Читать книгу: «В Нави все кошки серые», страница 5

Чертовски приятное знакомство

             Марко был дьявольски голоден и зол. Они скакали быстро, как могли. И то, кажется, Джен согласился остановиться лишь потому, что лошади очень устали. Только у белого Молочка оставались еще силы.

Лина-Лин, хоть и была необыкновенно выносливой для юной леди, выглядела замученной.

– Меня спасут только обещанные три кружки горячего эля, – умирающим голосом протянула она и при этом бодро, с ноги, открыла дверь в таверну.

Помещение было небольшое, всего несколько столов, и все заняты под завязку. В деревне Торн уже третий день отмечали праздник осени, съехались соседи из других поселений.  Хорошо хоть для наемников нашлась трехместная комната наверху. Но освободиться она должна была через час.

Марко сильно переживал за друга. От потери крови Джен был чересчур бледен. Нужно было сделать перевязку и раздобыть у местных какую-нибудь мазь.

         Лина-Лин тоже заметила, что ее брат выглядит неважно.

– Как твоя нога? – робко спросила она.

– Время не лечит, – язвительно отозвался он.

     Марко невольно прыснул со смеху, но тут же вспомнил о голоде.

– Придется ждать комнату, не есть же нам на полу.

          Но у Кошки были другие планы. Она подошла к средней величины столу, за которым сидело всего четыре человека, улыбнулась и очень женским голосом попросила:

– Позвольте мне и моим друзьям присесть ненадолго. Я так устала и хотела бы погреться у огня.

          Трое из них, подозрительно здоровенные, угрюмо промолчали, а один – хорошо одетый и в кольцах на всех пальцах – чуть приподнял кончики губ в улыбке.

– Извольте, – он сделал небрежный жест.

          Джениус, похоже, не оценил такого дружелюбия, но все же присел – усталость взяла свое.

С беспечной улыбкой Марко протянул всем руку. Три здоровяка не ответили ему, пока их хорошо одетый господин не кивнул им едва заметно. И все трое, чуть ли не одновременно, пожали протянутую наемником руку. Пальцы аристократа в кольцах еле скользнули по пальцам Марко.

– Зовите меня Линуэй, – представился этот господин.

Марко внимательно его осматривал, что-то в лице аристократа показалось ему знакомым. Очень бледная кожа, и на контрасте с ней – черные волосы, гладко зачесанные назад, черный сюртук, темная рубашка под горло. Очень тонкие и изящные черты лица, их даже не портили впалые щеки и синяки под глазами. Похоже было, что Линуэй чем-то серьезно болен.

          Будто в подтверждение мыслей Марко, этот человек закашлялся. Его охранники покосились на него встревоженно, один заботливо протянул ему белый платочек. Маркус удивился, как трепетно эти бугаи относятся к своему господину.

Закончив кашлять, Линуэй вымученно улыбнулся.

– Осенняя погода губительна для меня.

         Лина-Лин смотрела на таинственного незнакомца с явным любопытством. Он уловил ее взгляд.

– Леди, путешествующая в мужском платье – весьма занятно, – скорее вежливо, чем действительно с интересом сказал он.

– Это все мой зануда-брат, – наигранно вздохнула она. – Говорит, что не хочет отбиваться от женихов.

          Джен посмотрел на сестру с искренним недоумением – видно не припоминал, что говорил такое. Марко доподлинно знал, что, путешествуй девушка хоть в клоунском колпаке, хоть в бальном платье, Джениус даже не сразу бы заметил.

– Что же, в чем-то я его понимаю, – продолжил Линуэй типичную светскую беседу.

          Аристократу было скучновато. И где все же Марко его видел раньше?

– А вы? – спросила девушка. – Куда вы направляетесь?

Линуэй задумался ненадолго.

– Ну что же, это не секрет. Мы движемся в Флаверн.

– А мы в Ашер.

Джен так и подавился элем. Марко тоже недовольно нахмурился. Их прелестная спутница видно собралась выдать все секреты симпатичному незнакомцу.

– Вы слышали что-нибудь о восстании? – вдруг вспомнила Лина-Лин то, что давно не давало ей покоя. – Есть какие-то новости о «Братстве на крови»?

Марко и сам хотел поспрашивать трактирщика о последних вестях, пока они были в деревне.

– О восстании? – Линуэй слегка улыбнулся. – Да, слышал.

Оба наемника даже перестали пить. Хотя Джен тут же начал снова, чтобы сестра, не дай Творец, не решила, что он сочувствует «Братству на крови».

Уже почти месяц с севера не было ни слуху ни духу. Несколько знакомых Маркуса отправились туда, но он так и не получил от них вестей. Тишина.

– Так может расскажете? У нас не было случая узнать, – девочка усиленно делала вид, что спрашивает из чистого женского  любопытства.

          Один из здоровенных спутников аристократа усмехнулся, неприятно скривив губы.

          И тут, словно отзываясь на их мысли, семеро подвыпивших и чрезвычайно шумных деревенских рабочих за соседним столом громко закричали:

– За повстанцев! За их правое дело!

Марко удивленно покосился в ту сторону. Это было смело. В нынешние времена за такое можно было легко угодить на виселицу. В Столице так точно. Но, видимо, трехдневный праздник осени сделал поселян абсолютно бесстрашными.

– Одну минутку, – любезно улыбнулся Линуэй всем сидящим за его столом и поднялся.

Он оказался высоким, худощавым, но при этом хорошо сложенным. Черная одежда подчеркивала стать и изящество его фигуры. Судя по тому, как Лина-Лин разглядывала Линуэя, он пользовался успехом у женщин.

         Их нового знакомого слегка качнуло, будто резко закружилась голова, и руки его охранников тут же поддержали хозяина. Но их господин  выпрямился и сделал несколько уверенных шагов в сторону веселящейся компании. Не прекращая разговоров, рабочие повернули к нему не слишком заинтересованные лица.

– Я слышал, вы пьете за повстанцев, – вежливо начал Линуэй. – И решил к вам присоединиться.

          Все присутствующие в таверне притихли и повернули головы в надежде, что начнутся какие-нибудь разборки. Но один из ребят, с крупным раскрасневшимся лицом, с дружелюбным видом поднял свою кружку. Остальные последовали его примеру, раздались одобрительные возгласы.

Линуэй очаровательно улыбнулся. Марко обратил внимание, как преображала это бледное лицо сверкающая улыбка.

– Только, уважаемые господа, пить будем не чокаясь. И с левой руки. Потому что восстание подавлено. Все повстанцы мертвы. Все до единого, – он выдержал паузу, видимо наслаждаясь наступившей тишиной. – Как, вы ничего не слышали об этом?  Последних храбрецов еще долго отстреливали по лесам, но уже две недели и там тихо. Ах да, вы не могли об этом слышать.

Последнюю фразу аристократ произнес с деланным сожалением и еще более скорбно добавил:

– Ведь сообщить вам  было совсем некому – мертвые не посылают гонцов.

Краснощекий паренек выпустил кружку с элем из рук, и она покатилась по полу. Марко показалось, что эта кружка невыносимо громко стукнулась о деревянные доски – настолько тихо стало в трактире. Все посетители смотрели на странного незнакомца.

А тот, как ни в чем ни бывало, присел обратно за стол.

– Так о чем мы говорили? – поинтересовался он у Лины-Лин.

– Я спрашивала вас о восстании, – очень  внятно и раздельно произнесла Лина-Лин, не отрывая взгляд от стола.

Марко испугался, как бы она не расплакалась или не полезла в драку. Кто знает, чего ожидать от этой кошки.

– Я вижу, леди сочувствует повстанцам? – мягко, без насмешки спросил он.

Но девочка уже взяла себя в руки.

         Медленно подняла она сухие ясные глаза на собеседника.

– Не больше, чем любая другая леди, услышавшая о кровопролитии, – спокойно произнесла она.

– Прошу прощения, что расстроил вас, – снова вполне искренне ответил Линуэй. – В любом случае, завтра с утра глашатаи в Вертоне объявят обо всем на площади.

– Так выпьем же за стабильность и благополучие Великого Королевства, – к изумлению Марко сказала Лина-Лин и растянула губы в улыбке.

– И здоровья нашему королю – Ринальдо Восьмому, – лениво поддержал ее Джен. – Да воцарится же мир и порядок в Великом Королевстве!

Будто и не был дезертиром, клятвопреступником, одним из самых разыскиваемых убийц и воров в шести крупных городах и врагом Великого Королевства.

           Вот же лицемерная семейка. Ну что же…

– Смерть всем повстанцам! – радостно закончил Марко и тоже поднял свою кружку.

Лина-Лин едва заметно вздрогнула при этих словах. Но тут же залпом выпила и все с той же улыбкой обратилась к Линуэю:

– Вы были там? На поле боя?

– Был, но все больше наблюдал, – скромно отмахнулся тот. – Разве что иногда помогал советом.

– Какова численность потерь? – поинтересовался Марко.

– Со стороны Великого королевства – всего несколько десятков. – Пожал плечами их собеседник. – И то лишь потому, что повстанцы оказались отчаянными ребятами. Готовы в одиночку кинуться на дракона, этого у них не отнимешь… Но ведь ни стратегии, ни тактики. На что они рассчитывали?

– И правда, на что они рассчитывали? – словно эхом отозвалась Лина-Лин, и в этот раз не сумела скрыть боль в голосе.

– В конце концов, у повстанцев даже нет нормального лидера, – в тоне светской беседы продолжил разговор Джен, давая сестре время справиться с накатившим отчаяньем. – А ведь им приходится сражаться с самим Маршалом Лионелем.

И тут Марко вспомнил. Изящная фигура на коне, бледное лицо, парад. Он быстро встал и под предлогом, что идет отлить, вышел за дверь, не накинув плаща. Его окутала ночная прохлада. Необходимо было взять себя в руки.

За столом перед ними собственной персоной сидел Маршал Лионель. Он даже не покривил душой, представляясь. Линуэй – это непопулярный вариант его имени.

Как они умудрились встретиться? Похоже, снова не обошлось без Проклятья.

Так, успокоиться. Ничего, по сути, не случилось. Маршал не знает, что они посланы Хранителем. И, тем более, не знает, что они ищут Шенена. Сам Лионель едет в Флаверн, так что время есть.

С другой стороны, Лина-Лин только что выдала ему, куда они едут. Но ведь Маршалу едва ли придет в голову воспользоваться этими сведениями. Марко втянул в себя осенний воздух. Пора было возвращаться.

Доесть ужин и немедленно отправиться спать, пока Лина-Лин еще до чего-нибудь не доболталась с Маршалом Лионелем.

Золотоволосая

Уже почти под утро Хранитель Данте шел по длинному коридору своего замка, немного успокоенный рыбалкой. Он мысленно считал двери. Ему нужна была восемнадцатая справа. Остальные комнаты на этом этаже были предназначены для гостей, которые, как правило, были крайне сомнительными по мнению Серых Мастеров.

В этом огромном доме сотни дверей, но по-настоящему Хранитель использовал только пять комнат. Где-то в другом крыле жила Миранда, но они, теперь почти не пересекались. Он даже не мог сказать, рад он этим обстоятельствам или не рад.

Восемнадцатая. Данте зашел в свою спальню и сразу почувствовал запах ее духов. Он чуть помедлил, закрывая дверь.

           Было темно, но он понял, что Миранда сидит на его кровати. Давно она не приходила.

           Хранитель зажег свечу.

– Удивлен?

– Да уж, последнее время ты не радовала меня визитами.

На ней была кремовая шелковая сорочка. Длинные, очень длинные золотые кудри рассыпались по плечам и струились по покрывалу. Похоже, она стала еще красивее. Была у нее такая ведьмовская особенность – с каждым годом становиться все привлекательнее. Только вот он не мог любить двух женщин одновременно.

– Я пришла поговорить.

– Для того, чтобы поговорить, ты могла бы днем зайти  в мой кабинет.

Данте не понимал цели ее прихода, поэтому он так и остался стоять в центре комнаты напротив Миранды.

Тогда она сама поднялась и красиво подошла к нему, покачивая бедрами. Ее руки легли ему на плечи.

– По тебе не скажешь, что ты сильно переживаешь из-за нашего разрыва, – улыбнулась она.

– Все самое болезненное уже позади, – напряжено ответил он.

Тяжко было находиться так близко к женщине, с которой столько лет был вместе и которую так сильно любил когда-то. Еще тяжелее было чувство вины от того, что он ее предал.

– Я была уверена, что ты будешь с ней,  – мягко произнесла Миранда.

– Счастья не построишь на руинах, – ответил он после паузы.

– И  это говорит человек, мечтающий свергнуть королевскую власть, – засмеялась она. – Может, ты просто ищешь себе кого-нибудь еще моложе?

Он тоже усмехнулся.

– Не ты ли сделала все, чтобы мы с ней больше не встретились?

Зеленые глаза выразили искреннее недоумение.

– Что ты, любимый. Встречайтесь, пожалуйста. Просто пусть она тоже знает, что за счастье надо платить. И чем сильнее счастье, тем выше цена. Вот я, – она провела кончиками пальцев по его щеке, – многим пожертвовала ради того, чтобы быть с тобой. И до сих пор продолжаю платить за это.

             Чувство вины  делало его уязвимым к любым ее нападкам. Он снял руку жены со своей щеки и задержал в своей руке.

– Чего ты хочешь, Миранда? Я сделал то, что я сделал, и этого уже никак не изменить. Ты хотела убедиться, что я сплю один? Как видишь, так и есть.

– Мне слишком далеко идти в северное крыло. Поэтому ты сегодня спишь не один, – с этими словами она прижалась совсем близко и поцеловала его.

Данте хотел было отстраниться, но вместо этого отбросил все лишние  мысли и сжал Миранду в объятьях. Трудно было противостоять ведьме.

Кошкины слезки

Марко проснулся от тихих всхлипываний, доносящихся с соседней кровати,  и привстал, потирая глаза.

Судя по грязным словам, раздававшимся в противоположной стороне комнаты, Джен тоже проснулся.

– Иди рыдай в коридор! – недружелюбно рыкнул он сестре, но Кошка только сильнее заплакала, видно осознав, что мальчики уже не спят, а значит она не рискует их разбудить.

– Это из-за повстанцев? – спросил Марко, посмотрев на сонного взъерошенного друга.

– Нет, из-за них она уже рыдала вечером, ты разве забыл? – с раздражением прокомментировал Джен.

– А что тогда?

– Она всегда рыдает, когда очередной ее возлюбленный с кем-то другим.

– Хранитель Данте?

– Сейчас да, именно он.

– Как же она узнает об этом? – удивился Марко.

– Откуда я знаю? – буркнул Джен. – Это же чертова кошка.

С этими словами он недовольно прижал к ушам подушку и начал  пытаться уснуть в этой неудобной позе.

– Хм, хотелось бы все же высыпаться по ночам. Надеюсь, у него не слишком бурная интимная жизнь,  – себе под нос проговорил Марко, но Лина-Лин услышала и, громко всхлипнув, швырнула в него своим ботинком.

– Ну чего ты плачешь? – увернувшись, сказал Марко. – Я всегда в похожих случаях думал так: если человек уходит, значит он уже сыграл свою роль в моей жизни. Судьба знает как лучше и убирает лишних.

Или он только сейчас так думал? А когда его любимая выбрала другого, разве не рыдал он сам, как девчонка?

Маркус говорил Лине-Лин что-то еще, очень тихо, просто оттого, что все равно не уснуть.

Сам с себя удивляясь, он рассказал, что долгие годы любил одну девушку, самую лучшую на земле. А потом потерял ее, а вместе с ней и всю свою прежнюю жизнь.

        Он убеждал плачущую Кошку, что время лечит, надо только подождать. Ему же стало лучше, хоть и не сразу. И постепенно всхлипывания становились все тише.

Услышав, что дыхание Лины-Лин выровнялось, наемник умолк. Правда ли ему стало легче? Прошло три года. Все это время он отгонял от себя любые воспоминания о той, кого любил. А сейчас светловолосая девушка в белом платье отчетливо стояла у него перед глазами. И улыбалась, и манила его за собой… Марко с усилием перевел мысли в другое русло.

Он вдруг попытался представить Лину-Лин и Данте вместе, но у него не получилось. Слишком разные люди.  Такое чувство, что в этом мире они явно не были предназначены друг другу.

Хотя, как говорил Хранитель, Истина – дочь Времени.

Все оттенки зеленого

Утренние лучи притупили воспоминания о ночных слезах, сгладили ее печаль, и Лина-Лин, позавтракав, пошла в конюшню. Она все никак не могла налюбоваться на своего коня. Он был не просто белый, а будто бы седой. Девушке нравилось ласково называть его Молочком, хотя остальные считали, что это идиотское имя.

Кошка встала пораньше, не смотря на мутную от эля голову, чтобы вычистить свое новое приобретение щеткой. А также покормить вкусненьким, болтая  при этом всякие милые глупости. Общение с Молочком здорово подняло настроение, и она готова была не думать о Данте хоть целый век. Правда в глубине души она понимала, что этой решимости хватит не больше, чем на час.

– Уже на ногах? Твой брат говорил, что после эля ты мало того, что храпишь, так тебя еще и не добудишься до обеда, – в дверях конюшни появился Одуванчик – взмокший, в расстегнутой рубашке, видно упражнялся с мечом во дворе.

Лина-Лин впервые отметила, что он очень хорош собой. Светлые локоны мокрыми прядями падали на лицо, рельефные мускулы выступали под намокшей рубашкой.

– Джениус сказал, что мы просто погрузим твою грязно ругающуюся тушку поперек седла твоего белесого пони, – закончил Одуванчик свою умную мысль.

– И тебе доброго утра! – беспечно отозвалась Лина-Лин. – В следующий раз я искренне попытаюсь оправдать ваши с ним ожидания.

Джениус тоже возник на пороге. После сна и плотного завтрака он уже не выглядел таким болезненным, как вчера, хотя все еще сильно хромал. На самом деле, на нем все заживало гораздо быстрее, чем на обычном человеке.

Пора было пускаться в путь, и они вывели коней во двор.

– Лина-Лин, лови! – неожиданно произнес Марко и что-то ей кинул.

Девушка с трудом вовремя схватила в воздухе небольшой мешочек.

– Подарок? – оживилась она.

– Лучше, – улыбнулся Одуванчик. – Предлагаю сразу начинать меня благодарить.

Вытряхнув содержимое серого мешочка на ладонь, Лина-Лин на мгновенье замерла. Потом зажала оказавшийся внутри бутылек между двух пальцев и подняла к солнцу. Желтовато-зеленая жидкость стала еще более яркого, неестественного света.

– Правильно, покажи всем, что у тебя есть запрещенное магическое зелье. Давно тебя не вели на костер, – апатично заметил Джен.

– Это то, о чем я думаю? – тихо, с замиранием сердца спросила девушка.

– Да, – серьезно кивнул Одуванчик. – Выпьешь и забудешь его. Навсегда. И больше никаких слез по ночам, никаких грустных мыслей и тоски. А главное – никакого Проклятья.

Лина-Лин задумчиво рассматривала сияющую водичку в бутыльке.

– А если она забудет его и еще что-нибудь важное, – предположил Джениус. – Например, его и арифметику. Или его и вышивание. Или вдруг… как кусаться и царапаться…

Последнюю фразу Джен произнес даже несколько взволнованно.

– Тогда она станет довольно бесполезной, – добавил он, потирая подбородок.

Девушка слышала их разговоры будто издалека, все ее внимание было поглощено подарком.

– Чего же, интересно, выпила твоя сестра перед тем, как забыть, как готовить?

– Несколько бочек эля так точно. Хотя нет, это было перед тем, как она забыла про собственные уши.

– Зачем же про них помнить? – удивленно спросил Марко.

– Приходится, когда у тебя есть еще и кошачьи, – любезно пояснил брат. – Девчонка забыла спрятать ушки, чем до смерти перепугала посетителей трактира. Собственно, после этого ее и пытались сжечь.

Лина-Лин не реагировала. Закончив созерцание, она крепко сжала зелье в ладони.

– Спасибо, Одуванчик, – тихо, слегка охрипшим голосом поблагодарила она.

А потом разжала кулак  и медленно развела пальцы.

Бутылек упал на камень, и кусочки толстого стекла разлетелись в разные стороны. Жидкость потекла по твердой поверхности в землю.

Одуванчик открыл и закрыл рот, он явно был удивлен. Лапуля ничем не выразил своих эмоций.

– Самое худшее преступление – это убийство любви, – задумчиво протянула Лина-Лин, отряхивая руку.

– Глупая кошка! – искренне возмутился Марко в конце концов. – Сказала бы, что оно тебе не нужно, я бы его продал в Ашере в три раза дороже, чем купил!

– Извини, – пожала она плечами. – Слишком велик был соблазн. Я могла выкрасть его по дороге  и выпить.

– Эту женщину не понять, – пожаловался Одуванчик ее брату, ища поддержки.

– Я давно уже и не пытаюсь, – покачал тот головой.

И они тронулись в путь. Джен и Марко обсуждали встречу с Маршалом Лионелем в трактире, но Лина-Лин была сегодня молчалива.

Перед глазами все стояла та яркая магическая жидкость. Может, все же нужно было ее выпить? Эта любовь делала ее слабой.

        Она часто вспоминала их недавнюю встречу.

Да, пару дней назад она самым натуральным образом поддалась слабости – разыскала брата для того, чтобы как бы невзначай увидеться с Хранителем.

Он и до этого казался ей богом, а после четырех бокалов вина тем утром, она и вовсе легла на диван в его кабинете и старалась даже не смотреть в ту сторону.  Первая встреча за месяц. Столько безудержной лихорадочной радости, и столько невыносимой черной грусти одновременно. Лина-Лин не знала, как ей справится со всем этим.

Впрочем, периодически она открывала один глаз и поглядывала на Данте. Всегда нравилось ей смотреть в его глаза. Они все время меняли цвет. Все оттенки зеленого перетекали один в другой. Часто это был совсем белесый зеленый, будто цвет растворялся в воздухе. А иногда вокруг зрачков разливался чистый изумруд.

После нескольких месяцев отношений девочка впервые заметила это и очень удивилась, что не могла разглядеть  этого чуда раньше. А потом поняла, что всю необычайную волшебную красоту могут видеть далеко не все. Только очень близкие люди. Лишь те,  кто постоянно заглядывает в глаза Данте. Те, кто любят его.

– Отчего твои глаза меняют цвет? – иногда спрашивала она.

– От хмеля,  – неизменно отвечал он, но улыбался так, будто хотел сказать что-то совсем другое.

Конечно, он не общался  с ней в то утро. О чем было говорить Верховному Хранителю и служителю Ордена пятой ступени? Какие-то беседы о деле с Джениусом и Марко. Кошке было не интересно – она и так поняла, что надо разыскать Шенена. Эту историю Лина-Лин давненько слышала.

Гораздо больше ее занимали перетекающие оттенки цвета его глаз. Вот они стали ярко изумрудными. А спустя несколько минут превратились в дымчато-зеленые, потом совсем побледнели, но вскоре опять засияли цветом травы, если смотреть через стекающую по ней росинку.

Зрелище  было таким завораживающим, что она забыла обо всем. Он глянул на нее всего пару раз за всю встречу. Сердечко колотилось в  груди и предательски настукивало: «Он не любит тебя. Ему все равно. Он забыл, все забыл. Все, что было между вами – не важно больше».

Выходя из кабинета, прежде, чем решиться отдать ту злосчастную записку, Лина-Лин загадала – если она поймает его взгляд в зеркале, если он смотрит ей в след, значит все еще есть чувства. Живо все то, что шептал он ей ночами, сжимая в объятьях…

А теперь взять и забыть это все? Как же она сможет вот так просто вычеркнуть из памяти самую главную часть своей жизни? Что тогда останется?

– Лина-Лин, немедленно прекрати думать о Данте! – услышала она голос Марко над самым ухом.

– И вовсе я о нем не думаю! И без твоего дурацкого зелья! – соврала она. – К твоим сведениям, я размышляла о том, какую похлебку приготовить вам на ужин, коли нам опять ночевать в лесу.

И Лина-Лин действительно принялась усиленно думать о похлебке.