Читать книгу: «Тень дьявола. Часть 1», страница 15
Алексей ненадолго умолк, прокручивая в мыслях план действия, потом продолжил:
– По моим соображениям, на все хлопоты уйдёт не меньше месяца. К этому времени ты уже сможешь самостоятельно управляться на базе. Не будь трусихой, у тебя всё получится.
– Ой, Алёшенька, не успокоил ты меня. На душе всё равно как-то тревожно, – жалобно высказалась Ирина и посмотрела на любимого долгим печальным взглядом.
– Не унывай, всё образуется.
– Дай-то Бог.
Они подошли к избушке, Алексей распорядился:
Собери вещи и жди меня. Не забудь то, чего не достаёт в нашей камере. Мне необходимо повстречаться с Акимом, и кое-что обсудить. Думаю, это ненадолго.
Ирина кивнула головой и присела за столик. Кедров пошёл назад к расщелине.
Глава 18
Встреча в городе
Во сне профессор Старостин увидел Алексея Кедрова. Тот шёл ему навстречу и подкупающе улыбался.
– Какими судьбами? – удивлённо спросил Илья Михайлович, разводя руки для объятий. – Надоело ползать по лесам и болотам?
– А вот и не угадал. За тобой я пришёл. Бросай все дела и давай ко мне. Тут такие события развернулись, просто дух захватывает.
– Какие дела, какие события? – успел спросить Илья Михайлович и проснулся.
Старенький будильник мирно тикал в темноте, отщёлкивая секунды уходящего навсегда времени. Старостин нащупал знакомый корпус и нажал кнопку подсветки. Стрелки показывали без четверти пять утра.
«Всё, приехали, больше не уснуть», – с сожалением подумал Илья Михайлович, зная заранее последствия раннего пробуждения.
Жена, пробормотав несвязно что-то во сне, повернулась на другой бок и вновь сладко засопела.
«Счастливый человек, – мысленно отметил Старостин. – Отсыпает свои восемь часов, словно добросовестно отрабатывает ночную смену, и никакие раздражители на неё не действуют».
Безрезультатно пытаясь заставить себя заснуть вновь, профессор едва дождался шести утра, и, кряхтя, выполз из кровати. В разбитом состоянии поплёлся в кухню варить кофе.
«Почему Кедров не даёт о себе знать? С мая месяца ни звонка, ни телеграммы. По словам Ирины Ларионовой, он жив, здоров и вполне мог бы вернуться к работе, – задумчиво размышлял Илья Михайлович, потягивая кофе мелкими глотками. – Как мне его не хватает! По сути, он единственный человек, который полностью разделял мои взгляды, был преданным единомышленником и великолепным помощником. Что мешает ему вернуться в лабораторию? Болезнь Ирины? Возможно. Но сколько это займёт времени, прежде чем та выздоровеет? Месяц? Два? Сколько ещё ждать? И всё равно, при большом желании мог бы подать хоть какую-нибудь весточку о себе. Настоящие друзья так не поступают. Хотя, наверно, я не прав, передал же он информацию через Ларионову. Пусть скупую, но всё-таки передал. Видимо, не было другого способа. Алексей не способен на предательство, подожду ещё. Потом и Ирину можно будет привлечь к исследованиям. Поработаем все вместе».
Профессор немного повеселел, допил кофе и стал собираться на службу. В этот момент он не мог и предположить, что именно сегодня произойдёт встреча с тем, о ком размышлял всё утро.
Илья Михайлович быстро оделся, повязал галстук и взял в руки старенький потёртый портфель. Стараясь не разбудить супругу, тихо выскользнул из квартиры и сразу же забыл о Кедрове. В его голове зароились совершенно другие мысли.
За пять минут до обеденного перерыва в кабинете Старостина раздался телефонный звонок. Хозяин кабинета, как и подобает солидным людям, неторопливо поднял трубку.
– Старостин, – привычно представился профессор и выдержал паузу, позволяя собеседнику начать разговор.
– Скажите, в вашей лаборатории по-прежнему ведутся работы по поиску Истины? – спросил Алексей как можно беспечнее, зажав нос пальцами левой руки.
– Что за шуточки, чёрт возьми! – возмутился Илья Михайлович, не узнав голоса своего помощника. После нелицеприятного разговора с руководством головной организации он ещё не успел остыть и сейчас, подогреваемый чьей-то злой шуткой, разъярился, и чуть было не швырнул трубку на стол.
Почувствовав, что розыгрыш удался, и, зная вспыльчивый нрав профессора, Кедров поспешил представиться:
– Илья Михайлович, дорогой, не узнал? Это же я, Алексей Кедров, твой верный друг и соратник.
– Лёшка, ты?! Где тебя чёрт носит?! Откуда звонишь? И вообще, что за детские шалости? – забросал вопросами Старостин.
– Я в городе, хотел бы встретиться.
– Где? Когда?
– Сегодня, на набережной.
– Почему там, а не у меня? Наденька будет безумно рада видеть тебя. Посидим, пропустим по рюмочке, – с надеждой предложил профессор.
– Спасибо за приглашение, но повстречаться нам лучше на набережной. Так сложились обстоятельства. Сможете сорваться с работы часика на два пораньше?
– Да я, Лёша, готов хоть сейчас расправить свои потрёпанные крылья и лететь на встречу с тобой, всё равно сегодня работа не ладится.
– Тогда жду через час на нашем месте.
– Договорились. Бросаю все дела и еду. – Алексей дождался гудков и только после этого повесил трубку.
Прошло много лет, а в Кедрове до сих пор продолжала жить запрессованная в мозг пунктуальность военного разведчика – ровно через час он был в обозначенном месте. В отличие от Алексея, профессор Старостин завидной пунктуальностью не отличался и всякий раз запаздывал.
В ожидании встречи Алексей подошёл к чугунному ограждению набережной и, опершись на него, уставился на реку. Была вторая половина сентября, наступило бабье лето. День выдался на удивление тихим и по-летнему тёплым. Неподвижная водная гладь казалась огромным тёмным зеркалом, отражающим в себе разгоревшееся солнце и жидкие белесые облачка. Кристально прозрачный воздух отдавал какой-то горчинкой, возможно, он пропитался испарениями, исходящими от толстого слоя павшей листвы. Был обычный рабочий день, и безлюдная в это время набережная звенела первозданной тишиной. На какое-то мгновенье Алексею вдруг показалось, что всё вокруг спит: и вода, и деревья, и старик-рыбак, сидящий неподалёку на раскладном стульчике, и даже мощный железобетонный мост через Каму был пустынен. Он, будто уставший великан, прилёг над рекой отдохнуть, чтобы на короткое время избавиться от постоянно гудящего потока автомобилей.
Алексей повернул голову в сторону речного вокзала и заметил знакомую фигуру профессора Старостина. Тот быстро приближался и, завидев Кедрова, принялся приветственно махать рукой. Алексей отошёл от парапета и двинулся навстречу.
– Какими судьбами? – повторил Илья Михайлович фразу из ночного сна.
– Да вот, решил навестить родной город, не век же ползать по Чердынским болотам.
Мужчины обнялись, похлопывая друг друга по спине. Затем подошли к облюбованной ранее скамейке, присели.
– Какой денёк выдался! Просто на загляденье! – восторженно проговорил Старостин, оглядываясь по сторонам. – Если бы не твой звонок, разве выбрался бы я сюда? Ни за что! Прозябал бы в своей душегубке.
Глаза профессора погрустнели, он замолчал и уставился куда-то вдаль.
Разглядев озабоченность на лице Старостина, Алексей спросил:
– Всё та же безнадёга в исследованиях и никакого продвижения вперёд?
– К сожалению, это так. После твоего ухода ко мне ни разу не приходило озарение. В твоё возвращение перестал верить, и неделю назад принял окончательное решение: всё, пора остановиться. Понял, что в одиночку не поймать мне Жар-птицу, слишком уж высоко парит она над землёй. Видимо, мечта всей моей жизни не более чем мираж. Пора прекратить обманчивое перемещение по пустыне.
На секунду Алексею показалось, что Илья Михайлович вот-вот заплачет. Челюсть у того отвисла, в глазах застыла скорбь. Кедров не знал, как реагировать на такое мрачное заявление. Из уст профессора он не услышал ни слова о своём возвращении. Ему было невдомёк, что Старостин решил таким способом разжалобить его, сыграть на его чувствах, и вернуть в лабораторию. Направляясь на встречу, Илья Михайлович почему-то решил, что Кедров намерен сообщить ему о своём уходе из лаборатории и, как порядочный человек, извиниться. Только и всего. Не зря же он отказался свидеться с Наденькой. Зная её напористость, Кедров бы не устоял, сдался перед тирадами веских убеждений. А здесь, на набережной, с глазу на глаз проще сообщить о принятом решении.
– Рано вы опускаете руки, Илья Михайлович, – спокойно, но твёрдо сказал Алексей. – Очень рано. Всё только начинается. У вас есть реальный шанс ухватить свою Жар-птицу за хвост.
Старостин растерянно обернулся к Кедрову, потом, немного оживившись, с подозрением воскликнул:
– Ты совершил открытие? Какое? – Лицо профессора быстро преобразилось, на нём засверкала широкая радостная улыбка. – Говори, не томи! – Он схватил Алексея за руку, затряс её.
– Должен вас огорчить, Илья Михайлович, но пока я не сделал никакого открытия, – признался Кедров. – Однако, – он поднял вверх указательный палец, – я приобрёл колоссальный багаж знаний. Это больше, чем открытие, поверьте мне.
Собравшись с мыслями, Алексей рассказал Старостину всё, что с ним произошло на загадочном острове.
– Ми-истика, – протянул профессор, когда Кедров закончил свой рассказ. – Если бы я услышал нечто подобное из уст другого человека, я счёл бы его сумасшедшим.
– Спасибо за откровенность, – усмехнулся Алексей. – Вас я могу понять, потому, как несколько месяцев назад сам испытывал недоверие к словам старца. Поверить в реальность чудес, которые произошли со мной, невозможно, пока эти самые чудеса не предстанут перед вашими глазами, верно?
– Так оно, конечно…– замялся Илья Михайлович, – но солнце высоко, а остров далеко, остаётся поверить на слово.
– Не нужно ехать к чёрту на кулички, вся феноменальная сила при мне, и я могу продемонстрировать вам кое-что.
– Прямо здесь?
– Да, прямо здесь и прямо сейчас.
Кедров попросил у Старостина ручку и расчёску, положил их на скамейку. После минутного воздействия взглядом, предметы задвигались и, благополучно достигнув края, упали на асфальт.
– А теперь, – Алексей вошёл в азарт фокусника, – смотрите мне в глаза, и мысленно рассуждайте о чём-нибудь. Все ваши мысли будут мною озвучены.
Профессор округлил глаза и недоверчиво потряс головой:
– Невероятно…
Блестяще продемонстрировав телепатические способности, Кедров решил окончательно убедить профессора в правдивости своего рассказа. Он встал на край скамейки, сосредоточился, и медленно шагнул в сторону. Несколько секунд его тело висело в воздухе, затем, подобно пушинке, опустилось на землю.
– Представить не мог, что такое возможно, – пробормотал Старостин и потерял дар речи.
Некоторое время он стоял с вытаращенными глазами, потом очень медленно развернулся, и, как лунатик, отрешённо прошагал к парапету. Ухватившись за узкий узор чугунного литья, словно опасаясь рухнуть вниз, профессор долго стоял, обратив взор куда-то вдаль. Алексей не тревожил его, не заводил разговора. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять состояние Старостина. Наконец, Илья Михайлович очнулся, повёл головой по сторонам и резво прошагал назад. Плюхнувшись на скамейку, заговорил возбуждённо:
– Поразительно! До сих пор не могу поверить! Сражён наповал, можно сказать. Это же, сколько открытий сулят нам твои феномены? Десятки, нет, сотни умопомрачительных сенсаций!
Профессор не мог спокойно сидеть на месте. Он ёрзал, ожесточённо жестикулировал, его руки мелко дрожали. Весь его словесный поток был направлен на продолжение совместной работы.
Кедров терпеливо слушал восторженные описания открывавшихся перспектив, и не перебивал. Когда, наконец, фантазии Старостина иссякли, он сказал:
– Не всё так просто, как может показаться на первый взгляд. Дело в том, что полученные мною знания не будут использоваться для сенсационных открытий.
– Ты не хочешь прославиться на весь мир? – удивился профессор.
– Извини, почему?
– Видите ли, Илья Михайлович, для выполнения задачи, возложенной на меня, громкие открытия вовсе не нужны. Они вредны и противоречат поставленной цели. Так что на всех изложенных вами перспективах можно сразу поставить точку.
– Мне не понятен твой путь, – искренно признался Старостин. – Стоять на пороге грандиозных открытий и не открыть дверь, которую до тебя никто не мог отворить – это кощунство! Сама судьба проявила благоволение, и грех не воспользоваться таким подарком. К тому же, открытие, не подтверждённое патентом, может поставить на тебе клеймо шарлатана.
Кедров рассмеялся:
– Мне не нужен патент, поскольку все результаты моих будущих достижений основаны на вселенских знаниях. Я не могу присваивать их себе. Моё предназначение – сделать эти знания доступными для понимания земного человека. На это уйдут годы, прежде чем человечество станет готовым принять их, не соблазняясь коварными целями. Вот почему моя научная деятельность должна проходить в глубокой тайне от общества и властей.
Голос Алексея показался Илье Михайловичу не таким, каким он слышал его при совместной работе – мягким, наполненным доброжелательностью. Бархатный баритон, казалось, пропал, отчётливо слышались металлические нотки.
– Алексей Васильевич, – умышленно официально обратился Старостин, – вы всерьёз полагаете, что в обозримом будущем добьётесь успеха в массовом воздействии на сознание людей? Сможете достичь духовного совершенства?
– Несомненно.
– В одиночку?
– Почему же в одиночку? Помнится, мы вместе с вами рассуждали о создании тайного научного общества, забыли?
– Обижаете, Алексей Васильевич. Все наши разговоры я помню до мелочей, – хмуро заметил профессор. – Только тогда речь шла о сближении науки и религии.
– Совершенно верно, сейчас я ставлю перед собой ту же самую цель. В ближайшее время научное общество будет создано. Учёные займутся поиском путей предотвращения всемирной катастрофы. Безусловно, под руководством Высшего Разума.
– Вы сами верите в то, что говорите?
– Абсолютно, – ответил Кедров и как-то странно усмехнулся.
В усмешке бывшего подчинённого угадывалось некое превосходство.
– Апокалипсис неизбежен, Илья Михайлович, – заверил он. – Это непреложный закон при смене эпох. Такое событие должно произойти на нашей планете в конце 2012 года. Космический закон исключает плавный переход от одного цикла развития цивилизации к другому. Разрушительные катастрофы произойдут непременно. Так было всегда. Однако Высший Разум не заинтересован в гибели землян, поэтому заблаговременно приступает к оказанию помощи.
– Почему тогда погибли все предыдущие цивилизации? – с заметной подковыркой спросил Старостин.
– Человечество тех времён было ещё не способно осознавать грядущую катастрофу. Противостоять ей не позволял технический уровень, – уверенно ответил Кедров.
Илья Михайлович хотел оспорить утверждение Алексея, но, поразмыслив, предпочёл промолчать. Спор мог затянуться надолго и увести от главного вопроса встречи. Ему не терпелось узнать о своей роли в предстоящей работе. Спросить напрямик мешала интеллигентность. Не найдя подходящего предлога, поинтересовался:
– Из твоих слов следует, что Космос управляем?
– Абсолютно верно. Все процессы в нём строго запрограммированы. А вы сомневались и считали, что Космос – бесконечно мёртвое пространство? И, как большинство ученых, были уверены: жизнь на Земле зародилась спонтанно, а земной разум – единственный во Вселенной?
Иронический тон Кедрова задел самолюбие профессора, щеки его слегка порозовели. Он с шумом выпустил воздух через нос и недовольно высказался:
– Не забывай, Алексей Васильевич, что я – биолог и не занимался выдвижением гипотез о сотворении мира. Твою информацию воспринимаю как догму, потому что привык верить доказательствам, а их у тебя, надо полагать, нет.
Реакция Старостина была вполне объяснима. Ещё совсем недавно он являлся руководителем Алексея и повелевал им. Кедров вёл себя всегда корректно, никакой вольности в отношениях с профессором не допускал. Даже в горячих спорах, если таковые возникали, его эмоции не выплёскивались через край. Сейчас же бывший подчинённый предстал перед ним совсем другим человеком. Манера поведения изменилась, в разговоре чувствовалось превосходство. В душе Илья Михайлович осознавал, что Алексей превзошёл его, но смириться со сменой главенствующего положения не мог.
– Да будет вам обижаться, Илья Михайлович, – примирительно произнёс Алексей. – Я не собираюсь задирать нос перед вами. Мои знания предназначены для всего человечества, я всего лишь передаточное звено. Вы первый, кто соприкоснулся с ними уже сейчас.
Профессор не замедлил съязвить:
– Одно звено на шесть миллиардов человек? Не маловато?
– Речь идёт только о гражданах России.
– Остальные люди, стало быть, останутся без помощи?
– Этого не дано мне знать.
Наступила длительная пауза. Профессор молчал, погружённый в размышления. Кедров искоса вглядывался в его лицо. Отследив мысли Старостина, он сказал:
– То, о чём вы сейчас думаете – вполне естественно. Окажись я на вашем месте, в моей голове блуждали бы аналогичные мысли. Прежде чем ответить на ваш вопрос, которым вы терзаетесь, необходимо посвятить вас в некоторые тайны. Без этого наша встреча пройдёт впустую.
Глаза профессора расширились от удивления. Понизив голос, он спросил:
– Как ты догадался?
Разглядев на лице Алексея усмешку, тут же спохватился:
– Ах, да…запамятовал, способность читать мысли, как же, совсем вылетело из головы.
– Тогда продолжим?
– Конечно, конечно…
В течение получаса Кедров рассказывал о предстоящих изменениях на планете, о квантовом переходе человечества в новое энергетическое состояние, об очищении сознания людей и переводе его на более высокий уровень. Большой акцент был сделан на религии, которой на первых порах отводится особая роль.
Рассказав о Великом Переходе, Алексей произнёс:
– Проще говоря, конец декабря 2012 года – это точка отсчёта разделения людей на две категории: достойных и недостойных жить в новой эпохе.
Старостин расслабленно откинулся на спинку скамейки. Несколько минут он молчал, пытаясь представить в деталях процесс смены эпох. Воображение не работало.
– Очень любопытно узнать: по каким критериям будет проходить фильтрация людей и кому поручается столь ответственная миссия? Уж не вам ли, Алексей Васильевич? – спросил он, вложив в свой вопрос солидную долю ехидства.
– Вы, Илья Михайлович, ей богу, ведёте себя как тот студент, который с первого дня возненавидел преподавателя и ершится потом при каждом удобном случае, – недовольно отметил Кедров. – Постарайтесь набраться терпения и выслушайте меня до конца.
Старостину сделалось неловко, он стыдливо опустил голову.
– Я отвечу на ваш вопрос, – после непродолжительной паузы проговорил Алексей. – Разделение людей по полярности сознания произойдёт не по указке Высшего Разума и без чьего-либо вмешательства. Механизм фильтрации очень прост и понятен. Я говорил уже, что любая мысль человека порождает психическую энергию. Помните?
– Конечно, – торопливо подтвердил Илья Михайлович, пытаясь реабилитировать себя в глазах Кедрова.
– Так вот, люди алчные, завистливые, похотливые и злые имеют отрицательный потенциал внутренней энергии. Космический луч, который придёт из центра Млечного пути, имеет более высокие частоты, чем те, в диапазоне которых находится всё живое на Земле, включая клетки человека. Трансформация отрицательной энергии не возможна, для её обладателей пришедший луч обернётся смертельным исходом. Их клетки не смогут перейти на новые частоты, в результате чего появятся неизлечимые болезни, нарушится психика, наступит летальный исход.
– Мрачное будущее, – отметил Старостин.
– Вам жаль подонков? – удивился Кедров.
– Что ты, отщепенцев мне не жаль, но под раздачу могут попасть и те, кто оступился однажды, но потом покаялся и искупил грехи.
– Вот с такими людьми, как раз, нам и предстоит поработать до конца 2012 года. Времени немного, но решить проблему вполне реально.
– Трудно представить, как вы будете управлять сознанием миллионов людей, – засомневался Илья Михайлович и с сочувствием посмотрел на Алексея как на одержимого.
– Об этом мы поговорим с вами в следующий раз, – с улыбкой ответил Кедров. – Для первой встречи достаточно тайн, их ещё надо уметь хранить. Лишние неприятности не нужны никому. Надеюсь, вы меня понимаете?
Илья Михайлович вымученно скривился:
– Профессор Старостин никогда не был болтуном, можешь не сомневаться. Даже Наденька не будет знать ничего.
– Приятно слышать. Большое спасибо за гарантии. Мне так будет намного спокойнее, да и вам, впрочем, тоже.
Мужчины встали, не сговариваясь, и, спустившись по узкой металлической лестнице, остановились у кромки воды. Кедров отыскал взглядом плоскую гальку округлой формы и поднял её. Отклонив туловище вправо, запустил камень вдоль притихшей водной глади. Бросок получился удачным. Галька, коснувшись воды, резко отскочила и, пролетев несколько метров, заскользила по темному зеркалу. Оставив на поверхности не менее десяти кругов с уменьшающимся диаметром, она тихо исчезла в речной пучине.
Алексей обернулся к профессору и сказал, улыбнувшись:
– Я показал вам наглядную картину процесса, который произойдёт с клетками человека после 2012 года. Мощный импульс высокочастотной энергии вызовет в них резкое возбуждение колебаний. Резонанс нарушится, клетки некоторое время будут колебаться хаотично. В организме начнется воспалительный процесс. Болезнь, наподобие лихорадки, продлится до тех пор, пока клетки не войдут в резонанс новых частот.
– У нравственных уродов, конечно же, клетки не смогут перейти на новые вибрации, – сделал вывод Старостин.
– Вы очень догадливы, профессор, – заметил Алексей. – И, кстати, вы ответили на свой вопрос.
– Какой?
– Насчёт управления сознанием миллионов людей.
– Ты хочешь сказать, Высший Разум уже в ближайшее время начнёт воздействие новыми энергиями?
– Да, в этом и заключается моя основная задача. Исследование моего феномена позволит разработать определённые методики в этом направлении. Дозированное увеличение частоты вибраций обеспечит снижение стрессового состояния клеток в будущем. Своеобразный тренинг, можно сказать.
– Вам уготована роль подопытного кролика?
– Вроде того, – без особого воодушевления ответил Кедров.
Оба замолчали, каждый думал о своём. Профессора всерьёз взволновало известие о судном дне после 21 декабря 2012 года. Почему-то именно эта часть информации не вызывала у него ни малейшего сомнения в достоверности.
«Если всё произойдёт так, как изложил Алексей, – размышлял он, – рассчитывать на безоблачное будущее не приходится. Грехов на мне много, стало быть, и отрицательной энергии с избытком. Неужели меня ждёт та же участь, которая предначертана стяжателям и убийцам? Разве справедливо будет поставить нас в один ряд?»
В полном безмолвии мужчины дошагали до речного вокзала. Когда перед ними предстал бетонный пирс, Илья Михайлович, шагавший впереди, обернулся и смущённо спросил:
– К какой категории ты бы отнёс меня?
– Странный вопрос, – удивился Алексей.
– Для меня это очень важно, поверь.
– Однажды вы совершили тяжкое преступление, ушли от правосудия и до сих пор не покаялись перед Богом? – рассмеялся Кедров.
Старостин никак не отреагировал на шутку. Он как-то сразу сжался в комок, и словно уменьшился в размерах. Поверив в судный день и страшась возмездия, Илья Михайлович решился на откровение.
– К стыду своему, я много раз грешил в жизни, – начал он свою исповедь. – Правда, большую часть дурных поступков совершил в молодости. Мне всегда нравились красивые девушки, от их горячих поцелуев я терял рассудок. Чтобы расположить к себе очаровательное создание, я проявлял поразительную настойчивость. Во всех случаях мне удавалось добиваться успеха – девушки до безумства влюблялись в меня. Добиваясь близости, прекращал отношения без объяснения причин. Угрызений совести не испытывал.
Голос профессора дрожал от волнения, он часто сглатывал комок в горле. Торопливо, словно опасаясь, что Кедров прервёт его, Илья Михайлович продолжил:
– О каждой своей победе рассказывал друзьям, не гнушаясь подробностями. Мне льстило видеть их завистливые взгляды, и я продолжал обманывать. Любовные похождения продолжались до тех пор, пока не повстречал свою Наденьку. В неё я влюбился с первого взгляда, а она, будто в отместку, долгое время не воспринимала меня всерьёз, была холодна. Только через полгода растаял лёд в её душе, и она, наконец, согласилась стать моей женой.
Старостин на время умолк, устремив свой взгляд на противоположный берег Камы. Появившийся ветер гнал оттуда караван небольших волн. Достигнув пирса, они обречённо набегали на бетонную преграду и с глухим шумом опрокидывались назад. Звук речного прибоя будто вторил печальным воспоминаниям профессора. В каждой волне ему чудился живой образ обманутой девушки, а в шуме прибоя её горестные вздохи.
– На регистрации брака с Наденькой я дал себе клятву: никогда её не обижать, чтобы не случилось, – заговорил вновь Илья Михайлович.
– Сделать всё возможное и даже невозможное для безграничного счастья своей любимой. Я молил Бога, чтобы она до конца своей жизни не узнала о моих подлых поступках.
Кедров заглянул в глаза профессору. Они увлажнились, в них застыли боль за содеянные грехи и страх перед возмездием одновременно.
– А, правда ли, что нет безгрешных людей? – спросил Илья Михайлович, надеясь на положительный ответ. Ему казалось, что это в какой-то степени умалит тяжесть проступка, сделает его почти невинным в собственных глазах.
– Я не Бог, чтобы ответить на такой вопрос, – прозвучал голос Кедрова, и профессор погрустнел ещё больше. Ни жалости, ни сочувствия в свой адрес он не услышал. Дальнейшее признание потеряло для него всякий смысл.
– Умереть или выжить в новых вибрациях зависит от самого человека. Условия перехода из материалистической эпохи в духовную для всех землян одинаковы. Тот, кто по-настоящему поверит в Квантовый скачок, будет кропотливо работать над своим сознанием. Его организм безболезненно переработает новые энергии. Это всё, чем я могу вас утешить, – сухо сообщил Алексей.
– Как в детской считалочке, – тихо промолвил профессор. – Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать. Кто не спрятался – я не виноват.
– Оставим эмоции при себе, Илья Михайлович, давайте перейдём к делу, – всё также сухо предложил Кедров. – К сожалению, время действительно поджимает.
Старостин молча пожал плечами.
– Насколько я понял, вы готовы к сотрудничеству?
– Ты предлагаешь мне возглавить группу биологов? – задал встречный вопрос профессор, не сомневаясь, что именно эта роль отводится ему. – Если так, то возникает одно «но».
Кедров с удивлением смотрел на Старостина, словно впервые видел его.
– Я не смогу разместить учёных на существующих площадях, предстоящая работа, сам говоришь, требует особой секретности. Сейчас моя лаборатория напоминает проходной двор. К тому же, мне совсем не понятно, кто будет финансировать исследования. Научные разработки, знаешь ли, обходятся слишком дорого.
Обострённое самолюбие профессора несколько обескуражило Алексея. Не желая слушать его пустые речи, он сказал:
– Разве я обмолвился хотя бы раз, что исследования будут проводиться в вашей лаборатории? А вы станете научным руководителем?
Илья Михайлович опешил и уставился на бывшего помощника. Ему, профессору, имеющему степень доктора наук, предлагается стать рабочей лошадкой?
– Ты создал свой центр и видишь меня в роли простого биолога? – справившись с замешательством, спросил Старостин. – Неужели по твоим меркам я не способен на большее?
Лицо профессора выглядело разочарованным.
– Давайте я вам проясню кое-что, – спокойно произнёс Алексей.
– Изволь, готов выслушать.
– Дело в том, что лаборатория, предоставленная мне в распоряжение, не совсем обычная. Точнее сказать, не имеет ничего общего в обычном понимании этого слова.
– Лаборатория будущего? – пренебрежительно скривился Илья Михайлович.
– Приборы и оборудование из будущего, а центр из прошлого, – усмехнулся Алексей. – Такая вот абракадабра получается.
– Тебе захотелось поиздеваться над стариком? Что ж, валяй.
– И в мыслях не было ничего подобного, – рассмеялся Кедров. – Я говорю всё, как есть на самом деле. Лаборатория существует более тысячи лет, а аппаратура такая, которая появится в распоряжении наших учёных лет так через сто.
– Разыгрываешь?
– Бог с вами, Илья Михайлович, никакого розыгрыша. Лаборатория создана инопланетной цивилизацией, вся оснастка управляется психической энергией. Ваш потенциал, как вы сами убедились, пока запредельный. Так что вывод напрашивается сам по себе.
– Тогда зачем весь этот сыр-бор? – пробурчал Старостин.
– Чтобы исключить многочисленные вопросы, когда я сделаю вам предложение.
– Быть на побегушках?
– Ни в коем случае, ваш большой авторитет не позволит мне сделать этого. Предлагаю обособленную тему, над ней вы будете работать самостоятельно.
– Мне нужно будет уволиться, или тебя устроит вахтовый метод? – мгновенно повеселев, бодрым голосом спросил профессор. – А что? Буду брать отпуск за свой счёт, и пахать круглосуточно.
– Оба варианта исключаются, – не согласился Кедров.
– Как всё это понимать? – Старостин был крайне удивлён. – По-моему, иного пути просто нет.
– Отчего же? Вы остаётесь в городе и продолжаете работать, как и прежде, в своей лаборатории. Необходимые материалы я вам предоставлю. Руководство оставляю за собой.
Немного подумав, Алексей добавил:
– Поймите меня правильно, уважаемый коллега. Неподготовленному человеку на остров попасть не так-то просто. Это, во-первых. А, во-вторых, рано или поздно, вы будете разоблачены и приведёте за собой хвост из органов. Исполнение Программы окажется под угрозой.
– Я умею быть осторожным, – с бравадой заявил Илья Михайлович. – И никого не боюсь. Ради познания Истины готов горы свернуть, даже если это будет надсадно, даже если придётся рвать жилы. Ведь Истина – цель моей жизни!
Последние слова были произнесены с неподдельным пафосом, от которых на лице Алексея выступила широкая улыбка. Его развеселила юношеская горячность профессора.
– Илья Михайлович, дорогой, не нужно нам следовать принципам Павки Корчагина. Излишний фанатизм ничего не стоит.
– Да что же за работа мне предстоит?! Скажешь ты, наконец? – рассердился Старостин. – Всё вокруг да около. Терпение старика испытываешь? Оно скоро лопнет.
– Хорошо, скажу, хотя сегодня в мои планы не входило детальное обсуждение предстоящей работы. Но, раз вы настаиваете, мне придется немного задержаться. Предлагаю прогуляться, а то, знаете ли, неприлично торчать на одном месте. Не возражаете?
– Высказаться несколькими фразами не получится?
– Нет, – коротко ответил Кедров. – Не получится, к сожалению.
