Читать книгу: «Секреты Лилии», страница 18
Подошел к самому краю утеса и засунул руки в карманы брюк.
– Ты еще любишь ее? – спросила она.
Странный вопрос. Но сейчас все было таким. Даже то, что она находилась на утесе. Лилия положила руки на валун и увидела, что пальцы дрожат.
Натан не отвечал. Молчание затягивалось.
– Нет, – короткое слово рассекло воздух. – Но я чувствую вину перед ней… и не только, – тихо добавил он.
– Она сама решила умереть. Ты не виноват.
– Если бы… Я виноват больше, чем ты можешь себе представить.
Лили смотрела на его широкую спину. Сердце замедлило ритм от непонятного страха. В голове прозвучали слова из страшной колыбельной:
Если полюбишь – ответа не жди,
Проклятье свершится – прихоть судьбы…
«Проклятье», – про себя повторила Лилия. Ведьма предупреждала ее. Плата в обмен на жизнь матери. Вечное одиночество.
«Тридцать лет твоя мать будет жить, и тридцать лет ты будешь одинока».
Солнце припекало, голова закружилась. Она надеялась, что все несерьезно. Прошло пять лет, она была маленькой. Разве могут детские забавы перерасти в смертельную опасность?
Странное предчувствие толкнуло Лили в спину. Она встала и неуверенно подошла к Натану. Почему‑то хотелось схватить его и не отпускать. Защитить от всех бед, невзгод и потерь.
Все произошло за считаные мгновения. Земля осыпалась под ногами Натана. Он беспомощно взмахнул руками. Лилия только успела схватить его за рубашку и потянуть на себя. Раздался треск ткани. Лили закричала, и они упали на утес.
– Черт!
Натан схватил Лили в охапку и откатился от края. Навис над ней, тяжелое сбивчивое дыхание ударило в лицо.
– Ты спасла мне жизнь, – ошарашенно произнес он.
– А ты чуть не погиб! – воскликнула она.
Внутри все смешалось. Испуг, шок и бесконечная нежность.
– Господи, – Лилия перевела дыхание и прижала к себе Натана, – ты мог упасть. Стоял на самом краю…
Она зажмурилась, и страшное зрелище рисовалось перед глазами. Как парень срывается в пропасть.
– Ты – мой ангел‑хранитель. – Натан улыбнулся и погладил ее по голове. – Как ты думаешь, зачем Бог познакомил нас?
– Чтобы заставить страдать?
Парень засмеялся, но в хриплом голосе ощущалась горечь.
– Значит, будь у тебя выбор, ты бы предпочла не знать меня?
– Нет. Я бы снова пошла той же дорогой, чтобы влюбиться в тебя с первого взгляда. Я бы снова мучилась, потому что ты холоден со мной. И пыталась быть гордой, когда отчаянно хотелось тебя поцеловать.
Натан замер. Он внимательно смотрел на Лили, и она не могла разгадать, о чем он думает. Знала лишь, что разговор не закончен. Натан не открыл самое важное. Что‑то, что он предпочел скрыть. Нечто значительное. И ужасное.
– Упрямая глупышка, – прошептал он.
– Я надеялась обыграть судьбу, – горько усмехнулась Лили, – но потерпела поражение.
– Нет, мы выиграли намного больше, чем ожидали. И это еще не конец. – Натан наклонился ниже, теперь их лица разделяли тонкие миллиметры. – Хотя твой отец против наших отношений и у меня нет такого состояния, как он хочет, я знаю одно: я люблю тебя. И наша любовь украдкой дороже всех богатств мира.
Лили зажмурилась, но слезы пробились сквозь ресницы.
– Не плачь, Тигровая Лилия. Ты слишком красива для слез, – ласково прошептал Натан и поцеловал ее в губы.
– Люблю, люблю, люблю, – повторяла она, задыхаясь от неопытной страсти и грусти.
– Мы что‑нибудь обязательно придумаем, – с отчаянием сказал Натан.
Но Лили не верила. Так они и лежали, спрятавшись от всего мира, в объятиях друг друга. Она не плакала, потому что знала – это бесполезно. Он молчал, не в силах найти выход. И каждый из них продолжал упрямо хранить секреты.
А Лилия с горечью признавала, что против колдовства нет лекарства. Она не должна была любить. Но она нарушила закон, и теперь ее ждет расплата.
Лили обязана все исправить. Если еще не поздно.
Глава 21. Любовь Лиззи
Русамия. Велидар. 2016 год
– Как вы себя чувствуете ночью? Вас не мучают галлюцинации?
Доктор оттянул мне нижнее веко и посветил в глаз маленьким фонариком. Острый свет ударил в зрачок, я поморщилась. Говорила Натану, что врач не поможет, но не сумела пересилить его упрямство. После бессонной ночи, когда я металась в бреду, мучимая угрызениями совести, Натан с утра поволок меня в больницу.
– Сегодня она с ума сходила. Кричала, плакала, смеялась. Хотя обычно спит спокойно. Еще у нее поднялась температура, – ответил за меня Натан. Он сидел в углу кабинета, как нахохлившийся воробей. – Скажите, это может быть связано со спиртным?
Доктор глянул на Натана, вокруг его глаз собрались сердитые морщинки:
– Она пила? С такими лекарствами, которые принимает Елизавета, спиртное противопоказано. Если, конечно, вы не хотите раньше времени отправить ее на тот свет!
Натан побледнел, а я опустила голову, и на лицо упали волосы, скрыв улыбку. Маленькая компенсация за мои мучения. – Я… не знал…
Натан закрыл лицо ладонями, и злорадство сменилось жалостью. Я должна упасть перед ним на колени и молить о прощении. Мало измены, теперь он страдает из‑за моего эгоизма.
Напротив висело зеркало, но я не выдержала и минуту, вглядываясь в бледное дрожащее отражение. Иначе завопила бы на всю больницу от ненависти к себе.
– Я пришел с работы утром. Она вся горела. Я пытался сбить жар холодным полотенцем и нашел пустую бутылку коньяка, – бормотал Натан скорее сам себе, чем врачу.
Темные круги под глазами кричали о том, как сильно он устал. Взъерошенные волосы – о полной растерянности.
Я отвернулась и крепко зажмурилась. Такая грешница не имеет права плакать.
Доктор вздохнул и выписал рецепт:
– Успокоительное для вас двоих. Постарайтесь не мучить друг друга лишний раз, молодые люди. А вам, Елизавета, еще раз настоятельно рекомендую лечь в нашу клинику. Нервное потрясение, которые вы пережили после аварии, наложило свой отпечаток…
– Я вас поняла, доктор, – перебила мужчину и спрыгнула с койки, – спасибо за помощь и до свидания.
Ответ уже не слышала. Вылетела из кабинета, подальше от старческих нравоучений. Я – взрослая, совершеннолетняя девушка. И я здорова. Мне не нужно лечение.
Минут десять ждала Натана возле машины, пиная колеса. За это время сумела убедить себя, что Глеб прав. Произошла ошибка, и о ней лучше не вспоминать. Мы с Натаном распишемся, и постепенно совесть перестанет жалить сердце ядовитым жалом.
– Он снова спрашивал, когда мы поженимся. – Натан упал на водительское место и устало закрыл глаза. – Ему не нравится, что незамужняя девушка живет у холостого мужчины.
– Так в чем проблема?
Я намотала на палец локон и с силой потянула. Боль вытеснила мутные воспоминания о вчерашнем вечере.
– У меня нет денег на шикарную свадьбу, которую ты хочешь, – холодно отрезал Натан. – Поехали домой, мне сегодня опять в ночь вместо Егора.
Я промолчала. Натан и так был взвинчен до предела. Даже поцелуи его не смягчат. Наоборот, разозлят еще сильнее.
Дома он заперся в спальне Кристины, которая сейчас пустовала. А я села на пол возле двери, мысленно переворачивая страницы никчемной жизни. До и после аварии.
Вспомнила, как мечтала о скромном венчании в местной церкви. И как резко все изменилось, когда судьба подарила мне второй шанс. Не каждому выпадает такой случай, и я поняла, что от жизни следует брать все. Только теперь мои желания не совпадали с возможностями. И я запуталась, чего хочу сильнее: без разбору «пожирать» эмоции и чувства, не оставляя ни крошки? Или же быть счастливой?
Я выпила таблетки, поднялась наверх и зарылась под одеяло. Пустая мансарда давила на меня одиночеством. Я привыкла слушать дыхание Натана, любила смотреть, как он спит. Рука потянулась за второй дозой таблеток, чтобы скорее уснуть, но вовремя остановилась. Нет. Нельзя поддаваться мимолетным желаниям. Одну ошибку с Глебом я уже допустила.
Постепенно сон окутал густым туманом, и на этот раз я с радостью шагнула в его объятия.
Тихий скрип половиц прорвался в беспокойное сознание. С тревогой открыла глаза. Натан сидел на краю кровати, его пальцы гладили мое плечо. Печальная улыбка кривила губы, а в глазах – пугающее смирение.
– Прости, – сглотнула непрошеные слезы. Не хотела испортить редкий момент, когда я осознавала масштаб разрушения, который приносила. – Меня следует запереть в клетке. Подальше от людей.
Натан покачал головой и поцеловал мою ладонь, там, где белел шрам:
– Почему?
– Потому что я – монстр.
– Тогда ты самый чудесный монстр, – он вздохнул. – Но прошу, больше не пей. Спиртное губит тебя.
– Сейчас я готова пообещать что угодно, лишь бы снова стать той девушкой, которую ты полюбил. Но я знаю, пройдет время и… – тихий стон договорил за меня.
– Мы справимся, Лиззи. Если бы ты согласилась лечь в больницу…
– Натан! Я полгода отлежала в больнице после аварии, и что? Стало только хуже.
– Но саморазрушение – тоже не выход. Нельзя бездействовать, пока…
– Пока что? – переспросила я, когда Натан неожиданно замолчал. – Пока я окончательно не свихнулась?
– Нет. – Он отвел взгляд в сторону.
– Называй вещи своими именами. – Я обхватила ладонями его лицо и повернула к себе. – Я схожу с ума, и ничто мне не поможет. Ничто. В больнице меня превратят в овощ.
Лучше смерть, чем такая жизнь.
Чувствовала, что в Натане клокочут невысказанные слова, но он молчал, судорожно сжимая и разжимая пальцы.
В конце концов он подарил легкий поцелуй в щеку и ушел. Ему тяжело. Мне тоже. Но мы ничего не могли изменить.
Я прикрыла глаза, ощущая, как на меня накатывает отвращение к себе и истерический смех. А затем желание танцевать.
Я сумасшедшая. Я схожу с ума. С ума…
Остервенело выкапывала люпины и ненавидела каждый лепесток, аромат, цвет. Мне казалось, что если избавлюсь от них, то навсегда сотру из памяти прикосновения Глеба, его поцелуи. Все было неправильно, отвратительно и неизбежно. Слезы вышли из‑под контроля, и я зарыдала, жалея себя, Натана, Кристину и даже Глеба. Так больно и одиноко мне еще никогда не было.
– Занимаешься самобичеванием?
Глеб оперся о край дома. Понуро ссутулился. Глаза ввалились, как у покойника, и от этого сравнения мерзлые мурашки окатили шею.
Я отвернулась и продолжила копать землю, хотя в темноте уже ничего не видела.
– А ты нет? – с ненавистью спросила его.
– Смысл? Этим ничего не исправишь, только испортишь. Я говорил тебе, лучше забудь, но ты же упрямая.
Я швырнула лопату и побежала в дом. Глеб побрел следом, хотя до жути хотелось избавиться от него. Он воплощал в себе наш проступок.
– Мы не должны были этого делать! Это моя вина, – металась по кухне в поисках выхода, но ситуация убивала неразрешимостью.
Голые факты кричали в лицо. Я изменила Натану. Человеку, который жил только для меня, дышал ради меня. И я изменила ему.
– Ты никому не расскажешь, поняла? Чертова ошибка. Просто забудь!
Оглянулась на Глеба и наконец увидела его бледное лицо, дрожащие губы, лихорадочный блеск в глазах. Он говорил одно, но чувствовал и думал совершенно другое.
– Я не могу, я так виновата перед ним.
Подумала, что, если я смогу убедить Глеба признаться во всем, Натан поймет. Ведь я больна. Я не понимала, что делаю.
Но Глеб был непоколебим:
– Лиза, ты слышишь меня? Не смей никому говорить, иначе…
– Иначе что? Убьешь меня, а тело зароешь под люпинами! – гневно выкрикнула я и засмеялась. – А ты не подумал, что я могу выставить все в ином свете? Как будто ты меня изнасиловал!
Лицо Глеба менялось на глазах. Вытянулось и словно покрылось трещинами, как будто вместо кожи серая маска. Сердце замерло от страха. Что будет, если она лопнет и слетит с него окончательно?
– Шлюха! – Глеб рванул ко мне и схватил за горло.
Я захрипела. Он приподнял меня над полом, я чудом умудрялась стоять на носочках.
– Раздвинула ноги, и думаешь, теперь можно меня шантажировать? Я вижу тебя насквозь!
– Ты недостоин Кристины, – лишь прохрипела я, за что получила оглушительную пощечину.
Полетела на пол и ударилась спиной о кухонные ящики. Боль прочертила огненную линию вдоль позвоночника.
– А ты думаешь, что достойна Натана? – взревел Глеб. – Сумасшедшая истеричка с ангельским личиком. Да он мечтает от тебя избавиться!
Глеб намотал на кулак мои волосы и рванул вверх. Я заверещала, замотала ногами в попытках его ударить. Но каждый раз промахивалась.
– Отпусти, – голос напоминал визг собаки, – отпусти!
Глеб прижал меня к стене, пальцы безжалостно стискивали шею. Перед глазами полетели круги, давление разрывало голову, кислород превратился в запретный наркотик. А слова продирались ко мне сквозь тягучий туман.
– Решила перевернуть все с ног на голову. Напоила, соблазнила, а теперь угрожаешь, тварь! – шипел Глеб.
Он швырнул меня. Я отлетела к дивану. Кашель сковал легкие, раздирал горло ржавыми гвоздями. Отчаянно поползла к выходу, цепляясь за пол, ломая ногти.
– Что ты хочешь? Чтобы я покаялся перед Натаном, что изнасиловал тебя? Сплясал под твою дудку?
Ярость, исходившая от Глеба, опаляла кожу. Сама того не осознавая, я разбудила вулкан и теперь тонула в шипящей лаве. Не одну меня загрызала совесть. Я нажала нужную кнопку, и Глеб выплеснул внутреннюю боль.
Во мне скрутились сгустки страха и расширялись, заполняя легкие ядовитым дымом. Видимо, Бог сжалился над моей истерзанной душой, и входная дверь распахнулась. На пороге стоял Натан. Мой Натан. Любимый, нежный, единственный. Он переводил отрешенный взгляд с Глеба на меня и обратно.
– Я нашел замену на работе, – прошептал он, словно оправдывался за то, что вмешивается в наши разборки.
Я всхлипнула и протянула трясущиеся руки к нему:
– Любимый, – горло свело судорогой.
В глазах Натана сверкнул пугающий блеск. Он перешагнул через меня, как будто не замечал. Внимание устремил на Глеба. Мышцы парня вздулись под рубашкой от напряжения.
– Что ты с ней сделал?
Я не узнала его голос. Холодный, металлический, не терпящий возражений.
– Ты не так понял. – Глеб отшатнулся. Выставил вперед ладони. – Я не хотел причинить ей боль. Потерял контроль. Она довела меня! Ты же знаешь, Натан, какой она бывает. – Он пытался надавить на дружеские чувства.
– Ты изнасиловал ее, – фраза прозвучала утвердительно.
– Нет! Это спиртное. Затуманило голову…
Жесткий удар свалил Глеба на пол.
– Она больна, и ты воспользовался ее беззащитностью! – рычал Натан.
– Ты глуп, если считаешь ее беззащитной, – усмехнулся Глеб и вытер окровавленный рот. Но только размазал по лицу.
Я забилась в угол, прижимая к себе колени. Старалась слиться со стеной. А передо мной развивалась битва. Нет. Убийство. Тихое и беспощадное. Натан зарычал и повалился на Глеба. Стулья разлетелись по гостиной, ковер окрасился кровью. Воздух наполнился бешенством.
– Сначала Кристи, теперь Лиззи. Мразь, я не позволю разрушить мою семью!
– Семья? Из вас всех только Кристина – нормальный человек. Твоя Лиззи – сумасшедшая, а ты – ее раб!
Воображаемые крики разрывали мои ушные перепонки. На самом деле они боролись молча. Никто не узнает, что здесь творится. Потому что никто не услышит.
Кровь залила лицо Глеба. Костяшки на кулаках Натана сбиты. Глеб не мог противостоять его силе. Если бы я окликнула Натана, попыталась оттащить, возможно, все сложилось бы иначе. Но я безропотно наблюдала, как он душит Глеба, поглощенный безумной яростью. Он сдавливал его горло, и только умоляющие хрипы булькали внутри парня.
Вскоре тот затих. На этот раз навсегда. Но Натан не сразу отпустил его.
Когда же он все‑таки разжал пальцы, то долго молчал, словно до него не доходило, что произошло.
Затем он согнулся и зажал ладонью рот. Судороги прокатились по телу.
– Боже, боже, – шептал Натан.
Надо было подойти, обнять, утешить его. Сказать банальные слова, что он не виноват. Но меня парализовало.
– Мы скажем Кристине, что он сбежал из‑за карточных долгов, – сбиваясь, предложила я.
Мои слова отрезвили Натана. Он присел рядом с телом, пощупал пульс. И обреченно оперся о стену.
– Она не поверит. Лучше ничего не говорить. Мы не знаем, что с ним.
Натан протер испарину на лбу, с трудом встал. Пошатнулся. Его злость испарилась вместе с жизнью Глеба. Но нельзя щелкнуть пальцами и обернуть время вспять. Я уже пыталась миллионы раз. И каждый раз напрасно.
Я всхлипнула:
– Что теперь будет, Натан?
– Ничего. Потом поговорим, – глухо ответил он.
Схватил Глеба за ноги и поволок через заднюю дверь на улицу. Он действовал механически, словно каждый день прятал трупы и это для него вполне привычно и обыденно. Я подползла к окну и с ужасом увидела, как Натан разрывает землю позади люпинов. Готовит могилу. Для Глеба.
Меня вывернуло на пол, словно душа пыталась покинуть отвратительное тело. Слезы смывали кровь с лица, а голова кружилась, будто кто‑то раскручивал ее на шее.
Глеб мертв. Натан – убийца. Кристина будет страдать. И во всем виновата я. Никогда раньше я ненавидела себя так, как сейчас. И до безумия хотелось поменяться местами с Глебом.
Руслана едва заставила себя дочитать страшную сцену из прошлого. Подбирала разбросанные листы и подносила их к единственной свече, чей одинокий фитилек освещал кривые строчки, набитые на древней машинке.
Ее, как и Лизу, тошнило, когда она читала, как Натан душил Глеба. Но в отличие от нее Лана кричала, мысленно пыталась разнять мужчин, но не смогла.
Внутри Русланы переворачивалось сердце, словно она была там. Удары, которые Глеб наносил Лиззи, обжигали и Лану. Она так же беспомощно пыталась спастись.
Она задохнулась и отшвырнула от себя кровавые листы. Свеча погасла, и Руслана погрузилась в темноту, оставшись наедине с серебристым ликом луны. Как оглушенная, Лана смотрела в окно и видела неясный силуэт мужчины. Он медленно приобретал черты Глеба. Она видела его раньше. В грозу. Возле люпинов, где он похоронен.
Призрак шагнул к Лане, его губы беззвучно шевелились, руки тянулись к ней. И она не выдержала. Крик заполнил мансарду, проник в самые укромные уголки дома. И призрак растаял, словно страшное воспоминание. Но Руслана не могла остановиться. Ее колотило, трясло, а легкие разрывались от боли. Шею жгло, словно на ней затянули невидимую веревку. А слезы напоминали по вкусу кровь.
Лана не поняла, как Марк оказался рядом. Он спрятал ее в объятиях и нервно укачивал. Шептал ласковые слова, гладил по голове, и вскоре крик стих. Уступил место глубоким рыданиям. Но Лана еще долго не могла прийти в себя, вновь и вновь воскрешая в сознании образ Глеба.
Глава 22. Последняя встреча
Русамия. Велидар. 1956 год
Эдуард около часа сидел в машине и наблюдал сквозь окно за Кристиной, которая ловко сновала между столиками с подносом. Яркая улыбка не сходила с ее лица, но он чувствовал, что это лишь маска вежливости.
Эд не подготовил заранее речь, не купил цветы, даже приблизительно не представлял, что скажет девушке. Как безвольная кукла, он смотрел и безрезультатно искал ответ на измучивший вопрос: простит ли его Кристина?
Вчера она заявила, что между ними все кончено. Хотя это «все» даже не началось. И Эдуард знал, Кристина достаточно горда и не откажется от своих слов. Ему нечего предложить ей, как и Веронике. Статус любовницы – единственное, чем он мог распоряжаться. Сам предостерегал Лили от необдуманных поступков, а в итоге наступил на грабли второй раз. Только этот удар больнее, чем прошлый.
Эд стукнулся затылком о сиденье и глухо зарычал. Безвольный, бесхребетный. Почему он не может противостоять отцу? Почему всегда сдается?
Но сразу ответил на вопросы.
Потому что в ярости Тигров‑старший способен лишить сына наследства. А существовать без денег Эд не умел. И не хотел.
Он заметил, как Кристина подбежала к барной стойке, что‑то шепнула подруге, сунув ей поднос, и решительно направилась к выходу. Эдуард не сразу сообразил, что девушка направляется к нему. Только когда она приблизилась к «Кадиллаку» и ударила ладонью по крыше, он очнулся.
– Не могу работать и находиться словно на сцене! – выпалила Кристина.
Эд выбрался из машины и не без удовольствия оглядел ее сердитое лицо.
– Не знал, как к тебе подойти. Боялся, что ты огреешь меня подносом.
– Это весьма заманчиво, но я – цивилизованный человек.
– И умная женщина. Гораздо умнее меня, – тихо выдавил Эдуард.
– Оставь лесть при себе. Я на нее больше не ведусь, – отрезала Кристина. – И вообще тебе повезло, что я сегодня работаю. Я брала отгул, но напарница заболела, и мне пришлось выйти, – с прискорбием объяснила она, словно обвиняла начальника в неудачной встрече с Эдуардом.
Светлые брови сошлись на переносице, напоминая Эду двух змеек, которые превращали ее глаза в ядовитые клыки.
– Что ты хочешь? Если ищешь сестру, то я без понятия, где она.
– Лили пропала? – удивился Эд.
Кристина стукнула себя по макушке.
– Язык мой – враг мой, – пробормотала она. – Я думала, тебя подослал твой отец.
– Я не видел его со вчерашнего дня. – Эд скрестил руки на груди, пытаясь защититься от обвинения девушки. Но оно прочно приклеилось к нему. – Если думаешь, что я получил удовольствие от вчерашней сцены, то ошибаешься. Но я уже один раз был на месте Лилии…
– И поэтому пришел сюда? – перебила его Кристина.
Ее вопрос сбил Эдуарда с толку. Он молча смотрел на нее, но не находил слов. Они цеплялись за зубы, как будто знали, что он может сказать лишнее. И непоправимое.
– Нет. Я пришел из‑за тебя. Из‑за нас. И Лили с Натаном здесь ни при чем.
– Нас? Нас никогда не было, – уверенно заявила девушка, но порывистый вздох выдал истинные чувства.
– Кристи, – Эд приблизился к ней вплотную, нежно взял за руку, – ты мне нужна. Очень. Возможно, сейчас я не смогу обещать тебе что‑то большее, чем мимолетные встречи, но в будущем, когда я встану на ноги и не буду зависеть от отца, наши отношения перейдут на новый этап, – неловко закончил он страстную тираду, в которую сам не верил.
Кристина не сводила с него пронзительного взгляда.
В глубине глаз плескались обида и недоверие. Ее молчание становилось невыносимым, и он не выдержал барьера, который сам возвел между ними. Их поцелуй вовсе не напоминал робкое касание влюбленных. Скорее был похож на прощание друзей, пропитанное неуверенностью и испугом. Они так и не успели осознать, что дружбы больше нет.
Девушка положила ладонь на грудь Эдуарда и медленно отстранила его:
– Мимолетные встречи? Новый этап? Ты хоть слышишь себя? – Она зажмурилась и отвернулась. – Я не готова быть твоей игрушкой, пока ты лелеешь надежду повзрослеть. И избавиться от покровительства отца. Я сама заблуждалась, когда верила, что у Натана и Лили есть шанс, и это заблуждение дорого мне обошлось. Поэтому не надо заводить наши отношения дальше черты. Если мы переступим ее, то будет слишком больно, и я не могу с полной уверенностью сказать, что выдержу это. Пять лет назад я уже прошла через подобное и чуть не уехала из Русамии. Меня сдержал только Натан. И до сих пор держит.
Легкий, словно порхание крыльев бабочки, поцелуй коснулся щеки Эдуарда, и девушка убежала в кафе, натягивая на лицо бледное подобие улыбки. Но печальные глаза, дрожащие губы договорили за нее. И Эдуард отвернулся, презирая себя.
Он залез в «Кадиллак» и захлопнул дверь, не зная, куда выплеснуть гнев, сводящий сердце судорогой.
Повзрослеть! Покровительство!
Эти слова заставляли его нажимать на газ сильнее. Через скорость он избавлялся от желания кричать.
В последний момент перед поворотом на Элитную улицу Эдуард резко крутанул руль в другую сторону. И помчался прочь вдоль маленьких домов. Он не понимал, зачем едет туда, пока не затормозил перед старым, но уютным коттеджем Вероники.
Эд смотрел на него, тяжело дышал и не понимал, что он скажет, как объяснит свое присутствие. Но он нуждался в ком‑то, кто не прогонит, кто поймет и простит его грешную душу. И Эдуард вылез из машины, на ходу расстегивая воротник рубашки.
Три нажатия на дверной звонок. Суматошные шаги в доме, и вскоре он увидел ошеломленное лицо девушки.
– Эд?
Он заглянул внутрь и порывисто спросил:
– Ты одна?
Когда Вероника медленно кивнула, Эдуарду сорвало голову, и он впился в ее губы. Ника с той же жадностью ответила на поцелуй. В нем крылся бунт, который давно назревал и наконец взорвался. От жарких прикосновений плавилась кожа. Запрещенные чувства распаляли страсть. На кончике языка плясало отчаяние.
Дверь за ними захлопнулась. И Эдуард отказался от прошлого.
Кристина расставляла по местам посуду и пыталась выбросить из головы прощальный разговор с Эдуардом. Возможно, она поспешила с ответом? Может быть, стоило согласиться на предложение парня, ведь жизнь так коротка и непостоянна? Но роль любовницы, а она была уверена, Эд предлагал именно это, ей не подходила.
Рука дрогнула, и стакан упал на плитку, разбившись на крупные куски. Кристина зачарованно смотрела на осколки. Прижала ладонь к груди. Сердце продолжало биться. Но ей казалось, что оно и разбитый стакан – это то же самое. Одно начало, один конец.
Холодная слеза сбежала по щеке. Кристи всхлипнула. Стало жаль себя и брата. Чертово социальное различие! Чертовы границы дозволенного!
На пол полетел еще один стакан, следом другой. На шум бьющейся посуды прибежала перепуганная подруга и в последний момент перехватила ее руку, прежде чем в воздух полетел четвертый стакан.
– Господи, Кристи, что случилось? Директор убьет, если узнает!
Но она не слышала. Кристина затихла в объятиях девушки, сотрясаясь от беззвучных рыданий. И слезы забирали непоколебимую решимость хранить чувства подальше от любви. Внутри разгорался мятеж.
– Ты уверена, что тебя не надо провожать?
Натан не отпускал Лилию. Сжимал ее плечи, подобно стальным тискам, и буравил взглядом.
Они так ничего и не решили. Но Лили еще помнила, как Натан чуть не сорвался с утеса, а в ушах звенела потусторонняя колыбельная Лиззи.
– Я дойду сама. – Она приподнялась на носочки и поцеловала Натана в губы. Но не позволила затянуть поцелуй, иначе рисковала не уйти.
– Уже скучаю, – выдохнул он.
Лилия улыбнулась, тщетно пыталась скрыть страх, но он сквозил в каждом движении.
– Завтра, в семь вечера, подъеду к тебе и снова попытаюсь поговорить с твоим отцом. Может быть, он изменит решение. А если нет… – Натан провел ладонью по волосам. Растерянность уже сроднилась с ним, – мы сбежим, – договорил он.
Лили ободряюще кивнула и сжала его руку:
– Конечно, любимый, конечно.
Она отвернулась и побежала в сторону дома, потому что знала – Натан следит за ней и надеется, что она обернется. Но Лили не оправдала его надежды. Слезы, которые струились по щекам, мешали.
Когда дом Натана затерялся далеко позади, Лили остановилась и вытерла глаза. Ей предстояло сделать важное дело, и она не могла ошибиться. Потому что от этого зависела жизнь Натана. А возможно, и ее.
Лили зажмурилась и отправила сознание в свободный полет. Из далеких закоулков памяти всплыла дорога, которую столько лет пыталась забыть. Серые, безжизненные дома, дождь, покосившаяся дверь… И завывающий ветер.
Она распахнула глаза и вгляделась в темнеющее небо. Время еще есть. В любом случае непогода не сумеет помешать.
Лили быстро направилась в старую часть города, в самую глубь, мимо площади, где еще вчера дрожала перед выступлением. От прошедшего праздника остался лишь мусор, который лениво подметали дворники.
Лили не ощущала усталости и вновь превратилась в маленькую девочку. Она бежала и бежала, думая лишь о матери. Сейчас ничего не изменилось. Только спасти она хотела уже другого человека.
Вскоре она замерла перед знакомым подъездом. Ветер снова обезумел, разметал листья. Глухой гром обуял небо. Но никакие предостережения не могли остановить Лилию. Она сделала это в первый раз. Сделает и во второй.
Вошла в подъезд, легкие заполнил запах сырости. Поднялась на первый этаж. Застыла перед квартирой, где когда‑то жила ведьма.
Пять лет назад незнакомая старушка написала на клочке бумаги адрес. Там жил человек, способный помочь горю Лили. Ее желание исполнилось, и вот она снова здесь. Как и предрекала ведьма.
Знакомый смех раздался в глубине квартиры, и Лилия толкнула дверь. Девичий страх снова дал о себе знать, но она не позволила ему победить. Гордо вскинула подбородок. А предатели‑колени дрожали под платьем.
– Маленький цветок вырос и превратился в прекрасную лилию.
Время было не властно над этим местом. Оно застыло, и стрелки на часах покрылись пылью. Все тот же стол со змеиной свечой. И та же женщина с острыми скулами, острым взглядом и острыми ногтями. Она плавно перебирала пальцами, лаская черного кота, и даже он выглядел зловеще.
– Садись, цветок, садись.
Но Лили осталась стоять. Она боялась попасть под влияние ведьмы.
– Как хочешь. – Женщина оскалилась.
Не добрая, не злая улыбка исказила ее лицо. Нечто среднее, но от этого стало лишь страшнее.
– Я ждала тебя, юный цветок. Какой вопрос тебя терзает?
Ведьма и без того знала ответ. Но ей нравилось играть в человека.
– Что будет, если я нарушу условия сделки? – дыхание обрывалось.
– Наивный вопрос от наивного дитя, – ведьма наслаждалась разговором. – Ответ очевиден. Смерть, – последнее слово прозвучало как приговор.
– Чья?
Лилия не выдержала и вцепилась в стул.
– Смерть сама подскажет. Никто не знает, на кого падет ее выбор. Она может забрать твоего возлюбленного, мать или брата. Но это будет близкий тебе человек. Сначала будет знак. Ты ведь их хорошо умеешь читать? – риторический вопрос остался без ответа. – Ты ведь их не пропустишь? Смерть не любит повторять. Она намекает лишь раз. И во второй – забирает навеки.
Ледяные мурашки разбежались по телу Лилии и собрались воедино там, где билось сердце.
– Как… как избежать этого? – В горле пересохло. Голова кружилась.
– Восстановить баланс. Думаю, ты понимаешь, о чем я говорю. – Кот заурчал, а Лили послышалось, что он рычит. – Или… – Ведьма поджала губы, свеча загорелась ярче.
– Или? – как одурманенная, повторила она.
– Избавиться от сделки. – И мрачная усмешка осветила лицо женщины.
– Как? – Ноги подкосились, и Лилия рухнула на стул.
Невыносимое облегчение окутало ее. Бледнеющая надежда вновь загорелась.
– Сама наивность, – засмеялась ведьма. – Отдай Смерти то, что отняла у нее. – Она наклонилась и стукнула ладонью по столу. Кот зашипел и спрыгнул на пол. – Открой тайну матери и отпусти ее душу к Богу!
– Нет! – Лилия замотала головой. – Нет. Я не пойду на это. Никогда!
Женщина прищурилась и щелкнула пальцами. Огонь свечи увеличился, приобретая очертания младенца.
– Есть еще один способ. Принеси в жертву первенца, и тогда навсегда освободишься от сделки. Но запомни, твое сердце должно быть ледяным и равнодушным к избраннику. Иначе ты погубишь не только ребенка, но и его отца.
Слова ведьмы облили душу Лилии грязью. Омерзение застыло на губах.
– Господи, нет! – в ужасе вскрикнула она и бросилась к двери, но лишь безуспешно дернула за ручку.
