выше, что интересы и желания двух этих народов совершенно различны, – одни хотят удержать свое влияние и власть на острове для сохранения выгод рыбной промышленности и отчасти мены пушных, другие – сбросить с себя эту власть и, если можно, отмстить за дурное обращение с ними. Итак, чтобы доказать японцам, что наше присутствие на Сахалине нисколько не повредит и не помешает их рыбным промыслам, мы должны оставить аинов по-прежнему в их рабстве и тем возбудить, хоть и неопасную для нас, ненависть последних, и вместе с тем признать Сахалин принадлежностью японцев, а их полными властелинами над жителями его. С другой стороны – если взять на себя управление островом и защищать аинов от японцев, запретив им бить их или принуждать их в работе за произвольную плату, то это значит отнять от них всех работников, потому что аин из одной уже ненависти не пойдет наниматься к японцам в работники, тем более что он имеет другого рода средства приобретать все нужные для него вещи от манжуров. Остается выбрать среднее – не вмешиваться пока в частные отношения японцев с аинами, держа только первых в боязни, что, если они открыто начнут дурно поступать с аинами и бить их понапрасно, то аины придут жаловаться к русским и упросят заступиться за них. Я и старался держаться этого невыгодного полусредства, невыгодного потому, что аины, несмотря на ласки наши, несмотря на то, что мы с выгодою для них покупаем приносимые ими продукты или меха, питают недоверие к нам и может быть досаду. Чтобы им удовлетворить, надо, если не перебить японцев, то по крайней мере собрать всех аинских старшин и японцев и объявить, что остров Сахалин есть не японская, а русская земля, и потому аины объявляются свободным народом, и что если японцы прибьют кого-нибудь из аинов, или отнимут насильно что-нибудь от них, или заставят без условной платы работать, то я накажу японцев. Подобное объявление есть, как я выше объяснял, уничтожение рыбных промыслов для японцев, а по законам их, так и полное изгнание с Сахалина, если объявить его русскою землею. Если законы эти изменят, то со временем, разумеется, японцы могут привозить работников с Мацмая. Но эти слова, «изменить закон», не существуют в словаре японского правительства. На японцев наш, так сказать, вооруженный нейтралитет имеет только в том отношении хорошее влияние, что они перестали думать, будто мы пришли с намерением их прогнать с острова и овладеть им. Но в будущем они видят неминуемое изгнание их, несмотря ни на какие увещевания и уверения наши. Один из них, со слезами на глазах, говорил нашему казаку, что худое время пришло для японцев. Они признают, что русские добрый народ, но понятно, мысль, что им придется, или оставить свои промыслы, или производить их под присмотром, так сказать под глазами русских, должна быть неприятна для них. Итак, вот наши настоящие отношения к жителям Сахалина. Отношения эти невыгодны и неудобны и потому продолжаться долго не могут; но трудно изменить их, т.-е. принять решительно чью-нибудь сторону из двух враждующих народов, или взять на себя строго действующую власть над обоими и тем, так сказать, сравнять их, не дозволяя между собою резаться; я полагаю, что подобные действия наши были бы вредны, потому что они уничтожили бы всякую надежду и в японцах и в аинах на возвращение прежнего свободного быта. К этому я должен прибавить, что все 13 японцев, живущих в настоящее время в Томари, – простые работники и, по словам аинов, неимеющие права возвращаться на Мацмай, след., вероятно они или преступники, или бывшие по какому-либо случаю на чужой земле и за это изгнаны из отечества. Некоторые из людей наших говорят, что один из этих японцев был в Камчатке и знает по-русски; другие утверждают, что это неправда; сколько я ни старался вырвать от него признание, но не мог. Во всяком случае, как бы мы ни сдружились с этими японцами, мнение их, конечно, слишком мало уважается, чтобы иметь заметное влияние на действия правительства Японии.

VIII

Занятие какой-либо страны предполагает какую-нибудь цель, и цель эта обусловливает средства, необходимые для достижения её. Какая была цель правительства нашего при занятии острова Сахалина, и каким путем предполагало оно достигнуть её? – разрешение этого вопроса, конечно, должно служить правилом для действий Сахалинской экспедиции. Цель занятия Сахалина не была высказана в предписаниях от правительства; было объяснено только, что право владения островом предоставляется Р. А. К.⁴. Средства, назначенные ей от правительства, состояли из 100 ч. матросов камчатского экипажа, иркутских, якутских и камчатских казаков и 50,000 р. с. денег. Компания назначила от себя одно судно, материалы для построек и товару для торговли на 12 т. р. Экспедиция, предписанием генерала-губернатора, подчинена была капитану 1-го ранга г. Невельскому, с предоставлением ему выбрать пункты для высадки. Насчет отношений к жителям острова, в этом предписании, § 2-й, сказано: «Находящихся на южной части Сахалина японских рыбаков не только не тревожить, но оказав им самое дружеское расположение, удостоверить, что мы занимаем остров Сахалин в ограждение оного от иностранцев и что с нашею помощью и защитою, они, японцы, могут безопасно продолжать там свой промысел и торговлю».

Мы стали в главном японском селении, между их строениями. Следствие выбора этого пункта показано выше, в описании отношений наших с японцами и аинами. Постараемся разобрать, какие причины могли побудить выбор занятого нами пункта. Я выше сказал, что в предписаниях насчет занятия острова, кроме выписанного выше параграфа, ничего не было сказано, никакой другой инструкции для действий и целей не дано; след., начальнику экспедиции приходилось руководствоваться теми данными, которые ему удастся собрать на месте, и так как дело шло о столкновении на острове с японцами, то принять во внимание их положение в занимаемой стране и вообще все, что нам известно об этом народе и его правительстве. Кроме этого надо было взять в соображение то, что мне могло быть известно о наших политических отношениях к Японии. Данные эти, сколько я знаю, были следующие. – Северной части Сахалина, где живут гиляки, было сделано краткое описание лейтенантом Бошняком еще во время зимней экспедиции его в этой стране для отыскания россыпей каменного угля. Далее, к югу от гиляков, кочует известное нам только по слуху племя ороков; за ними, южнее, начинаются жилища аинов и японцев. От гиляков известно было, что у японцев на Сахалине крепости нет, что их джонки приходят с раннею весною, что ими начальствует офицер, и что аины находятся в работе у японцев, и поэтому не любят их. Для получения более подробных сведений был послан на Сахалин, до отправления дессанта, офицер Орлов с предписанием пройти до мыса Крильона и там ожидать нашего судна. Но поручение это по обстоятельствам не было исполнено. Об Японии, её правительстве и силах известно из соч. Головнина и других писателей, – что государство это имеет до 5,000,000 жителей, что управляется императором с властью неограниченною, что числительные военные силы его и материальные средства велики, но что двухсотлетнее внутреннее спокойствие, мир с соседями и природная трусость делают Японию несравненно слабее даже самого бессильного европейского государства и едва способною не только для нападений, но для обороны своей земли против серьезной экспедиции европейцев, и что, наконец, японский флот чисто торговый и дурной постройки и потому неспособен к защите против наших судов. Основной закон этого государства есть неизменяемость, освященная временем и религией государственных постановлений. Главное из этих постановлений есть недопущение иностранцев в Японию и японцев на чужую землю.

Это есть основание, так сказать, существования государства и власти правительства его. Изменение этого правила должно иметь следствием коренной и полный переворот во внутреннем существовании Японии. Поэтому надо предполагать, что только сила может заставить правительство Японии изменить вышесказанный закон. Но мирными средствами европейцы могут надеяться получить дозволение присылать условленное количество судов в Нангасаки, подвергаясь всем притеснительным мерам для торговли, которые японцы наложили на голландцев. Вот все что может знать и заключать офицер начальствующий экспедициею. Что же касается до политических отношений России к Японии, известно, что делались попытки, по случаю плена капитана Головнина, завести торговые сношения с Япониею, но безуспешно. В настоящее же время послан в Японию адмирал Путятин для переговоров с её правительством, а американцы хотят силою заставить себе открыть порты. Ясно, что мысль занять Сахалин имеет связь с последними обстоятельствами, ибо занятие его полезно в отношении завязания торговли с японцами и необходимо для предупреждения иностранцев овладеть этим пунктом, находящимся на границе японских и наших владений. Сверх того, остров этот по положению своему служит дополнением При-Амурского края, присоединение которого так необходимо для России. Решившись занять Сахалин, правительство назначило совершить это под торговым флагом Р. А. К. – Это дает наружный вид экспедиции чисто торговый. Число людей, назначенное для экспедиции показывает, что не предполагалось возможности военных действий и необходимости защиты острова против Японии или другой какой-либо политической нации. 100 человек эти назначались конечно для защиты нашего торгового поселения от туземных дикарей или японских рыбаков, и число это слишком достаточно для достижения этой цели. Следовательно, при выборе пункта следовало руководствоваться не тою мыслью, чтобы силою принудить японское правительство уступить нам остров, с рассчетом, что необходимость заставит их приезжать на промыслы на русскую землю Сахалина, и след. против воли завести с нами прямые сношения. Выбор пункта с подобным рассчетом не соответствовал ни предполагаемым намерениям правительства, ни средствам экспедиции. Если намерение правительства было не возбуждать против нас японского правительства, с которым ведутся переговоры, то не следовало становиться в центре рыбных промыслов японцев и тем так прямо задеть один из самых важных интересов их. Если же надо было действовать решительно и открыто, не заботясь о возможности попыток японского правительства удержать за собою остров, послав на него военную силу, то тогда средства, которыми располагает экспедиция, конечно недостаточны, как бы ни были трусливы японцы, которые, и именно поэтому, если разрешатся защищать остров, то постараются заменить храбрость многочисленностью.

В самом деле, посмотрим, в чем состоят наши военные средства, – 60 матросов и казаков, из которых большая часть не только не стреляли из ружья, но даже не держали его в руках, из 8 неподвижных корабельных пушек с сотнею ядер и из одной четырехвесельной шлюпки. Для постройки жилищ и укрепления – два осенних месяца да четыре – суровой зимы. К этому должно было быть еще принято во внимание известное нам обстоятельство, что правительство Японии уведомлено о нашем приходе и силах, и что суда наши не могут предупредить японских – последнее обстоятельство не могло и не должно было быть неизвестным начальнику экспедиции. Поэтому, мысль, при выборе пунктического ключа позиции, для отнятия острова силою от японцев, была завладеть центром их промышленности и главным селением, служащим местопребыванием чиновников их правительства. Ключ позиции нашей на Сахалине есть тот пункт, занятие которого не могло бы тревожить японских рыбаков, но который был достаточно близок к ним, чтобы действием торговли и частых сношений повел бы с неукоснительному распространению нашего влияния на весь остров и на завязание торговли с самими японцами. Пункт этот есть какое бы-то ни было место, находящееся в двух и трехсуточном переходе от последнего к северу поселения японцев. Занятие селения Нойоро или устья р. Кусуной по-видимому лучше всего повело бы нас к предположенной цели. Места эти находятся на границе трех племен населяющих остров: гиляков, ороков и аинов, и находятся в 2-х или 3-х суточных переходах от Малки, одного из главных селений японцев. Пункты эти, поэтому самому, выбраны манжурами и гиляками, как места мены с аинами и японцами. След., став там, мы бы владели центром торговли, и конечно присутствие наше имело бы решителъное влияние над всеми туземцами, а частые сношения с японцами исподоволь приготовили бы народ этот и правительство к открытию торговли с нами. Я не знаю еще местности этих пунктов. В морском отношении мы можем выбирать только место, где суда наши могли бы с удобностью разгружаться, потому что закрытых гаваней или бухт удобных для стоянки больших судов на Сахалине нет. Все бухты его осмотрены, но обыкновенно они имеют на высоте мысов глубину достаточную разве только для японских джонок. Бухта Томари также имеет невыгоду, почему корабль «Николай», несмотря на все старание капитана Невельского, оставался по крайней мере на милю от высоты мысов. Она открыта южным и Ю+З ветрам, преимущественно дующим здесь. Через расспросы казаков, бывших в экспедиции с г. Орловым и видевших места р. Кусуной, я узнал, что места эти превосходны, весьма богаты и очень удобны для поселения. Глубина моря против устья р. Кусуной приближается настолько к берегу, что судно может стоять также близко к нему, как и к берегам бухты Томари. Река сама судоходна. Не могу ручаться, чтоб сведения эти были бы верны, но я убежден, что и в морском отношении, конечно, есть места в тамошнем крае, которые не имеют более неудобств, как выбранная нами бухта Томари. Выбор устья Кусуной или другого какого-либо места в этом краю не возбудил бы неприязни к нам японцев, потому что они могли бы продолжать по-прежнему производить свои промыслы, не подвергаясь беспрерывным столкновениям с вами по поводу аинов и вмешательств с нашей стороны во внутреннюю, так сказать, жизнь их промыслов, вмешательств, которые в настоящем нашем положении невозможно будет устранить, когда японские джонки навезут множество людей (по сведениям, оно должно простираться – до 500 человек).

Итак, по-моему мнению, и цель и средства наши должны были решить выбор пункта не в военном отношении, а по успеху мирного влияния нашего, как на туземцев, так и на японцев. Для защиты жителей острова против других наций, все равно, какой пункт ни займем, не сила 60-ти человек защитит его от них, а флаг, находящийся под покровительством нашего правительства.