Читать книгу: «Эффект нереальности», страница 5
10. Ночной гость
Вечер прошел скучно и неинтересно. Я поужинала с родителями, получила нагоняй от мамы за чавканье перед батюшкой, позвонила Ритке.
– Пойдем, погуляем, – громкий хруст в ухо говорил сам за себя. Ритка опять ест.
– Не хочу. Послезавтра экзамен. Нет желания, – я лежала на кровати с Котом и щелкала пультом каналы на телевизоре.
– Еще немногоооо, еще чуть-чуть, последний бой, он трууууудный саааамый, – запела Ритка.
– Ага, – кисло ответила я.
На улице противно завизжали тормоза. Напротив дома кто-то резко остановился. Не отключая телефон, я подошла к окну и выглянула из-за шторы. Весь вечер шел дождь, поэтому из-за тяжелых туч на улице было достаточно сумрачно. Ритка продолжала трещать о выпускном и о Денисе. Ее болтовню я периодически разбавляла междометиями и односложными ответами. Автомобиль у дома медленно развернулся. Из него кто-то вышел. По всей видимости, это был мужчина. Он захлопнул дверцу машины и встал напротив дома. Я немного отодвинула штору, чтобы получше разглядеть стоящего, и тут увидела клубящийся вокруг него туман. Мужчина оглянулся и одним прыжком перепрыгнул наш забор из невысокого штакетника. Я не дослушала Ритку и скинула звонок. Мой мозг начал лихорадочно работать. Туман…этот жуткий туман. Предвестник тех существ. Я наблюдала как мужчина подошел к веранде, несколько секунд смотрел на дверь, а потом резко поднял голову. Мы встретились взглядом. Ярко-желтые глаза хищно сощурились. Это был демон. В панике отскочив от окна, я бросилась к проему между шкафом и окном.
– Дивен, он здесь, где ты, на помощь, – от страха меня начало трясти. Тишина на улице становилась зловещей. Я замерла у шифоньера и прислушалась. Было тихо. Слишком тихо. Я медленно подкралась к окну и попыталась выглянуть на улицу. Но перед моим лицом оказалось огромное черное свиное рыло с горящими желтыми глазами.
– Аnima11…, – демон облизнулся, и через секунду когтистая лапа беспрепятственно, словно не было никакого стекла, оказалась внутри.
Раньше меня всегда удивляла реакция героинь фильмов ужасов. Они не кричали, не звали на помощь, когда видели что-то по-настоящему страшное. Ну, заори, завопи как резаная, что ты стоишь? Обычно эти сцены впадения в ступор в фильмах очень раздражали. И вот я оказалась в таком же положении. Страх словно парализовал меня. Он спрыгнул с подоконника, и комната заполнилась ужасающим смрадом. Это был мужчина, незнакомый мне человек, но им управлял желтоглазый демон. На лице незнакомца то и дело проявлялась демоническая морда. Он скалил клыкастую пасть, противно хихикал и медленно приближался. Туман становился все гуще.
– Дивен! – Собрав последние силы, в отчаянии крикнула я.
Откуда-то хлынул поток яркого света. Демон зажмурился и отпрянул к окну.
Огромный медведь с громким ревом бросился на незнакомца. Я увидела, как падает бесчувственное тело мужчины, как группируется с туманом дьявольское отродье и пытается уйти от разъяренного зверя. Я услышала, как взвыло животное, раздираемое огромными когтями. Еще рывок и смрадное черное существо с грохотом вылетело из окна, осыпая лужайку у дома тысячей осколков стекла.
Дверь распахнулась. На пороге стоял отец, сзади бежала мама.
– О, Господи, Женька, что это…. Кто это…Алла, вызывай скорее полицию, -крикнул папа.
На полу в осколках лежал мертвецки пьяный мужчина. Он громко храпел.
Папа вытолкал меня с мамой из комнаты, кушаком от моего халата связал спящего. Я успела оглянуться, чтобы увидеть тяжело дышавшего хранителя, который держался за окровавленную руку. Он снова спас меня.
Потом была полиция, меня допросили несколько раз. Я рассказала все, кроме битвы демона с хранителем. Мужчину отвезли в полицейское отделение, где он не мог внятно объяснить, как попал к нам в дом. По его показаниям, он был настолько пьян, что не помнил, как сел за руль. То, что он залез в чужой дом, да еще и на второй этаж – стало для него шокирующей новостью.
Так как был поздний вечер, папе пришлось заклеить окно парниковой пленкой. А меня уложили спать в их спальне с мамой. Папа ушел отдыхать в гостиную, хотя я точно слышала, как он бренчал стаканом на кухне. Папа снимал стресс. Родители были так потрясены, что мама не могла заснуть и постоянно тихо молилась и благодарила Бога о моем спасении. Но я знала, что спасения теперь не будет. И мне нужно быть готовой. Готовой к новой встрече с преисподней.
Утром родители вызвали фирму по изготовлению окон. На наше счастье, мастер пообещал вставить окно буквально к обеду. И пока в доме орудовал оконный специалист, папа решил отправить нас с мамой по магазинам.
– Аллочка, вы сможете спокойно выбрать платье к выпускному вечеру. У Женьки еще ничего не куплено, – он торжественно вручил маме банковскую карту и подмигнул мне.
Если честно, более скучного занятия, чем утомительное шатание по магазинам для меня представить сложно. Любительницей бегать по торговым центрам можно было назвать мою дражайшую подругу Ритку. Глаз Маргариты начинал лихорадочно блестеть при виде сотни расцветок бюстгальтеров, трусиков, футболочек и прочих милых вещиц. Конечно, я тоже девочка, и в моем гардеробе полно вещей, но покупка очередной обновки всегда дается мне потом и кровью в прямом и переносном смысле слова.
Чтобы что-то купить, мне приходится перемерить полмагазина, вспотеть, устать и возненавидеть весь мир. К моей превеликой зависти Ритка умудряется забежать в торговый центр на десять минут и купить с первой примерки красивую, отлично сидящую на ней вещь. Как ей это удается – для меня тайна, покрытая мраком. На аппетитной Риткиной фигурке любая самая неказистая вещь смотрится просто потрясающе. Когда же дело доходит до меня, как говорит Ритка – «обнять и плакать».
Я была «счастливой» обладательницей угловатой, худосочной фигуры с полным отсутствием груди.
– Жень, померяй еще вот это, – в примерочную залетело, кажется, сотое по счету платье.
Я устала, мои волосы растрепались и еще до кучи наэлектризовались от многоразового надевания и снимания нарядов. На лбу выступили капли пота. А еще мой поролоновый лифчик постоянно расстегивался при снятии очередного платья, доводя меня до бешенства.
– Ну как? – Мама просунула голову в примерочную и окинула меня оценивающим взглядом.
– Дайте мне умереть, – закатив глаза, простонала я.
На мне было надето черное прямое платье, в котором я была похожа на глисту во фраке.
– Э-э-м-м…, мне кажется, оно излишне тебя стройнит, – мама закусила губу, чтоб не расхохотаться.
– Ага, стройная, как вобла, – мрачно ответила я, стаскивая с себя платье.
– Примерь еще вот это, – мама сунула мне в руки кусок скользящей, пышной ткани.
– Ну, маааам, – заныла я.
– Клянусь, это последнее, и пойдем в другой торговый центр, – «обрадовала» мама, – домой не вернемся, пока не купим.
Я плюхнулась на пуфик и обреченно посмотрела на очередной наряд. Это было темно-синее платье, с пышной многослойной юбкой. Я тяжело вздохнула и натянула на себя его, неловко извиваясь, чтобы застегнуть молнию. Пыхтя и приглушенно бранясь, я, наконец, смогла застегнуть платье и завязать сзади пышный бант. В этот момент в примерочную снова заглянула мама.
– О боже, – прошептала она, распахнув от удивления глаза, – какая красота.
Я повернулась к зеркалу и замерла. Темно-синее платье мерцало и переливалось благодаря тончайшему люрексу, пропущенному через ткань. Невидимые глазу вытачки подчеркивали и увеличивали грудь, тонкая талия казалась еще тоньше благодаря пышной юбке, но силуэт был не болезненно худым, а женственным и стройным.
– Берем, даже и думать нечего! – Воскликнула мама, – сколько бы оно ни стоило!
Еще через полчаса к платью были подобраны красивые туфли-лодочки, клатч, и украшения.
– Ты будешь неотразима, – сияла мама.
Мы вернулись домой достаточно поздно. Уставшие, но довольные покупками. Стекло в моей спальне было вставлено, папа даже навел относительный порядок. Мама вручила пакеты с купленными вещами и велела аккуратно повесить все в шкафу. Впервые в жизни платье мне нравилось так сильно, что хотелось поскорее пойти на выпускной, чтобы продемонстрировать его Ритке и одноклассникам. Я была уверена, что буду выглядеть не хуже девчонок нашего класса. Я полюбовалась платьем, и, старательно разгладив все складочки, повесила его в шифоньер. И тут мой взгляд упал на проем между ним и окном. Как там Дивен. Все время, пока я мучительно выбирала платье в магазинах, не переставала думать о нем. Я видела, что демон ранил его. Но насколько сильно – этого я не знала.
– Дивен, – позвала я хранителя, глядя на шкаф и проем, -ты меня слышишь?
– Слышу, – тихо ответил знакомый низкий голос за моей спиной.
Я вздрогнула и обернулась. Он стоял у кровати и смотрел на меня. Его глаза светились в сумерках спальни, но я уже настолько привыкла к этому, что даже была рада такому эффекту его органов зрения. Глаза вспыхнули, когда я порывисто шагнула к нему.
– Я так рада тебя видеть, – мой голос сорвался от волнения. Я подняла голову и мы встретились взглядом.
– Как ты себя чувствуешь? – Это был глупый вопрос, судя по повязке, наложенной на его руку.
– Немного болит, но уже лучше, – он продолжал смотреть на меня пристально, не мигая. И вообще…мигал ли он до этого?
– Женя, будь осторожна, я очень за тебя волнуюсь, – какие необыкновенные у него глаза, они постоянно меняли цвет. И когда он был взволнован, как сейчас, они начинали переливаться от светло-синего до пурпурного цвета.
– Пожалуйста, пообещай мне, что будешь осторожна, – Дивен тяжело вздохнул и опустился на кровать.
– Тебе плохо, – испугалась я.
Я села рядом и, хотя страшно боялась сделать ему больно, погладила его предплечье.
– Я обещаю, послезавтра выпускной, там будет много народу, я думаю, никто меня не тронет, – я улыбнулась.
– У тебя есть кто-нибудь, кто сможет проводить после праздника?
Простой вопрос подразумевал простой ответ.
– Ну…, я возьму такси наверно, – начала я, опустив голову. Как сказать хранителю, что проводить меня некому, кроме Ритки, но она будет с Денисом, значит, я априори остаюсь одна.
– Я спрашиваю, есть ли мужчина, способный защитить тебя? Ты не должна оставаться ни на минуту одна. Запомни это…
Я подняла голову и встретилась с глазами – угольками. Они были похожи на тлеющее пламя костра – в них также можно бесконечно смотреть, не отрываясь.
– Дивен, я пойду с родителями. Там будут одноклассники. И кто-нибудь, да и проводит. Не переживай. Мама купила мне потрясающее платье, так что перед такой красоткой никто не устоит, – улыбка вышла неправдоподобно широкой.
– Я очень виноват перед тобой, – он тяжело вздохнул, – и я понесу наказание.
– Ты?– Мои глаза от удивления округлились, – ты ни в чем не виноват. Нет, нет и нет!
– Он охотится на тебя из-за меня, – он пристально посмотрел мне в глаза, – из-за моего желания доказать тебе, что я не демон. Если бы я не показал тебе их…, Магистр на собрании старейшин примет решение…
– Какое решение?– Испуганно спросила я.
– Скорее всего, меня лишат титула хранителя этого дома. Так как я…, – он прерывисто вздохнул, – так как я подверг опасности тебя…
– Нет, – я резко замотала головой, – нет, Дивен, нет. Это я во всем виновата. Ты же предупреждал меня, просил молчать, а я не сдержалась. Дивен, мы что-нибудь придумаем! – Я протянула руку и погладила его по плечу. Мои пальцы коснулись его волос. Мягкие, струящиеся волосы ласкали мою ладонь. Он замер и синие, с красными отблесками глаза, приобрели странное выражение.
Он аккуратно взял мою руку. Большим пальцем мягко погладил тыльную сторону кисти.
– У тебя горячие руки, – пробормотала я, чувствуя как странное, неведомое прежде ощущение просыпается где-то внутри. Словно тонкий горячий ручеек потек по позвоночнику, заливая теплом грудь. Мне стало трудно дышать от нахлынувших невероятных чувств. Что это? Дивен встал, увлекая и меня за собой. Я подняла глаза на моего викинга. Какой же он красивый. Эти роскошные волосы, ниспадающие на плечи, темная борода, густые брови. Он идеален.
– Будь осторожна, Женечка, я надеюсь, вечер пройдет замечательно, – он легонько пожал мои пальцы и отступил на шаг, – за меня не волнуйся. Магистр мудр, ему виднее.
Я открыто любовалась на хранителя. На этого совершенного в своей красоте и мужественности мужчину.
– Ты обещаешь мне быть осторожной? – Снова спросил он, выпуская мою ладонь.
– Да, я обещаю, – печально ответила я, – но я не вынесу, если не увижу тебя больше…,я просто этого не вынесу, – мои глаза наполнились слезами.
Глаза вспыхнули огнем. Он шагнул ко мне и обнял. Его твердые, словно камень, руки, обвились вокруг моей талии. Я охнула от тяжести, которая навалилась на меня. Но при всем при этом, я чувствовала, что он старается быть очень аккуратным.
– В моих руках ты словно бабочка, хрупкое создание.…Одно неверное движение и я могу раздавить тебя, – прошептал хранитель, разжав объятия.
Я с трудом вздохнула. Я только сейчас поняла, что он имел в виду, когда говорил о дистанции, которую обязан держать.
– И мои руки горячие, потому что я живой, – красные огоньки зажглись в его глазах, – холод – удел Другой Стороны.
Весь вечер я была во взбудораженном состоянии. Я в мельчайших деталях вспоминала наш разговор, а особенно его объятия. В руках хранителя была невероятная мощь, громадная сила, которую он осознавал и использовал только по назначению. Я была настолько возбуждена, что долго не могла заснуть, и, в конце концов, позвонила Ритке. Долгие гудки давали понять, что моя подруженция скорее всего или спит или на свидании с Денисом. Я уже отчаялась на ответ и собралась положить трубку, как на том конце провода услышала слабый голос.
– Ритуся, ты спишь?
– Блин, ты видела сколько времени? – Ритка громко зевнула.
– Всего одиннадцать вечера, – ответила я, – ну раз спишь…
– Да ладно, я уже не сплю. Просто побегала вечером, потом пришла домой, захотелось есть…, чтобы не думать о еде – легла спать, – сказала подруга.
Очень логично, лечь спать, чтобы не наесться на ночь. Только Ритке могло прийти такое на ум. Вдруг в ухо мне понеслось многозначительное чавканье.
– Ритка, ты что там делаешь?– Обеспокоенно спросила я.
– Ем,– мрачный голос Ритки был преисполнен вселенской тоски, – я безвольное толстое существо, не способное прожить без пищи дольше двух часов.
– Ритусь, выпей водички, и все, – я постаралась утешить подругу, которая с аппетитом жевала мне прямо в ухо.
– Поздно, Женька. Я толстая корова. С целлюлитом на заднице, – хруст сменился прихлебыванием. Ритка что-то пила.
– Надеюсь, это вода? – Осведомилась я.
– Не-а. Это молочный коктейль. Я его спрятала на черный день в тумбочке. И вот он. Черный день. Он наступил, – Ритка громко рыгнула.
Мой громкий хохот напугал Кота. Кошак встрепенулся на кровати и вопросительно посмотрел на меня.
– Тебе смешно, – мрачно сказала подруга, – а мне ни грамма. Я толстая. Хорошо тебе. Ты можешь и есть и не есть. И все у тебя замечательно. А я…, – Ритка снова рыгнула.
– Ты не толстая, ты аппетитная, у тебя красивая фигурка. И тебя любит Денис, – улыбаясь, подбодрила я подругу.
– Вот только это и радует.…Но как представлю, что он увидит меня без одежды…, ой, мама, дорогая!– В голосе Ритки я услышала панические нотки.
– Значит не надо спешить с этим, – уверенно сказала я, – ты должна чувствовать себя комфортно в такой момент.
– Блин, Женька! – Вскрикнула Ритка, – мы вместе целых два месяца. Ему уже восемнадцать исполнилось. Он хочет…ну, ты поняла чего. Мы целуемся, а у него в штанах как камень положен, – шепотом добавила Ритка.
– Рита, не спеши, пожалуйста, – мне почему-то не нравилась идея Ритки переспать с Денисом только потому, что ему страшно хочется интима. Было в этом что-то неправильное. Снова послышалось чавканье.
– Ты что там ешь? Что-то еще на черный день было отложено? – Спросила я подругу.
– Картошка жареная, – ответила с полным ртом подруга.
– Картошка? – Моя челюсть отвалилась от удивления. И тут меня сразил приступ гомерического хохота. На другом конце провода послышался странный звук, похожий на хрюканье. Ритка смеялась с набитым ртом.
Мы поболтали еще немного. Я еще раз попыталась уговорить подругу не спешить с близостью. Все-таки это очень ответственный шаг. А Рита, донельзя влюбленная, явно шла на это под давлением Дениса. Но разве мог по-настоящему любящий мужчина принуждать к этому? Спросить, а уверена ли Ритка в чувствах Дениса, я боялась. Боялась обидеть подругу и испортить отношения перед самым праздником. В конце концов, это ее личное дело. Меня не должно касаться вообще. Но почему-то в глубине души мне не нравились их отношения. Было в них что-то однобокое.
Уже засыпая, я тихо пожелала спокойной ночи Коту и хранителю. И всю ночь мне снился желтоглазый демон, от которого я пряталась в объятиях Дивена. Это был самый чудесный сон за последние несколько месяцев.
11. Выпускной
Следующее утро выдалось суматошным.
Мама с утра находилась в предобморочном состоянии, так как наш парикмахер Олег слег с ангиной, а больше никому моя родительница не доверяла свою голову.
– Ну как, как он мог? – Стонала мама, набирая очередной номер парикмахерской, которые ей в изобилии скидывали ее подруги. И везде мама слышала один ответ – мест нет.
– Сударыня, – гнусавый голос был снисходительно ироничен, – завтра выпускные по всему городу. Вы долго спали, уважаемая.
– Идите к черту! – Рявкнула мама, бросая трубку, – спала я долго! О, Боже. Что, ну что нам делать?
– Ой, Аллочка, завей кудри. Женька может хвостик сделать…, – папа резко замолчал. Мама, обычно очень спокойная, смотрела на папу так, что мой отец захлопнул рот на полуслове и принялся с удвоенным усердием размешивать сахар в чае.
– Миша, ты совсем ку-ку? Какие кудри? Какой хвостик, едрит твою налево! – Казалось еще чуть-чуть и мама взорвется.
Нервозность мамы передалась и мне. Что толку прийти в красивом платье, если на голове серое уныние. А с волосами, как и с фигурой, мне не повезло по-крупному. Мышиного цвета субстанция, не поддающаяся укладке, которая лежала как ей вздумается, и норовила принять вид вороньего гнезда при малейшем дуновении ветра, украшала мою голову и в народе именовалась волосами. Неоднократно я пыталась покраситься в нежного блондина, подражая Ритке, которую сама природа наградила роскошными, пшеничного цвета локонами. Но всякий раз моя шевелюра принимала или ядовито-розовый оттенок, или нежно-болотный. И каждый раз я опрометью бежала к Олегу, чтобы он за немаленькие деньги исправил мои творческие порывы. Олег только хихикал на мои просьбы о красивом окрашивании. Он с милой улыбкой начинал перечислять все недостатки моих волос, которые мешали осчастливить меня модным окрасом. Это и тонкость волос, и какая-то там их забитость, и структура не та, и ослабленность. После его речей, я вообще удивлялась – каким чудом еще что-то растет на моей макушке. Он красил меня исключительно безаммиачными красками; делал это долго, и только тогда, когда закрашивал розовый карнавал. Потом, обычно в самом конце сия мероприятия, Олег вставал передо мной с ножницами и долго разглядывал мою челку. Да, челка это мое больное место. Стригла ее я всегда сама. На глаз. И глаз у меня, по словам Олега, был не только косой, но и кривой и явно под углом в девяносто градусов. Он аккуратно ровнял, как он называл «штору» над моим лбом, попутно сетуя на мое нежелание от нее избавиться. Но в моей голове где-то прочно засела мысль – без челки я буду еще смешнее, чем есть. Всякий раз, когда меня одолевала шальная мыслишка, а не срастить ли к чертям собачьим челку, я подходила к зеркалу, поднимала ее наверх и придирчиво рассматривала себя. Результат такой манипуляции мне категорически не нравился. Да и что греха таить – я вообще не находила в себе хоть каких-то привлекательных черт. Но после посещения Олега моя внешность все-таки менялась в лучшую сторону.
И вот, когда наш любимый Олег был так нужен, он решил поваляться с температурой и полностью забить на нас. Мама была на грани нервного срыва, когда я, взяв телефон, тихо вышла из кухни и убежала в сад. Сев на качели, я набрала номер Олега.
– Алло, – сиплый голос нашего цирюльника подтвердил мои самые худшие опасения. Он болен всерьез.
– Олежка, милый, как твое здоровье? – Я старалась говорить спокойно, но волнение так и проскакивало в моем голосе.
– О, Евгения, привет, – он громко закашлял, – у меня ангина. И кашель еще. Я так понимаю, маман не нашла парикмахера?
– Нет, – я нервно закусила губу, – может тебе завтра станет получше? Олеженька, я не могу идти без прически, – мой голос предательски дрогнул.
– Женька, не вздумай реветь, – он громко высморкался, – приходи с утра. Утром температура небольшая, так что, наверно, смогу что-нибудь изобразить. И маман тащи, куда без нее, – он снова закашлял.
– Олееееежкаааа, я тебя люблю, вот прямо расцелую, – я буквально запищала от счастья. Наш стригун снова громко высморкался.
– Имей в виду, я это запомню, – хмыкнул он в трубку, – целоваться будем по-взрослому.
Я расхохоталась, клятвенно пообещав расцеловать его именно так.
– Да-да, по-взрослому, – серьезным голосом сказал Олег, – в обе щеки.
Мы оба прыснули со смеху, и он повторил, чтобы я приходила именно утром и брала маму.
– Как без нее! Она же меня потом со свету сживет, если оставлю ее ниву колоситься без жатвы, – прогнусавил Олег.
Я попрощалась с парикмахером и побежала сообщить маме радостную новость. Мама буквально затискала меня в объятиях, засыпая меня комплиментами.
– Моя девочка, я тебя обожаю. Тогда быстренько собирайся, нам надо успеть на маникюр, педикюр и еще кучу дел переделать, – мама торопливо допила чай и велела мне собираться.
– О Боже, – я закатила глаза. Самый сумасшедший день начался.
Поздним вечером я болтала с Риткой по телефону, попутно рассматривая новый маникюр и красивые ухоженные пальцы на ногах. Мы весь день провели с мамой в салонах, плавно перетекая с одной процедуры на другую. Мне сделали шугаринг. И это было страшно больно.
– Я сделала «глубокое бикини», – хихикнула Ритка, – хочу быть гладенькой везде.
– Хренова ты редиска! – Хмыкнула я, – и это все ради какого-то Дениса.
– Женька, ты не понимаешь. Вот влюбишься и поймешь. Как сердце сначала замирает при виде него, потом резко начинает стучать тук-тук тук-тук….И кажется красивее и лучше в мире нет. Он самый самый….Когда он рядом….Счастливее меня нет на свете…
– Ух ты, – пробормотала я, слушая пылкую речь подруги, – тебе только романы любовные писать. И начинать словами «мое сердце стучит тук тук тук», а врач прочитает твою писанину и скажет: «Милочка, да у вас тахикардия».
Ритка заливисто рассмеялась. Мы еще немного поговорили, и я положила трубку. Часы показывали далеко за полночь. В комнате было тихо, но редкие проезжающие автомобили каждый раз заставляли меня вздрагивать. Еще были свежи воспоминания о ночном незнакомце, но последние дни было очень тихо. Дивен не появлялся уже несколько дней, и я всерьез начала переживать, а не запретили ли ему быть хранителем нашего дома. Неужели я не увижу его больше? Я выбралась из кровати и протиснулась в проем между окном и шифоньером.
– Дивен, ты слышишь меня? – Я легонько постучала в стену. Спустя пару секунд я снова постучала, но тишину ночи не прервал ни один звук. И тут я заметила одну важную деталь. Пропал настенный отрывной календарь. Я резко отшатнулась от стены. Календаря не было! В панике я осмотрела пол под ногами, но и там его не обнаружила. Я искала календарь до тех пор, пока не замерзли ноги, и мне не пришлось вернуться в постель. Календарь пропал и это был знак. Дивен не вернется. Его отлучили от нашего дома. Я почувствовала, как меня накрывает удушающей волной отчаяния и тоски. Я не увижу больше его. Просто не увижу. По моим щекам потекли слезы.
– Дивен, пожалуйста, вернись, – всхлипнула я, обхватив колени руками.
Ко мне прижался Кот, громко мурча. Как бы я сейчас обрадовалась, если бы он взвыл, убежал, заурчал на хранителя. Но Кот вел себя спокойно, он громко мурлыкал, лежа рядом со мной. Я еще долго плакала в ту ночь, и в конец концов, обессилев от слез, заснула.
Я проспала к Олегу. Мама трясла меня как грушу, пытаясь разбудить.
– Просыпайся уже! Ты хочешь выглядеть как пугало огородное? – Ругалась мама, пихая меня в сторону ванной.
– Что с твоим лицом? – Охнул папа, когда я, наконец, поспешно умывшись, сбежала с лестницы вниз.
Мама только сейчас заметила мое опухшее от слез лицо, расплывшиеся губы, и вообще далеко не праздничный вид.
– Женя, что случилось? – Мама на бегу схватила сумку и ключи от машины.
– Ничего, – кисло ответила я,– вчера наелась соленых орешков на ночь, наверно, аллергия.
– Не бери пример со своей подружки, не наедайся поздно. Миша, мы уехали,– крикнула мама, буквально бегом пускаясь к машине.
Я села в машину и отвернулась к окну. Мама продолжала болтать, попутно отвечала на телефонные звонки, ругала впереди идущий транспорт и всех на свете. К Олегу мы приехали в девять утра. Наш парикмахер встретил нас с красным от соплей носом, взъерошенными волосами и сиплым голосом.
– Ну-с, что будем делать? – Он посадил меня в кресло и растрепал мои волосы.
– Мне все равно, – бесцветным голосом ответила я.
Лицо Олега вытянулось от удивления.
– Как это все равно? Сегодня ты должна быть принцессой, – сказал он и бережно расчесал меня.
– Зачем…. Для чего. Просто выдадут аттестат…. Я получу его и пойду домой,– я почувствовала, как затряслись губы и защипало в носу.
– Ого, – Олег развернул меня в кресле и сел напротив, – Женька, кто он?
Мало того, что в носу защипало, так еще из глаз полились крупные капли дождя.
– Женька, ну детка, перестань. Ни один мальчишка не достоин твоих слез, – Олег приподнял мой подбородок и заглянул мне в глаза.
– Женечка, я сделаю тебя королевой. И он очень пожалеет, что обидел тебя, – он улыбнулся. Я прерывисто вздохнула.
– Жень, первая любовь всегда такая…, грустная. Редко бывает взаимной…Жееееенькааааа, ну ты что!
Я не могла удержаться и уже рыдала навзрыд. Только сейчас до меня дошло, что именно происходит со мной все эти дни. Я влюбилась. По самые уши. В нашего хранителя. Олег налил мне горячего чаю, пытался успокоить, но мое сердце разрывалось от горя. Праздничный день был безвозвратно испорчен.
Наш парикмахер все-таки сделал мне прическу. Потрясающая модная укладка преобразила мою бледную внешность. Ему было настолько меня жалко, что в подарок он сделал еще и макияж. И мне и маме. Мама, возбужденная от предстоящего праздника, списала мой опухший вид на аллергию, а мое подавленное настроение на нервы.
– Ты красавица, – улыбнулся Олег, глядя на меня в зеркало. Его щеки приобрели пунцовый оттенок. На лбу выступили капли пота. Нашему цирюльнику становилось хуже. Мы попрощались с Олегом, мама заплатила даже больше, чем он просил, и горячо поблагодарила его за помощь.
– Жень, – окликнул он меня уже у порога, – он еще пожалеет, – он подмигнул. И я грустно улыбнулась. Если бы он знал, что любимого парня я больше никогда не увижу.
Папа был в восторге. Он восхищенно смотрел на маму, не уставал хвалить меня, и был в таком приподнятом настроении, что мне начинало казаться, что это выпускной моих родителей, а не мой. Чем ближе подходило время к выходу из дома, тем хуже мне становилось на душе. Ближе к пяти вечера мама отправила меня одеваться, и скомандовала надевать папе костюм. Я села на кровать и с тоской посмотрела на шифоньер. Теперь это был просто громоздкий, старый шкаф с кучей моих вещей. Я посмотрела на проем между шкафом и окном. Туда, где всегда белел отрывной календарь. Его там не было. Он бесследно исчез. Я тяжело вздохнула. Хотелось заплакать, но был сделан макияж, и желания идти в образе панды не возникало. Я надела платье, туфли, взяла сумочку и снова посмотрела на шкаф.
– Дивен, я ведь даже не успела спросить, почему у тебя такое странное имя. Шифоньер промолчал. Я снова вздохнула и вышла из комнаты.
Ритка буквально завизжала от восторга, увидев меня.
– Женькааааа, ты просто красавица! – Восхищению подруги не было предела. Хотя, на мой взгляд, на ее фоне я выглядела достаточно блекло. Риткины волосы шикарным пшеничным водопадом спадали по спине, красное платье сидело как влитое, Высоченные шпильки делали ее ноги длинными до бесконечности. Ритка была просто обворожительна. Подошел Денис, улыбнулся мне и обнял Риту за талию. Подруга схватила меня за руку и потащила в актовый зал. Наш класс уже был почти весь в сборе. Родители возбужденной стайкой сидели через пару рядов. Я видела, как чьи-то мамы пытаются жестами показать, чтобы чадо поправило прическу, галстук и прочие мелочи. В одном зале собрались два девятых и одиннадцатый классы. Ритка помахала Денису, он послал в ответ воздушный поцелуй.
– После выпускного мы едем с ним на дискотеку, а потом романтический вечер, – прошептала Ритка, сияя, словно медный таз.
– Где будет романтический вечер?– Тоже шепотом спросила я.
– У него на даче. Денис сказал родителям, что пригласит друзей, но там будем только он и я, – щеки Ритки расцвели румянцем.
– Будь осторожна, – зачем-то сказала я, и сжала ее руку.
Ритка пожала мою ладонь и чмокнула меня в щеку.
– Я тебя люблю, Жень, – Риткины глаза стали влажными – ты мне как сестра.
– И я тебя люблю, и если ты не прекратишь, я заплачу и испорчу макияж, – прогнусавила я, борясь с подступающим комом в горле.
Мы бы еще наверно долго сидели и признавались в любви друг другу, если бы громкая торжественная музыка не сообщила о начале церемонии.
Было выступление директора школы с напутствием во взрослую жизнь, показали свой номер первоклашки. Потом на сцену вышли представители родительского комитета. Все это проходило мимо моего сознания. Телом я была на выпускном, душой с моим хранителем. Где он сейчас, какое наказание понес из-за меня. Эти мысли не отпускали меня ни на минуту. Сильный толчок в бок заставил меня очнуться от своих мыслей.
– Тебя вызывают получать аттестат, – прошипела Ритка.
– Аттестат вручается Велесовской Евгении, – повторила директор, – Евгения, просим на сцену!
Под шум аплодисментов я прошла на сцену, где наша полноватая, маленького роста директор с дежурной улыбкой вручила мне аттестат. Мы встали рядом для совместного фото. К нам подскочил фотограф. Вспышка. И лицо фотографа исказилось в жуткой знакомой гримасе. Горящие желтые глаза хищно сузились и клыкастая морда клацнула за объективом. Я отшатнулась, ощутив, как кровь отхлынула от моего лица.
– Женя, тебе плохо?– Забеспокоилась директор.
Я снова посмотрела на фотографа. Он широко улыбнулся и еще раз щелкнул нас.
