Читать книгу: «В Нави все кошки серые», страница 29

– Быстрее, – хриплым голосом проговорил Саммаэль, – я не смогу долго его удерживать. К тому же, здесь мало воздуха. И, дождавшись остальных, они двинулись вслед за крупной фигурой с рогами.

Пламя раздвигалось на их пути, дым рассеивался. Тот, чья душа навеки принадлежала аду, вел их через огонь.

– Вылезем через окно, поближе к свалке, – распорядился Джениус. – Там меньше всего народа.

Какого народу? Замутненное дымом сознание Марко не сразу выдало ему мысль о том, что дом наверняка все еще оцеплен. Серые Мастера по-видимому ждут, что ведьма вылетит из горящего здания на метле.

– Выметайтесь, – кинул Джен, распахивая окно. – И сразу держите оружие наготове. Марко, ты слышишь? Не время вести себя как протухшая тефтеля.

Мотивирующая речь приятеля не слишком подействовала на наемника. Он из последних сил держался на ногах.

– Давайте мне девушку, – попросил он Хранителя. – Я ее понесу, потому что едва ли смогу прямо сейчас сражаться.

Гвендель пошел первым, за ним перелез Хранитель и Джулия. Когда на улице оказался Марко с проституткой на руках, то увидел только три трупа в серых балахонах на траве.

– Похоже, остальные стражи и толпа зевак с другой стороны, – пояснил Хранитель, вытирая меч от крови.

Наемник огляделся. Здесь было неудобное место – дикая вонь от свалки, забор.

Последним в окне показался Джен с девчонкой на плече. Он был уже в своем нормальном обличии, и его штаны слегка дымились. Когда они отбежали подальше от горящего здания, Марко заметил свежие ожоги на спине напарника. Из двух ран на лбу, где совсем недавно были рога, сочилась кровь, постоянно застилая глаза.

Гвен с Данте выломали пару досок в заборе. И, перелезая через зловонный мусор, все они, включая ошарашенных и потерянных проституток, вышли к маленькой грязной речушке.

– Когда обнаружат трупы, за нами организуют погоню, – сказал Данте.

– А что наши лошади? – вдруг вспомнила Лина-Лин. – Они на переднем дворе, в конюшне. Они сгорят.

– Не беспокойся, – хмыкнул Марко, – их уже наверняка отвязали и увели.

Волна досады накрыла наемника. Как он теперь будет без своей верной Музы. Лица остальных тоже заметно помрачнели. Странно, что Кошка не устраивает истерику из-за своего Молочка.

– Когда все кончится, мы вернемся за ними в город, – сказал Гвендель. – А теперь надо уходить. Я создам ложный след.

И Марко увидел, как загорелся на его груди магический медальон.

Что-то не так?

После того, как они ушли из города N, у Лины-Лин до самого вечера было чувство, будто она что-то забыла. Что-то очень важное. Она вспоминала, что такого лежало в ее сидельных сумках, которые остались на Молочке. Но вроде она все забрала. Или, может, чего-то осталось в комнате номер четыре борделя «Святая Августина»? Девушка так и не смогла определить, что она забыла в гостеприимном Норингтоне. К утру это неприятное навязчивое чувство почти прошло.

Да и других забот хватало. У Джениуса кровоточили шрамы на лбу от рогов, приходилось каждые несколько часов менять ему повязки. На спине у Лапули остались ожоги, волдыри полопались и присохли к тряпичным компрессам, которые вчера наложил ему Марко. Отдираться они теперь желали только вместе с кожей.

На привале напарник брата все мялся и никак не мог дернуть, как следует, за край повязки.

– Перед тобой не девчонка, Одуванчик, – улыбнулась Лина-Лин. – Я знаю Джениуса, он даже не пикнет.

С этими словами она сама подошла и быстрым движением руки отодрала оба прилипших компресса. Брат только посильнее сжал зубы. Ничего, на нем быстро все заживет. Как всегда.

Маркус взял сморщенные повязки из Кошкиных рук и как-то странно на нее посмотрел. Вчера она начала замечать, что он довольно часто кидает на нее взгляды, когда думает, что девушка его не видит. Но сейчас было не то. Наемник глянул так, будто она что-то не так сделала.

– И все же, как я думаю, Лапуля не в восторге, когда ты обращаешься с ним, как с принцессой. – Пожала она плечами.

– Не в восторге, – вкрадчиво и зловеще повторил брат.

Охотиться Лина-Лин решила пойти без брата. Он был ослаблен после вчерашнего превращения. Как все же славно, что он никого из них не разорвал на части в своем теневом обличие. Джениус даже смог вынести девушку из горящего дома на плече. Хотя вчера перед сном он признался, что был большой соблазн убить ее и напиться свежей крови. Желание было так велико, что пришлось обратиться в человека раньше, чем он со своей аппетитной ношей покинул здание. Вот почему он получил эти ожоги.

Здешние леса были полны дичи. Марко вызвался пойти с Кошкой, хотя был довольно бесполезен – ранняя осенняя темнота ограничивала его возможности.

– Лина-Лин, – обратился он к девушке, когда они возвращались назад с добычей. – Кто на самом деле твой брат?

– Ты же сам все видел собственными глазами. – Холодно отозвалась она. – Зрение тебя не обмануло.

Наемник помолчал немного, но потом решился спросить прямо:

– Он демон?

– Наполовину, – кивнула Кошка, – его мать была порождением ада. Она жила с моим отцом какое-то время. Джениус плохо помнит ее, но как-то в свой тринадцатый день рождения он обнаружил Хаборим у себя под подушкой. Ни у кого в замке не возникло сомнений, от кого этот подарок.

Они пробирались через густорастущие кустарники, и иногда Лина-Лин ловила за руку Одуванчика, чтобы направить его в темноте.

– Тогда в подвале Джен сказал, что его душа навеки принадлежит аду. – Продолжал расспросы Марко. – С чего он это взял?

– Он просто знает. Как только брат увидел свой новый меч, то сразу понял, что его имя Хаборим, хотя никогда не слышал это слово. А в детстве во сне он говорил на каком-то непонятном языке, чем ужасно пугал нянек. Все должны рано или поздно возвращаться домой. Меня заберет Навь после смерти, а его Ад.

Раньше Лину-Лин пугала эта мысль, но сейчас ей стало казаться, что подобная ситуация вполне в порядке вещей.

Среди веток замелькал огонек костра. Сейчас все они поедят, совершат ритуал с картой и лягут спать. В прошлую ночь они не останавливались на привал, опасаясь погони, но теперь уже нечего было бояться. Похоже, Василечек надежно запутал след.

Марко шел рядом мрачнее тучи.

– Неужели это никак не изменить? – после долгого молчания произнес он. – Ты уверена, что Джениус обречен мучиться в аду?

– Ну что ты, мой брат прожил такую праведную жизнь, что после смерти у него врастут крылья, и он воспарит на небеса… – с легким раздражением отозвалась Лина-Лин. – И почему обязательно мучиться? Ад – это его дом, там его мать. Саммаэль Бертран будет служить Тьме, так же как Шенен все это время служил Свету.

– Но у Джениуса не темная душа, – покачал головой Марко. – Это не его судьба.

Как часто рассуждала сама с собой Лина-Лин на эту тему… Сколько было часов мучительных размышлений, бессонных ночей. Но брату она не сказала ни слова по этому поводу.

– Это, как раз-таки, его судьба, Одуванчик. – Спокойно ответила она. – А от судьбы не уйдешь.

– Но я же ушел, – тихо ответил Марко.

Кем же был этот светловолосый аристократ до того, как стать бродячим актером? Впервые Кошке стало интересно.

– Если то, от чего ты бежал, действительно была твоя судьба, – медленно проговорила Лина-Лин, – то, увидишь, она тебя еще настигнет.

На этих словах они вышли к костру, где, плотно закутавшись в плащи, сидели Джениус, Джулия, Гвендель и Хранитель Данте. Перед ними висел котелок, который Джулия предусмотрительно вынесла из подвала, от котелка шел пар, а запах стоял, наверное, на весь лес. Знаменитое флавернское вино. Откуда?

– Да, немного магии, – охотно подтвердил Гвендель, хотя девушка ни о чем не спросила вслух.

– Бесконечная фляга? – удивленно спросил Марко.

– На самом деле, фляга просто сообщается с очень большим бочонком вина, находящемся в погребе поместья Иллингтон. – Объяснил Василечек. – Так что, рано или поздно, наш напиток богов закончится.

– Надеюсь, это будет не скоро, – вставил Джен.

Сжимая в руках горячую чашку, Кошка пристроилась между своей подругой Джулией и Василечком, потому что из всей этой компании они были в самом хорошем расположении духа.

Марко все переваривал новости о своем друге, Лапуля был как всегда, а Верховный Хранитель второй день был очень молчалив. Он спокойно наблюдал за всеми, слушал и говорил только по существу. Действительно, о чем ему разговаривать с простыми смертными?

Несколько раз она поймала и на себе его внимательный взгляд. Последний раз Кошка даже вежливо улыбнулась в ответ. Начальник все-таки. В целом, она считала его толковым главой Ордена и неплохим человеком. На прошлой неделе Ордена год назад у нее с ним даже была небольшая интрижка, но все было так малозначительно, что девушка даже не помнила подробностей…

– Иди сюда, маленькая, иди поближе к дяде Марко, – это Гвендель разговаривал с «Указующим перстом».

Значит, настало время резать руки и кормить их милую ненасытную тварь. Людей теперь было больше, и карта открывала отрезки покрупнее. Только вот им не мешало бы где-нибудь раздобыть коней. А то пешком они дойдут до замка Нинель уже к Концу Света.

Не успели они завершить ритуал, как их круг разорвался. У Джениуса опять начался приступ его странной болезни. Он снова держался за несуществующую рану и умирал. Да, именно умирал, по-другому это нельзя было назвать.

Лина-Лин смотрела как склонились над ним Марко и Джулия, они лупили брата по щекам, что-то кричали, Гвендель заливал в него свое чудодейственное вино. А Кошка просто стояла и смотрела, удивляясь, почему не плачет, не паникует и не присоединяется к толпе жаждущих отдубасить Джениуса по щекам и поорать на него.

Еще один человек стоял в стороне и наблюдал. Это был Верховный Хранитель. Не сходя со своего места у костра, он все это время смотрел на Лину-Лин. По его лицу трудно было что-то прочитать, но Кошка определила этот взгляд. Он тоже смотрел на нее так, будто она делает что-то не то.

О бегстве и потерях

В этот раз приступ длился дольше. Они его уже почти потеряли. Лицо Джениуса побелело, посинели губы. Но он справился, вернулся еще раз с того света. Сколько приступов он еще сможет пережить? Один? Два? И что потом? Вечный ад?

Марко отер пот со лба друга. Его лицо теперь было умиротворенным. Он лежал на спине на одеяле у костра и, повернув голову, наблюдал за огнем. Лина-Лин сидела рядом.

Но Маркус успел заметить – когда ее брат умирал, она просто стояла в стороне. И ее лицо было спокойно. И когда этим утром она сдернула повязки с ожогов брата вместе с кожей… Ее взгляд только оценил степень урона, в нем не было и капли сопереживания.

Джулия опустилась у изголовья Джениуса и стала гладить его по темным волосам.

– Ты изрядно зарос. – Весело сказала она, и это были первые слова, прозвучавшие в давящей тишине после того, как Джен пришел в себя. – Надо тебя подстричь, муж.

– Перед тем, как положить в гроб? – усмехнулся наемник.

– Гроб? – Джулия удивленно приподняла брови. – Это ты замахнулся. Где мы возьмем тебе гроб? Закапаем в этой мерзлой земле, да придавим сверху камнями.

– Как хорошо иметь чуткую жену, которая всегда знает, как подбодрить мужа, – улыбнулся Гвендель.

– По крайней мере, она не разводит соплей, как Марко, – кинул Джениус.

Правильно было сказать: «как Марко и Кошка», они обычно вместе разводили сопли. Но, похоже, Джен тоже заметил, что с его сестрой что-то случилось.

На следующий вечер Маркус попытался поговорить об этом с Джениусом. Он уже совсем оправился после приступа, да и шрамы на лбу перестали кровоточить. Они вдвоем немного отстали от остальных и Марко начал:

– Помнишь, ты говорил, что вместе с любовью Кошка может потерять что-нибудь еще? Например, способность вышивать крестиком?

– Неужели это случилось? – покачал головой Джен. – Тебе теперь придется вышивать одному без подружки?

– Нет, вышивала она и без того отвратительно, ты же знаешь.

– Так что тогда? Если тебе кажется, что она потеряла мозг, страх, совесть и уважение к старшим, то это с ней давно.

– Душу. Я думаю, она потеряла душу, Джениус.

Напарник глянул на него скептически.

– Это же моя родная сестра. В детстве она убивала мелких зверюшек. Гувернантка отучала ее, так как это не подобающее поведение для дамы. Покусать и исцарапать гонца, который принес отцу письма, было для нее обычным и приятным занятием. В двенадцать она впервые убила человека. Она бросила двух своих мужей, ничего им не объяснив. Эта девочка никогда не была милой.

– Но такой, как сейчас, она тоже не была, – возразил Марко.

– Была. Как раз такой она и была. Кошка никогда не плакала в детстве, да и потом. И не отличалась особой чувствительностью. В конце концов, ее воспитывал я. Она изменилась после встречи с Данте. Поверь, друг, я был очень удивлен, когда встретил ее после нескольких месяцев разлуки. Сначала я подумал, что так у девчонок протекает подростковый период, но потом узнал правду. А теперь она просто чувствует себя так, будто никогда никого не любила. Она всего лишь стала прежней.

– Джениус… – теперь Марко все понял. – Похоже, она разлюбила и тебя.

– Побочный эффект. – Напарник усмехнулся. – Я знаю, Марко. Я заметил.

– Давно?

– Почти сразу. Но, может, оно и к лучшему.

– Что значит к лучшему? – Марко разозлился от этих его слов. – Кем стала Лина-Лин? Ради чего она теперь вообще живет на свете?

– Она разберется как-нибудь, – равнодушно пожал плечами Джениус. – Важно другое – когда я умру, а это будет очень скоро, она не будет страдать.

Эти слова заставили Марко замолчать и задуматься.

– По-твоему, это лучше? – Наконец тихо спросил он друга. – Никого никогда не любить и не страдать? Такой судьбы ты хотел бы для себя?

– Да. – Коротко ответил напарник и прибавил шагу, чтобы поравняться с остальными.

– И, кстати, ты не умрешь. – Негромко сказал он Джениусу в спину

– …но почему тогда Бетти открыла нам такой маленький отрезок карты? – услышал Марко обрывок фразы Гвенделя.

Хранитель поморщился:

– Прекрати называть «Указующий перст» Бетти.

– Прекрати называть Бетти «Указующим перстом»! – весело возмутился Гвен в ответ. – Она – самка, и ей неприятна мужская кличка.

– Это не кличка, – начал Данте, – это…

– Ой, все! – Прервал его Гвен. – Нет занудству! К тому же, я и сам уже обо всем догадался. Бетти в этот раз показала маленький отрезок, потому что мы почти пришли. А если она откроет путь до конца, то мы не будем больше ее кормить, и Бетти похудеет, сморщится, постареет, и злой дядька–Хранитель засунет ее на пыльную полку, где у нее не будет больше таких замечательных друзей, как мы.

– Не знаю, как ты, но я не друг этой карте-кровопийце, – заметил Марко.

– Не слушай его, Бетти, он черствый! – сказал Гвен. – Марко, в тебе души меньше, чем у Кошки!

И он тоже заметил. И даже придумал шутку по этому поводу. А сама Лина-Лин только равнодушно хмыкнула в ответ на эту реплику.

Впрочем, Гвенделю нисколько не мешало отсутствие души у Кошки. Последние пару дней они прекрасно общались. Вместе с любовью к Данте у девушки прошла и ревность к его лучшему другу. Вот и этим вечером у костра она с большим интересом слушала истории черноволосого мага, болтала и смеялась с ним. А Марко вместе с Верховным Хранителем молча наблюдали за этим.

– Не ревнуйте, – с улыбкой кинул им Гвен, когда Кошка отошла.

Марко отвел глаза в сторону, будто его это замечание не касалось. А маг с мечтательной улыбкой добавил:

– В моей жизни существует только одна женщина. Моя жена Лиз. Мы вместе с самого детства, но я люблю эту чертову ведьму все сильнее с каждым днем. И, конечно, наше маленькое семилетнее ведьмовское порождение. Оно растет еще прекраснее, чем ее мать, хотя я думал, что это невозможно.

Что тут ответишь? Все, кто сидел у костра, растерянно переглядывались. Имел ли кто-то из них право пытаться разрушить несуществующий мир Гвенделя?

Все они от чего-то бегут. Марко от своей судьбы, Лина-Лин от Проклятья, Гвендель от самых плохих новостей в его жизни, Хранитель от своих рутинных обязанностей, Джен от страданий. От чего, интересно, бежит рыжая Джулия?

Но сейчас бурлил на костре котелок с ядреным цветочным вином, пахло жареной птицей, было тепло вот так вот всем вместе сидеть у огня. Потом их ждал сладкий сон, потому что Гвен нагрел землю при помощи магии. И пока что можно было просто жить.

Сумерки

Стояли на редкость пасмурные дни, и это было очень плохо. И дело вовсе не в том, что Данте ненавидел такую погоду и настроение осенней безысходности.

Существа из Нави категорически не выдерживали земного солнца. Оно было слишком ярким, горячим и непредсказуемым. Но в такую погоду, как в последнюю неделю, все твари Нинель будут рады поохотиться на людей днем.

Бетти, как называл ее Гвендель, совсем отбилась от рук. Она показывала просто мизерные отрезки пути, и приходилось кормить ее все чаще. Но замок Нинель, действительно, был близко – Хранитель чувствовал это. И Лина-Лин тоже чувствовала.

Он вздохнул, подумав о девушке. Будто что-то оторвали от сердца, когда она его разлюбила. Но не это было самое страшное. Перед Данте теперь был другой человек. Хранитель не переставал удивляться ее спокойному равнодушному взгляду. Кошка превратилась в стороннего наблюдателя и бывало жаловалась своему новому другу Гвенделю на скуку. По-настоящему тяжело было видеть ее такой.

Лес поредел. Были видны следы старых пожаров. Обугленные стволы и выжженная земля не прибавляли оптимизма, все шли быстрым шагом и молчали.

Наступили сумерки, когда среди деревьев вдали начали маячить какие-то камни, и их команда еще прибавила ходу.

– Если мы придем в замок ночью, силы будут явно на стороне Нинель, – тихо сказал Данте Гвенделю.

В ответ друг достал мешочек с картой, развернул крупный лоснящийся кусок кожи.

– Бетти все еще молчит, – вздохнул он.

Вскоре они шли вперед, окруженные камнями разной формы и размеров. Которые, при ближайшем рассмотрении, оказались кладбищем. Среди редких обгорелых стволов стояли надгробия в виде валунов со стертыми неразборчивыми буквами, вдали виднелся небольшой склеп, заброшенная лет сто назад часовенка и множество изваяний в виде ангелов. Ближний из них был с обломанным крылом. Весь этот пейзаж выглядел, по меньшей мере, зловеще.

– Ого, – удивленно протянул Марко, озираясь по сторонам. – В этих глухих лесах нет ни одного поселения. Откуда здесь кладбище?

– Это не кладбище, – глухо ответил Данте.

– Это загон. – Ровно закончила за него Кошка.

Дальнейшие разъяснения не понадобились. Из-за могилы появился первый пес. Весь белый с горящими красными глазами. Потом еще один и еще. Наемники потянулись к мечам.

– Не поможет, – покачал головой Данте. – Это призрачные псы.

Звери заполонили все кладбище. Они медленно выходили из-за каждой могилы, вылезали из склепа. Белые псы рычали, скалились, но не нападали.

– Нам нужно пройти через кладбище. Просто пройти вперед. – Сказал Хранитель и сделал шаг. – Они не будут нападать. Их оружие – страх.

Тем временем призрачные псы сомкнули кольцо вокруг них.

– Идем. – Решительно сказал Данте, хотя на самом деле не был ни в чем уверен.

– Как же мы пойдем, их здесь наверное сотня… – возразил Марко.

Все стояли тесно друг к другу. Не смотря на уверения Хранителя, они никуда не шли.

Никто не двинется с места. Страх парализует их. Данте начал думать, как бы им вернуться и поискать обходные пути, но потом понял, что в нем тоже говорит страх. И он сделал несколько шагов вперед, хотя все его существо так и кричало, что надо бежать подальше от этого места. Несколько псов сразу кинулось на него. Он закрыл глаза, ожидая худшего. Леденящий ужас накрыл его с головой. Данте окатило неземным холодом, но псы только прихватили его за края плаща и расступились.

Наемники, Кошка, Гвен и Джулия тихонько двинулись за Хранителем. Псы рычали, скалили пасти, смотрели исподлобья красными глазами. Но не это было страшно, а та древняя магия ужаса, которую они насылали своим присутствием. Хотелось бежать без оглядки назад и больше никогда не возвращаться сюда.

– Я больше не могу, – глухо произнесла Кошка за спиной Данте. – Давайте вернемся. Пожалуйста, давайте вернемся.

– Наверняка есть другой путь, – подхватил Марко.

– Заткнитесь, – рыкнул на них Джениус.

– Тебе не страшно? – удивленно спросил Гвендель. – Лично у меня коленки трясутся. Я понимаю умом, что это морок, но не могу сделать и шага.

– Ты правда думаешь, что есть что-то страшнее ада? – мрачно ухмыльнулся наемник.

– Веди нас, Джениус. – Принял решение Данте.

И фигура в черном кожаном плаще оказалась перед Хранителем. Джениусу тоже было страшно, но он слишком привык жить с этим чувством. Особенно последнее время, когда он в любой момент мог умереть от кинжала, который незримо присутствовал в его сердце.

Они шли вперед. Очень медленно, тяжело, борясь с подступающими волнами ледяного ужаса, но все же шли. И призрачные псы шли вместе с ними, иногда немного расступаясь спереди, но плотнее сжимая кольцо по краям.

Сумерки становились все гуще, красные глаза белых зверей все ярче сияли. Была уже середина кладбища, когда остановилась молчащая до этого Джулия.

– Я не хочу умирать, – тихонько сказала она.

Данте удивленно обернулся.

– Я не хочу умирать. – Повторила она. – Я не хочу умирать, я не хочу умирать, я не хочу…

– Джулия, это ведь просто морок, – мягко перебил ее Хранитель. – Магия страха. Ты же видишь, эти собаки ничего не могут тебе сделать.

Но девушка стояла на месте, склонив рыжую голову и продолжала бормотать:

– Я не хочу умирать, не хочу…

Джениус сделал к ней шаг, взял свою жену за плечи и хорошенько тряханул.

– Возьми себя в руки, жена. – Жестко отрезал он.

Она подняла на него глаза, будто очнувшись.

– Ты не понимаешь… – Джулия обреченно покачала головой. – Я должна умереть…

– Я тоже. И что с того? – грубо отрезал наемник. – Сейчас мы должны идти дальше.

– Я не могу… – девушка опустила голову.

Данте почувствовал, как и его начинает накрывать. Он понял, что не в силах больше бороться. Просто нужно сдаться. Горстке наемников нет смысла идти против Нинель. Им не спасти Шенена. Хранитель посмотрел назад. Нужно отдать приказ – бежать без оглядки…

И тут Джулия тихонько запела. Все повернулись в ее сторону. Данте удивленно прислушался. Это был гимн богине Весны. Голос девушки постепенно крепчал, становился громче и сильнее. Она подняла голову. Марко подхватил ее на полуслове, потом Гвендель. Данте и сам не заметил, как запел вместе с ними.

Чистые звуки песни, слова, полные надежды, стали для них лучиком света в этой надвигающейся темноте. И они снова двинулись вперед. И даже смогли немного ускорить шаг. Псы нервничали, бесились и все чаще кидались на них, не в силах причинить существенный урон.

А они пели вопреки всему. Среди тьмы, страха и беспросветной осени звучал светлый гимн богине весны. Когда он закончился, кладбище было пройдено. Собаки скалились им вслед. Похоже, за пределы загона они выйти не могли.

С облегчением Данте почувствовал, как отступает сковывавший сердце страх. Гвендель ободряюще улыбнулся Хранителю, Лина-Лин громко вздохнула с облегчением, а на хорошенькое личико Джулии вернулась обычная уверенность и слегка насмешливое выражение.

– Смотрите! – воскликнула Кошка.

Над лысыми обугленными деревьями возвышались черные башни. В окошке одной из них поблескивал холодный свет. Они успели. До полнолуния оставался один день, а, значит, Шенен еще жив.

– Мы почти пришли, – удивился Гвендель. – Бетти, ну что же ты молчала? Мы бы прибавили шагу, чтобы оказаться здесь до темноты.

– Нам нужно сделать факела. – Приказал Данте. – Ищите подходящие палки, рвите одежду.

– У меня еще осталось цветочное вино, – хитро сообщил Гвен.

– Сейчас не до этого, – отмахнулся Хранитель, но потом понял. – Ты хочешь сказать, что оно еще и горит?