Читать книгу: «Времена», страница 12
– Хочешь биться, съзоротай князев? – насмешливо спросил разбойник, перебросив саблю из правой руки в левую так ловко, что мог бы заслужить похвалу голливудских режиссеров.
– Надеешься сразить меня? – продолжал Соловей – А каган не заругает ли? Что тебе наказывал Владимир?
– Не помню – спокойно ответил Муромец – С памятью у меня плохо стало. А ты что, теперь Киеву служишь? Сколько же тебе Владимир платит? Надеюсь, ты не продешевил?
Лицо Соловья потемнело, в этой словесной дуэли он явно проигрывал.
– Мне никто не платит, ты, христов прислужник! Я бьюсь за наших старых богов!
– Что-то твоими трудами народ от твоих богов к кресту потянулся – вставил Алеша.
– С девками и бабами сражаешься? – добавил Добрыня – А не боязно ли с малыми детьми воевать? Ну, Змей тебе в помошь, поборник старой веры. Так вот почему ты помощи у угринов запросил.
Угринами здесь, по видимому, называли протовенгров: оказывается моим товарищам это народ тоже был известен. Пока происходила эта перепалка, мы, вчетвером, встали плечом к плечу, а соловьевцы начали окружать нас полукругом. Было их человек десять и столько же венгров, но последние не вмешивались, так и оставшись верхом и держа свои пики вертикально. Соловей с соловьевцами угрожающе надвинулись и Добрыня положил руку на меч за спиной. Рука Муромца дрогнула на поясе и я понял, что еще мгновение и его кинжалы взлетят. Напряжение, и без того высокое, достигло своего предела. Мне показалось, что даже воздух над рекой звенит от невидимых, натянутых нитей. Сейчас! Я сжал обтянутую кожей рукоять…
Внезапно, что-то начало меняться. Нет, напряжение не ослабло и моя рука все так-же судорожно сжимала рукоять меча, а клинок Добрыни даже начал выползать из ножен, показывая верхнюю часть своего жала. И в то же время мы почувствовали, что куда-то исчезло то ощущения рубежа, после которого нет возврата и есть только вихрь схватки. Мы все еще были готовы биться, также как и наши противники, но уже понимали шестым чувством, что боя не будет. Но почему?
Она шла по воде между нами так, как прогуливаются по дорожкам бульвара Ротшильда в Тель-Авиве: легко и безмятежно. Женщина медленно пересекала реку как раз посередине между двумя отрядами. Высоко подняв голову, она, однако, не смотрела ни на кого из нас, устремив свой взгляд куда-то вперед и немного вверх, как будто она видела там что-то недоступное кому-либо из нас. Соловьевцы медленно опускали свои топоры и рогатины, и медленно, очень медленно опускалось острое лезвие сабли их атамана. Добрынин меч тоже скользнул обратно в ножны и рука ушла с рукоятки на затылок, как будто он собирался в недоумении почесать его. Алеша за моей спиной глубоко вздохнул, снимая напряжение и я увидел затылком, как расправляется туго натянутая тетива Куркуте.
– Веда – прошептал Муромец.
Это прозвучало как имя и я всмотрелся в лицо женщины, которая как раз остановилась и обвела нас всех внимательным, ничего не выражающим взглядом. Черноволосая, с удивительно бледным лицом, она, казалось, не имела возраста. Гладкая кожа лица говорила о молодости, а необычно светлые, глубокие глаза могли принадлежать и старухе. Темные волосы были заправлены под налобную повязку, а не скрыты платком, как у полянских женщин. Нет, на полянку она не была похоже, да и ни на кого иного. Казалось, что у нее отсутствует не только возраст, но и национальные черты. Вот только глаза, огромные белесые глаза… «Чудь белоглазая» вспомнилось мне. Да, было в ней, пожалуй, что-то финно-эстонское, этакое внутреннее спокойствие северного народа.
– Здравствуй, Илиас – произнесла Веда низким, насыщенным обертонами голосом – Зачем опять пожаловал в наши края?
– То не ваши земли, а северские да вятские – угрюмо возразил Илья.
– Здесь тоже земля наших богов, а не вашего Христа. Сам-то ты в княжего бога не веруешь. Зачем же чужому богу служишь?
– Не лукавь, ведунья – возразил Муромец – Ты же и сама ни в каких богов не веришь.
– Верно говоришь, съзоротай, лукавлю я. Не в богах тех суть, а в мудрости. Ваш князев Христос несет свою мудрость, да и пусть бы нес. Беда в том, что он иную мудрость отвергает. «Ведовство суть бесовство» кричат ваши попы и добро бы только кричали, а ведь того и гляди жечь начнут.
И начнут, с горечью подумал я, ничего ты не поделаешь. Прогресс, черт бы его побрал. Женщина, как мне показалось, тоже это понимала, а может она читала мои мысли. Теперь Веда смотрела только на меня, кидая другим свои слова не глядя на них, через плечо:
– Не велю вам более кровь проливать. Разойдитесь в разные стороны, не гневите меня, а то сами знаете, что будет.
Я-то как раз не знал, но и «соловьи», и венгры и киевляне были, по-видимому, осведомлены лучше меня. Медленно-медленно, опасливо поглядывая друг на друга, бойцы обоих отрядов начали расходиться по обе стороны реки, стараясь держаться подальше от Веды.
– Хазарин пусть останется – заметила она, по прежнему смотря только на меня – У меня к нему разговор.
Я успел заметить тревожный взгляд брошенный на меня Ильей. Веда повернулась к соловьевской ватаге:
– А ты, Соловей, охолонил бы своих людей, больно уж они охочи кровушку проливать да девок портить. Как бы северяне, вятичи да радимичи не побежали креститься, лишь бы от твоих молодцев подальше.
– Кровь к крови зовет, великая – сказал Соловей, глядя ей прямо в глаза – Не я ту кровь проливать начал и не в моих теперь силах то прекратить. Будь что будет, а я свою жизнь уже прожил и не изменишь теперь ничего. Но я за свое отвечу.
Он повернулся и исчез со своими людьми в лесу. За ним, повернув коней, медленным шагом проследовали мадьяры.
– Арье, мы будем ждать тебя здесь – с легким оттенком угрозы в голосе сказал Муромец.
Веда едва заметно усмехнулась:
– Не тревожься, Илиас, верну я твоего хазарина обратно на это место. Не вздумайте только здесь железом бряцать.
Она повелительно махнула мне рукой и, не оборачиваясь, углубилась в чащу. Я, поколебавшись лишь мгновение, поспешил за ней. Мы шли довольно долго, причем Веда двигалась совершенно бесшумно, как будто плыла в сантиметре над землей, а я грохотал за ней, ломая ветки и распугивая медведей. Почва становилась все мягче и мягче и вскоре под моими ногами начало хлюпать. Хорошо еще, что я догадался обуть кожаные постолы а не легко промокающие лапти. Наконец, перед нами открылась небольшая полянка и на ней… Не может быть! Но нет, это не была избушка на курьих ножках, наверное мне это лишь показалось со страху. Однако, маленький сруб об одну комнату действительно стоял на огромных выкорчеванных пнях, напоминающих могучие птичьи лапы. Наверное, в этой болотистой местности только такой дом на сваях и мог обеспечить крышу над головой. Веда открыла скрипучую незапертую дверь и пригласила меня войти.
– Садись – сказала она и указала мне на лавку под полкой.
Полка была заставлена пыльными склянками всевозможных размеров и форм с подозрительным, порой шевелящимся, содержимым. Женщина осталось стоять и я смог рассмотреть ее фигуру. Пожалуй и в мои будущие времена, она смотрелась бы адекватно где-нибудь в глухой русской провинции. Темная, черно-бурая ее одежда состояла из кофты на тесемках и длинной юбки из-под которой виднелись такие-же как у меня постолы, перевязанные тесьмой. На шее у нее висело два оберега на ожерельях из мелких косточек, с продетой в них ниткой. В одном из них я с удивление узнал кельтский крест, а в другом примитивный магендовид.
– Что смотришь, хазарин? – мне послышалась насмешка в слове «хазарин» – Ты не смотри на форму, ты смотри на то, что люди в тот оберег вкладывают.
Идеолог хренов, подумал я, но благоразумно промолчал. Впрочем, Веда нравилась мне своим спокойствием и уверенностью и я испытывал к ней какое-то необъяснимое доверие, возможно и наведенное ведуньей. Внезапно, что-то щелкнуло у меня в мозгах и я, сам толком не понимая, что говорю, спросил:
– Это ты дала ей Зеркало?
Она пристально посмотрела на меня и тихо сказала:
– Ты задаешь неправильные вопросы, Лёва.
В этом мире даже Аня не звала меня так, да и в том мире кроме мамы не осталось уже никого, кто звал бы меня Лёвой. Откуда же она знала? Но выяснять это было бы, пожалуй, неразумным и я спросил:
– А какой вопрос правильный?
– Ты должен спросить меня, зачем я его дала твоей Ингимюнде.
Веда действовала по древнему принципу секретных служб: огорошить допрашиваемого осведомленностью и потом, не давая ему опомниться, вытянуть нужную информацию. Но ей-то из меня ничего не надо было вытягивать, следовательно это была простая бравада, хвастовство.
– Ну и зачем ты дала ей Зеркало?
– Тебя привела сюда светлая сила, открыв ворота между мирами – это прозвучало как утверждение.
Я догадался, что «светлой силой» она называет непонятную Л-энергию, упомянутую Эйтаном.
– Но это не единственная сила, открывающая путь – она пристально посмотрела на меня – Я знаю и иную, не менее могучую силу, которая может открыть проход. Смотри мне в глаза!
Последние слова она выкрикнула тоном приказа и я не посмел ослушаться. Наши взгляды соединились и я исчез. Да, я утонул в ее светлых глазах, но было это совсем не похоже на блаженное погружение в анютин изумруд. Я никогда в жизни не вязнул в болоте и даже само болото видел в нашей сухой стране только пару раз в заповеднике Хула в Верхней Галилее. Но там над болотом проложена удобная тропа для туристов, а трясина спокойно лежит внизу и кажется экзотичной и совсем не страшной. А вот теперь я почувствовал то, что чувствуют тонущие в болоте: меня засасывала странная, нематериальная топь и я завяз в ней, не в силах выбраться и не в силах даже двинуть пальцем. Ощущение было, скажу я вам, не из приятных и длилось оно неизвестно сколько времени, потому что само время исчезло, перестало существовать, как перестал существовать и я сам и мои чувства. Я просто-напросто не ощущал ничего: ни времени, ни боли, ни тепла, ни холода, ни радости, ни страха. Но внезапно светлые глаза отпустили меня и, постепенно, не сразу, ощущения начали возвращаться. Первым появился страх, потом злость. Я постепенно обретал себя, а невидимая трясина отпускала и где-то на уровне подсознания мне даже послышалось разочарованное чмоканье болотной зыби.
– Какого хрена!? – заорал я по-русски.
– Не вопи – сказала она по-полянски – Все равно не поможет. Не хватит в тебе иной силы.
– Какой еще «иной»?
– Иной, не-светлой – мрачно повторила она – Такая встречается чаще и у всех, у тебя тоже. Только у тебя ее не хватит и на то, чтобы иголку сдвинуть. А вот у других…
Она замолкла и тень набежала на ее лицо. О чем она сейчас думала? О том, что может натворить «иная» сила? Или о том, что ее порождает? О нетерпимости и фанатизме, рождающем ответную нетерпимость и ответный фанатизм? Веда мотнула головой, отбрасывая мрачные мысли и снова заговорила.
– И еще – она задумчиво посмотрела на меня – Что ты знаешь про свою женщину?
Моя Аня была единственной, что еще мне надо было про нее знать? Ведунья прочла это в моих глазах.
– Сама не совсем понимаю – призналась она – Но мне кажется, что она не принадлежит этому миру, также как и ты. Как будто она родилась не там где надо и не тогда, когда ей полагалось родиться.
Что она говорит? Какая ерунда, но… А ведь и верно! Я представил Аню в легкой кофточке и обтягивающих джинсах в толпе на улице Шенкин и она вписалась туда так легко и органично, как последний кусочек пазла превращает какофонию красок в законченную картинку. Так что же это? Сбой неведомой программы? Компьютерный баг мироздания? Теперь у меня получалось, что «Случайное Соединение», которое, разумеется, никогда и не было сайтом знакомств, представляет собой нечто призванное чинить ошибки мироздания. У нас, программистов, это называется «патч», заплатка, исправление.
– Поэтому я дала ей Зеркало.
Этой фразой она как будто вбила последний гвоздь, закрывая скользкую тему. Но у меня оставался еще один вопрос.
– Что такое Зеркало?
Она задумчиво взглянула на меня и отвела взгляд.
– Этого я и сама не знаю – нехотя, как мне показалось, произнесла она – И больше ничего не спрашивай. У меня кончились ответы.
Обратный путь показался мне короче, почва перестала хлюпать под ногами и вскоре мы вышли на берег Смородины – арену несостоявшейся схватки. Из кустов показался Илья.
– Возвращайтесь – требовательно сказала ему Веда – Вы уже все видели. Пути дальше вам все равно нет.
Илья согласно наклонил голову и проследил за тем, как наш маленький отряд, подобрав котомки и вооружение, берет курс на запад. Я двинулся в путь следом за Алешей, а Муромец немного подотстал и мне послышались его слова, принесенные ветром:
– Прости меня, Веда!
Ведунья ничего не ответила.
Наш поход назад начинался невесело. Свою задачу мы выполнили, но радости не было и в помине. Угрины казались сильным противником, а их Змеи – мощным оружием. Отряд Соловья тоже нас не порадовал: его бойцы, несмотря на разбойничьи замашки, а может и благодаря им, рвались то ли в бой, то ли за добычей и женщинами. Что происходит в этом мире, спрашивал я себя? Венгры уходят на запад, теснимые печенегами и науськиваемые булгарами, ища страну для выпаса своих стад. Печенеги рвутся к Днепру, постепенно растворяясь среди других народов. Поляне плотоядно поглядывают на соседей и Владимир лелеет грандиозные замыслы объединения славян под знаком креста. Хазары пытаются отсидеться в Крыму ругаясь с караимами по вопросам религии. Византийцы тщатся сохранить свою империю, а молодые духом арабы наступают им на пятки. Происходят неоднократно описанные в умных книгах исторические процессы, объективные и закономерные. А я, родившийся в 20-м и живший в 21-м веке, инженер-программист и пехотный сержант в отставке, ищу свое место в этом средневековье и уже нашел его в жалких деревянных Заворичах, маленьком клочке жизни среди огромных лесных просторов приднепровья, который стремительно становился моей малой родиной. И что бы там не говорила Веда о не том месте и не том времени, мое место было там и мое время было сейчас, и я топтал лаптями мягкую землю и шел туда, чтобы никакие угрины, никакие «соловьи» и никакие Змеи не сожгли бы ту избу в которой я испытал счастье.
Когда мы проходили Карачев, город уже сгорел дотла. На окраине пепелища нас встретил давешний старик.
– Верно ли, люди, что вы самого Соловья положили на Смородине-реке? Или рано я обрадовался?
Илья только злобно сплюнул, Добрыня и Алеша молча прошли мимо, а я сказал:
– Не бойся, отец, добьем мы твоего Соловья.
Я сказал это настолько уверенно, насколько смог, вот только сам я этой уверенности не ощущал, лишь было тревожно за Заворичи и Аню. На первом же привале мы обсудили ситуацию.
– Опять угрины идут через киевские земли – проворчал Алеша.
– Опять? – удивился я.
– Давным-давно, еще в олеговы времена они уже шли через Славутич. Не знаю уж, кто их тогда гнал, но было их немеряно, еле наши деды отбились. Шли они, шли и прошли, осели потом где-то на закате, вдалеке от наших мест. А теперь вот опять идут. И все конные, как и при Олеге.
– Может их теперь меньше, чем тогда? – неуверенно предположил Добрыня.
– Меньше, не меньше, а оборонять Заворичи придется от них – подвел итог Муромец – От них и от их Змеев.
– Что за Змеи-то?
– Пусть вам Арье расскажет – усмехнулся Илья – Это он у нас змееборец, как тот Святой Георгий.
– Змей, как змей – пожал я плечами – Поймай ящерку в степи, да увеличь ее раз в сто, вот и будет тебе змей. Не те крокодилы беда, а конница. А вот умеют ли неждановы ратники в строю биться?
– Крокодилы? – удивился Добрыня – Это ты про что?
– Нет – перебил его Алеша – Не умеют. Они думают за стенами отсидеться. Да разве ж то стены, то смех один.
– Сколько их будет, тех угринов? – спросил Добрыня.
Пришлось пожать плечами: той ночью я слишком увлекся драконоборством, чтобы успеть сосчитать врагов. Но Илью не зря называли «съзоротаем». Он взял палочку и начал писать какие-то значки на песке, бормоча про себя: «три, нет, пожалуй, четыре десятка костров, да по десятку конных на каждое, да еще коневоды…". Это были не буквы, как можно было предположить, а римские цифры и я восхитился разносторонностью образования, которое получали ассасины Горного Старца.
– Помнится мне, что угрины те всегда были конными – задумчиво произнес он – Тогда у меня получилось пять сотен всадников, да еще «соловьи», да еще Змеи. Сколько у них Змеев, мы не знаем.
– У Неждана неполная сотня, да мы четверо – задумчиво протянул Алеша – И вооружены враги получше нашего.
– Верно – подтвердил Добрыня – Большей частью в броне или кольчугах, а у нас всего две куцых кольчужки: у меня и у Неждана.
– Нам не выстоять. Надо будет уводить людей – решил Муромец – Придется поспешить. Пойдем ночью, а дозор выдвигать не будем, некогда.
Путь, который на восток мы проделали за почти две недели, обратно, на запад, занял у нас пять дней. Мы очень спешили, спешили добраться до заставы раньше, чем на нее нападут венгерские всадники, «соловьи» и Змеи. Лес нам помогает, объяснил мне Добрыня на одном из коротких привалов. Это мы идем почти напрямки, насколько позволяет тропа, а конным придется объезжать по мелколесью и давать отдых коням на немногочисленных полянах, где есть трава. Это вам не степь, злорадно шипел Алеша, забывая что он и сам потомок степняков. Муромец вел нас обратно той-же тропой, но старался спрямить путь. Поэтому время от времени под нашими ногами начинало чавкать и в опасной близости показывалась неестественно яркая, зеленая ряска трясины.
На четвертый день, ближе к вечеру, когда мы совершенно валились с ног и я уже с неожиданно теплыми чувствами начал вспоминать изнурительный «курс молодого бойца» в армии, Илья, шедший впереди, остановил нас резким взмахом руки. Пот заливал глаза и я не видел, что там происходит, но заметил как Алеша наложил стрелу на лук, а Добрыня знакомым жестом положил правую руку на затылок. Я тоже сжал ребристую рукоять меча, выдвинул лезвие на два пальца, вытер подолом туники пот со лба и попытался рассмотреть то, что насторожило нашего командира. На небольшую прогалину перед нами выходили пешие ратники. Впереди отряда шел, ведя в поводу солового коня, их предводитель. На животное, заметно меньшее, чем крупные кони мадьяр, было навьючено разнообразное оружие: пара алебард разной длины, боевые топоры, круглый щит, притороченный рогатый шлем и даже арбалет. Ратники были вооружены неплохо, много лучше неждановских: в длинных кольчугах, круглых шлемах, с длинными копьями, короткими мечами или боевыми топорами и щитами за спиной.
Идущий первым внезапно остановился, насторожившись и потянул меч из ножен. Наш командир, прикрытый подлеском и густыми ветвями орешника, насмешливо выкрикнул:
– Эй ты, храбрец, ты бы определился, что-ли. Либо ярилов щит отбрось, либо крест сними!
Предводитель, действительно, уже выхватил из упряжи круглый щит и обнажил меч. На буро-красной коже щита был нанесен белый символ, напоминающий обратную свастику с закругленными концами, как бы вписанную в невидимый круг. Если верить Муромцу, то это и был знак Ярилы, вроде бы, как мне смутно припомнилось, одного из славянских богов. На шее у предводителя, на металлической цепочке, действительно висел внушительных размеров крест с равными перекладинами, так называемый «греческий».
– Элияху, ты, что ли? – крикнул воин, опуская меч.
– Кто же еще, воевода? – Муромец раздвинул кусты и вышел на тропу – И вознеси молитву одному из твоих двух богов, что встретил нас, а не угринов.
– У меня один бог, съзоротай – весело сказал явно обрадованный воевода – А щит уж ты мне оставь, сделай милость, он мне от деда достался.
Тут же его лицо потемнело и он нервно спросил:
– Каких угринов?
– Не сейчас – прошептал Муромец – Дал бы ты прежде людям отдых.
Мы тоже вышли из кустов. Повинуясь жесту воеводы, ратники подняли опущенные было копья, поприветствовали нас веселыми криками и начали устраиваться на привал, складывая копья и щиты и разувая постолы, сапоги и лапти, чтобы дать отдых усталым ногам. Похоже, что они просто радовались возможности отдохнуть от утомительного марш-броска. Я заметил еще несколько вьючных лошадей, нагруженных оружием и припасами: отряд был неплохо снаряжен. Наша четверка уединилась с воеводой в стороне от бойцов его отряда.
Человек. названный воеводой выглядел солидно и уверенно. Темно-русые волосы забраны под головную повязку и даже немного подстрижены, не «под горшок», как можно было ожидать, а в виде «каре». Светло-голубые глаза глядели спокойно. Кольчугу он уже снял, также как и пояс с мечом и кинжалом, и остался в выцветшей рубахе с косым воротником, которая когда-то была богатого лазоревого цвета. Мы сели на ствол поваленного дерева и вопросительно посмотрели на новоприбывшего воина.
– Осторожно идете, Зосима, не снимая брони и при оружии – похвалил его Алеша – Только это тебе бы не помогло, когда бы ты нарвался на Змеев.
Я вздрогнул, вспомнив анину «сватьбу». А ведь тот ее жених тоже был «малым воеводой». Так вот кого нам посчастливилось встретить. Я невольно посмотрел на него неприязненно и оценивающе: действительно молод и красив, да еще и карьеру сделал при местном главе правительства, кагане, черт бы его побрал.
– Что за Змеи? – насторожился Зосима.
– А это ты нашего удальца спроси – Добрыня кивнул на меня – Вот кто у нас змеиный знаток. Одного Змея он уже нашинковал.
– Арье-Хазарин – представил меня Илья – Теперь он в нашей ватаге.
Зосима приветливо поклонился и получил в ответ сухой полупоклон от меня, который он, надо полагать, добродушно отнес на счет хазарской надменности. Алеша вкратце рассказал ему о ваших противниках и весть о пяти сотнях всадников и боевых варанах заставила воеводу серьезно задуматься.
– Ты откуда взялся, сколько вас, куда ведешь войско и был ли в Заворичах? – нетерпеливо спросил его Илья.
– Не все сразу – рассмеялся мой соперник – Расскажу тебе все, как попу на исповеди. Князь повел войска на юг, к броду у слияния Трубежа и Славутича, а меня с малым войском послал под Заворичи. Я привел сотню своих ратников к неждановой сотне, а это уже сила. Но в Заворичи мы не пошли, а, по совету Неждана-сотника вышли вам на подмогу. Что-то сотник сильно о вас печется, как мне показалось. Я даже невесту повидать не успел, да то не беда, еще вся жизнь впереди.
– Ты хоть видел ли ее когда? – спросил Алеша, покосившись на меня – Или вас по-старинке, в темную повенчают?
– Видеть-то видел – усмехнулся Зосима – Да что толку: ни рожи, ни кожи, да к тому же и конопатая.
При этих словах Добрыня не выдержал и расхохотался, а Илья быстро отвернулся, наверное чтобы скрыть и от меня и от воеводы свою ухмыляющуюся рожу. Но каков наглец этот Зосима; это же он об моей Ане! Я едва сдержался, чтобы не заехать ему по недоуменной физиономии. Воевода действительно недоумевал:
– Чего смешного нашли? Ну да, не глянулась она мне. Так мне же не лик с нее писать, а жениться. Да не абы на ком жениться, а породниться с самим Нежданом из Бравлиновского рода.
Илья поднялся.
– Пойдем, я тебе объясню.
Они отошли в сторону и Муромец начал ему что-то рассказывать на ухо. Мне это не очень понравилось, и я попробовал было встать с бревна, чтобы самому разобраться с воеводой. Подумаешь, Бертран дю Геклен выискался, Арагорн хренов! Я вот дракона не испугался, что мне какой-то воевода. Но ввязаться в драку мне не позволил Добрыня, крепко прижав меня обратно к бревну. Тем временем Зосима дернулся, бросил в мою сторону злобный взгляд, положил руку на рукоять меча и рванулся было сюда, но его уже крепко обнимал обеими руками наш старшой, продолжая что-то тихо, но настойчиво ворковать в левое ухо.
Усилиями спецназовцев дуэли удалось избежать, но всю дорогу до Заворичей малый воевода смотрел на меня волком, а его взгляды напоминали мне выстрелы из бластера в «Звездных Войнах»: блеска и треска много, а толку никакого.
