Читать книгу: «Надгробие для живых», страница 11
День 127
– Сэм. Сэм, очнись. Уже пора бы, ну же.
Я чуть приоткрыл тяжёлые глаза и увидел Джона, безмолвно свесившего голову надо мной.
– Очнулся, – раздался голос Сары.
– Сэм! Слава богу, живой. Давай, вставай потихоньку. Ну ты и отоспался! Три дня бредил, пока жар не спал.
– Я всё ещё чувствую её, – я услышал собственный хрипящий голос и рефлекторно закашлялся. – Я ещё чувствую мою отрубленную руку, будто могу ей пошевелить. Как я могу чувствовать то, чего уже нет?!
Джон молча глянул в сторону и вздохнул.
– Не просто так. Посмотри, – он указал на предплечье, из которого торчала… чёрная рука? – Видно, что модель старая, как этот мир, да и вряд ли её здесь хранили по всем правилам, так что может барахлить. Но после периода принятия должно быть получше.
– Что это? – я попробовал сжать (отрубленную) ладонь в кулак, и рука, к моему ужасу, через пару секунд сложилась.
– Протез… бионический. Не кустарная подделка, а настоящий, какие сотни лет назад на массовом производстве делались. Такие могли позволить далеко не все, но были и дороже, да и результат того стоит. Это как обычная рука, только прочнее, а в некоторых случаях и сильнее.
– И как управлять этой штукой?
– Как обычной рукой, думаю. Просто нужно привыкнуть. Это называли периодом принятия – время, за которое носитель протеза учился управлять рукой неосознанно, как собственной.
Привыкнешь тут. Выглядит так, что без слёз не взглянешь, а мне с такой теперь до конца жизни. Я попробовал вытянуть руку вперёд, подумав о нужном действии, и протез медленно потянулся, совсем немного шумя и вибрируя. Вибрация, что было просто безобразно, щекотала мышцы и нервы в плече, захотелось оторвать эту железяку к херам.
Слёзы. Почему-то при этом слове вспомнилась Лариса, и я еле удержался, чтобы не разрыдаться.
– Где мы вообще? – я оглядел пещеру с кучей лежаков, спящими людьми и тусклыми факелами, вбитыми в стены.
– По подсчётам, мы чуть ли не на границе бывшей Франции с Германией и Люксембургом, но тогда тут не было пещер. Возможно, кто-то добывал здесь минералы и камень для постройки куполов или бункеров, а затем, после закрытия шахты, в ней поселились эти ненормальные. Хотя за столько лет что угодно могло произойти, так что система может быть вполне натуральной.
Я упал головой на лежак. Люксембург, да? Значит, мы достаточно близко к цели. Нужно лишь выбраться отсюда.
– Они считают себя римлянами, – будто продолжая мою мысль, сказал Джон. – Не знаю, кто им рассказал про Рим, если даже я почти ничего про него не знаю, но за историческую подлинность они борются исправно: император, форумы, плебеи… гладиаторские бои.
– Какие бои?
– Гладиаторские. Раз в два дня кто-то из этой комнаты уходит, а возвращается один человек. Дают оружие, не способное навредить зрителям: мечи, копья, молоты и прочие, которые не могут пройти сквозь решётки. Дерутся в основном друг против друга, но я слышал от местных, что когда-то они даже пятихвоста отловили. Уйти с арены нельзя, пока не выиграешь, сражаешься ровно до тех пор, пока не умрёшь.
– Сколько времени вы тут? Откуда ты всё это знаешь?
– Нас взяли на утро после боя, то есть примерно неделю назад: я и сам теряю счёт времени. Рассказал про это мужчина, который попался ещё месяц тому назад. Говорит, с недавнего времени тут появился чемпион арены: пришёл чуть ли не добровольно, и совсем незадолго до нас. Ему единственному позволяют брать оружие дальнего боя, но по «своим» он не стреляет.
– А зовут как?
– Никто не знает. Думаю, держат интригу, – Джон потёр ногу выше колена. – Это я вчера выходил. Порезала одна, пока я пытался пойти на переговоры. Но тут выхода нет, так что не жалей никого, не допускай моих ошибок. Впрочем, не бери пока в голову, сейчас тебе нужен отдых. Ещё неизвестно, кого этот император выберет для драки.
– Император?
– Да, Октавиан Август. Ты лучше отлёживайся: тебе завтра труднее всех будет, – Джон лёг неподалёку, Сара поступила так же, и я тоже попробовал уснуть, хотя спать не хотелось. Мало того, что я уже изрядно выспался, так ещё и было над чем подумать. Естественно, я сглупил и сходу начал думать о побеге, хотя даже не знал схемы пещер. Знал лишь то, что единственный выход из этого барака ведёт, возможно, лишь на арену, каждый день решает судьбу других людей некий Октавиан, который застрелил мою подругу, и из-за него у меня вместо руки теперь это. Всего того хватало, чтобы убить его, а заодно и всех этих «римлян», если потребуется.
Резонный вопрос: как всё это провернуть? Обычно, обозначение вопроса помогало быстрее его решить. Куда уворачиваться от пятихвоста в прыжке? Вбок, потому что летит он по прямой и в худшем случае только лапой достанет. Куда стрелять? В голову, естественно. Как это всё сделать… а вот на этот вопрос ответить не выходит уже дважды.
Ближе к подъёму я всё же уснул, и, как оказалось очень зря, будят тут отвратительнее, чем где либо: стуча по стальной пластине, шум от которой разносится эхом по пещере, из-за чего всё превращается в сплошной грохот. Вслед за этим начали кидать завтрак, – кусок мяса, размером с кисть, причём не заботились, чтобы поесть могли все. В мою сторону полетел один такой шмат, и я рефлекторно умудрился поймать его, причём левой «рукой». И в то же время, просто опустить её до уровня груди оказалось тяжело.
– Рефлексы в порядке, – подытожил Джон. – Это хорошо, значит, приживётся, если тренироваться. Только смотри за силой, которую прикладываешь, поначалу это даётся сложнее всего. Так можно людям кости ломать при рукопожатии.
– Спасибо.
– Чего уж тут. Был у нас один солдат, ему отпилило половину ноги, причём вдоль колена до ступни. Остатки, ясно, тоже ампутировали, и поставили похожий протез, возможно, даже производитель такой же. Он этой ногой на спаррингах всю дурь одним ударом выбивал. И ты так сможешь. Всё же, пусть ты и стал чуть меньшим человеком, но взамен ты получил силу в несколько сотен килоньютонов.
– Не грузи ты его, – заговорил проходящий мимо человек. – Он о физике и не слышал, наверное, а ты ему про килоньютоны. Лучше бы сказал, что нейронную жесткость можно настроить, чтобы поначалу принятие шло легче.
– Вообще-то для этого нужны специальные инструменты… и откуда ты это знаешь?
– А ты с моё врачом поработай, и будешь знать, что инструменты, о которых заикнулся, нужны только для точной доработки, так нужной в тонких работах. Чтобы людей рубить, можно и руками всё отрегулировать, и чёрт бы с ней.
– Откуда вы?
– Родился где, спрашиваешь? Далеко, скажем так…. А вы, молодой человек, как будет возможность, подойдите: поднастрою этот кусок, – он ушёл на своё место и принялся есть. Почти сразу после этого вошли дикари, дождались тишины, а затем, будто выверяя каждый шаг, вошёл император.
– Легат, отберите пятнадцать бойцов. Сегодня начинаем новый этап.
Он вдруг посмотрел прямо на меня, и как-то странно прищурился.
– А-а… этого варвара доставьте в библиотеку, – он развернулся и медленно, с такой же величественностью, удалился, в то время как легат начал отсчитывать пятнадцать человек и ставить у выхода. Меня же сразу повели к выходу вслед за Октавианом.
Библиотека неожиданно была похожа на ту, что в Гринмане, а местами была даже больше. В этой пещере вместо факелов горели электрические лампы, стояла почти абсолютная тишина, и только сопение стражника говорило, что я не оглох.
Не спрашивая разрешения, я подошёл к первому стеллажу и наткнулся на пару знакомых книг: сказки Андерсена, большая энциклопедия оружейника, обе были бесполезны. Что же касалось других книг, то я так и не нашёл чего-то знакомого. Часть была на немецком, другие на неизвестных языках, хотя большинство всё равно написаны на родном.
– Ты умеешь читать, варвар? – Октавиан подошёл ко мне, стуча каблуками сапог по камню. Я лишь кивнул в ответ.
– Когда Рим возродился, здесь было не больше пары десятков почти развалившихся от влаги пергаментов. Их автором был некий мудрец, представившийся историком, он работал над летописью наших дней, пока не умер от болезни. В знак уважения к старику, я отдал приказ захватывать библиотеки вместе со всем их содержимым. Какое же разочарование, что не все написаны римскими буквами, – я даже не сразу понял, что это он про английский. – Ты знаешь, почему остался жив?
Я отрицательно качнул головой.
– Я не хочу войти в историю как жестокий император. Люди и плебс требуют крови, хлеба и зрелищ, но сложно дать им всё необходимое в наше нелёгкое время: кругом враги, идёт война, так ещё и такие, как ты, убивают легионеров, словно беззащитных детей. Я не могу позволить себе слабость: плебс чтит императора, только пока чувствует в нём силу, как и знать. И нет способа продемонстрировать свою силу лучше, чем показание оной через убийц, сражающихся за тебя.
Он ненадолго задумался, держа открытую книгу в руках.
– Однако убить четверых… не каждый варвар на такое способен. Ты удивил меня своей силой, а потому награждён моей милостью, – он указал на протез. – Даром самого Марса и Вулкана. С ним ты покажешь силу императора, имеющего власть над сильнейшими варварами, иначе же ты отправишься к Фавну. А сейчас ступай. Завтра ты явишь себя взору народа и начнёшь путь к чемпиону. Он мне не нравится, а значит, ему пора умереть. Луриан, уведи варвара в казармы.
Весь остаток дня я готовился к бою, который пообещал мне Октавиан. Бывший врач помог настроить руку так, что я мог ей свободно управлять, Джон же показал тренировочную арену и показал оружие, вернее, деревянные копии. Мечи разной длины, топоры, копья, трезубцы, какие-то серпы – ни одного огнестрела. Он предложил провести с ним тренировочный бой, чтобы понять, с чем мне будет удобнее. Я выбрал короткий меч и кинжал.
– Лучше подумай ещё раз. Это не бой на равных, а драка без правил. Бери то, чем можно достать соперника из защиты: длинный меч, к примеру.
– Если у железной версии меча такой же баланс, то лучше уж с коротким. Не хочу махать оружием, как какой-то дубиной.
Джон пожал плечами и взял двуручный меч.
– Пожалуй, я понимаю твой выбор. Набор фехтовальщика, хотя откуда тебе знать… попробуй напасть.
Скажешь тоже: «напасть». В лоб не атакуешь, зайти сбоку не выйдет, попробовать сбить с ног?
– Не знаешь, что делать?
– Просто думаю.
– Хорошо, – он сорвался с места и замахнулся на уровне шеи. Я успел пригнуться и уже сам попробовал атаковать, но меня остановило колено.
– Не уворачивайся на месте. Попробуй лучше сменить позицию: так меньше шанс, что оппонент сообразит и отобьёт контрвыпад. С твоим выбором нужно полагаться на скорость, так и думай быстрее других!
Джон сменил меч на копьё, по факту представляющее из себя просто шест без наконечника.
– Нападай!
Я сократил дистанцию, Джон выполнил прямой батман и перешёл в атаку, заставляя меня отступить обратно. В ближнем бою у копья нет преимущества, значит, я стою в невыгодном положении. Я нырнул влево, подхватил кинжалом шест, а мечом ударил уколом, но Джон толкнул меня телом так, что я свалился на землю и лишь полоснул его воображаемым лезвием.
– Уже лучше. Но не подходи слишком близко: я ещё не самый сильный, а ты упал. Старайся держать расстояния для нанесения неглубокого удара. Парирование у тебя неплохо вышло: здесь есть те, кто полагается на щит, но кинжал может оказаться полезнее, если научишься открывать или обезоруживать с его помощью.
Мы ещё долго тренировались с Джоном, пока не дали сигнал отбоя. Так вышло, что физическая усталость не помогала уснуть, и я ещё долго ворочался, запоминая все советы Джона, неожиданно ставшего мне новым наставником. Казалось, я обречён вечно учиться чему-то новому, и никогда не стану тем, кто может учить других. Не знаю, огорчало ли это меня, потому как я невольно чувствовал вину перед Джоном. Всё-таки, он учил меня убивать. И вроде даже цель не меняется: я убиваю ради выживания, но ведь они не виновны. Их, как и нас, схватили и заставили участвовать в кровавом представлении. У них, как и у меня, могла быть работа, дом, друзья… каждый не задумывался раньше, что придётся сражаться с такими же несчастными на забаву людей. С приходом Новой Истории только бандиты позволяли себе драться с людьми, подобная трата жизни казалась расточительством. Сейчас же эта трата вдруг казалась приемлемой, даже необходимой.
К утру следующего дня я проснулся даже нескольким раньше. Как и вчера, сначала вошёл легат, затем Октавиан, лично подозвавший меня, пока выбирались пятнадцать человек.
– Ты выйдешь со всеми. Покажи им силу, и будешь вознаграждён, как победитель.
В шеренгу поставили и того врача, который настроил мне руку. Он посмотрел на меня и кивнул, словно будет не против умереть от моей руки. А что если я не хочу? Хотя кого это волнует, если победитель всегда один.
Людей по одному начали уводить в разные стороны туннеля, как и меня. Затем мне дали выбрать оружие, открыли деревянные двери и выкинули в полный шума зал. Пол и стены здесь сверкали красным, сверху ярко светил прожектор и стучали по металлу люди. Публика не могла дождаться нового раунда, и с радостью встречала императора, вставшего прямо напротив меня.
– Граждане Рима, добро пожаловать на арену!
Голоса взорвались криком. Они хоть когда-нибудь успокаиваются?
– Сегодня Рим припас для вас нечто новое, что покажет истинную мощь наших врагов, обузданных мной! Сегодня мы начинаем соревнование за право называться полноправным королём варваров. Но довольно разговоров. Пусть начнётся бой!
Несколько человек тут же бросились к своим соперникам, другие, как и я, остались на месте. Краем глаза я увидел, что и на меня бежит мужчина с рыжей бородой и парой топоров, один из которых он метнул на ходу. Каким-то чудом увернувшись, я попытался нанести ему укол в шею, но он увёл удар и сам атаковал по косой траектории, топор упал на кинжал. Я сделал подсечку, выбил его из равновесия и, как казалось, лишь подрезал руку, однако протез думал иначе: обрубок руки упал на землю, а меч вошёл глубоко в бок. Послышались радостные вопли: нас уже оставалось около восьми.
Дальше на меня шёл человек в шлеме со щитом и трезубцем. Через пару его уколов стало понятно, что он пытается прижать меня к стене, я обошёл его и попробовал пробиться через щит, что у меня не вышло. Зато это припугнуло его: он неосторожно сделал выпад с трезубцем, забыв об обороне, а я вонзил кинжал под правую руку, отчего он свалился, корчась от боли. Осталось шестеро.
Забив одного соперника, пара других заметила меня и двинулась в атаку. Против двоих шансов мало, а значит, нужно постоянно двигаться, не давать зажать в тиски. Не сильно беспокоясь о защите, они атаковали по очереди, прикрывая друг друга, один из них замахнулся, и ничего не оставалось, как защищаться протезом. К счастью, ему это не повредило, и, пользуясь замешательством, я вспорол атакующему живот. В глазах второго читался ужас: он бросил оружие, однако я почему-то убил и его. По правде сказать, и сам не знаю, за что. Просто захотел.
Остался последний, шумно дышащий в своей маске. С трудом шевелясь, он пошёл ко мне, опустив свой двуручный молот.
– Убей меня. Я слишком устал плясать под их дудку. Уж лучше сдохнуть.
Я узнал голос: это был доктор. Он бессильно упал на колени, стянул маску кровоточащей рукой и шумно выдохнул.
– Я не могу…
– Можешь. Главное, что с протезом ты можешь добраться до императора. Найди способ это сделать и прикончи его. Ты же выполнишь последнее желание предавшего свою клятву врача?
Заскучавшая толпа начала всё чаще скандировать «убей». Я поднял голову и нашёл глазами императора. Он чуть улыбнулся, встал, и ткнул себя пальцем ниже ключицы. Это значит, что никакой пощады?
– Как мне сделать это безболезненно?
– В висок. Ударь в висок.
Я кинул меч на землю, вложил в одну руку голову доктора, а второй приготовился к удару. Кинжал с мерзким хрустом вошёл в голову, и толпа разразилась аплодисментами.
– Граждане, приветствуйте победителя!
От криков начала болеть голова, я оглянулся вокруг, ища хоть одного человека, кому бы это не нравилось. Таких не нашлось. Значит, щадить некого.
– Варвар! Ты можешь вернуться в казармы и отдохнуть до тех пор, пока не отберутся новые победители! Ты заслужил это!
Ворота распахнулись, в них уже стояло два легионера. На секунду показалось, что я могу с лёгкостью убить их обоих, но нельзя. Я так не доберусь до императора. Я сдал оружие и вошёл в казарму под взгляды других пленных. Ко мне не сразу пришло понимание, что я наполовину в крови.
– Доктор уходил со всеми, ты видел его? – первым делом спросил Джон.
– Да. Он был последним.
– Значит, ты… – я кивнул в ответ. – Жаль. Хороший был человек.
– Он умер быстро. Он показал, как надо.
– Да понятно, но… всё равно жаль его мне. Непростой доктор был: до этого я знал только одного человека, который что-то понимал в протезах. Он живёт в бункере. Сам-то как?
– Не знаю. Паршиво.
– То-то и оно. Всем паршиво. Всем, кроме этих психопатов.
– Где Сара?
– Октавиан с собой увёл. Боюсь представить, для чего.
– Что?! Как давно?!
– Вас увели, а затем за Сарой пришли.
– И ты отпустил её? – Кас бы своих не отдал просто так, несмотря на свою чёрствость, он дорожил членами команды.
– А что мне надо было делать? С палками на лазер идти? Мы не в том положении, когда можно просто так взять и поднять восстание. Готовы все, но не выживет никто. Нужен план.
– И что, ты предлагаешь терпеть и ждать этого плана, пока он спокойно забрал Сару?!
– Угомонись. Мне, думаешь, нравится это? Как бы херово не было, держи себя в руках, иначе нам всем здесь такое устроят, что до конца жизни будешь помнить. А жизнь будет, уверен, короткая.
– Всё ещё, что за план?
– Сначала нужно оружие, в идеале то, какое на арену не дадут. Но протащить с собой не выйдет. На входе в казарму всегда дежурит пятеро, плюс арсенал с их оружием неизвестно где. Нужно разобраться с этим, и только потом думать, как действовать дальше.
– То есть, ты правда думаешь, что пять стражников – не самое важное звено в уничтожении этой грёбаной империи?
– Уничтожении? Я думал, мы планируем побег.
Я вопросительно вздёрнул бровь.
– Ты извини, Сэм, но я не планировал рисковать заданием ради мести. Рано или поздно кто-то эту падаль прибьёт.
– Эта падаль отрубила мне руку, Джон!
– И дала тебе протез, который и прострелить не так просто!
– Охренительно, мне теперь задницу ему за это облизывать? Ты видишь людей, Джон? Здесь сидит сотня живых трупов, ещё даже не знающих об этом. Послезавтра умрёт четырнадцать человек, ещё через два дня Октавиану взбредёт убить двадцать девять, или пять, да хоть сколько угодно. А мне ещё и дана роль главного палача, и не знаю, как тебе, а мне кажется, что лучше попытаться, чем ждать, пока не останется ни людей, ни сил.
– Мы и сделаем, просто не сразу. Попробуем что-то предпринять сейчас, и умрём. Дай время до завтра, я что-нибудь придумаю. Обещаю тебе.
– Обед! – прогремело со входа и началась раздача пайков.
– Позже поговорим, – я наконец-то ощутил наплывшую после арены усталость и с неожиданным наслаждением упал на лежак, ожидая своей очереди. План… Джон должен придумать что-то грандиозное, если выбора не останется и придётся бежать. Всё же я до сих пор уверен, что толпой мы можем разобраться со стражей, а затем и с Августом. Малая жертва ради остальных звучит приемлемо.
Чёрт, что я несу? В кого я только превращаюсь со всем этим, если жизнь теперь значит так мало. Когда я успел начать убивать людей… слишком быстро шанс обойтись без кровопролития превратился в необходимость убивать людей, одного за другим. Теперь это стало одним из пунктов в концепции выживания. И всё же, если подумать, был ли хоть один раз, когда я мог поступить иначе? Начиная с самого первого и кончая доктором, кто мог остаться в живых? Те разведчики? Истекающий кровью немец? Хочется думать, что все они мертвы не из-за меня, но чем дольше размышляю, тем сложнее найти оправдание каждому трупу, оставленному позади. Да и нет оправдания убийце. Наверное, в конечном счёте, я заслужил своё место здесь.
Хотя может это не заслуга, а шанс. Шанс спасти этих людей, покончить раз и навсегда с Октавианом и разрушить его Рим до основания. Всё же, если убить Августа, то хуже никому не станет. Он должен умереть, и умрёт, чтобы больше никто не проходил через это.
Где-то в тот же день мы с Джоном продолжили тренировки. Он продолжал брать разное оружие, и каждый бой проходил с ним иначе, что его радовало. Кажется, он обуславливал это необходимостью быть готовым к противнику с любой тактикой боя, а я не сильно-то и был против. Тренировки хороши в любом виде, тем более если учесть, что никогда не знаешь, кто следующим выйдет на арену. Сара так и не вернулась, и я уже начал подумывать, что она каким-то образом сбежала, но у Джона были свои догадки, верить в которые не хотелось. Впрочем, загадывать было бесполезно, и уж лучше верить в лучший исход, пока продолжаешь работать. Следующий день был похож на другой, как и следующие, когда ни меня, ни Джона не брали на арену. Один раз привели человек двадцать, из какого-то поселения. Джон решил поспрашивать их, но проблемой снова стал языковой барьер, хотя мне и показался знакомым их витиеватый язык.
Где-то через восемь дней (я считал по отбоям), гонг прозвучал позже обычного. День обещал быть как минимум необычным, нам, как всегда, раздали завтрак, как всегда дали время его съесть и потом, как и всегда, вошёл Октавиан Август, почему-то заметно более радостный, чем обычно. За ним, в богатой одежде, шла Сара.
– Приветствуйте императора и августейшую императрицу! – пробасил легат.
– Сара! – Джон вскочил. – Ты…
– Молчать! – плеть обвилась вокруг ноги Джона, и он с глухим стуком упал на пол пещеры.
– Погодите, легат, – Октавиан повернулся к Саре. – Так этот варвар был с тобой знаком? Он назвал тебя Сарой. Так вот как тебя звали… мне нравится, можешь оставить своё имя, но только скажи, и мы дадим тебе новое, какому позавидуют боги!
Сара испуганно посмотрела на Джона, чуть шевельнула губами и наклонила голову вниз.
– Отправьте его на арену сегодня. И варвара тоже.
Мне будто уши ватой забили. Легат забирал людей в шеренгу, кто-то сопротивлялся, кричал, Джон выбивался из рук тюремщиков, всё менее легко вставая после ударов, меня чуть ли не несли на руках через остальных. Уже перед воротами я опомнился и взял оружие. Чёртов протез. Когда я стал так хорошо его чувствовать?
Арена открылась, и я вышел уже в середину битвы. Сразу пришлось вспоминать все приёмы против девушки с острогой. Пара неловких движений, одна подножка, и вот она на земле, держится за горло, тщетно пытаясь остановить кровотечение. Надо бы добить, но со спины зашёл другой боец с молотом, уже успевший замахнуться на моё лицо, а в следующий миг молот падает на девушку, делая мою работу. В благодарность за это я убил его мгновенно. Тут же на меня набросился другой, но ему в спину прилетел топор. Джон кивнул и вторым топором рассёк чьё-то лицо. Кажется, ситуация повторяется.
Даже толпа стихла в ожидании.
– Тебе второй топор нужен?
– Это не мои, – он кивнул на тело в дальней части арены с торчащим трезубцем. – Времени было мало.
– И всё же?
– Забей, – он, чуть корчась, подобрал двуручный меч, и неправдоподобно улыбнулся. – Я что, зря учил тебя бороться против всего?
– Тогда нападай.
– Как скажешь, – он шаркнул и косо замахнулся двуручным. Конечно, длина лезвия может решить исход нашей дуэли, но ему явно тяжело.
– Сэм, – тихо заговорил Джон, блокируя мою атаку.
– Что?
– Я понял, где мы. Я вспомнил.
– Заткнись и дерись! – я ещё злее врезался в его защиту, Джон сопротивлялся на удивление слабо, хотя и не было похоже, что это фора.
– Он близко, Сэм. Люксембург в дне пути, а то и меньше. Ты представляешь, как близко?
– К чему это всё?
– Сэм, победитель только один, помнишь? – я неудачно поставил ногу, из-за чего не смог увернуться. Кровь облепила штанину.
– И что? Ты ещё план не придумал, дурень.
– Ты выйдешь отсюда, заберёшь Сару, и закончишь начатое, – нож почти проскользил по его шее, и в довесок я врезал ему протезом по ведущей руке. – Скажи, что ты из отдела внешней безопасности Манчестера, и тебя впустит система.
– Как прикажешь с тобой поступать?
– Сам понимаешь, – тяжесть меча становилась ему обузой, я лишь сейчас заметил, что он весь в порезах.
– Умереть собрался?
– Шутишь? – Джон сделал круговой удар. Я пригнулся, полоснул по ноге, и он, зарычав, упал на землю.
– Я умирать и не собираюсь… ну вот, сухожилия перерезал. А удар хороший… молодец. И удачи тебе, – он вздохнул. – Я сдаюсь!
Через пару секунд толпа взревела.
Убей! Убей! Убей! Убей!
Я поднял меч над головой Джона, зажмурился и бросил его в сторону.
– Пусть императрица решит его судьбу!
Я посмотрел на царское ложе, на Октавиана с его озлобленным взглядом, и на Сару.
– Сэм, не глупи, – шепнул Джон.
– Пусть. Решает. Императрица, – повторил я. Октавиан перевёл взгляд в бок, Сара встала с места с покрасневшими глазами. Чуть повременив, она подняла ладонь кверху, и толпа зааплодировала. Я лишь молча кивнул, поднял хромающего Джона и потащил на своём плече к выходу.
– С тебя должок. Я хочу целый ящик того мяса в банках.
– Откуда ты знал, что это сработает?
– Доктора мог пощадить Октавиан, но не дал. Я и не знал: просто надеялся на удачу.
– Ну, сухожилия ты удачно перерубил. Так бы, может, и не выжил.
– Потом повторим. Сейчас надо кровь остановить.
– Было бы неплохо… пхе. И хирург бы мне не помешал. Как думаешь, тут есть такие?
– Найдём.
Я пришёл на арену с мыслью, что все смерти, каждая загубленная Октавианом жизнь, будет в итоге лишним поводом уничтожить Рим. Каждая капля крови на моих руках – это огромное проклятье и жертва ради мира, где люди не убивают других для забавы. Мира, который Октавиан никогда не увидит. Я это ему гарантирую.
И теперь есть новый повод. Он заставил меня драться против моего товарища, ему это казалось забавным!
Хирург здесь действительно был: личный врач Октавиана, отправленный излечить гладиатора. Почти вслед за ним вошла Сара.
– За этим он и увёл тебя? Сделать императрицей? – у меня непроизвольно скривились губы при виде её одежды и кольца на руке. Интересно, с чьего оно трупа?
– Не делай такой вид, будто я согласилась по своей воле. Как Джон?
– Порезал мне ногу, засранец, а в остальном я жив, здоров. Готов к следующему раунду!
– Слава богу…
– Какому из?
– Хватит! Не говори это всё таким обвинительным тоном! Он убил бы меня и вас заодно, откажись я от его предложения!
– Хватит спорить, – сказал Джон. – Лучше думайте, как это можно использовать. Сара, не делай глупости: нельзя просто придушить Августа во сне, стража вряд ли спит по ночам в полном составе. Кстати о страже, как ты одна сюда пришла?
– За мной ходит три телохранителя, но они боятся, что я могу их казнить, ослушайся они моего приказа.
– Отлично, значит ты можешь спокойно ходить по всей пещере.
– Не совсем. Оружейная закрыта для меня под угрозой смерти всей страже.
– Так это же охренительно всё упростит!
– Если кто-то ослушается приказа императора, а иначе – ни разу.
– Можешь сообразить что-то вроде карты пещеры?
– Могу. Вам насколько срочно?
– Чем быстрее, тем лучше. От этого зависит дальнейшее развитие плана.
– Поняла.
– Госпожа, вы в порядке?
– Госпожа? – усмехнулся Джон.
– Им так нравится. Будет вам карта. Поправляйся, Джон… кстати, чуть не забыла. Сэм, ты в финале.
– В смысле?
– Октавиан решил, что нечего переводить на тебя других участников: все и так убедились, что ты силён. Через неделю ты будешь драться в финале, и боёв в это время не будет.
– Слышал? – я обратился к Джону. – Бои кончились.
– Ты ногу мне порезал, а не уши.
