Читать книгу: «Время ловить бабочек», страница 6
Глава 13. 25 января, 1977г.
– Зачем ты сюда пришел?
– Для меня Дом так же мил и дорог, как и для тебя, Айзек, – Марвин убрал ногой около могучей ели свежевыпавший слой снега, и сел там на корточки. – Мы поговорим об этом?
– Мне не хочется больше общаться ни об этом, ни о чем другом.
– Врешь.
Я промолчал.
– Ты разговорчив в школе, но я же вижу, что на самом деле ты молчишь еще больше, чем раньше, – Марвин наблюдал за мной.
Вокруг стемнело, но из-за снега это было не так заметно. Редкие снежинки поблескивали от света луны. Где-то вдалеке завывала собака. Марвин улыбнулся.
– Бражник. Знаешь, в последнее время я прячусь от одиночества в библиотеке. И буквально несколько дней назад наткнулся на энциклопедию про бабочек. «Мертвая голова» – он же бражник – издает воющий звук и маскируется под пчел, чтоб грабить пчелиные гнезда и испивать мед. Да ты выдел этих бабочек, их летом полно. Бражники такие бежевые, невзрачные и с человеческим черепком на голове. Никогда б не обратил на них внимания, если бы не книга. Я рассказал об этой бабочке девушке брата. Знаешь, мне кажется, что она по-настоящему любит его, а не из-за шрамов, как это делали бывшие. Она очень милая! Она сказала, что сошьет для меня моего собственного бражника. Было бы здорово! Кстати, из той книги я еще вычитал, что есть бабочки, которые не боятся воды – пяденицы. Они могут даже нырять. А еще существуют бабочки-вампиры, они с помощью своего хоботка протыкают кожу и…
Марвин рассказывал много: сначала о бабочках, потом о девушке брата, рассказывал о парне, с которым встретился в библиотеке, и сравнивал его со мной. Марвин говорил без умолку, как это бывало раньше. Но потом оборвался на полуслове.
– Айзек. Ты не хочешь мне что-нибудь сказать?
Я взглянул на него пытливо, заулыбался.
– Я не понимаю, зачем ты тут. Ты пришел из-за меня сюда, а не из-за Дома. Но зачем?
– Мне непонятно, почему ты стал меня отталкивать от себя после смерти Джины. Я думал, что ты подойдешь и объяснишь, когда тебе станет легче. Но ты так и не подошел.
– Ты не сказал мне, Марвин.
– Не сказал что?
– Она ведь обо всем тебе говорила, вы хорошо общались. Почему ты мне не рассказал о вашем разговоре? Она ведь тебе сказала…
– Почему ты так решил?
– Я разве не прав?
– Айзек, она смеялась, и я подумал, что она шутит…Я хотел сказать тебе тогда на пляже, но разволновался, когда мы разговаривали. Я хотел об этом потом тебе рассказать, но не думал, что будет поздно.
– Ты мог ее остановить! Ты мог сказать мне, мы бы ее остановили! Но ты предпочел промолчать и гнусно погубить ее! Я тебя ненавижу! – я вцепился в шиворот куртки Марвина и повалил его на землю, упав на него сверху, но не отпустив.
– Я думал, она шутит!
– Она умерла из-за тебя!
– Айзек, я не знал. Я хотел сказать. Ты же знаешь, как она смеется. Да ты бы и сам никогда не отличил правды от…
– Молчи-и! – я еще крепче сжал края куртки Марвина.
И он замолчал. Слезы скатывались с моих щек на его бежевую куртку и оставляли на ней ненадолго коричневые следы. Молчал не только я с Марвином, молчало все вокруг. И это молчание давило так сильно, что грудная клетка должна была вот-вот лопнуть, но только вместо этого вырвался смех.
– Ты, – захлебываясь в смехе и слезах, вырвалось. – Засранец.
– Айзек, – Марвин привстал и потянулся обнять меня, но я его оттолкнул.
– Не трогай меня! Ты мне противен!
Мы поднялись с земли. Он молча стоял передо мной и наблюдал, как я плачу.
– Я собираюсь уехать к матери. Будет лучше, если мы не будем больше видеться.
– Когда?
– Не знаю, позвоню матери, спрошу. Она не откажется, я знаю, будет рада. В этом городе все напоминает о ней. И ты тоже. Я устал это выносить. Я уже не выношу. Ною как последний сосунок.
Глава 14. 7 октября 1998 г.
Салливан стоял под козырьком остановки, дожидаясь автобуса. Он ездил загород к могиле матери, но неожиданно начал срываться дождь, а к нему прибавился и жуткий ветер, что теперь задувал ливень под карниз остановки, и из-за этого пальто Айзека было с правого бока полностью промокшим. Автобус как назло шел не по расписанию и припаздывал.
– Величественное…
Айзек оглянулся. Еще несколько минут назад остановка была пуста, но теперь позади стоял пожилой человек, одетый в бесформенный, мешковатый балахон, мантию или накидку – точно понять нельзя было. Этот человек смотрел не на Айзека, а в сторону и точно в пустоту.
– Простите?
– Так, именно! Безграничное! Чудовищное довольство объемлет меня! – незнакомец засмеялся, давясь в хриплом кашле.
– Вы о погоде?
– Пусть так. Но всякая радость находится под угрозой.
– Если я вас правильно понимаю, то хочу порадовать – дождь не скоро кончится. Все небо затянуто тучами.
Человек устремил пустой взгляд на Салливана. Уголки его губ запрыгали, пуская волны по морщинам, а белые слепые глаза точно на секунду прозрели и посмотрели прямиком в душу Айзека. Айзек отвернулся.
– Куда следуете?
– Домой.
– Корректно. Дом – подлинная теперь же безопасность. Но нужда испрашивает побывать у меня.
– У вас? Зачем же? – Айзек удивился.
– Показать смерть.
– Чью смерть?
– Капитанскую.
– Я вас не понимаю.
Слепой подошел ближе к Салливану.
– Ненастие пришло.
Вокруг поднялись волны
И затащить готовы их,
Людишек, на дно моря.
Но спокоен капитан,
Ему морское жерло чуждо.
Бездна под судном для него –
Простор открытий чудных.
Вращает смело он штурвал,
В безвременье не веря.
Но зря: под кораблем его
Чудовище не дремлет.
Бездна близка – и он в крови:
Чудовище напало.
Бездна близка – и он в слезах:
Что ждет его за краем?
Он не сдержал свой дикий крик,
О помощи взывая.
Но где же друг? Он что, погиб,
Врага уничтожая?
И умер храбрый капитан,
Крови своей хлебнувши.
Он опрокинулся за борт,
Об равнодушие споткнувшись.
Но вот же друг! Он тут! живой!
Схватил он так отчайно
Ныряющего с головой
В омут капитана.
И исцелил увечье от клыка
Свирепого чудовища морского.
Воскрес прекрасный капитан.
Оцепенев потом и помолчав немного,
Оставив без внимания штурвал,
Спасителя он в щеку целовал.
Айзек испуганно покосился на старика. Что-то знакомое нашлось в стихотворении, будто он слышал его раньше, а потому сильно смутился. Он хотел что-то спросить у слепого, но прибыл автобус. Они поднялись и сели: старик в начале автобуса, Салливан – через пару сидений от него сзади.
Прошел час. Айзек, того не заметя, пропустил свою остановку. Он внимательно следил за незнакомцем. С виду тот не привлекал никакого внимания: старческие морщины на руках и лице, потрепанная сумка через плечо. Лишь слепота и странная накидка отличали его от других. Немного опомнившись, Айзек задумался, не спятил ли он: зачем он сейчас сидит тут, зачем проехал свою остановку и почему напрямую не подойдет к старику с вопросами. Но заносясь лишь дальше от сути, Салливан продолжал сидеть на месте и крутить в голове мысли.
Автобус остановился. Незнакомец поднялся с кресла и протянул в сторону руку. Айзек понял, что этот жест был сделан для него и поспешно схватил старика под локоть.
– Не подскажите время? – спросил Салливан у одного из немногих выходящих из автобуса, увидев у него на руке часы.
– Половина одиннадцатого, если не врут часы.
Слепой и Айзек пошли по плохо освещенному тротуару, за которым давно никто не ухаживал и через щели в плитке и бетоне разрослись поросли сорных трав. Все это время, пока они шли, Айзек боялся испортить воцарившееся молчание, хоть вопросов у него было безумно много, а времени катастрофически мало.
– Ты будешь мне полезен, – негромко просипел старик. Разрушенная тишина развязала Айзеку рот.
– Знаете, время поджимает, я вас буквально отведу до дома и закажу такси обратно к себе. Тут есть телефон?
– В спехе тьма и дьявол, – незнакомец указал пальцем на один из ветхих домов. – Потрудитесь преодолеть пороги.
Снаружи дом выглядел нежилым, впрочем, как и те дома, что стояли вокруг. Это была заброшенная улица, которая уже много лет не обслуживалась, люди здесь не жили. И только этот старый слепой не решался переехать.
– Вы один здесь?
– В спехе тьма и дьявол. В спехе смерть. Тут спеха нет, лишь бездонная услада. Этого никто не понимает, все слепы и в темноте своей не видят луч света.
Айзек проследовал за стариком в дом. Слепой включил для гостя свет, имевший приятный для глаза теплый оттенок, и Салливан очутился в небольшой комнатке. Изнутри помещение выглядело более привлекательно, чем снаружи. Тем не менее, слепота мужчины сказывалась на комнате: здесь давно никто не убирался, почти всюду была пыль, кое-где валялись объедки и пустые бутылки и банки, на диване красовались жирные пятна. Воздух тоже был забит пылью, дышать им было трудно. В целом, это был самый обычный дом, давно не получавший ухода и должного внимания. Единственное, что привлекло внимание Айзека – огромное количество игрушек. Поломанные, испачканные, лохматые, старые, новые, маленькие, большие, – в одной комнатке умещалось их большое количество.
Айзек покрутил в руках плюшевую свинку.
– У вас есть дети, внуки?
– Аккурат тут.
– Где же? Почему они вам не помогут по дому? Или они живут не с вами?
Старик промолчал, либо не услышав, либо сделав вид, что не слышит.
– Мне пора идти, не могу оставаться, – Айзек поставил игрушку на стол, смахнув мертвую моль.
– Спех излишен. Из-за спеха можно оказаться во тьме. В спехе дьявол.
– Если желаете, я приеду к вам на выходных, помогу убраться. Но сейчас я оставаться не могу, мне еще на работу завтра. Давайте я оставлю вам свой номер. Мы даже не познакомились. Я Айзек Салливан. Как вас зовут?
– Важность выражается не в буквах. Прозрей. Подай, – слепой указал на одну из игрушек, валявшуюся поодаль от других. Айзек поднял ее. Это был с большими башмаками и печальным выражением лица пупс, у которого не хватало на голове прядей. – Их всех бросили. Они бракованные для этого мира. Они помнят мир, который от них отказался, а я их память коллекционирую. Каждая игрушка дышит памятью. В них кроются людские жизни. Этот, – незнакомец взял из рук Айзека пупса, – принадлежал девочке. Мать повела ее на детскую площадку играть и бросила. Она не любила своего ребенка. Рождение дитя не было желанным. Она ненавидела дочь. Кинула ее там, как котенка.
– Что случилось с девочкой?
– Тьма поглотила девочку.
Айзек удивился.
– Что? О чем вы? Откуда вам вообще известно это?
– Он рассказал, – слепой покачал перед Салливаном грязным пупсом.
– Но это же просто игрушка! Как она может рассказать?
Мужчина пропустил мимо ушей вопрос Айзека.
– Ты ведаешь теперь же местом. Оставайся быть полезным.
Глава 15. 4 марта 1977г.
Я сидел на одной из скамей у станции и дожидался автобуса. Людей вокруг было немного: они либо прятались в помещении, либо перебежками перемещались из него в ближайший продуктовый. Я, не желая иметь контакта с другими, решил ждать снаружи. Сегодняшний день в моем представлении был чертой, которая должна была оградить меня от болезненных воспоминаний и открыть путь в новую жизнь. Я планировал, как приеду в отчий дом и начну дышать полной грудью. Мать предупредила, что нас с ней ждет ремонт некоторых комнат, в том числе и моей. Я с нетерпением ждал этого. Что изменилось за это время в квартирке? Мысли о переменах, новом дыхании, возвращении к старым друзьям волновали меня, но волнение это приносило приятное наслаждение. Что я терял, вновь переезжая туда, откуда однажды приехал? Эти мысли давались сложнее. По каким-то причинам то, что приносит отрицательные эмоции, заседает в человеке сильнее, глубже проникает корнями в него.
Перемены в жизни я решил использовать в свою пользу. Сейчас, находясь тут, мне захотелось перебрать все, что случилось со мной за это время. Я вспоминал Дом, знакомство с Марви, наши детские игры, свой первый год в новой школе, появление в моей жизни Рыжей. Ее взгляд, когда она только зашла в наш класс. Ее улыбки для меня. Ее дикие зеленые глаза, которых жаждал и боялся. Я вспоминал, как она сидела у меня на коленях, как чувствовал ее дыхание. Я помнил, как она остывала, лежа на песке. Перебирая воспоминания в голове, я отпускал их одно за другим. Я решил все это забыть. Мне хотелось бросить, убежать от этого. И я чувствовал, что мне действительно становилось легче.
***
– Айзек.
Меня тронули за плечо. Рядом на сиденье кто-то сел. Я открыл глаза и увидел Карину. Она улыбнулась.
– Привет.
– Привет.
Карина ехала к знакомым в город на выходные. Мы немного пообщались. Зная, что вряд ли еще увидимся, разговор наш тек непринужденно. Все это время с ее лица не сходила улыбка, и невольно я вновь вспомнил о случившемся. Все это время, чтобы не делать больно самому себе, я не интересовался у других, что они чувствовали после утраты, это казалось неважным, казалось, будто только для меня Джина много значила. Но теперь, разговаривая с Кариной, я почему-то задумался. А ведь они были лучшими подругами. Наверное, этой девчонке с большими глазами тоже было больно. Но она улыбалась.
– Ты скучаешь по Джине? – перебил я Карину.
– Да. Мы с ней хорошо общались. Я любила проводить с ней время. С Джиной я чувствовала себя комфортно, доверяла ей все свои секреты, рассказывала о проблемах и удачах. Она была единственной, кто не осуждал меня за спиной, узнав о моих очередных отношениях. Напротив, поддерживала и верила, что каждый мой парень может быть тем самым. Я безумно скучаю по ней. Мне теперь не с кем поговорить по душам. Я знаю, что вы не особо общались, но она мне рассказывала о тебе как о молчаливом, но добром парне. Ты ведь спросил это потому, что тоже чувствовал что-то особенное в ней? Все, кто был в тот день с нами – они все скучают по Джине, Айзек. Микеле только недавно перестал пить успокоительные. Артур часто ездит посидеть на том пляже. Марвин пал духом. Он уже не тот болтушка, что был раньше. Всем тяжело, и я не сомневаюсь, что тебе тоже. Но понимаешь, нельзя всю жизнь теперь провести в грусти. Мы в последний месяц с ребятами часто собираемся в пивном баре по просьбе отца Микеле быть всегда на виду. Ты тоже мог бы с нами иногда проводить время. По правде говоря, вместе не так тяжело на душе. Когда есть, кому рассказать, что чувствуешь, становится легче.
***
Зайдя в квартиру матери, в свою комнату, я удивился. Не только тому, что все было на тех же местах, как когда я уезжал, и уже покрылось большим слоем пыли, но еще и тому, что моя комнатка сильно уменьшилась: стены, казалось, сдвинулись ближе друг к другу, кровать сузилась, а свет из люстры на потолке стал тусклее.
– Никто сюда не заходил, пока тебя не было. Думаю, сделаем ремонтик и сможешь снова тут спать, – мать дотянулась своей постаревшей рукой до моего затылка и потрепала волосы. Я ее обнял.
Ремонт сильно затянулся. Вместе с моей комнатой мы ремонтировали параллельно и другие. Денег особо не хватало, я подрабатывал в цветочной лавке, где и работала мать. Через два года мы купили в мою комнату кровать, и это было последним пунктом в ремонте.
Глава 16. 22 апреля 1979г.
– Я безумно счастлива нашим отношениям! И мне надо будет сказать для тебя кое-что очень важное. Думаю, ты будешь в не себе от радости, хороший мой.
– Что же это? – Айзек заулыбался вдохновленной Мэриан.
– Не торопись. Для начала, хочешь приоткрою для тебя дверку в будущее? Да, Айзек, я могу это сделать! В общем, слушай. Мы поселимся с тобой в этом городе. Но не в центре. Мне он приветливым не казался никогда, тут много суеты и шума. Это будет домик где-то на окраине, где уже сформированы красивые улицы с тротуарами, но еще полно растительности вокруг. У нас будет двухэтажный милый домик. Широкая спальня с красивыми простынями на кровати. А еще будет детская комната, но ее мы сделаем в светлых тонах, чтобы в будущем наш ребенок сам решил, как будет выглядеть его личное пространство. Я бы хотела сына, но если родится девочка, я буду любить ее так же сильно, как бы любила мальчика. Мы будем любить нашего ребенка. Я буду вязать для него крохотные вещички. А еще я свяжу свитер для своего любимого, будешь ходить в нем холодными вечерами, – Мэриан обхватила лежавшую на столе руку Салливана.
– Только не яркий, я тебя прошу, – Айзек засмеялся.
Влюбленная пара сидела за столиком перед кафетерием, что располагался недалеко от цветочного. Девушка рассказывала о том, каким представляет их совместное будущее, а молодой человек изредка дополнял ее или поправлял то, что ему не нравилось. Так писалось будущее пары. Мэриан рассказывала об их жилье, работе и детях, описывала их самих. Она видела Айзека любящим мужем, который будет решать проблемы словами и крепкими рукопожатиями, видела в нем человека, который в домашнем свитере будет сидеть вечерами за телевизором или читать своей любимой жене книги, новости из газет, а она, прижимаясь к его плечу, будет вязать очередную вещь или суетиться, болтая с мужем, на кухне. Их ребенок, в представлениях Мэриан, с возрастом становился бы независимее и обособленнее, а со временем бы отправился самостоятельно изучать взрослую жизнь без какой-либо помощи от родителей, чем они сами будут безмерно гордиться, ведь их дите будет твердо стоять на ногах без помощи близких.
В словах девушки Айзек видел разработанный план, а не мечты, а потому с каждой фразой Мэриан все меньше хотел делиться своими мыслями. Он слушал ее. Слушал и понимал, что далек от такой уверенности в будущем, далек от самой Мэриан. Она была самостоятельной, делающей все исключительно по своему желанию, а не чьим-то требованиям. Она была готова слушать Айзека, она интересовалась, что представляет в будущем сам Салливан, но тот молчал. Он не был уверен в себе так, как она. Но и независимость прививать, растить в себе не желал. Может быть, в этом и крылась проблема, причина того, что сложилось между парой в будущем, вместо того мира, который представляла Мэриан?
Слушая девушку, Айзек невольно наблюдал за происходящим вокруг. Его внимание обратил мужчина в грязной одежде и с густой бородой, вытаскивавший по очереди смятые бумаги, огрызки и упаковки из мусорного ведра, которое стояло около входной двери. Вышел один из официантов в бордовом фартуке и начал прогонять бедолагу, между ними завязался диалог. На лице молодого парня выражалось недопонимание. Он зашел обратно в кафетерий и вернулся вместе с девушкой в такой же униформе заведения. Она, еле касаясь, взяла мужчину за рукав, но немного пообщавшись, отпустила и, покачав головой, указала на мусорное ведро.
– Не может такого быть, что бы он тут делал? – доносились обрывки диалога. – Хорошо, давайте вместе проверим, но я вас уверяю…
Девушка наклонила мусорное ведро набок и начала катать его из стороны в сторону, чтоб содержимое внутри круглого бачка двигалось. Бородатый мужчина потянулся к ведру и достал оттуда какой-то предмет, о котором видимо и шла речь.
– И давай я вернусь к радостной новости, наконец. Ты ж заждался уже, хоть и не говоришь о таком никогда, – Мэриан встала из-за стола. Почувствовав преддверие чего-то важного, Айзек поднялся вместе с любимой.
– У нас будет ребенок, солнце. Я узнала об этом недавно и, – Салливан крепко обнял девушку, из-за чего у той сбилось дыхание. – Ты правда рад этому? Я так счастлива, Айзек!
Салливана переполняли мысли. Еще несколько минут назад он мог это лишь представлять, а теперь знал, что чуть больше чем через полгода услышит сердцебиение собственного дитя.
