Читать книгу: «Тень дьявола. Часть 1», страница 16

– Тогда идёмте, погода отменная, подышим ещё.

Они спустились по лестнице с пирса и направились в обратный путь.

– Скажите, вы читали Библию? – неожиданно спросил Алексей.

– Не только читал, но и перечитывал неоднократно. Она, если хотите знать, стала для меня своеобразной настольной книгой, – заявил Илья Михайлович.

– Очень хорошо. Тогда я не буду останавливаться на её воспитательном значении. Скажу лишь одно: эта книга бесценна, многие века она вела людей к духовному совершенству. Но времена изменились, эпоха догм подошла к концу. Современный человек уже не хочет слепо верить в существование Бога, он требует фактов и неоспоримых доказательств. Наступает новая эра – Эра Знаний. И пусть как не старается Церковь усилить своё влияние на умы человечества – все её потуги будут напрасными.

– Уж не хотите ли вы, Алексей Васильевич, поручить мне написание новой Библии? – с удивлением поинтересовался профессор.

– И опять вы попали в точку, – с удовлетворением отметил Кедров. – Только вот книга будет иметь другое название. Можно назвать её, к примеру, «Сказание о Вселенной и заветы Высшего Разума».

– Я биолог, а не…– Тут Старостин споткнулся и умолк, не в состоянии подобрать нужное слово.

– Если не биолог, тогда кто? – подхватил Алексей. – Физик, химик, астролог? А может, философ лучше всех справится?

– Даже не знаю, что и ответить, – признался Илья Михайлович после продолжительной паузы. Размышляя, он не смог подобрать ни одного доказательства, свидетельствующего в пользу кого-либо единственного из перечисленных учёных.

– Вот и я был в затруднении долгое время, – усмехнулся Кедров. – В конечном итоге свой выбор остановил на вашей кандидатуре. У вас всё получится, если соблюдать одно условие.

В голосе Кедрова вновь послышались металлические нотки. Старостин сразу почувствовал, что условие – это своеобразный приказ, который нельзя нарушить. И опять скрытый диктат бывшего подчинённого вызвал в нём прилив внутреннего протеста.

– Твои требования напоминают мне конкурс на замещение вакантной должности, – не замедлил высказаться он. – А если я не соглашусь? Что тогда?

– Это не в ваших интересах. Отказываясь, вы потеряете шанс для повышения энергетического потенциала. А он, как я полагаю, нужен вам, как воздух для дыхания.

– Ну, хорошо, что от меня требуется на этот раз?

– Вы должны навсегда забыть о научных амбициях и не допускать в своём сознании негативных мыслей и чувств. Поставьте психику на самоконтроль, учитесь ею управлять и следуйте вселенским принципам бытия.

– Буду стараться, – с покорностью подневольного человека согласился Илья Михайлович.

Какое-то время он смотрел в лицо Кедрова, будто собирался сказать ему что-то ещё, но потом вдруг передумал и отвёл взгляд в сторону. По всей видимости, бушующее любопытство угасло, можно было расставаться.

Прошагав несколько минут в полном молчании, Алексей остановился и сказал:

– Ну, всё, мне пора.

Старостин сразу погрустнел, ощутив в себе подавленность. Шагая по асфальтовой дорожке, он вдруг понял: всё, что происходило с ним до сегодняшней встречи – невозвратное время, оно оказалось выхваченным из жизни впустую. Неожиданно появилась мысль, что он попал в хорошо расставленные сети, шагнув в иной мир. Не будет больше привычного покоя после рабочего дня, на смену придут часы мучительных раздумий. В этом профессор был уверен. И даже в атмосфере любимой лаборатории его будут терзать неотступные мысли.

– А как быть с материалами для книги? Когда я смогу их получить? – спросил он в растерянности. – И вообще, ты не сказал, каким образом мы будем поддерживать связь?

– Не переживайте, Илья Михайлович, – загадочно улыбнулся Кедров. – Сегодня ночью вы получите первоначальный объём информации.

– Почему ночью? – напугавшись, спросил Старостин.

– Потому что сновидения посещают вас только по ночам.

Добродушная улыбка не сходила с лица Алексея. Его поразили резкие перемены, происшедшие с бывшим шефом. Невозмутимый прежде, уверенный в себе всегда и везде, профессор изменился до неузнаваемости, превратившись в наивного ассистента.

– Ты хочешь сказать… – заговорил он, и споткнулся на полуслове.

– Вы правильно поняли, Илья Михайлович. Вся информация будет поступать вам во сне. Для её обработки я предоставляю ровно неделю, потом отправлю ещё часть.

– Не могу поверить в происходящее, – признался профессор и свернул к парапету.

– Вы остаётесь? – спросил Кедров и посмотрел на часы.

– Пожалуй. Постою, поразмышляю.

– Счастливо оставаться, – Алексей пожал на прощание руку и, развернувшись, быстро зашагал в сторону речного вокзала.

– Постойте, Алексей Васильевич, – услышал он минуту спустя и обернулся. Навстречу ему, мелко семеня, спешил Старостин.

– Совсем забыл спросить, просто из головы вылетело, как там Ирина Ларионова?

– Ирина? – переспросил Алексей и немного задумался. – С Ириной всё в порядке. Она выздоровела, живёт на острове, восстанавливает силы.

– А она…это…с тобой? – как-то очень робко и непонятно спросил Илья Михайлович.

– Конечно со мной, с кем же ещё ей быть на диком острове? – ответил Кедров с напускным безразличием, словно не догадывался об истинном смысле вопроса.

– Нет, я не о том…, то есть, о том, в Программе ли она? Известно ли ей то, о чём ты сейчас мне поведал? – Илья Михайлович спрашивал так, будто был для Ирины любящим отцом и оттого, какой последует ответ, будут зависеть их дальнейшие отношения. Но это была внешняя оболочка вопроса, в действительности же он интересовался Ириной не из праздного любопытства. Илья Михайлович ревновал её к Кедрову, переживал как влюблённый мужчина. Он и сам не заметил, как это произошло. После нескольких мимолётных встреч с Ларионовой в нём зазвенел давно забытый колокольчик. Точно такой же звон он слышал в себе тридцать лет назад, когда впервые заглянул в глаза будущей жены. С отъездом Ирины в Чердынские леса Илья Михайлович совсем потерял покой. Всё вокруг почему-то стало восприниматься им по-другому. На работе раздражали подчинённые, и он злился на них, в транспорте досаждали громкие окрики размалёванной кондукторши, а дома охватывали приступы зелёной тоски. Возвращаясь с работы, профессор наспех проглатывал ужин и уходил в кабинет. С супругой перестал общаться, ссылаясь на занятость. Он окончательно понял, что влюбился на старости лет.

– Ларионову избавили от болезни Пришельцы, после чего она решила посвятить новую жизнь служению Высшим Силам. Ваша знакомая избрала тот же путь, что и я, – казённым языком сообщил Алексей.

Старостин сразу же сник, опустил голову, как цветок в знойный день, и, не говоря ни слова, зашагал в обратном направлении. Последняя ниточка, которая связывала его с Ириной, порвалась. Он понял, что путь на остров для него закрыт.

– «А может, это и к лучшему? – подумалось вдруг Илье Михайловичу. – Абсурдно и глупо рассчитывать на взаимность в моём возрасте. Пусть всё идёт так, как идёт. Время вылечит, и мои душевные раны когда-нибудь зарубцуются».

Старостин доковылял до знакомой скамейки, и устало опустился на неё. Ему было крайне необходимо поразмышлять.

Кедров тем временем скоро шагал к речному вокзалу, мысленно подводя итог прошедшей встрече. Профессор разочаровал его. Целеустремлённый и волевой, каким он виделся Алексею прежде, он на самом деле оказался неуравновешенным и тщеславным. Уровень психической энергии, как выяснилось, имеет очень низкие показатели, а для совершенствования сознания потребуется немало времени. Причём, не было никакой гарантии, что Старостин не взбрыкнет на полпути по причине неразделённой любви. И тогда произойдёт сбой программы, что недопустимо. Профессор для предстоящей работы не годился. По-человечески, конечно, было жаль его, ведь тот всю сознательную жизнь бредил познанием Души человека. Поэтому, поразмыслив, Кедров решил пока не ставить на нём жирную точку и немного повременить.

«Пусть начнёт работу над книгой, – подумал он. – С первых глав будет понятно, насколько он способен переосмыслить ложные основы мироздания. После этого приму окончательное решение».

Кедров дошёл до остановки автобуса и, дождавшись пошарканного «Икаруса», вошёл в задний салон. У него оставалось мало времени, чтобы завершить намеченные дела, а ранним утром ему предстояло отправиться в обратный путь. На острове его с нетерпением ждали близкие люди – Аким и Ирина Ларионова.

Глава 19

Книга знаний

Старостин сидел за рабочим столом в домашнем кабинете и безжалостно перечёркивал всё, что написал за истекшую неделю. Работа над книгой шла туго, если не сказать, что не продвигалась вообще. Три месяца ушло на то, чтобы определиться с содержанием будущего шедевра и составить приблизительный план. Только после новогодних праздников профессор, наконец-то, приступил к разработке вводной части. Началось самое мучительное время. Он часами просиживал над чистым листом, собираясь с мыслями. Они набегали одна на другую, путались, логическая цепь беспрестанно нарушалась. Текст не выстраивался так, чтобы с первых же предложений заинтересовать читателя. Нужные слова почему-то терялись и не приходили на ум, фразы получались корявыми. Илья Михайлович отбрасывал их, подбирал новые, и, всё равно, был недоволен своим творением. Первые дни ему удалось накропать всего лишь несколько страниц. Такие темпы его не устраивали. Он вновь принялся перечитывать Библию. Созрело решение создать новое произведение «по образу и подобию». События, происходившие на Ближнем Востоке три-четыре тысячи лет назад, уместно было заменить на более приближённые к нашим дням, а жестокие сюжеты Ветхого Завета исключить вообще. Все библейские истории должны быть правдоподобными, научно обоснованными и доступны для понимания простого обывателя.

Прошло две недели, работа над книгой зашла в ещё больший тупик. Профессор был в отчаянии. Он начал понимать, что переоценил себя и взялся не за свою работу. Ваять литературный памятник ему оказалось не под силу. Не хватало воображения и навыков писательской деятельности. Видения во сне чередовались с удивительной точностью во времени, их следовало обрабатывать незамедлительно, иначе мелкие детали стирались в памяти. Увиденные картины будоражили сознание. Илья Михайлович начал вести конспект, сопровождая его рисунками.

А Кедров не подавал никаких вестей. Будто забыл о существовании Старостина. Так продолжалось до весны. Работа не радовала профессора и не приносила того удовлетворения, какое он испытывал при создании научных трудов. Во сне он часто видел себя карабкающимся по крутому слону. Видел со стороны, как его тело, не преодолев и половины подъёма, вновь скатывалось к подножию. И так несколько раз за ночь. Преграда казалась непреодолимой. Но Илья Михайлович был гордым и самолюбивым. Пообещав Кедрову исполнить поручение, он не мог уже повиниться перед ним в неспособности сделать то, что возложил на себя добровольно. Пришла мысль прибегнуть к посторонней помощи. В памяти всплыл чудаковатый профессор Авель. В научном обществе он слыл ненормальным из-за своих скандальных заявлений. Тоталитарный коммунистический режим его ничуть не пугал. Смелость и решительность позволили ему заявить во всеуслышание о своих видениях будущего. Авель издал книгу пророчеств. Весь тираж тут же был конфискован сотрудниками КГБ. Удивительно, но сам Василий Васильевич не пострадал. Не было типичного для тех времён ареста, уголовного дела не возбуждалось. Ходили слухи, что сами сотрудники КГБ пользовались его предсказаниями, которые, впрочем, сбывались без исключения.

«Вот кто мне поможет, – с удовлетворением подумал Старостин. – Философ, историк, ясновидец, опытный сочинитель – это ли не находка для меня?»

Вне себя от радости Илья Михайлович разыскал Авеля и договорился о встрече. При этом он совсем забыл о своём обещании держать в строгом секрете работу над книгой.

Через день Старостин переступил порог квартиры неординарного профессора. Василий Васильевич встретил коллегу очень приветливо, любезно пригласив в большой зал трёхкомнатной квартиры. Авель жил один. По его словам, супруга ушла в иной мир десять лет назад. Окинув взглядом комнату, Илья Михайлович обратил внимание на строгий порядок и чистоту.

«Как в казарме», – отметил он про себя.

В комнате не было ничего лишнего: журнальный стол, два кресла с обшивкой из дерматина, большой книжный шкаф вдоль всей стены, маленький телевизор «Самсунг» и всё. Ничего больше в этом помещении хозяину не требовалось. Ни паласа на полу, ни ковра на стене.

– Ну, рассказывайте, с чем пожаловали, – сказал Василий Васильевич, устраиваясь в кресле напротив гостя. – Признаться, вы меня очень удивили своим звонком. После того, как я покинул институт, все почему-то сразу забыли обо мне, будто отшатнулись. Наверно, с большим облегчением вздохнули, избавившись, наконец-то, от юродивого прорицателя.

На лице Авеля появилась добродушная улыбка. Возможно, он представил себе бывших коллег, перемывающих ему косточки в кулуарах.

– Но я не в обиде, – продолжил профессор. – Каждый человек волен поступать так, как ему заблагорассудится. Вот вам, например, я же зачем-то понадобился? Иначе, вряд ли бы вы заглянули в мою берлогу. Не так ли?

– Вы абсолютно правы, профессор, – согласился Старостин. – Жизнь большинства людей зависит от обстоятельств. Они-то и толкают их на определённые поступки. К великому сожалению, многие поступки носят аморальный характер. Принцип «для себя» давно стал превалировать над другими высоконравственными убеждениями. Это, можно сказать, одна из причин, которая побудила меня встретиться с вами.

– Вот как? – крайне удивился Авель, беззастенчиво вглядываясь в лицо посетителя. – В таком случае, чем могу быть полезным?

Глаза прорицателя продолжали безотрывно сверлить лицо Ильи Михайловича.

– Буду весьма откровенен с вами, Василий Васильевич, – вкрадчивым голосом начал Старостин. – Дело в том, что всю свою сознательную жизнь я посвятил изучению духовной составляющей человека. Через единение материи и энергии мне хотелось познать смысл жизни на Земле. Если жизнь заканчивается смертью, то, стало быть, она бессмысленна? Но, как мне представляется, в бескрайних просторах Вселенной бессмыслицы просто не существует.

– Вы не первый, кто пытается отыскать Истину, – усмехнулся Авель. – Позвольте полюбопытствовать, какую планку бескрайней высоты вам удалось преодолеть?

– Чрезмерно удивлю вас, но мои многолетние труды увенчались успехом, – с гордостью сообщил Илья Михайлович. – Я нашел, что искал. Мне помогли представители Высшего Разума.

– Невероятно! – ещё сильнее удивился отставной учёный. – У вас состоялся с ними контакт?

– Да, много лет назад, – не моргнув глазом, соврал Старостин. – Сейчас я обладаю истинными знаниями о создании жизни на Земле. Хотелось бы сделать их доступными для всего человечества.

– Что вам мешает осуществить свои планы?

– Ничего, абсолютно ничего. Скажу вам по секрету: захотелось сотворить больше, чем представить на растерзание бездарей очередной научный труд.

– Например?

– Получив бесценные знания о зарождении нашей планеты, можно переиздать Библию. Теперь уже никто не сможет упрекнуть за высказывание о том, что эта древнейшая книга отжила своё. Правда, есть большие опасения, что Церковь поднимет неимоверный шум. Ведь ей в своё оправдание придётся искать веские аргументы, но в архивах Ватикана кроме пресловутых догматов нет ничего.

– А у вас они есть?

– Предостаточно, чтобы опровергнуть все сомнительные сюжеты, – самодовольно произнёс Старостин.

– Прошу прощения, уважаемый Илья Михайлович, но я не вижу себя в ваших амбициозных планах, – вежливо высказался Авель.

– Видите ли, Василий Васильевич, Библия, как мне кажется, изложена в некой поэтической форме, которой следует придерживаться и в новом издании. Я попробовал себя в этом жанре, но, увы, с первых страниц мне стало стыдно за свою мазню, – тягостно вздохнул Илья Михайлович.

– Теперь мне понятен ваш визит, – рассмеялся хозяин квартиры. – Со мной такое бывало, и не раз. Сижу иногда день, два, неделю – не идет текст, хоть застрелись. Будто невидимая пробка в голове сидит. А потом мысли прорываются вдруг, как пена из откупоренной бутылки шампанского, и идут непрерывным потоком. Едва успеваю записывать.

– Если бы всё было так, как вы говорите, – с печалью в голосе сказал Старостин. – Я бы не обратился к вам за помощью. Больше трёх месяцев карабкаюсь на непреступный склон, и всякий раз скатываюсь к подножью. Вот так.

– А я, по вашему мнению, смогу выбраться наверх? – расплылся в широкой улыбке Авель.

– В этом нет никакого сомнения. Вы – историк, известный философ, я читал ваши труды, – убеждённо проговорил Илья Михайлович. – У вас прекрасный стиль изложения.

– Весьма благодарен за лестный отзыв, – смущённо ответил Василий Васильевич.

– Так вы согласны сотрудничать со мной?

– Нет, – коротко ответил Авель, не задумавшись ни на секунду.

– Но…почему?

– Священная Книга имеет огромное воспитательное значение. Взамен ей вы, уважаемый коллега, предлагаете составить безнравственное справочное пособие, основанное на сомнительных фактах. Как и Деву Марию, представителей Высшего Разума никто не видел. Разве это не явится очередной догмой для человека? Только более низкого качества.

– Отнюдь. Новые библейские сюжеты будут подкреплены результатами научных экспериментов. Их проводят современные учёные, они реально существуют, – стараясь переубедить Авеля, торжественно заявил Старостин. – Инопланетные представители раскрыли нам тайны антигравитации, левитации, телепатии, дематериализации и многое, многое другое. В новой Книге мы сможем доступным языком объяснить все чудеса, которые творил Иисус Христос. Вам представится возможность самому присутствовать на ряде экспериментов.

Илья Михайлович с облегчением выдохнул и посмотрел на профессора ожидающим взглядом. Он наговорил много лишнего, но сделал это вполне осознанно. Ему, во что бы то ни стало, требовался помощник.

Авель молчал, разглядывая сквозь стеклянную дверцу книжного шкафа фарфоровую статуэтку японского императора.

«Похоже, заглотал наживку, юродивый окунь», – с удовлетворением подумал Старостин.

Мучительно тянулось время ожидания ответа. Большая секундная стрелка настольных часов, судорожно подёргиваясь на каждом делении циферблата, успела совершить несколько оборотов, прежде чем Авель отвёл взгляд от статуэтки.

– Эксперименты проводятся на живых людях? – спросил он задумчиво.

– Да.

– Какова их цель?

– Найти способ защиты людей от воздействия новых энергий во время Апокалипсиса. Насколько мне помнится, в вашей книге именно этот фактор представляется особенно опасным?

– Я смотрю, вы очень внимательно штудировали мою книгу. Высокочастотные энергии действительно представляют основную угрозу для людей, выживших после природных катастроф. Так, по крайней мере, я наблюдал в своих видениях.

– Вот видите, – обрадовался Старостин, – это лишний раз подтверждает правильность сделанного вам предложения.

Из его уст вновь полился поток фальсификаций. Чтобы выглядеть в глазах Авеля более убедительным, Илья Михайлович отважился заявить:

– Конечная цель экспериментов – создание методики психической коррекции сознания. Чтобы спасти планету, нужно изменить сознание лидеров государства и чиновников, от которых зависит оздоровление экологической обстановки. Вооружившись знаниями, мы это сделаем.

– Вы предлагаете мне стать соучастником зловещего замысла? – осклабился Авель. – Стать государственным преступником?

– Что вы, Василий Васильевич, скорее наоборот. Вам предлагается роль проповедника нового учения, современного спасителя, можно сказать.

– Не пытайтесь перетянуть меня на свою сторону, напрасно. Господь всегда был против насилия над человеком, а я пока не потерял веру в него. Планы ваших учёных – это часть программы Дьявола. Это скверна, на свершение которой я не способен, – гневно проговорил Авель. – Мой вам совет: побойтесь Бога и плюньте в лицо Дьяволу.

«Зачем я сболтнул лишнего? – разочарованно подумал Старостин и сильно разозлился на себя. – Дались мне эти методы психической корректировки? Не зря говорят: язык мой – враг мой. Спугнул старика по своей глупости».

Теперь он понимал, что искать иной способ переубеждения упёртого философа бесполезно. Пустая трата времени.

– Жаль, очень жаль, уважаемый коллега, – тяжело вздохнул Илья Михайлович. – Ваш отказ для меня – что гром среди ясного неба, – красноречиво закончил он и, наморщив брови, встал.

– Не смею задерживать, – корректно высказался Василий Васильевич, поднявшись с кресла вслед за гостем.

Любезно раскланявшись, Старостин покинул спартанское жилище предсказателя.

После встречи с Авелем Илья Михайлович совсем потерял покой. Работа над Книгой остановилась вообще. Он чувствовал себя странником, оказавшимся в безводной пустыне. Какая-то неведомая сила блокировала его сознание, лишив способности здравого мышления. Порой профессору казалось, что он сходит с ума. Пропали сон и аппетит, Илья Михайлович похудел на десять килограммов. По словам супруги, постарел пропорционально сброшенным килограммам.

Легенда о чрезмерно трудной задаче, поставленной московским центром перед его лабораторией, просуществовала недолго. Надежда Викторовна быстро уличила мужа во лжи. После её неотразимых натисков Илья Михайлович сломался и рассказал всё, как есть, сохранив лишь в тайне визит к Авелю.

Буквально следующей ночью, когда жена уже мирно спала, в его кабинет просочился необычный туман. Профессор подумал, что в очередной раз переутомился и всё это не что иное, как круги перед глазами. Он тряхнул головой, освобождаясь от миража, но, к его удивлению, ничего не поменялось. Туман продолжал сгущаться до тех пор, пока в нём не появилась расплывчатая человеческая фигура. Она уплотнялась, твердела на глазах, и вот уже посреди комнаты Илья Михайлович увидел настоящего живого человека. Это был Кедров!

– Не падайте в обморок, Илья Михайлович, – весело произнёс он и сделал первый шаг в направлении отпрянувшего в испуге профессора.

– Алексей…Васильевич? – дрогнувшим голосом неуверенно спросил Старостин. Глаза его выкатились из орбит, отвисшую от беспредельного удивления челюсть словно заклинило.

– Он самый. Явился без предупреждения и, как видите, без стука в дверь. Прошу извинить за столь длительное молчание, не пускали дела.

Алексей присел на кушетку и выжидающе смотрел на перекошенное лицо профессора. Дождавшись, когда оно понемногу стало розоветь, Алексей с удовлетворением отметил:

– Ну вот, порядок, оклемался, слава Богу. Перепугал меня больше, чем я тебя.

Не веря до конца в реальность происходящего, Старостин робко спросил:

– Как это ты…так…из ничего, ниоткуда?

– Всё очень просто, Илья Михайлович, – рассмеялся Кедров. – На днях я, наконец-то, освоил манипуляцию отдельными атомами. Решил на практике проверить свои способности. Силой воли развёл атомы на предельный радиус взаимного притяжения и, став нематериальным, переместился в пространстве как волна. Обратную последовательность произвёл на ваших глазах.

– Как такое возможно? – поразился профессор простому объяснению.

– Инопланетные технологии позволяют совершать и не такие чудеса. Всё дело в исключительном потенциале психической энергии, – пояснил Кедров. – Конечно, я очень рисковал, решившись на такой эксперимент, – продолжил Алексей. – Если утратить полярность, атомы окажутся за пределами действия сил сцепления и тогда их уже просто не вернуть. Мне было бы суждено остаться без физического тела.

Старостин со страхом смотрел на Кедрова, будто сам совершил невероятное перемещение по кварко-глюонным цепям. Испуганно спросил:

– Ты мог умереть?!

– Я же сказал: мог остаться без физического тела. Сознание не умирает, оно вечно.

– Ты говоришь с такой лёгкостью, словно тело для тебя, что-то вроде скафандра, – с ужасом отметил Илья Михайлович.

Профессора потрясли слова Кедрова. Полученная информация не укладывалась в его голове. Смерть, которой боится любой человек, похоже, не пугала больше бывшего помощника. Он стал воспринимать её совсем иначе!

Алексей решил не вступать в полемику. На лице Старостина он видел испуг. Интуиция подсказывала: доверять профессору больше нельзя, сегодняшняя встреча должна стать последней, дискуссия о жизни и смерти бессмысленна.

– Давайте перейдём к делу, – требовательно предложил Кедров и без промедления спросил:

– Как идёт работа над Книгой?

Илья Михайлович не успел отойти от шока окончательно, но способность соображать осмысленно к нему вернулась.

– Видишь ли, Алексей Васильевич, – потупившись, пробормотал он, – на результате моей работы сказывается отсутствие писательского опыта, поэтому продвижение вперёд идёт не так быстро, как хотелось. Мне до сих пор не удаётся отыскать стержень сюжета, к которому я крепил бы все библейские истории.

Кедров слушал внимательно, не перебивал. В словах профессора он безошибочно определил фальшь.

– Информация от тебя поступала в очень больших объёмах, обрабатывать её я просто не успевал. Пришлось завести специальную тетрадь, чтобы записывать детали, – торопливо продолжил Старостин, не поднимая глаз.

– Мне кажется, вы что-то срываете от меня,– медленно произнёс Алексей. – Скажите откровенно, в чём дело?

– Нет-нет, что ты, – засуетился Илья Михайлович и с тревогой взглянул на Кедрова. Потом, потемнев лицом, признался:

– Впрочем, да, я… всё рассказал Наденьке. Прости, Алексей Васильевич, не смог устоять перед её натиском.

– Не устоял, говоришь? А может, всё было иначе? Мог бес попутать, например.

– Не издевайся, мне и без того тошно. В общем, не шла работа, почему-то. Словно какое-то могущество господствовало над моим разумом и препятствовало продвижению вперёд. Крепился я, как мог, уединялся в кабинете. Стал раздражительным, постоянно кричал на Наденьку, чтобы не вмешивалась в мои дела. В конце – концов, нарвался на ультиматум: либо я рассказываю всё, как есть, либо она ведёт меня к психиатру. Пришлось выложить всё начистоту. Я ведь не сотрудник разведки, чтобы скрывать от жены свою деятельность, правда?

Последние слова были сказаны профессором с явным расчётом на сочувствие.

Кедров с брезгливой жалостью посмотрел на пресмыкающегося перед ним Старостина и спросил:

– Вы обращались за помощью? К кому?

– Я нанёс визит профессору Авелю. – Илья Михайлович понуро опустил голову и обхватил её обеими руками. Он вспомнил про способности Алексея читать мысли и понял, что запираться не имеет смысла.

– Кто такой?

– Разве ты не слышал о нём?

– Не приходилось.

– Доктор философии, историк, прорицатель и потомок известного российского монаха Авеля. В настоящее время находится на пенсии.

– О чём вы его просили?

– Предложил поработать совместно над Книгой.

– И Авель, конечно же, отказался.

– В категоричной форме.

– Чем он мотивировал свой отказ?

– К моему удивлению, научная деятельность Авеля не отразилась на его религиозных убеждениях. Он оказался набожным человеком и заявил: Библия является культурным памятником и не нуждается в замене. Священное Писание так же вечно, как и весь мир. Каждого, кто посмеет глумиться над ним, ожидает страшная кара Бога.

– Ладно, достаточно. Мне всё стало понятно. Не буду допытываться о том, что вы еще наговорили Авелю, но, думаю, разговор с Надеждой Викторовной – сущий пустяк по сравнению с откровениями у прорицателя. Не так ли?

– Прости, Алексей Васильевич, но твоё задание невыполнимо в одиночку, мне действительно нужен помощник.

– К сожалению, Илья Михайлович, вынужден констатировать, что вы не оправдали моих надежд. Неужели трудно было догадаться, что все ваши мучения – это всего лишь испытания, ниспосланные свыше. Через терзания шла выработка положительной энергии, которой вам не хватало для озарения. Я намеренно не тревожил вас в этот период.

– Но я…– с жаром заговорил Старостин, намереваясь заверить Алексея, что всё произошло непроизвольно, по чистой случайности, и он сильно раскаивается, что нарушил обет молчания, и тут же осекся, увидев его глаза. Они светились незнакомым ужасающим огнём. Зрачки неимоверно расширились, словно открывая вход в неведомую бездну. Обвинительный вердикт читался без слов.

– Что ты со мной сделаешь? – испуганным шёпотом спросил профессор, и на лице его выступила испарина.

– Ничего страшного, профессор, я не причиню вам боли. Вы навсегда забудете обо мне. Прощайте.

Тело гостя стало терять очертания, потом произошла ослепительная вспышка света, и он моментально растворился в воздухе.

Старостин почувствовал лёгкое покалывание во всём теле, хотел подняться с кресла, чтобы перейти в спальню, и не смог. Голова закружилась, он стал проваливаться в бездонную пропасть.

Утром, встревоженная Надежда Викторовна обнаружила мужа спящим в кресле. Она с большим трудом растолкала его и спросила:

– Сознайся, Илюша, чем таким ты занимался ночью, что оказался не в состоянии перебраться в постель? Принял коньячку и сон сморил тебя, беднягу, прямо в кабинете?

Илья Михайлович очень долго хлопал глазами и ничего не мог вспомнить.

Продолжение следует…