Читать книгу: «Монстром буду я», страница 14

Глава 27. В темноте.

Запах странный, от него кружится голова, а затем я чувствую, как бешено, словно у загнанного зверя, стучит в груди сердце. Я и есть загнанный зверь. Листья бьют по лицу, не кричу от боли, хотя кожа на лице горит огнем. Мне надо бежать, просто бежать, иначе смерть. Я задыхаюсь, но все равно мчусь сквозь темные заросли леса. Чувствую под ногами вязкую землю и мелкие камешки вперемешку с жухлыми листьями. Ощущение странное, я будто бы снова бегу от монстров, но при этом я… легче? Легче, проворнее, сильнее, точно я и не я вовсе. Что я здесь делаю, от кого бегу и почему чувствую этот жуткий ужас? Мне страшно, я – загнанный зверь, бегающий в лесу от охотника.

Ветка больно ударяет по животу, нога подворачивается и скользит по мокрой земле. Я падаю, не издав и звука, даже стона. Молчу, когда качусь по склону и останавливаюсь, врезавшись в ствол дерева животом, так и не позволив себе ничего, кроме резкого вздоха. От боли кружится голова, в боку странно тянет. Судорожно дыша, отхожу от дерева с веткой, торчащей из живота. Сердце бешено стучит в висках, кроме него ничего не слышу. Зажимаю грязными руками рану возле ветки и впервые понимаю, что я – ребенок, и, судя по штанам и узким бедрам, мальчик лет двенадцати. Мальчик? Что за? Сжимаю зубы и рывком достаю из живота ветку. Открываю рот в немом крике, но так и не издаю ни звука громче своего сердцебиения. Зажимаю рану руками, но кровь хлещет через пальцы и не смывает грязь, потому что мои руки не грязные, они серые. Я маленький серенький мальчик. Это ещё одно видение, которое насылает на меня монстр? Точно, он же меня снова поцеловал! Какие же у него мерзкие поцелуи-то! И, главное, жестокие, я же полностью разделяю боль раненого мальчика из его видения!

Он ползет вниз, оставляя кровавый след по земле, с упрямством, на которое я вряд ли способна. Внизу большая лужа, скатываюсь в нее, судорожно дыша, и переворачиваюсь на спину. Холодная, скорее вода ледяная на короткий миг приносит облегчение, перед глазами листья и ветки деревьев, которые закрывают белоснежное небо без единого облачка. Несколько раз моргаю, зажимаю рукой живот и чувствую секундное разочарование и обреченность. Сердце продолжает биться в ушах, но не двигаюсь, точно чего-то жду. Странный звук, похожий на визг какого-то животного, раздается в лесу. Земля и вода в луже дрожит, что-то приближается, и чувство обреченности становится невыносимым. Кряхтя, сажусь из последних сил, рука вязнет в луже, когда встаю на четвереньки и медленно, еле удерживая равновесие, двигаюсь дальше.

– И-ха!!! – мужской крик, раздавшийся совсем рядом, заставляет вздрогнуть и остановиться, но слишком поздно.

Громадная змеиная голова ударяет в бок с такой силой, что пролетаю несколько метров и падаю в сухую листву, лицом вниз. Наяна? Это же была она? Монстр показывает мне, как убивает детей?! Да как он…

Сжимаю грязь и траву в кулаки, резко сажусь и шиплю на громадную голову странной ящерицы. Это не Наяна, у этой золотистая чешуя, да и она больше немного. Ящерица шипит в ответ, а тот, кто сидит на ней в седле противно смеется. Он слезает с громадной ящерицы одним прыжком и достает длинный вытянутый клинок.

– Какой уже раз, маленький повелитель сбегает? – издевательски интересуется человек, точнее существо, которое я ненавижу.

Я ли? Моя ли ненависть горит ярким пламенем в сердце?

Огромный, куда больше человека, метра три ростом, плечистый рыжий мужчина, с длинной бородой, усами и с выбритыми висками, при этом остальные волосы завязаны в рыжую косу. На нем красные одежды, похожие на наряды сереньких, но при этом совсем другие, наплечники из золота и плащ из черной шкуры животного, похожего на Наяну. Но основное, что против воли привлекает внимание – бесчисленное количество шрамов по всему телу, которые он не прячет, а выставляет напоказ, словно предмет гордости, а не безобразный дефект. Мои руки дрожат от бессильной злобы, я совершенно ничего не могу сделать, вернее, мальчик не может ему сделать. Незнакомец стремительно выхватывает меч, а в следующее мгновение рассекает воздух возле моего лица, и только тогда я впервые слышу голос мальчика. Он вскрикивает от боли и падает в лужу, хватаясь руками за лицо, которое буквально пылает болью наравне с животом.

– Это восьмая твоя попытка, такими темпами, маленький повелитель станет таким же монстром, как и мы, – рыжий великан заходится смехом.

Ящерица толкает мальчика и меня в его теле в лужу, из которой выныриваем, с трудом опираясь на руки. Вода в луже рябит, но через какое-то время успокаивается, и мы с мальчиком смотрим на свое отражение. Большой, ещё не заживший шрам пересекает все лицо и переносицу, рядом с ним на щеках и подбородке ещё несколько. Свежий, что красуется под глазом, залил кровью половину лица, и кровь уже капает в лужу. Монстр! Это и есть монстр! Даже шрам этот узнаю, эти черты, пухлые, пока что не изуродованные шрамом губы, которые дрожат от злости. Он ненавидит это отражение, и я ненавижу его тоже, всем сердцем.

– Ты для своих уже монстр, мальчик, – громадная рука поднимает на ноги почти безвольное тело мальчика, а затем кладет поперек ящерицы. – Посмотрим сколько тебе нужно попыток, чтобы это понять.

Большая пятерня проходится по коротко подстриженным волосам мальчишки, а затем хлопает того по спине. Рыжий великан садится на ящерицу и под ее визг все растворяется в темноте.

Прохладная рука нежно поглаживает мою шею, хотя понятие нежности явно для него относительно. Мои запястья ноют после его недавних «ласк», хотя он больше не удерживает их. Наоборот, наши руки сцеплены в замок на моих коленях, и кожа будто покалывает на руках. Это какая-то магия? По телу идут мурашки, не могу набраться храбрости, чтобы открыть глаза и встретиться с реальностью. Его губы теплые и мягкие, он продолжает целовать меня, медленно и нежно. Удивительно, что в нем есть хоть что-то теплое и мягкое, он же… Он же само зло.

Уверенность возвращается ко мне, открываю глаза и встречаюсь взглядом с всплывающими в темноте искорками. Резко вырываюсь и сваливаюсь на пол, ноги не держат, они словно ватные. Щеки горят, сердце бешено стучит в ушах, и это странное чувство внизу живота… Это возбуждение, я слишком много книжек девичьих читала, чтобы не знать, что это. Лучше бы я не знала и ничего не читала втайне от отца, тогда бы не было так мерзко.

– Не смей! Не смей никогда прикасаться ко мне! – кричу в гневе, отползаю подальше от стола.

– Надо же, как-то раньше я такого от тебя не слышал, – насмешливо произносит главнокомандующий, по-прежнему оставаясь в своём кресле.

– В смысле? Я же…

Глотаю фразу, еле сдерживая злость, звучит так, как будто это я на него вешаюсь. Да как он смеет?! Чёрт! А я ведь вешалась, но не по своей воле, а потому, что жизнь заставила! А поцелуи, его поцелуи – способ наказания, мы оба это знаем. Что я должна была сделать, умолять его не целовать меня? Какой в этом смысл?

Мне кажется, или я себя оправдываю? Со стороны все выглядит не более чем отмазкой, моя гордость вконец раздавлена. Это все он, мерзкий мон… Смотрю в это изуродованное лицо, невольно считаю шрамы, а перед глазами возникает отражение измученного мальчика. Это видение он наслал на меня, чтобы разжалобить? Да как он вообще на такое пошел? Как он так может? Даже если это и было на самом деле, почему я должна жалеть его? Он же мон… Чёрт! В бешенстве пинаю ногой стул и отвожу взгляд от его изуродованного лица. Не могу смотреть на него, вижу того забитого, но упрямого мальчишку.

– Что ты видела? – ледяным голосом грохочет главнокомандующий, внезапно поднимаясь, от чего стул упал на пол.

Опускаю взгляд, чувствуя, как от этого его голоса на спине выступил холодный пот. Поджимаю губы и делаю шаг назад, подальше от опасности.

– Я спросил: что ты видела? – повторяет он свой вопрос, в этот раз не только запугивая, но и хватая за руку, чтобы не убежала.

– А что видел ты, – делаю паузу, пытаясь задушить жалость к этому существу, – монстр?

В дверь стучат, оборачиваюсь на звук, а затем вздрагиваю, слыша, как главнокомандующий приказывает подождать за дверью на их языке. Я поняла эту фразу, каждый звук, как будто знаю этот язык с детства. Этого не было раньше, когда он позволил войти Айгуль, но сейчас я поняла, что он говорит. Почему? Опускаю взгляд на его руку на моем запястье, прокручиваю в голове детали из сна. Сначала я понимала, что они говорили с Маратиком так, словно всегда знала этот язык, но стоило главнокомандующему меня отпустить, и мои лингвистические способности пропали. Все дело в прикосновении? Благодаря ему я понимаю их язык, так это работает? До жути хочу проверить свою догадку, но слишком страшно раскрыться перед монстром. Возможно, это единственный мой козырь, нельзя, чтобы он узнал. Главнокомандующий будто бы читает мои мысли и убирает руку с моего запястья, делая шаг назад и вызывая моё замешательство.

С ужасом поднимаю на него глаза и теряюсь. Его глаза, они озарились светом, на короткое мгновение я там увидела в них что-то такое, от чего больно сжалось сердце.

– Я видел, как умерла твоя мать, – всё так же бесстрастно и безэмоционально ответил монстр, но я ему не поверила. – Мы обменялись воспоминаниями о прошлом.

Что за бред, как это возможно? Откуда он знает, что она умерла? Кто ему рассказал? Настасья? Это невозможно! Его слова, нет, не так, его ложь окунула в воспоминания, заставив вспомнить то, о чем хочется забыть. Белая простынь, красная кровь, тонкая, холодная рука мамы и плач новорожденного ребенка мелькают перед глазами. Отхожу назад, с трудом удерживая равновесие, чувствую, что вот-вот расплачусь. Нельзя, мне нельзя показывать свою слабость! Отворачиваюсь, крепко зажмуриваюсь, но горячие слезинки помимо воли стекают по щекам.

– А что видела ты? – повторяет он свой вопрос все тем же безжалостным голосом.

– Я ничего не видела, – рычу, потому что голос слегка охрип, – и ты ничего не видел, меняться воспоминаниями невозможно!

Его дыхание обожгло мое ухо всего за секунду, до того, как он насмешливым голосом произнес:

– «Теперь они твои дочери. Что бы ни случилось, ты должна думать в первую очередь о них, а не о себе».

Воспоминание затягивает в себя, как омут, и в моей голове эти слова говорит не самодовольный монстр, а мама, ослабевшим, но твердым голосом. Ее изможденное тяжелой беременностью и родами лицо было белым, как у мертвеца. Да она и была почти мертвой, ни одна повитуха не могла бы ее спасти с таким кровотечением, а врача звать было уже поздно. Жизнь угасала в ней, и на смертном одре, под религиозные завывания отца в другой комнате, мама переживала только о своих дочерях. В отце мама не видела опоры, ее вера в узы брака пошатнулась, когда он ничего не сделал, чтобы отвоевать наследство деда. С каждым годом и ребенком их отношения портились, они не ссорились, не скандалили, а просто жили в разных реальностях. Потом, напиваясь, отец звал ее по имени, звал и плакал, говорил, что Софи была их последней надеждой. Надеждой, которой не суждено было сбыться.

Мама в последний раз коснулась свертка с маленькой Софи и навсегда закрыла глаза. Сестренка закричала, а старая повитуха оттащила меня от заляпанной кровью кровати. Она нагнулась ко мне и встряхнула, так что я перестала плакать и в испуге застыла.

«Ты слышала свою мать? Теперь ты в доме главная и должна смотреть за сестрами так, как бы это сделала твоя мать, и даже лучше. Так хотела твоя мать, а последнее желание умершего нужно исполнять».

Последнее желание умершего? Как иронично звучат теперь эти слова. Рука сама дернулась дать монстру пощёчину, но он отклонился всего на несколько сантиметров, а я потеряла равновесие и чуть ли не свалилась на пол снова. В последнее мгновение он схватил и прижал спиной к своей груди, сжав плечи в стальных объятиях.

– Твоя мать была чрезвычайно жестоким человеком, раз приказала тебе отдать свою жизнь на воспитание младших сестер. Ей стоило подумать о том, что ты тоже ее дочь и, по сути, ещё такой же ребенок, как и они.

Да что он знает о моей матери?! Кроме меня некому было смотреть за ними, никто бы не помог ни мне, ни моим маленьким сестрам. Мир жесток, а для детей без родителей вдвойне, не такого будущего я желала для своих сестер. Отец был бесполезен и беспомощен, он ничем не мог нам помочь тогда, поэтому кроме меня некому было о нас позаботиться.

– Не смей так говорить о ней! Ты ее совсем не знал! – кричу, стараясь отдавить ему ноги или хотя бы локтем ударить. – У такого монстра, как ты, нет права обвинять кого-то в жестокости!

Слишком сильный, стоило ему немного распрямиться, и мои ноги уже не касаются пола. Чувствую его дыхание на шее и оголенном плече. По спине разбегаются мурашки, а сердце ускоряет темп. Моё тело как-то странно реагирует на эти «объятия». Вскрикиваю, когда во время нашей короткой потасовки чувствую, как его губы касаются поцелуем шеи возле уха. Дергаюсь сильнее, стараясь двинуть ему затылком по лицу, но вместо этого он удерживает за подбородок, чтобы откинулась затылком ему на плечо. Тяжело дышу, все ещё пытаясь вырваться, но для него это не больше, чем сопротивление маленького котёнка. Его щека прижимается к моей, а в глаза лезут его длинные волосы, заставляя зажмуриться. Почему-то кажется, что сейчас произойдет что-то ужасное, но монстр словно в последнее мгновение передумал и лишь невесомо коснулся губами моего уха.

– Повтори ещё раз, – тихо шепчет мне на ухо, заставляя дрожать то ли от страха, то ли от своего постыдного состояния.

Не двигаюсь, пока его рука медленно спускается от шеи к вороту платья и забирается под него, сжав то, что ему не принадлежит. Почему-то вот такого поворота от нашей «милой» беседы с монстром я как-то не ожидала. Хотя он тот ещё бабник, как оказалось, так что буду считать, что для него это разновидность пытки.

– Назови меня монстром еще раз! – потребовал он.

– Монстр, монстр! Грязный извращенец! Насильник, урод, эгоистичный ублюдок, бабник! – кричу во все горло, чтобы и за дверью услышали, не стесняясь в эпитетах и оскорблениях.

Доходит до того, что он сам зажимает мне рот рукой, чтобы заткнулась, для этого убрав, наконец, конечность с деликатной части моего тела. Он отпустил меня как-то резко и неожиданно. Чудом не свалилась, скользя по полу в этих роскошных тапочках, но, всё ещё пребывая в эмоциональном порыве, схватилась за стул и попыталась ударить. Стул после ловкого маневра монстра с грохотом врезался в стену, а он схватил меня за руку.

– В следующий раз ты тысячу раз подумаешь, прежде чем смотреть на меня с жалостью, что бы ни увидела в моих воспоминаниях, – он отталкивает меня от себя так же внезапно, как и схватил, и добавляет ту странную фразу или слово, – Му Ре.

Натыкаясь спиной на кого-то и с удивлением понимаю, что не заметила, как вошёл Маратик. Что-то в лесу сдохло, что ли, что он без стука появился? Или это на него Настасья так влияет? Казалось бы, монстр сделал все, чтобы я не романтизировала сереньких, но Маратик как-то не тянет на такого же ублюдка, как его начальник. Может мне просто хочется надеяться на лучшее?

Заместитель главнокомандующего как-то неоднозначно обошел меня и преградил путь к монстру своей не очень внушительной спиной. Он заговорил на их языке, но я не поняла ни слова. Как же все-таки действует тот переводчик? С помощью касания? А с Маратиком оно действует так же? Что будет, если я его сейчас коснусь? Смогу понять, о чем они говорят? Серенькие продолжают о чем-то болтать и, судя по шипению и тону, они ругаются. Может, Маратик монстра ко мне ревновал, потому и в комнату влетел без спросу? Давлю очень неуместный смешок и едва заметно, по миллиметру приближаюсь к Маратику со спины. Ну и в каком месте мне его коснуться? Пальцы на руке аж подрагивают от напряжения. По идее это должен быть прямой телесный контакт, но в этой одежде у них не прикрыты лишь ладони и лицо, даже шею, и ту волосами закрыл. Может, если я только слегка, хоть одним пальцем коснусь ладони, то услышу, о чем они говорят? Ладно, была не была, подкралась к Маратику, но в последний момент дурацкий тапочек соскользнул с ноги и, чтобы не свалиться на пол, пришлось схватиться за руку Маратика двумя руками.

Чувствую себя очень глупо, ибо оба сереньких уставились на меня в недоумении, а оправданий своих действий, почему продолжаю висеть на Маратике, пока не находится.

– Маратик, – издевательски-ласково улыбаюсь серенькому, – слушай, а ты случайно не женат?

Монстр резко шикнул, как и ожидалось, но я ничего не поняла. Похоже, переводчик работает исключительно с монстром. Мы с Маратиком поспешно друг от друга отскочили, однако он зло на меня уставился.

– Вы ничего такого не подумайте, у меня просто в голове не укладывается, как за таких, как вы, замуж выйти можно. Уж лучше жертвоприношение вашему богу, ей-богу! – горестно вздохнула, пятясь к двери./

– А, так ты поэтому с балкона сигануть захотела? – решил подколоть то ли меня, то ли монстра его заместитель.

– Нет, что ты, если я на такую глупость и решусь, то обязательно прихвачу с собой кого-нибудь из вас, – обаятельно улыбаюсь и подмигиваю монстру, – а лучше толкну первым, а сама останусь целой и невредимой.

– Вот ни капли в этом не сомневаюсь, – гробовым голосом согласился монстр, а затем обратился к заместителю. – Отведи ее обратно в камеру.

Маратик опустил голову в поклоне, а затем быстро вытолкнул меня в коридор к страже, а сам зачем-то остался. Огляделась по сторонам, стража на месте, все так же подглядывает на меня, и не она одна, за углом пытается спрятаться Айгуль, но у нее в этих ледвижских нарядах плохо получается. Скрипнула дверь, и явился чем-то недовольный заместитель. Он смерил меня холодным взглядом и молча повернул налево, хотя я помню, что лестница в тюрьму в правой стороне. Это что я без эскорта дойти должна, сама, что ли? Ну ладно, направляюсь в нужную сторону, но меня останавливает стража.

– Пойдем, – остановившись посреди коридора, но не оборачиваясь, командует Маратик.

Кошусь на дверь, а затем на спину помощника. А вот это уже интересно, ещё один факт неповиновения приказам монстра. Моих губ касается легкая улыбка, когда мягко ступаю за заместителем, невольно выбирая его в качестве сторонника в дальнейших событиях.

Глава 28. Невеста при двух женах.

Тапочки скользят, пока я, мелко перебирая ногами по полу, пытаюсь не отставать от заместителя. Он словно проверяет можно ли мне доверять, шагая впереди и совсем не присматривая, иду я за ним или нет. Руки то и дело чешутся приголубить его одним из роскошных горшков, но любопытство заставляет послушно идти следом. К тому же, бездумно бежать я уже пробовала, ничем хорошим это спонтанное решение не закончилось. Теперь ещё и Настасья в плен попала, я не могу оставить ее одну, она ведь меня не бросила, и я ее не брошу.

Он остановился перед роскошными дверями, такими же, как у главнокомандующего, с одной лишь разницей – охраны нет никакой. Какой Маратик все же беспечный, особенно после нашего последнего свидания. Сам открыл дверь, но не зашёл, кивнул, чтобы я заходила первой. Встала рядом, заглянула внутрь: роскошно обставленный кабинет и больше ничего опасного. Обменялась с сереньким злобным взглядом и вошла внутрь. Заместитель зашёл следом и закрыл дверь кабинета на ключ, что ничего хорошего для меня не значит.

– Присаживайся, – предложил он, указывая на роскошное кресло, а сам присел на стул за столом.

С опаской покосилась на серенького, но потом все же села, точнее чуть не повалилась на это шикарное кресло. После тюфяка в подвале, это кресло – рай земной.

– Знаешь, Любава, никак не могу понять: ты действительно настолько глупа или виртуозно прикидываешься? – постарался задеть меня серенький, расслабленно откинувшись на спинку стула и сложив руки в замок на столе.

– Всего понемногу, – улыбаюсь, не желая откровенно нарываться, как раньше.

– Понемногу? – повторил за мной Маратик, почему-то быстро выпрямив спину и так сжав руки, что костяшки стали светло-серыми.

Кажется, бесполезное переливание из пустого в порожнее закончилось, и мы сейчас перейдем к сути. В отличие от серенького, расслабленно откидываюсь спиной на кресло и мило ему улыбаюсь.

– Любава, а ты вообще знаешь, из-за кого попала сюда? – интересуется он у меня таким тоном, как будто ответ содержится в самом вопросе.

– Из-за вас, конечно, вы же напали на мою родину, – пожимаю плечами с простоватой улыбкой.

Маратик тоже неожиданно улыбнулся, заставляя меня на мгновение забыть, кто он такой, и залюбоваться на сию красоту. Действительно, слишком красив, чтобы почувствовать себя ущербной на его фоне. Приглаживаю вылезшие из косы волосы, но все равно чувствую зависть.

– Действительно, понемногу, – кивает с улыбкой заместитель, а затем внезапно становится серьезным. – А фамилия Ферер тебе ни о чем не говорит?

– Кто? – удивленно приподнимаю брови, чтобы затем недоверчиво прищуриться. – Без понятия о ком ты, можешь уже к сути перейти?

Маратик хмыкает с усмешкой, мол, ни капли мне не верит.

– Для опытной шпионки ты уж больно несообразительная, – недовольно мотает головой. – Мы с самого начала знали, что ты – подосланная шпионка Ферером. Не скажу, что играла ты деревенщину убедительно, скорее переигрывала все время. Деревенские девушки скромные и так вызывающе себя не ведут.

Опытная шпионка? Я? Уже после первой фразы невольно начали вырываться смешки, к концу хохотала во весь голос до боли в животе.

– Я же говорю, жутко переигрываешь, – недовольно насупился серенький.

– Ну, допустим, – все ещё посмеиваясь, пытаюсь говорить серьёзно, – я такой опытный-опытный шпион, и что с того? Доказательства есть, ну кроме того, что я планы украла?

Маратик вздохнул с улыбкой и расслабленно откинулся на спинку кресла, изучающе пройдясь по мне взглядом. Тишина как-то затянулась, держать беззаботное выражение лица сложно, учитывая, что сгораю от любопытства узнать, откуда ему известен Ферер.

– Этот маг, которая пришла за тобой, кто она? Какая ее роль? – стал серьёзным заместитель.

– Какое это имеет значение? – внимательно слежу за его мимикой и жестами, стараясь понять природу его вопроса.

– От твоего ответа зависит, останется она жива или нет, – нагнал пафоса заместитель.

Бровки сдвинул, подбородок задрал, ни дать ни взять – вершитель судеб, но при этом сдает себя с головой, нервно постукивая пальцем по столу.

– Может, ты ей тоже придумаешь роль, как и мне? Или на просто опытную шпионку Настасья не тянет? – издеваюсь, пристально наблюдая, как удивленно приподнимаются бровки нашего красавца, и разглаживается морщинка на переносице.

– Ее зовут Настасья? – воскликнул он так натурально, что мне захотелось прикусить свой язык.

Они у нее даже имени выудить не смогли, а я так глупо выдала, возможно, важную информацию? Ох, действительно, умом не блистаю. Бедная Настасья, как бы ей боком мой трёп не вышел. Выпрямляю спину, разом избавляясь от напускного веселья.

– Давай к сути перейдем, ты же не просто так меня сюда притащил, не мою же подругу и интеллект обсудить? – выжидающе наклоняюсь вперед, показывая, что готова к серьезной части разговора.

– У тебя засос возле уха, вот здесь, – растерянно и очень неуместно поведал мне серенький, показывая на себе, где именно у меня кровоподтек.

Зачем он вообще мне об этом сказал? Чертов монстр, когда только успел?! Раздраженно выдергиваю волосы из косы, чтобы прикрыть это непотребство, а затем натягиваю вежливо-ожидающую улыбку и сверлю взглядом заместителя.

– Любава, – наклонился он вперед, как и я, тщательно подбирая слова, – ты ведь понимаешь, что я спас тебе жизнь?

Хлопаю ресницами, тщательно пытаясь понять, о чем он говорит, но в итоге недоверчиво приподнимаю одну бровь, ухмыльнувшись. Серенький недовольно скривился, и, похоже, решил зайти с другой стороны.

– Как у вас заключают браки? – с тяжким вздохом задает очередной вопрос Маратик.

– Это ты мне так делаешь предложение? – ерничаю с легкой улыбкой.

– Только через мой труп, – мрачно пообещал серенький, а снова выжидающе на меня уставился. – Ну, так как?

Чувствую некий повтор ситуации, когда отвечаю ему:

– Жрец, ритуал и два «да» от жениха и невесты.

– Наши брачные традиции очень похожи, у нас почти так же, за исключением нескольких деталей, – поучительно заговорил серенький, явно пытаясь на что-то мне намекнуть.

Прошла секунда, минута вторая, и я резко подскочила со своего кресла, горя гневом.

– Я так и знала! – воскликнула, ища взглядом дверь и выход, чтобы пойти и поставить лживого монстра на место.

– Стоять! – рявкнул заместитель очень похоже на своего начальника. – Я не договорил, есть исключения, и ваша ситуация с Арталом как раз относится к ним.

– Какая ещё ситуация?! – упираюсь руками о стол серенького, нависая над ним.

Он молча начал расстёгивать ворот своей сутаны, чем невольно заставил начать озираться в поисках средства обороны или метательного снаряда для его башки, пока не достал оттуда цепочку со странной подвеской. Он положил ее на стол, так, чтобы я ее рассмотрела, и немного отстранился, взирая на предмет с некой печалью. Подвеска в виде маленького меча, похожа на ту, которой я пырнула монстра в шею.

– Это…

– Это моя, – поправляет меня сразу же серенький, все так же задумчиво ее осматривая. – Этой вещью ты пыталась ранить мон… Артала?

– В смысле «пыталась»? – на автомате гордо отвечаю ему, чувствуя странную потребность коснуться этой вещи. – Я его ранила!

– Лучше бы твоя попытка не увенчалась успехом, – устало вздыхает Маратик. – Одна из частей нашего брачного ритуала заключается в том, что молодожены этой Гардой ранят себя, чтобы смешать кровь и так скрепить союз. После этого Гарда навсегда исчезает, этим показывая, что брак заключен раз и навсегда. Второй попытки не будет.

Второй попытки не будет? Да о чём он здесь заливает, а Айгуль тогда кто? Что за бред?! Ударяю ладонью по столу серенького, все ещё угрожающе нависая над ним.

– Может, перейдешь к сути? Зачем ты мне все это рассказываешь? – шиплю на него сквозь зубы.

– Это и есть суть, Любава. Ты не можешь больше отрицать очевидное, от этого зависит твоя жизнь, пойми же это! – тоже несколько повысил на меня голос Маратик.

– Моя жизнь, серьёзно?! – наигранно смеюсь. – Он и тебе приказал поддерживать его бредни?

– Нет, такого приказа от него я не получал, – совершенно спокойно отреагировал серенький. – Можешь считать этот разговор проявлением жалости и участия к тебе, все-таки уровень твоего интеллекта не позволяет тебе рассуждать здраво.

Он намеренно выводит меня из себя, но зачем? Что он задумал? В любом случае он, похоже…

– Хочешь, чтобы я просто взяла и поверила в бред вашего монстра? Мне что ещё и прислуживать ему, как та ледвижская девчонка? Может быть я и деревенщина, Марат, но точно не наивная, меня вам вокруг пальца не обвести!

Складываю руки под грудью, чувствуя, как от гнева начинает закипать кровь в венах.

– Ты почему-то не хочешь принять тот факт, что твой муж поработитель твоего народа! – высокомерно и иронично подмечает серенький, чем бесит ещё больше.

– ОН – НЕ МОЙ МУЖ!!! – кричу во все горло, ещё раз со всей дури долбанула по столу, и срываюсь на крик боли.

Ладонь заливается кровью и как будто горит огнем, знакомое ощущение. Что меня так ранило? Снова та подвеска? Почему они такие острые? Какого чёрта они так открыто носят такие опасные штуки?! На сей раз ладонь рассекло по вертикали, кровь заливает рукав платья, пока в панике ищу что-нибудь, чем можно зажать рану. Серенький, что интересно, совсем не помогает унять кровотечение, растерянно шарит руками по своему столу, точно потерял что-то.

– Где Гарда? Любава, где Гарда?! – заполошно воскликнул заместитель и стремительно метнулся ко мне, схватил за плечи и стал трясти, надеясь, видимо, вытрясти из меня ответ. – Куда ты ее дела?

– Ты что совсем придурок?! – кричу на него в ответ, с ужасом смотря на красную от крови ладонь. – Я тут кровью истекаю!

– Это ты – дура! Как ты могла пораниться, всего лишь ударив по столу рукой?! – кричит он на меня, больно сжимая за плечи, а затем неожиданно замолкает, словно что-то понял.

Выхватывает мою руку, раскрывает раненую ладонь и с выдохом сереет ещё больше. Вижу на его лице такой неподдельный ужас и панику, что эти эмоции передаются мне, и я в смятении смотрю на свою руку.

– Я что от этого умру? – вздрагиваю, нервно покусывая губы.

– Хуже, – отвечает слабым голосом Маратик, – это я сейчас умру. Твой ревнивый монстр снесет мне голову, как и обещал раньше. Если тогда он всего-навсего запретил к тебе прикасаться, то теперь он ещё и пытать меня будет перед смертью.

– За что он тебе голову снесет? Откуда он вообще об этом узнает? – настороженно реагирую на его неожиданную истерику.

– Да как ты не понимаешь? Вы связаны, я вас связал! Думаешь, почему он бросился за тобой в пылающее поле? От безграничной любви с первого взгляда? Приди в себя, монстр не умеет любить! Ты жива исключительно потому, что я пожалел тебя и не закончил ритуал! Вы теперь связаны, и если ты чувствуешь – он тоже почувствует!

От обилия информации и нервной реакции Маратика захотелось влепить ему пощечину, но, увы, моя рабочая рука не в том состоянии, а левой получилось бы слишком слабо. Но едва я собралась привести Маратика в чувство, дверь в кабинет, исполосованная двумя ударами длинного меча, развалилась, образуя проход для самого настоящего исчадия ада. Кожа покрылась мурашками, и паническое состояние Маратика перестало казаться надуманным. Тем временем заместитель отпрянул от меня, как от заразы, не отводя взгляда от монстра, а поглядеть там было на что.

– О-па, меч свой нашёл, – ляпнула невпопад, когда монстр вошел в комнату, в которой сразу стало как-то очень тесно.

Клинок скользнул по полу, разрезая дорогой ковер, словно масло, и оставляя глубокие борозды на каменном полу.

– Му Ре, – прогрохотал Артал Устрашающий, как никогда соответствующий своему имени.

Это же он не ко мне обращается, да? Судя по его тону, сейчас здесь будут реки крови. Прижимая окровавленную ладонь к груди, безбожно пачкая дорогое платье, и замечаю, как сильно сжимает монстр рукоять и от его ладони по острию меча стекает кровь на ковер.

Чувствую себя как в том анекдоте о жене и любовнику, которых застал муж в самый разгар веселья. Вот только почему-то я не уверена в своём амплуа, у меня роль неверной жены или любовницы? Пора делать ноги, а серенькие пусть сами меж собой разбираются со своими ролями.

– Что здесь происходит? – рявкнул монстр так, что я невольно задрожала всем телом.