Читать книгу: «Этернум 5», страница 7

– Цивилизованное общество знает не менее изощренные способы расправы, – выразительно дернул удлиненными ушами Шрин, – разница лишь в том, что об этом не принято говорить публично. Не секрет, что все в Галактическом Союзе, от правительства до корпораций, регулярно прибегают к услугам таргоциатов, чтобы чужими руками сделать грязную работу. Лицемерие, Альма, – вот главная черта современной реальности. Впрочем, это не отменяет того факта, что Рэнду повезло вовремя свинтить с Ригора.

Чего я точно не ожидала от Шрина, так это пространных рассуждений с претензиями на глубокую философию, но наемник, безусловно, умел удивлять и, честно говоря, во многих аспектах, я даже разделяла его позицию. Сейчас мне почему-то вспомнилась Луэта, страстно мечтающая служить в Космодесанте, чтобы огнем и мечом изменить жизнь на родной планете, но упорно не понимающая, что революции социальной должна предшествовать революция техническая.

– Десять секунд до входа в атмосферу! – предупредил Шрин, – что-то не так, Бернович, но без сенсоров я не могу понять что… Вот дерьмо! Держись!

Всё произошло настолько стремительно, что я даже испугаться толком не успела. Внезапно челнок закружило в вихревой воронке, а затем он начал резко терять высоту. В мгновение ока рядовое снижение превратился в неуправляемое падение, челнок трясло так сильно, будто он вот-вот развалится на части, по кабине летали незакрепленные предметы обихода, а в иллюминаторе угрожающе приближалась поверхность планеты.

– Похоже, нам предстоит жесткая посадка, только бы амортизаторы сработали, – со стороны казалось, что Шрин в панике нажимает все подряд кнопки на приборной панели – такими неуловимо быстрыми были касания его пальцев, но своими действиями таргоциат явно пытался если не предотвратить катастрофу, то хотя бы минимизировать ее последствия. Я же омертвела от ужаса, и, инстинктивно вжав голову в плечи, словно приросла к своему креслу. Захваченный в водоворот шаттл безостановочно крутило и швыряло, вокруг что-то непрерывно громыхало, пищало и потрескивало, а все усилия Шрина не приносили результата. Зеленое пятно внизу постепенно обретало четкие очертания, и сейчас я видела, что прямо под нами простирается буйная растительность – насыщенная, яркая, свежая, и даже за миг до неизбежного столкновения мне не верилось, что это дивный оазис станет нашей братской могилой.

– Бернович, держись! – гортанно выкрикнул таргоциат, и в следующую секунду шаттл со скрежетом вспахал брюхом землю. От мощнейшего удара корпус челнока несколько раз содрогнулся в механических конвульсиях, и последним, что пронеслось у меня перед глазами перед тем, как я потеряла сознание, была неестественно запрокинутая голова Шрина и его залитое синей кровью лицо.

Возвращение в реальность ознаменовалось мучительной болью и металлическим привкусом во рту, но даже в пограничном состоянии я понимала, что это гораздо лучше, чем вовсе не ощущать своего тела. Прежде всего я была жива и даже могла с трудом шевелиться, а применительно к нынешней ситуации это само по себе уже было колоссальным достижением. Негнущимися пальцами я расстегнула ремни безопасности и со стоном повернула одеревеневшую шею.

– Шрин! – пересохшие губы мне не повиновались, и я едва ворочала языком, – Шрин, ты меня слышишь? Черт!

В кабине шаттла было темно, как в аду, но, к счастью, коммуникатор уцелел и теперь успешно заменял мне фонарик. Соображала я медленно и тяжело, голова кружилась, а все тело будто бы разом саднило и ныло. Кое-как я дотянулась до бесчувственного наемника, перегнулась через кресло и непослушной, будто бы не принадлежащей мне рукой дотронулась до окровавленной щеки таргоциата. Терять время и пробовать нащупать пульс я даже не стала, так как все мои познания в анатомии таргоциатов ограничивались информацией об удивительной подвижности ушных хрящей, да и сердце у Шрина по аналогии с теми же ригорцами могло располагаться не в самом привычном месте. Сейчас мне пришел на ум только один универсальный способ, позволяющий точно убедиться, выжил ли Шрин при крушении шаттла. Я поднесла коммуникатор к приоткрытому рту наемника и шумно выдохнула, когда дисплей запотел. Во всяком случае таргоциат дышал, но его дыхание было очень слабым. Так вышло, что Шрин принял на себя основной удар при столкновении с поверхностью Ригора, а я, если верить внутренним ощущениям, отделалась ушибами и царапинами. Правда, непреходящая тошнота недвусмысленно намекала на сотрясение мозга, но дабы окончательно не впасть в отчаяние, я старалась об этом даже не думать. На фоне произошедшего со Шрином мои пустяковые травмы выглядели легким недомоганием, и я категорически запретила себе заострять на них внимание.

Глава

XXVI

По стандартам Космофлота все шаттлы в обязательном порядке оснащались аптечкой первой медицинской помощи, но в кабине царил такой бедлам, что я далеко не сразу нашла искомое. На Программе подготовки бортовых администраторов меня обучали действиям в экстренных ситуациях, но в нужный момент все ранее полученные знания напрочь вылетели у меня из головы, и я лишний раз убедилась, что среди кандидатов на участие в космических миссиях необходимо проводить куда более тщательный отбор. Непостижимым образом адмирал Беггсор сумел добиться одобрения Программы Верховным Командованием, но сейчас я понимала, что сомнительная инициатива Главы Административного Корпуса не напрасно подвергалась критике. Отправлять в дальний космос «канцелярских крыс» было достаточно спорной затеей, а, может быть, это просто я оказалась абсолютно непригодна для такой ответственной службы… Как бы там ни было, я непростительно долго искала аптечку, непростительно долго в ней копалась, выбирая нужный препарат и так же непростительно долго заряжала инжектор, а потом никак не могла отважиться вколоть Шрину лекарство.

Моей задачей было остановить кровотечение, купировать болевой шок и по возможности привести таргоциата в чувство, но если с первыми двумя пунктами я вроде бы худо-бедно справилась, то заставить наемника очнуться мне так и не удалось. Никакие манипуляции мне в этом, к сожалению, не помогли, и Шрин по-прежнему оставался в бессознательном состоянии. Будь в моем распоряжении медицинский сканер, я бы смогла определить характер повреждений и принять соответствующие меры, но, судя по всему, надо было радоваться, что на борту челнока вообще обнаружилась аптечка. Я освободила таргоциата от ремней, наклонила спинку кресла под максимально возможным углом, чтобы перевести Шрина в лежачее положение, и аккуратно вытерла его лицо от потеков синей крови. В неровных отблесках фонаря наемник являл собой особенно жуткое зрелище, но еще страшнее мне было от мысли, что без квалифицированной помощи он в любой момент может умереть, не приходя в сознание.

Первобытный, неконтролируемый ужас обуял меня с новой силой после того, как я поняла, что сигнал бедствия мне теперь тоже не подать. Чинить вышедший из строя передатчик стало некому, а я разбиралась в инженерных премудростях еще хуже, чем в медицине. Коммуникатор, скудные запасы еды и пищи и груда металлолома вместо транспорта – больше у меня ничего не было, равно как не было и опыта выживания на чужих планетах. Но с каждой секундой я все четче осознавала, что мне придется покинуть челнок и пуститься в одиночное путешествие по ригорскому лесу. Сидя здесь, в шаттле, я ничем не могла помочь Шрину, но если я доберусь до поселения, есть шанс, что в арсенале народных целителей все-таки найдется волшебное средство… Неясно, конечно, с какой стати ригорцы будут нам помогать, но попытаться, безусловно, стоило.

– Шрин, наверное, ты меня не слышишь, но все равно, я прошу тебя, не сдавайся, борись за жизнь! – склонилась над таргоциатом я, – я найду того, кто тебя вылечит, обещаю, только, пожалуйста, дождись моего возвращения, ладно? Я бы никогда не бросила тебя одного, но по-другому никак…

Рюкзака у меня не было, поэтому весь свой нехитрый скарб я вынуждена была, что называется, распихать по карманам. Из оружия у меня имелся лишь бластер, но после непродолжительных колебаний, я решила поменяться со Шрином. Лазерная винтовка наемника выглядела гораздо внушительнее и определенно превосходила бластер по всем параметрам, однако и весила она больше. Я надеялась, что мне ни по кому не придется стрелять, но с таким серьезным оружием мне было куда спокойней на душе.

Ведущий наружу гермолюк я открыла лишь с третьей попытки, на треть высунулась из шаттла и чуть не задохнулась от ударившего в лицо воздуха. Какой же это был воздух! Головокружительно свежий, невероятно чистый, пропитанный божественными ароматами распустившихся цветов! Я дышала полной грудью и никак не могла надышаться, а от переизбытка эмоций у меня даже сердцебиение участилось и в глазах потемнело. Это и в самом деле был благоухающий оазис, райские кущи, обетованная земля из древних преданий. Возносящиеся до небес деревья, густая зеленая трава, сказочные краски экзотических растений – при ярком дневном свете Ригор предстал передо мной во всей своей необычайной красоте, и тем тяжелее было мне признавать, что этот, казалось бы, идеальный мир породил жестокий культ Тысячеглазого Бога.

Погода за бортом тоже была отличная – ясная, теплая, безветренная, и упорно не вязалась с моим похоронным настроением. Небо на Ригоре отливало синевой, на горизонте медленно плыли тонкие перистые облака, отовсюду доносилось звонкое щебетание птиц, но я не могла наслаждаться природным великолепием. Надо было найти ближайшую деревню и уговорить местного знахаря пойти со мной. В памяти коммуникатора был загружен ригорский словарь, и это давало мне надежду на успех в межпланетных коммуникациях. В конце концов, с Луэтой все сработало, вдруг и мне сегодня повезет?

Я на миг задержала взгляд на покореженном челноке, тяжело вздохнула и сделала первый шаг навстречу неизвестности. Ориентира у меня не было, а интуиция, по всем признакам, еще не оправилась после недавней контузии, поэтому направление я выбирала наобум. На первый взгляд лес казался нетронутым цивилизацией, и я справедливо опасалась, что челнок упал вдали от густонаселенных территорий. Тревожило меня также наличие диких животных – в этой чаще наверняка обитало какое-нибудь клыкастое и когтистое зверье, а учитывая, что крупные хищники охотились преимущественно по ночам, мне любой ценой нужно было выйти к деревне до наступления темноты.

Опыт длительных пеших походов у меня отсутствовал. Будучи урбанизированным до мозга костей человеком, я сроду не испытывала пламенной любви к вылазкам на природу, покорению горных вершин и прочим туристическим изыскам. Пассивный отдых в виде лежания в шезлонге под ярком солнцем курортной планеты импонировал мне намного больше, и я всегда избегала вариантов, тем или иным образом сопряженных с выходом из зоны комфорта. Если бы не ссора с Дамьеном, заставившая меня в корне переосмыслить свою жизнь, я бы до сих пор сидела в офисе Административного Корпуса на Земле и даже не мечтала бы о дальнем космосе – на тот момент меня всё в принципе устраивало, я привыкла к рутинным будням и ничего не собиралась менять. Но кардинальная переоценка ценностей неожиданно совпала с открытием Программы подготовки бортовых администраторов, и я в сиюминутном порыве подала заявку на участие. Всё завертелось самой собой, и вот я уже поднималась на борт флагманского звездолета Галактического Союза, чтобы разгрести бардак в электронной документации. Во всяком случае, я так думала, но судьба распорядилась иначе, и даже сейчас, когда все стало хуже некуда, я не могла однозначно ответить, сожалею ли я о своем решении или нет…

Глава

XXVII

Возможно ли сбиться с пути при том, что ты изначально не знаешь, куда идешь? Сегодня я блестяще доказала, что еще как возможно, и если установленный на шаттле маяк вдруг по какой-то причине отключится, самостоятельно найти обратную дорогу у меня уже не выйдет. По мере углубления в лес, ощущение, что я хожу по замкнутому кругу, становилось все сильнее – пейзаж не менялся уже достаточно давно, глаз замылился, и хотя я целеустремленно продвигалась вперед, периодически мне невольно казалось, будто я топчусь на месте. Вызванная опьяняюще свежим воздухом эйфория постепенно схлынула, и красоты окружающего мира уже не пробуждали во мне восторженного отклика. Пару раз у меня из-под ног внезапно выскакивали прыткие зверьки в пушистой шубке, но я не успевала их рассмотреть. Насекомые тоже встречались, но все они сосредоточенно ползли или летели по своим насекомьим делам и интереса ко мне, к счастью, не проявляли. Что касается птиц, то они обитали высоко в кронах, и до меня лишь доносились заливистые трели.

Если бы не коммуникатор, я бы безнадежно потерялась во времени, но цифры на дисплее скрупулезно вели отчет. С перерывами на короткий отдых я шла уже второй час, но ничего даже отдаленно похожего на следы деятельности разумных существ мне пока не попадалось. И это было еще не самое плохое… С каждым пройденным метром мое самочувствие неумолимо ухудшалось – меня регулярно подташнивало, я замучилась от приступов головокружения, на лбу выступила испарина… На боль в ребрах я уже вообще не реагировала – она стала моим постоянным спутником, неотъемлемой частью меня и я свыклась с ней, как свыкаются с неизбежным злом. Скорость у меня тоже падала, так как переступать ногами было все труднее, и когда мне преградило путь огромное поваленное дерево, у меня оборвалось сердце. Я в красках представила, как мне предстоит вскарабкаться на толстый, сучковатый ствол, а затем удачно с него спрыгнуть, и в надежде обойтись без всей этой акробатики, завертела головой, однако, с обеих сторон обнаружились аналогичные завалы. На бурелом подозрительное нагромождение деревьев совсем не походило, и при более тщательном осмотре мои догадки полностью оправдались: все деревья были аккуратно срублены под корень и явно подготовлены для вывоза.

Сказать, что я обрадовалась, значило, ничего не сказать. Все мои мытарства оказались ненапрасными, и где-то рядом должно быть поселение, осталось только собрать волю в кулак и мужественно преодолеть оставшееся расстояние. Вон и следы от повозки видны… А может, это и не они вовсе, потому что до сего дня я сталкивалась с особенностями сельского быта лишь в ходе просмотра исторических хроник о далеком прошлом Земли. Ладно, других идей у меня все равно нет, так что, была не была, пойдем по следу.

Выйдя на просеку, я сразу почувствовала себя, как на ладони. Дорога выглядела хорошо накатанной, по обочинам возвышались стройные ряды исполинских деревьев, и меня не покидало ощущение, что я здесь не одна. Вырубленная в густом лесу колея уходила за поворот, и я могла лишь предполагать, что меня ожидало. Форсирование рукотворного препятствия отняло у меня даже те жалкие крупицы сил, что еще теплились в моем теле, и я еле-еле волочила ноги. Во рту пересохло, но я старалась экономить воду и пила крошечными глоточками, больше смачивая потрескавшиеся губы. Температура воздуха была достаточно комфортной, но в моем организме явно что-то разладилось, и меня опять бросало из жара в холод. В довершение ко всему вышеперечисленному, у меня жутко разболелась поясница, ранее уже неоднократно страдавшая от ушибов. Старые травмы некстати напомнили о себе, и я плелась все медленнее. Ближе к заветному повороту я окончательно выдохлась, но внезапно представшая перед глазами картина произвела на меня такой бодрящий эффект, что усталость сразу же, как рукой сняло.

Даже издали ригорская деревня производила впечатление ожившей зарисовки из жизни трудолюбивых крестьян. За опушкой леса начинались обширные поля: справа колосились созревающие злаки, а слева меланхолично паслись странные чешуйчатые существа с приплюснутыми мордами и четырьмя фигурно закрученными рогами – судя по всему, именно так и выглядел типичный ригорский скот. Дорога упиралась в довольно высокую каменную постройку, увенчанную треугольной крышей. Строение возвышалось на небольшом пригорке, а ко входу вела деревянная лестница из трех широких ступеней. Резная дверь была слегка приоткрыта, и пару минут я терзалась в сомнениях относительно своих дальнейших действий, а затем решительно шагнула вперед.

Чуть поодаль отчетливо просматривались очертания приземистых строений, напоминающих хлипкие шалаши и разительно контрастирующих с добротным каменным сооружением. Местных жителей я пока не заметила, но по моим предположениям именно эти «шалаши» и служили домами подавляющему большинству ригорцев. А вот предназначение впечатляющей постройки из камня мне пока было неизвестно, однако уже скоро я получила исчерпывающие ответы на все свои вопросы. В том числе я, наконец, поняла, почему на улице не было ни души.

Никогда раньше я не видела такого количества ригорцев, одновременно собравшихся в одном помещении. Зрелище было столько же странным, сколько и завораживающим, и я невольно застыла в ступоре, потрясенно взирая, как не менее пяти десятков ригорцев неотрывно внимают вещающему с постамента жрецу, а когда тот на мгновение замолкает, синхронно отвешивают поясные поклоны. Это безусловно была церковь, и я как раз застала самый разгар проповеди. Деревня потому и опустела, что все ее население затаив дыхание слушало религиозную чушь о могуществе Тысячеглазого Божества в исполнении служителя жестокого культа. Если простые ригорцы были одеты едва ли не в рубище, то одеяние жреца сверкало показным великолепием – тут и ниспадающая на плечи мантия, и расшитый золотыми нитями ворот, и подобие тиары на безволосой голове. А еще рядовые жители были сплошь босыми, и у меня была возможность лицезреть их четырехпалые ступни, тогда как на ногах жреца красовалась достаточно изящная плетеная обувь, будто бы намеренно подчеркивающая социальную пропасть, которая пролегала между простыми смертными и посланниками богов.

Жрец экзальтированно лязгал, скрежетал и скрипел, его громкий, раскатистый голос метался под сводом крыши и, казалось, заполнял собой всё свободное пространство, погружая паству в гипнотический транс. Ригорцы медленно покачивались, молитвенно простирали руки к пьедесталу, а в их остекленевших глазах читалось лишь слепое благоговение перед высшими силами. А жрец тем временем распалялся все больше – судя по интонациям и жестам, сейчас он обрушивался на прихожан с обличительной тирадой и призывал покаяться в грехах. Ригорцы испуганно жались друг к другу и боялись поднять глаза, их жилистые, нескладные тела мелко дрожали в то ли в ужасе, то ли в экстазе – на мгновение мне даже почудилось, что здесь не осталось отдельных личностей, только коллективное бессознательное, единый организм, всецело подчиненный чужой воле.

Совершенно неудивительно, что в такой обстановке на меня никто не обращал внимания, и я могла безнаказанно выглядывать из-за двери, но в какой-то момент все изменилось. Буквально за секунду до того, как мое присутствие было обнаружено, я успела достать коммуникатор и выбрать необходимый языковой пакет. Идеально круглые, грязно-зеленые глаза жреца с желтыми треугольниками зрачков и сетью тонких прожилок на радужной оболочке уставились на меня в упор, а потом дружно отмерли и поочерёдно начали оборачиваться крестьяне. Народ загудел и попятился, но жрец резко воздел руки к небесам и вдруг разразился серией пронзительных выкриков, причем, с переводом этих отрывистых фраз коммуникатор, увы, не справился. В Галактическом Союзе Рэнд был единственным носителем ригорского языка, и загруженная в память коммуникатора программа базировалась сугубо на его лексиконе, но похоже, специфическая лексика жреца состояла вовсе не из общеупотребительных слов.

Глава

XXVIII

Мои первым и наиболее естественным желанием было пуститься в бега и без оглядки нестись до тех пор, пока я гарантированно не окажусь в безопасности. Неуправляемый порыв заставил меня отступить назад, но мысль о Шрине все-таки удержала меня от панического бегства. Я прекрасно сознавала, что мне нужно всячески демонстрировать мирный настрой, но рука инстинктивно легла на рукоять позаимствованной у наемника винтовки, так как сердце подсказывало мне, что в данном случае переговоры лучше вести с позиции силы. Опустить оружие я всегда успею, а вот если вся эта орава сходу навалится на меня по приказу своего духовного лидера, не факт, что мне удастся выхватить винтовку прежде, чем меня сметут с ног. О недюжинных физических возможностях ригорцев я знала не понаслышке, и мне ничуть не улыбалось пасть безвинной жертвой обезумевшей толпы.

– Всем стоять на месте! Никому не двигаться! – я представляла первую встречу с ригорцами абсолютно иначе и уже тем более не планировала размахивать перед ними лазерной винтовкой, но в мозгу у меня что-то заклинило, и я была готова сделать предупредительной выстрел, если у кого-то из прихожан хватит смелости на меня напасть.

– О, боги! – лязгнул пожилой крестьянин с морщинистой, иссушенной под палящим солнцем кожей, и я не сразу сообразила, что поразило его в большей степени: мои угрозы или то обстоятельство, что невесть откуда возникшее на пороге существо вместо рычания, шипения и прочих нечленораздельных звуков изъясняется на чистейшем ригорском наречии.

– О, боги! – вышла из оцепенения толпа, и через миг многоголосый хор уже скрежетал в унисон,– помогите нам! Спасите нас!

– Успокойтесь, я никому не причиню вреда! – попыталась взять ситуацию под контроль я, но судя по нулевой реакции прихожан, у меня ничего не получилось. Ригорцы продолжали истово молить о божьей милости, и по всем признакам, считали, что всемогущие небожители таким образом проверяют крепость их веры. Думаю, в моей власти было поставить всех на колени и заставить расшибать лбами землю, но я пришла сюда с другой целью.

– Среди вас есть лекарь? – прямым текстом осведомилась я, и опешившие от такого крутого поворота крестьяне снова замерли в неподвижности. Но тут запоздало ожил безмолвствовавший доселе жрец и с не сулящим ничего хорошего выражением лица направился ко мне сквозь почтительно расступившуюся толпу.

В руках служитель культа держал внушительных размеров посох, и мои пальцы машинально легли на спусковой крючок. Только сейчас я запоздало осознала, что если мой бластер практически всегда стоял в режиме оглушения, то оружие таргоциата наверняка было переведено в боевой режим – беспощадные наемники, как правило, не оставляли жертве ни малейших шансов. Однако я не собиралась никого убивать, хотя, возможно, именно этот жрец отправил на костер ни одного псионика…

Очевидно, что ригорцы не имели даже общего представления, как выглядит лазерная винтовка, но не сложно было догадаться, что таинственная штуковина у меня в руке – это вовсе не белый флаг. На этом фоне смелость жреца заслуживала определенного уважения, и недавние слова Шрина об аборигенах с палками обрели для меня новый смысл.

– Кто ты? – зычно вопросил жрец, внезапно остановившись в паре метров от меня. Изломанный зигзаг линии рта чуть заметно дрожал, но природа будто бы специально наделила ригорцев крайне скудной мимикой, дабы те могли тщательно скрывать обуревающие их эмоции. Глубоко посаженные глаза жреца, утопленные во впадины под костяными наростами, взирали на меня с неподдельным ужасом, но вместе с тем я интуитивно чувствовала, что страх перед неведомым способен породить невероятную по силе волну агрессии, и потому еще крепче стиснула холодную рукоять винтовки.

Справедливости ради, простой вроде бы вопрос жреца натуральным образом застиг меня врасплох, и я невольно замешкалась с ответом. Рассказывать всё, как есть, стало бы весьма неудачной идеей: во-первых, ригорцы и не подозревали о наличии разумной жизни на других планетах, да и само понятие «планета» было для них в новинку, а во-вторых мне нисколько не улыбалось еще больше испугать соотечественников Рэнда.

– Ты демон с Великих Пустошей? – предположил так и не дождавшийся от меня ответа жрец и угрожающе взмахнул посохом, – это тебя видели мои братья восемь циклов назад? Значит, ты снова явился, чтобы забрать с собой псионика! Гаруна, подойди ко мне!

– Ваше святейшество, я не…., – толпа одновременно уставилась на немолодую ригорку, с ног до головы увешанную бусами и амулетами, а затем в идеально круглых глазах крестьян начали вспыхивать красноватые отблески стремительно разгорающегося пламени.

– Псионик! Она – псионик! Демон пришел за лекарем! Значит, псионик – это Гаруна! – крестьяне шарахались от несчастной, растерянной женщины, как от прокаженной, а бедняга вся оцепенела и словно вросла в землю под немигающим взглядом жреца.

– Это знак! Гаруна – точно псионик! Это она привела в наше селение демона! Надо сжечь ее, пока демон не наслал на нас бедствия! – охваченная стадным инстинктом, до предела накрученная проповедью толпа неистовствовала и бесновалась, это было похоже на массовое помешательство, религиозное исступление, и только жрец невозмутимо наблюдал, как вокруг Гаруны неумолимо сжимается живое кольцо. Поразительно, но интерес к «демону» вдруг оказался полностью утрачен, и поглощенные грядущей расправой ригорцы успешно позабыли о моем присутствии. Признаться начистоту, я и сама находилась под впечатлением от всеобщего сумасшествия, в мгновение ока овладевшего благочестивыми прихожанами, и у меня разом вылетело из памяти, зачем я здесь.

– На костер ее! Спасем свою деревню от демонов! – голоса ригорцев превратились в душераздирающий скрип железа по стеклу, это был почти что ультразвук, проникающий под своды черепа и заставляющий кожу покрываться мурашками озноба, – быстрее, разжигайте огонь! Хватайте ее, а то она еще сбежит!

– Послушайте меня, я не псионик! – обрела дар речи Гаруна, и по ее лицу крупными каплями покатились слезы отчаяния и горя, – вы же меня знаете, я всю свою жизнь провела у вас на виду! Я лечила вас и ваших детей, я принимала роды, я не спала ночами, выхаживая больных, и после всего, что я для вас сделала, вы хотите отправить меня на костер? Я умоляю вас, одумайтесь! Вы не понимаете, что творите! Не трогайте меня! Отпустите! Нет!

События явно принимали критический оборот, и надо было срочно что-то предпринимать, пока эти свихнувшиеся фанатики и в самом деле не поджарили Гаруну на медленном огне, но в итоге я не придумала ничего лучшего, кроме как истошно заорать:

– Отставить это немедленно!

Глава

XXIX

Несмотря на то, что на днях адмирал Тер-Шелл официально произвел меня в коммандеры, мне откровенно не хватало практики, и в кругу сослуживцев я непременно была бы дружно обсмеяна за неуклюжую попытку действовать по Уставу. Но ригорцы оказались гораздо менее взыскательной публикой и мгновенно притихли. Теперь нужно было развивать успех, покуда жрец не сообразил, что я никакой не демон, и не натравил на меня свою паству. Для начала я решила, скажем там, поддержать репутация выходца из преисподней, и для пущей убедительности пальнула в воздух. Как и следовало ожидать, лазерный луч перепугал ригорцев до полусмерти, и мне грех было не воспользоваться таким удачным моментом, чтобы воплотить свой спонтанно родившийся план.

– Да, вы правы, я демон! – понизив голос до инфернальных частот, представилась я, – и я здесь, чтобы забрать с собой Гаруну. А если вы мне ее не отдадите, я испепелю вашу деревню огненной молнией, которую вы только что видели! Никому не двигаться с места, иначе я тут всё в щепки разнесу! Сейчас все быстро отойдите от Гаруны, возвращайтесь обратно в церковь и сидите там, пока не стемнеет. А ты, жрец, передай своим братьям по вере, что если кто-то из них посмеет покуситься на жизнь хотя бы одного псионика, я приведу с собой целые полчища демонов! Посмотри в небо! Где же твой Тысячеглазый Бог? Почему он тебе не помогает? Потому что против нас он бессилен, и ты еще не раз в этом убедишься! Мы будем выжигать поселение за поселением, не щадя детей, женщин и стариков, пока вы не осознаете, что псиоников трогать нельзя. Тебе все ясно? Я к тебе обращаюсь!

Для пущей убедительности я снова выстрелила, но на этот раз уже не в воздух, а прямиком в основание церкви. Лазерный луч без труда расколол каменную кладку, и на землю с грохотом посыпались тяжелые булыжники. Со страху и без того идеально круглые глаза ригорцев приняли еще более сферическую форму, а некоторые особо впечатлительные индивидуумы аж присели от ужаса.

– Ну!? – поторопила остолбеневшего жреца я, – у меня заканчивается терпение! Повторяю, ты всё хорошо понял или нужно объяснить подоходчивей?

– Нет-нет, мне всё понятно… – сдавленно проскрежетал жрец, судорожно сжимая посох, а на его серо-коричневой коже проступил оттенок болотной зелени, однако, в следующую секунду служитель культа внезапно справился с дрожью и с ненавистью возопил, – именем Тысячеглазого Бога, изыди, проклятый демон!

Мне совсем не хотелось нести в этой прекрасной мир хаос и разрушения, но неугомонный жрец вынудил меня опять прибегнуть к показательному выступлению. Чтобы у сановника раз и навсегда отпали сомнения, я перевела винтовку на максимальную мощность и прожгла сквозную дыру в железном сельскохозяйственном орудии, в общих чертах напоминающем плуг. Расплавленный металл выглядел настолько эффектно, что у жреца разом отпали все вопросы, и он опрометью бросился бежать, а ригорцы без колебаний последовали его примеру. Лишь Гаруна продолжала стоять, как вкопанная, в обреченном смирении с судьбой.

– Идемте со мной, моему другу очень нужна ваша помощь! – я опрометчиво прикоснулась к запястью ригорки, и ту словно шарахнуло электрическим током. Гаруна взвизгнула и подскочила, как ошпаренная, однако, убегать почему-то не стала – лишь замерла в покорном ожидании горькой участи. По-моему, она даже толком не поняла, о чем я ей только что сказала, и я неохотно констатировала, что мне еще рановато скидывать личину злобного демона.

– За мной! – достаточно бездарно сымитировала грозный рык я, – быстрее, быстрее!

Ригорка содрогнулась всем своим нескладным, долговязым телом, бросила преисполненный первобытного страха взгляд на винтовку и сопротивление оказывать не рискнула. Прыгающей походкой она резво потрусила в сторону леса, а я на всякий случай продолжала держать ее на прицеле, беспрестанно озираясь назад. Хотя ригорцы не посмели нарушить мой приказ и смирно сидели в церкви, я все равно опасалась вероломного удара в спину, но на мою удачу атаковать демона никто так и не отважился.

Когда деревня скрылась из вида, я с облегчением позволила себе немного сбавить скорость, притом, что двужильная, как и все ее соотечественники, Гаруна даже не запыхалась. Вероятно, она считала, что я веду ее на заклание, и уже приготовилась к мучительной смерти – в ее глазах плескалась такая неизбывная печаль, что у меня стало муторно на душе. Ладно, подойдем поближе к шаттлу, я поговорю с ригоркой начистоту, а до того времени пусть она лучше живет надеждой на чудесное избавление от смерти, тем более топать нам осталось еще прилично.