Читать книгу: «Записки эмигрантки», страница 17

– 

Как ты посмел? Посмотри на себя! Посмотри на свою рожу! Ты отвратителен! Ты уродлив! Стар! Вот ты и бесишься! Последние денечки остались – надо испортить жизнь всем! – это все я говорила, лежа в кровати.

– 

Что ты сказала? Ну-ка, повтори! – приблизился он ко мне. – Я урод?

– 

Урод! Свинья!– в бешенстве выкрикивала я.

Он схватил меня за руку и стащил с кровати на пол, а затем, сев на меня сверху, стал бить кулаком по лицу, голове, виску… Куда попало.

– 

Я урод? Я свинья? – приговаривал он.

– 

Оставь меня! – я все-таки столкнула его с себя. – Я сейчас же вызову полицию!

– 

Кого ты вызовешь? – он предусмотрительно схватил мой телефон, – да кто тебе поверит, русской проститутке? Я – гражданин Америки, а ты – эмигрантка с Грин Картой. Кому поверят больше? Я еще скажу, что ты меня побила.

После этого, он прилег рядом и стал обнимать меня.

– 

Ты понимаешь, что все кончено? – задала я вопрос, который в последнее время задавался все чаще и чаще.

– 

Нет, не кончено. Я люблю тебя.

– 

Хорошая любовь! Меня тошнит. У меня, наверное, сотрясение мозга.

– 

О чем ты говоришь? Какое сотрясение? Поцелуй меня! Давай займемся любовью! Я хочу тебя!

– 

Ты больной! Тебе лечиться надо!

Мне было больно, горько, до слез обидно. Но плакать я не могла. Моя злость переполняла меня до краев: ко мне в жизни никто пальцем не притронулся. Хотя я жила в России, где женщин часто поколачивают мужья и никакая милиция не вправе вмешиваться: дела семейные! Здесь же, в свободной стране, в Америке, где все законы на стороне женщин…! Да кто! Старый козел, который должен меня на руках носить только за то, что я рядом! Я вынашивала план мести. В нем были кровавые картинки изображения Джозефа, корчащегося в предсмертных судорогах и молящего о пощаде. Я знала, что все это неосуществимо. В России – да, его наказали бы, кости поломали бы точно! Здесь – только закон и он на моей стороне. Просто надо пойти в полицию и заявить. Доходить до этой крайней меры очень не хотелось, но другого выхода не было.

Ночь прошла без сна. Он понял, что натворил, но виду не подавал и прощения просить не собирался.

– 

Ты сама во всем виновата! – ну а кто же еще? Конечно, я. Я заставила поднять его на себя руку! – Нельзя так с мужчинами. Зачем ты стала говорить, что я урод, что у меня кожа нечистая?

– 

Отвали! Между нами все кончено. Дай мне поспать хоть немного!

– 

Спать мы сегодня не будем. Уже почти шесть утра. Завтра выспишься – дома.

– 

Тогда я завтра на работу не пойду! Как я буду деньги считать?

– 

На работу ты пойдешь! Давай лучше займемся сексом сейчас.

– 

Слушай, ты больной человек, понимаешь? Тебя возбуждает, когда ты поднимаешь руку на женщину! У тебя сразу встает от этого!? Но я не мазохистка! Ищи себе другую – если найдешь…

– 

Да мне стоит только пальцем пошевелить…Еще и помоложе найду! Но сначала я все-таки переделаю тебя. Ты будешь хорошей девочкой! Я добьюсь этого!

Прошла ночь. Рассвело. Я не сомкнула глаз. По пути к Нью Йорку, в машине, я поняла, насколько устала – я просто засыпала. Болела голова. Подташнивало. Как я буду работать эти восемь часов?

– 

Я не пойду на работу, – заявила я. – Сейчас доедем до Манхэттена и я отправлюсь домой, на автобусе. Мне нехорошо.

– 

Не выдумывай! Ты отправишься домой после шести. Я тебе помогу, если будет много людей.

В ресторан я все-таки пришла. Понедельник – посетителей немного. Анна крутилась рядом со мной.

– 

Ники, что случилось? Ты какая-то не такая сегодня! Что у тебя с лицом? По-моему, у тебя на виске синяк! Это он сделал?

Анна была «профессионалом по синякам». Ее бил неработающий алкоголик-муж и она, основной добытчик денег, частенько являлась на работу с синяком на лице, хорошенько замазанным тональным кремом. Если синяки превышали норму, она брала пару дней за свой счет. За мою историю работы в ресторане это случилось единожды.

– 

Да, представляешь, какая скотина! Только этого еще мне не хватало! Я думаю, что больше не приду сюда – не могу его видеть!

– 

Ники, до закрытия осталось пару недель! Потерпи!

– 

Да за эти пару недель он меня и убить может!

– 

Убить он тебя, допустим, не убьет, – усмехнулась Анна, – но ты будешь получать пособие. Послушай меня, потерпи! Я знаю, что это нелегко! Вся жизнь нелегкая, Ники! Я понимаю, это все не для тебя – ты здесь случайно оказалась. И работа эта не для тебя. И он не для тебя! Ты – леди. Забудешь это все, как самый страшный сон своей жизни.

Кое-как доработав положенные часы, я решила пойти в полицию. Зная, что это надо делать сразу же, по горячим следам. Когда очень жалко себя. Через пару-тройку дней все постепенно забудется и уже не будет казаться трагедией. До следующего раза. Доехав автобусом до своего города, я отправилась в полицейский участок. Как группу поддержки, предварительно вызвав Даньку, который пришел со своим приятелем-узбеком.

Сообщив полицейскому в окошке, что хочу заявить о побоях со стороны своего бойфренда, присела на скамейку – подождать пока вызовут. Данька выглядел сконфуженным. Его красивую, сильную, независимую маму побил какой-то американский старикашка!

Через несколько минут вышел другой офицер и пригласил меня в кабинет.

– 

Я могу взять с собой сына, перевести, если что-то не пойму? – Оказавшись впервые в подобного рода ситуации, я не знала, буду ли что-то подписывать и мне желательно было быть уверенной в том, в чем расписываюсь – чтобы не сделать себе хуже.

– 

Пока не надо! Если он понадобится, мы его пригласим. Присаживайтесь! – подвинул он мне стул уже в кабинете. – Рассказывайте!

Я рассказала всю историю… Показала синяк на виске и несколько синяков на руках, которые не заметила раньше. На запястье одной руки был ожог: я не так давно обожглась духовкой, когда что-то запекала, и сейчас он выглядел так, как будто меня пытали каленым железом.

– 

Это тоже он сделал? – заметил след от ожога полицейский.

– 

Нет. – ответила я.

– 

Мы можем составить “order of protection”, – сказал офицер, – документ исключает всяческое общение между вами двумя. Ему не будет разрешаться приближаться к Вам ближе, чем на определенное расстояние. Всякие контакты – почтовые, телефонные – запрещены. Если после того, как мы его уведомим об этом, он попытается связаться с Вами, мы его арестуем.

– 

Когда он вступает в силу, этот документ? – поинтересовалась я.

– 

Сегодня же, – ответил офицер. – Я думаю, у Вас есть его адрес?

– 

Да, он в Нью Йорке сегодня. Адрес у меня есть.

– 

Мы сообщим о нем офицеру округа, в котором он живет в Нью Йорке, и с сегодняшнего вечера Вы забудете о Вашем обидчике.

– 

Есть одна загвоздка: мы работаем вместе, – сказала я.

– 

Нет, это абсолютно исключено. Вы не можете работать вместе после вступления в силу документа. Вы не можете находиться в одном помещении!

– 

Значит, мне нужно подождать. Нам осталось две недели до закрытия ресторана, где я работаю.

– 

Вы можете отказаться и не выйти на работу прямо завтра.

– 

Нет, не могу. Давайте мы оставим наш разговор до следующего раза, – попросила я.

– 

Ну, давайте! Я не буду выбрасывать протокол нашей беседы. Но если в течение этих двух недель что-то случится, пожалуйста, сразу же звоните 911 и мы приедем. Возьмите мою визитку, – предложил полицейский.

– 

Спасибо, – поблагодарила я. – До свидания.

Придя домой, я стала думать: а стоит ли мне продолжать работать? Это ведь может длиться не пару недель, а пару месяцев, например. И все это время я должна буду терпеть его. Нет, это выше моих сил! Я не смогу больше переступить порог его дома – это абсолютно исключено. Ну неужели я не найду себе работу, если, скажем, завтра не выйду? Конечно, найду! Не сразу. Зато я больше НИКОГДА не буду видеть эту наглую самоуверенную рожу. Только подумав об этом, я тотчас испытала огромнейшее облегчение. Надо же, как мне мало в жизни нужно для счастья: просто никогда не видеть этого мерзавца. Как камень с плеч! Пришел Данька:

– 

Ну что, мам? Чем все закончилось?

– 

Да ничем! – я ему рассказала о разговоре с полицейским. – Знаешь что, я, наверное, не выйду завтра на работу! Да, я решила! И завтра же отправлюсь опять в полицию и выпишу order of protection на него.

– 

Ты же хотела доработать до закрытия? – уточнил сын.

– 

Дань, не могу уже. Я и так достаточно насиловала себя и свою душу. Сколько можно? Ну так не буду я получать пособие – устроюсь на другую работу! Ничего нет важнее, чем здоровье и спокойствие. Душевное спокойствие. А у меня его нет уже ох, как давно! Пробьемся!

– 

Ну смотри сама, – ответил Данька.

Я набрала номер Джозефа – ведь надо предупредить, чтобы завтра заменили кем-нибудь.

– 

Я хотела сказать, что завтра не выйду на работу! – пропищала я.

– 

Ты плохо себя чувствуешь? – поинтересовался он.

– 

Нет, я вообще больше никогда не выйду на работу!

– 

Как это?

– 

Не хочу и не могу я больше тебя видеть. Поэтому и в ресторане не появлюсь. Другого пути у меня нет. Все кончено. На сей раз окончательно!

– 

Пожалуйста, не принимай поспешных решений! – попросил он.

«Да что они, сговорились все что ли? Какие поспешные? Я тебя уже полгода терплю из последних сил!» – думала я.

– 

Я сейчас приеду! – сказал он.

– 

Не надо приезжать! Я все решила. Ты меня больше не увидишь.

– 

Хорошо, пусть будет так! Я прошу тебя только спуститься вниз на пару минут. Пожалуйста, сделай мне одолжение! Я выезжаю! – и он отключился.

Минут через двадцать мой мобильник известил о том, что Джозеф звонит уже снизу.

– 

Спустись, пожалуйста! – умоляющим голосом произнес он.

– 

У тебя пять минут! Я не спала всю сегодняшнюю ночь!– предупредила я.

– 

Мне будет этого достаточно! – сказал он шелковым голосом.

– 

Данька, если меня не будет через десять минут, звони мне! Кто знает, что он задумал, может, убить меня решил? – то ли в шутку то ли всерьез попросила я, выходя из квартиры.

– 

Давай перейдем дорогу, там скамеечка, посидим, поговорим, – это был Джозеф, абсолютно противоположный тому, каким я видела его сегодня ночью. Голос ласковый, взгляд заискивающий.

– 

Ты не понимаешь. Нам не о чем с тобой говорить. Так же, как не о чем было говорить все это время. У тебя пять минут.

– 

Я помню. И все-таки, давай всего лишь перейдем дорогу.

– 

Хорошо! – согласилась я.

Через дорогу располагался небольшой скверик с каким-то памятником и несколькими скамеечками. Напротив – библиотека, где работал мой сын. Рядом – полиция, куда я сегодня ходила. Я заранее знала, о чем он будет говорить и уже жалела, что позвонила ему. Просто нужно было не выйти на работу завтра без предупреждения и полицейский принес бы ему документ прямо в ресторан. От него так просто не отделаться!

– 

Вероника! Прости меня, пожалуйста! Прости за то, что я сделал этой ночью! Это был не я! В меня бес вселился! Я умоляю тебя!

Он встал на колени.

– 

Я никогда еще в жизни ни перед кем не вставал на колени!

– 

Встань, не устраивай представление! Я же сказала, я не выйду на работу и ты меня больше никогда не увидишь! – на сей раз решительно ответила я.

– 

Дай мне еще один шанс! Пожалуйста! Я действительно люблю тебя! Я просто был очень зол после этой ситуации с Аликом в аэропорту. Наверное, это сказалось. Прости! Я сам себя не узнавал!

– 

Ты понимаешь, что я тебя не люблю! Ты сделал так, что я тебя уже боюсь и ненавижу!

– 

Я все исправлю! Дай мне шанс! Поверь мне! Ты меня не узнаешь!

Боже мой! Куда делся тиран? Я видела перед собой искреннейшее создание, молящее о пощаде. Но не после мщения кровью.

– 

Ники! У меня такие были планы на лето! Наши совместные планы. Мы не будем работать – мы столько можем объездить, посмотреть всего. Я не хочу тебя терять! Можно, я обниму тебя? – он попытался пристроиться рядом со мной.

– 

Я не кусаюсь, – с усмешкой продолжил он, когда я мягко отстранилась.

– 

Раньше надо было думать об этом, Джозеф! Может быть, ты позволял себе вытворять такие номера с другими твоими женщинами. Но я не из таких и не позволю с собой так обращаться. Я не заслужила этого. Оставляя ребенка в пятнадцать лет одного на выходные и вместо того, чтобы общаться с ним, составляя тебе компанию. И что я получаю взамен? Упреки, оскорбления, а теперь еще и избиение?

– 

Прости, если можешь! Пожалуйста! Хочешь, я еще раз встану на колени?

– 

Джозеф, если ты думаешь, что легко получить прощение всего лишь пав ниц, ты глубоко ошибаешься! Моя нога больше не ступит в твой дом!

– 

Хорошо, хорошо! – услужливо закивал он головой. – Только не оставляй меня.

– 

Завтра увидимся на работе. Спокойной ночи! – встала я со скамейки и направилась к своему дому.

– 

А поцелуй? – заискивающе пытался пошутить «пылкий влюбленный» мне вслед.

Я даже не обернулась. Зазвонил мой мобильник.

– 

Мам, ты в порядке? – это Даник.

– 

Да, Дань, пока жива, – пошутила я.

Время потекло достаточно спокойно. Теперь я могла «командовать парадом». На работе все было спокойно, да и работали все в пол-силы – скоро закрываться. Джозеф же, наоборот, стал выходить на работу в выходные – готовился к закрытию и обязанностей появилось много.

В те немногочисленные выходные, которые у него выдавались, он старался сделать для меня приятное: в один вечер он специально приехал, чтобы вместе поcетить вновь открывшийся ресторан. Домой он к нам не заходил – боялся, наверное, моего сына.

В одну из суббот он предложил поехать на пляж, искупаться в океане, который располагался недалеко от его дома и я, подумав, что он специально хочет меня заманить с целью, предупредила:

– 

Я поеду только в том случае, если ты меня вечером привезешь назад домой! – Мне хотелось искупаться – приближался июль, а я ни разу за это лето не видела океан.

– 

Хорошо, – пообещал он, – как скажешь!

Утром он заехал за мной и, доехав до поворота к его дому, я поняла его намерения.

– 

Зачем мы едем к тебе? – поинтересовалась я.

– 

Мне нужно плавки взять!

– 

Я посижу в машине, – сказала я, когда мы подъехали к дому, – Бери плавки и поехали!

– 

Зайди! Что ты будешь сидеть в машине?

– 

Я не хочу – не лучшие воспоминания, – ответила я.

– 

Что ты, в самом деле? Я не притронусь к тебе, не бойся.

– 

Давай только в темпе, пожалуйста! – сказала я, входя в дом.

«Как я могла находиться здесь столько времени, без желания, под гнетом, по принуждению?» – задала я сама себе вопрос. Ответ я не находила. Но дом я восприняла совсем по-другому, чем раньше. До этого, войдя, на меня сразу же накатывали негативные эмоции – я знала, что здесь Джозеф хозяин и барин. Все скандалы и выяснения отношений происходили именно здесь. Особенно в последнее время. И я, зная заранее, что опять будет что-то неприятное, не могла ничего сделать и ехала, сама себя обрекая на это.

Сейчас я знала, что этот этап отношений закончен и я не обязана ни приходить сюда, ни тем более оставаться здесь с ним. Маленькая, но победа!

– 

Что ты так боишься меня? – еще раз поинтересовался Джозеф. – Ты меня знаешь уже девять месяцев. Я ничего плохого тебе не желаю.

«Только делаешь!»– подумала я.

– 

Мы могли бы здесь переночевать. Всего одну ночь! А завтра утром я бы отвез тебя домой. Так удобней, чем ночью ехать!

– 

Джозеф, ты дал слово! Я только поэтому и согласилась поехать. Так держи свое слово!

– 

Хорошо, хорошо! Я обещал – я отвезу.

Одним словом, он действительно старался измениться и прилагал к этому все усилия. Улыбки, обходительность, ни одного плохого слова. Просто пай-мальчик какой-то! Поэтому я спокойно продолжала дорабатывать и уже сомневалась, как я пойду в полицию, если он не вызывает никаких опасений.

В конце июня Даник улетал в Москву – на два месяца. Я заранее тосковала – не любила расставаться с сыном надолго.

– 

Я отвезу его в аэропорт, – вызвался Джозеф.

Зная, как мой ребенок его ненавидит, я позвонила Алику, но он не мог Даньку отвезти из-за занятости.

– 

Старайся с ним не разговаривать, абстрагируйся, – сказала я своему сыну. – На такси ехать очень дорого, а на метро с твоим громадным чемоданом… Зато, когда прилетишь, я надеюсь, встречу тебя уже на своей машине! Ни от кого не надо будет зависеть!

Но вот собраны чемоданы, все проверено, присели «на дорожку».

– 

Мам, вот здесь стоит бита, – то ли в шутку, то ли всерьез Даник показал на тяжелую биту за занавеской, – если что, ты его этой битой по голове!

– 

Лучше, чтобы это не пригодилось, Данька. Но спасибо за заботу! – усмехнулась я.

Джозеф заехал вовремя и даже привез какие-то сэндвичи из ресторана – перекус. Данька вежливо отказался.

– 

Как тебе идет эта рубашка, – пытался заискивать Джозеф. – Настоящий мужчина!

Даник ничего не ответил и за всю поездку не произнес ни слова. Проводив его до паспортного контроля и попрощавшись, я поняла, что осталась совсем одна. Впервые за весь период пребывания в Америке. Где бы он ни был, мой сын, в школе, на работе, – я знала, что всегда увижу его вечером, поговорю, и вся грязь, накопленная за день внутри, как-то сама по себе растворялась. Сейчас же я осталась совсем одна, не считая моего кавалера, с которым и не знаешь, что теперь делать и от которого не знаешь чего ожидать. Особенно теперь, когда мой мальчик так далеко.

А Джозеф опять осмелел. Первым делом, довезя меня домой, он поднялся со мной наверх. Бояться уже некого. Манул не в счет.

– 

Я теперь у тебя могу ночевать, – по-хозяйски распорядился он, – и на работу не придется тебе на автобусе ездить!

Работать оставалось совсем ничего – около недели. Что я буду противиться? Тем более, я в своей квартире. Здесь я хозяйка. Везде соседи. А Джозеф, тем временем, нес из ресторана продукты и забивал ими мой холодильник. Как хомяк. На всю оставшуюся жизнь.

– 

У меня холодильник и так забит – ты видела!– говорил он в свое оправдание.– Места нет совсем. Пусть пока у тебя полежат, а я потом заберу.

В мои планы это не входило. Я не хотела ничем себя с ним связывать, даже продуктами. Так как собиралась сразу же после закрытия ресторана ввести свой план в действие.

Как-то, гуляя, мы разговорились о покупке машины. Я сказала ему, что планирую этим летом купить автомобиль.

– 

Зачем тебе машина? – сразу же взметнулся Джозеф.

– 

А зачем тебе? – парировала я.

– 

Ну, – протянул он, – я мужчина. Ты знаешь, какие расходы она несет за собой, если ты покупаешь не новую? А ты ведь будешь покупать не новую машину?– уточнил он.

– 

Джозеф, я была за рулем много лет и, наверное, знаю какие преимущества и какие недостатки в покупке старой машины.

– 

Тебе не нужна машина. Я тебя буду возить. У тебя есть свой шофер!– и он натянул на лицо хитрую улыбочку.

– 

Спасибо, но я не хочу зависеть от кого бы то ни было, – он думал, что я по жизни буду зависеть от него.

– 

У тебя что, так много денег?– поинтересовался Джозеф.

– 

А что, ты мне хочешь помочь? Я кольцо продам.

В самом начале наших отношений я показала Джозефу кольцо, которое мне подарила Сашина мама в честь нашего бракосочетания. Старинной работы. Золото с бриллиантами. У Джозефа была знакомая в ювелирном магазине и он вызвался оценить его.

– 

Они дают пять тысяч долларов сразу, – отчитался он тогда, придя из магазина и отдавая мне кольцо назад.

– 

Я предлагаю тебе сделку, – сказал он мне сейчас. – Я тебе даю пять тысяч, а ты мне кольцо. Когда у тебя будут деньги, ты мне их отдашь, а я тебе отдам твое кольцо назад. Оно старинное, очень хорошей работы. Не продавай его – в дальнейшем оно будет стоить намного дороже. Послушай меня!

– 

Хорошо, я подумаю, – сказала я. – Но в сделку с тобой вступать не буду.

«Вот еще чего не хватало! – думала я. – Привязывать его к себе таким образом!» Как же он хочет, чтобы я зависела от него. Не мытьем, так катаньем! По всей видимости, его интуиция спала глубоким сном. Иначе, наверное, он бы уже почувствовал, что ему остались считанные денечки радоваться моему присутствию рядом с ним. Но он расслабился, думая, что русские женщины добрые и великодушные – простят все. Только встань на колени, скажи, что любишь и поведи покушать. Святая наивность! Он так и не понял, что я вылеплена из другого теста. Он не понял, что имеет дело с независимым сильным человеком и что я, всю жизнь ценя свою независимость превыше всего, не собираюсь ее терять. Тем более в свободной стране, именуемой Америка.

Сегодня четвертое июля – День независимости. Джозеф приглашал ехать к нему, посмотреть фейерверк, но я предпочла остаться дома. Вечером позвонила Лена, жена Алика:

– 

Хочешь, пойдем посмотрим салют?

И мы отправились смотреть фейерверк. Напротив дома мэра открывалась вся панорама Нью Йорка с высоты птичьего полета. Залп канонады – и разноцветный фонтан огней взмывал ввысь. Толпились люди с детьми. Всем хотелось подойти поближе к краю обрыва, чтобы увидеть всю красоту: простирающийся через Гудзон Манхэттен и яркие фонтаны огней над ним. Зазвонил мой мобильник. Джозеф.

– 

Ты где сейчас? Очень жалко, что не поехала со мной. Здесь так здорово! Фейерверк, все поют, пьют пиво. – возбужденно рассказывал он. – А ты что делаешь?

– 

Мы тоже смотрим салют с Леной. Здесь, рядом с домом.

– 

Ну хорошо! Получайте удовольствие! Но все-таки тебе надо было поехать со мной, – сказал он и отключился.

Сегодня последний день работы в ресторане. Неужели я дождалась этого? Когда это было в далеком будущем, думала – никаких сил не хватит… А сейчас – даже жалко как-то. Все прощаются, обмениваются телефонами. Конечно, люди проработали здесь много-много лет вместе. Лили, вторая кассир, собирается идти учиться. Когда я спросила, на кого, она принесла мне брошюру из колледжа, где можно выучиться, получая пособие.

– 

Куда пойдешь работать, Ники? – спросила у меня Анна.

– 

Пока не знаю. Видно будет. Хочу посидеть немного дома, – ответила я.

– 

Не переживай, он позаботится о тебе. Без работы ты не останешься!-обнадежила она меня.

«Да уж! – подумала я.– Он позаботится!» Но ничего не ответила.

Я перестала работать. Джозеф все еще ездил в ресторан ежедневно. Там устраивались аукционы по продаже оборудования, мебели и прочего. Вечером он приезжал ко мне домой и мы ужинали на балконе, обсуждая события дня. Прямо как примерная супружеская чета. Обсуждал, в основном, он. Рассказывал, что за сколько продал и какие все воры, как его все пытаются надуть. Он понимал, что это его последние дни и старался выжать из ресторана все, что только можно. А я, в свою очередь, слушая его впол-уха думала: как я пойду в полицию, если он так замечательно себя ведет и нет никаких зацепок! А вот так вот просто пойти и заявить на него совесть мне не позволяла. Тогда – да. Сейчас – вроде как-то и неудобно.

Но случай не заставил себя долго ждать.

Джозеф расположился у меня дома основательно. У него были свои ключи, которые он потребовал у меня давно – когда у нас еще были вполне приемлемые отношения:

– 

Я же твой бойфренд, у меня должны быть ключи от твоей квартиры! – мотивировал он свою просьбу.

Он действительно пару раз приходил неожиданно, ожидая, наверное, меня застать в объятиях кого-то другого. Сейчас он приносил какие-то коробки, ящики, которыми захламлял мою, и без того небольшую, квартирку. Каждый раз, когда я наводила порядок, намывала полы, он вваливался с очередной партией своего барахла. В грязных ботинках, которые не привык снимать, он шел через всю квартиру в дальний ее угол, который я ему временно выделила под его товар.

– 

Это вино для нас, – говорил он, – нам его надолго теперь хватит!

«Ошибаешься, милый ! – мысленно говорила ему я, – придется захлебываться тебе этим вином самому. Всю твою оставшуюся ничтожную жизнь!»

И вот как-то, в очередной раз, я не выдержала и высказалась:

– 

Джозеф, ты бы не мог снять свои ботинки? Я только что помыла полы! Пожалей мой труд!

– 

Они чистые! – ответил он.

Если бы я знала, что они чистые, я бы и слова не сказала. Да, в Америке, не принято снимать обувь, когда входишь в дом. Но обувь обуви рознь. Если ты выходишь из чистой машины и заходишь в чистый офис, а затем проделываешь этот же путь назад и приходишь домой – это одно дело. Но я знала, что он в этих ботинках ходит по грязному Нью Йорку, где куча мусора и крыс; затем спускается в свой ресторанный подвал, где тоже есть крысы; наступает на остатки пищи, лужи пролитого пива и вина. И после этого входит ко мне в апартаменты, где только что вымыт пол. У меня кот, который ходит по этому полу, лежит на нем, а затем прыгает ко мне в постель. Только подумав об этом, мне становилось нехорошо! Нет, не подумайте, я не больна тем видов болезни, которым болел Лео Ди Каприо в «Авиаторе», но всему есть разумный предел…

– 

Нет, они грязные! – возразила я. – Сними, пожалуйста! И сколько ты еще будешь носить эти ящики? Ты сказал «пару» – у меня уже пол-комнаты завалено ими.

– 

Тебе что, жалко?– удивленно спросил он.

– 

Слушай, у тебя дом, апартаменты, а ты заваливаешь теперь всяким хламом и мою квартиру.

– 

У меня нет места – ты же знаешь!

– 

Так ты хочешь, чтобы и у меня тоже его не было? Здесь и так не развернуться! И от них так плохо пахнет подвалом! Больше, пожалуйста, не надо приносить и постарайся в ближайшее время забрать и эти!– как можно мягче попросила я.

– 

Мне некуда их пока забрать!

– 

У твоего кузена громадный дом! Почему ты к нему не отвезешь их?

– 

Да я даже не могу попросить его о таком!– возмутился Джозеф.

– 

Ах, так! А здесь – склад, пожалуйста! Я снимаю эту квартиру за большие деньги и хочу себя чувствовать комфортно, а не ходить по узкому коридорчику, проложенному вдоль вонючих ящиков.

Конечно, я понимала, что в данном случае провоцирую его. Если бы эти ящики были бы принесены другим человеком, я бы, может, и слова не сказала. Но он мне безумно надоел: эти вечные грязные ботинки, вонючие дырявые носки, какая-то прокисшая еда, которую он постоянно ел, якобы с удовольствием. Только бы никуда не идти и не тратиться.

– 

Джозеф, у тебя сотни пар ботинок, – говорила я. – Не говоря уже о носках! Почему же ты не сменишь их? Сколько мы знакомы – ты носишь одни и те же.

– 

Вот, ресторан закроется, тогда и буду носить новые! Что я дурак, сейчас одевать что-то хорошее, когда надо работать так тяжело? А носки? Где дырка? А я и не заметил – они так быстро рвутся на мне!

Слово за слово, и он стал прежним Джозефом, которого я помнила с тех незапамятных времен.

– 

Ах так! Значит, ботинки у меня вонючие! Да у меня стерильные ботинки! Я даже спать в них могу! – прокричал он и сняв их, бросил прямо на мою расстеленную кровать.

– 

Ну и свинья! Пошел прочь из моего дома! Ты забылся на секундочку, что ты не у себя в доме, где все прощалось! -выкрикнула я.

– 

Ты что думаешь, я боюсь твоих соседей?– состроил этот мерзавец хитрую гримаску. – Да я сейчас же заору, чтобы они все себя трахали в зад!

– 

Они вызовут полицию и тебя арестуют, – спокойно ответила я. – Я тебе серьезно говорю – уезжай отсюда прямо сейчас! Проваливай!

– 

Никуда я не поеду!– невозмутимо продолжал он.

– 

Тогда я вызову полицию!– сказала я.

– 

Ну давай, вызывай! Что же ты? Что ты им скажешь, что я ботинки не снимаю?

Тут взгляд его упал на крест, висящий в изголовье моей кровати. Я привезла его давно, из Италии. Католический крест, сделанный из красного дерева, с серебряным распятием на нем. Он резко сорвал его со стены, бросил на пол и стал ожесточенно топтать, пытаясь сломать на куски.

– 

Вот это грязь! – приговаривал он. – Это грязь! Это надо уничтожать! А не мои ботинки! Ботинки для нее грязные! Носки! Религия твоя грязная! Интересно, твоя еврейская бабушка знала, что ты крестилась? Наверное, нет!

– 

Отойди! – я собрала куски того, что осталось. Все было погнуто и сломано.

И это я должна терпеть теперь уже в моем доме! «Сейчас же позвоню в полицию!» – решила я и схватилась за телефон.

– 

Куда ты звонишь? – взметнулся Джозеф.

– 

Никуда!

– 

Отдай телефон! – моментально выхватил он аппарат у меня из рук.

– 

Тогда я ухожу!– я стала собираться.

– 

Куда?

– 

К соседям! Или уходишь ты! Сейчас же! Вместе мы здесь не останемся!– заявила я.

– 

Я никуда не собираюсь уходить и тебя никуда не отпущу! – он закрыл дверь на замок.

– 

Что ты за человек? Ты ведь мне давал слово? На коленях стоял… Грош цена твоему слову! Я не хочу, чтобы ты приходил ко мне. Освободи, пожалуйста, завтра мою квартиру от своего барахла и чтобы я тебя больше не видела!

– 

Я это сделаю тогда, когда сам посчитаю нужным! Последнее слово будет за мной!

Ну как можно говорить с таким человеком? Только с помощью полиции. Это единственный возможный вариант. Иначе он не поймет никогда. Контактировать с внешним миром Джозеф мне так и не дал в тот вечер. Спала я на диване Даника, а Джозеф улегся в мою кровать на постель, где покоились его грязные ботинки. На следующее утро он еще больше подлил масла в огонь и сомнения, идти в полицию или нет, у меня улетучились бесследно. Я знала, что ему надо уходить в ресторан и собиралась сразу же после его ухода отправиться в полицейский участок. Но не тут то было.

– 

Ты не представляешь, какое удовольствие мне доставляет оскорблять тебя, твоих родителей, сына и видеть при этом твое лицо! – заявил он мне нагло ухмыляясь. – Ты ведь ничего не можешь мне сделать!

– 

Ты собирался на работу! Уходи!– процедила я сквозь зубы, пытаясь сдержаться, чтобы не схватить биту, стоящую за занавеской.

– 

Я успею, – ответил он. И продолжал оскорбления.

– 

Я сменю замки сегодня же и ты назад уже не вернешься! – сказал я.

– 

Ты не посмеешь это сделать! У меня здесь много всего! Если ты это сделаешь, я сломаю дверь и побью все, что есть!

У Даника был диктофон и когда Джозеф удалился в туалет, я нажала кнопку записи. Хорошее доказательство для полиции! Ну он и наговорил всего! Его как прорвало: и русская проститутка, и «фак» полиция, и «фак» твою маму, и «фак» твоего сына. Все в кучу.

– 

Я найму здоровых черных и они изнасилуют твоего сына! – угрожал он.

Я, недолго думая, подскочила к бите и схватив ее, замахнулась на него. Как же он испугался, трусливое существо! Покраснел, затрясся весь! Знал, что если ударю, могу голову размозжить!

– 

Еще одно слово и я опущу ее на твою глупую голову, – предупредила я.

– 

Отдай! – выхватил он ее у меня. – Это у меня глупая голова?

После еще одной партии оскорблений и пощечины, которую я получила «на десерт», он наконец-то, отбыл. Все было записано на пленку, с которой я и отправилась в полицию.

– 

Вы знаете, мы здесь не составляем order of protection, Вам надо ехать в

N

…, – разочаровал меня полицейский, назвав город, который находился минутах в двадцати от нашего, но доехать туда можно было только на машине. Которой у меня не было.

– 

Но я же приходила пару недель назад и Ваш коллега уже готов был составить этот документ, – возразила я.

– 

Он брал только предварительные данные, а там составляется уже окончательный вариант для рассмотрения дела в суде.