Читать книгу: «Парень, который был.....», страница 14

– Алло? – подняла я трубку и смотрела на Алана, который прищуривался немного через свои очки, будто убеждая себя в том, что это правда я.

– Что ты делаешь возле моего дома? – спросил он озадаченно.

– Проходила мимо, – полу-солгала я, потому что это было наполовину правдой и наполовину нет. В конце концов, мне все-таки пришлось зайти к нему.

Необычно было видеть Алана в домашней обстановке. На нем были джинсовые шорты и серая кофта; волосы были немного взъерошены, а на глазах были те самые очки из той фотографии. В жизни они выглядели еще лучше. Алан был немного сонным, когда встретил меня на пороге. Мне было неловко вторгаться, но внутренне, хотелось его увидеть. Пройдя через главную дверь, я попала в небольшой коридор из мраморного кафеля, на котором стояла деревянная винтовая лестница, ведущая на второй этаж. Изнутри дом был не таким темным, как снаружи. Молочные цвета придавали яркости, дерево создавало уют, а весь интерьер просто радовал глаз. Дом был не слишком роскошным, но и не слишком простым. Мне кажется, именно это и привлекало в первую очередь. Белый рояль, на котором играет Алан, стоял на другом конце гостиной. Сказать, что дом не понравился, значит впасть в зависть.

Комната Алана полностью отличалась от всей архитектуры дома. Она была выдержана в стиле «гранж». Алан сказал, что, когда они переезжали, здесь был чердак, поэтому он позаимствовал его и превратил в свою комнату. В конце комнаты была ниша, которая наполовину была сделана ввиде окна, через которое открывался вид на небо. Под ней была белая кровать, которая ничем особо не отличалась. Одна стена была из красного кирпича, а на белой стене напротив, красовалась роспись Бруклина, которую, как оказалось, нарисовал Алан. С потолка свисали подвесные, черные люстры, которые придавали этой комнате полноценный вид. Чердак был слишком большим, поэтому тут также построили ванную. По всей комнате стояли шкафы, которые были полностью заполнены книгами. В углу пылился мольберт, возле которого были разбросаны разные картины, где я смогла узнать «черное яблоко». На письменном столе лежал белый ноутбук и скетчбук, который, казалось, вот-вот взорвется от такого количества скетчей. На комоде, возле кровати, лежал айпод-проигрыватель, а справа от него, стоял огромный шкаф, почти достающий до потолка. Смотря на эту комнату, ты представляешь только Алана и никого больше.

Алан наливал стакан апельсинового сока, пока я, сидя на кресле напротив кровати, рассматривала каждую мелочь в его комнате. Было неловко сидеть напротив друг друга в его комнате.

– Почему тебя не было в школе? – спросила я, запивая вопрос соком, не отводя глаз от Алана.

– Не хотелось. Родителей, как обычно, нет дома. Они в разъездах, – ответил он, не смотря в мою сторону. Интересно, скучает ли Алан по ним? Скорее всего, да.

– У тебя красивый дом. Больше всего мне понравилась твоя комната.

– Спасибо, – ответил он и выдал легкую улыбку, взглянув на меня. Вся эта ситуация превратилась в одну огромную неловкость.

– Лиз? – спросил он после недолгой паузы.

– Да?

– Ты в порядке? – конечно, он видит, что я не в порядке. Нет, я не в порядке; но я не собираюсь снова рассказывать о своих проблемах. Не стану.

– Да, в полном. Извини, Алан, мне стоило спросить, как у тебя дела. После той субботы… – Алану было не хуже, чем мне.

– Все хорошо, – грустно улыбнувшись, он снова отвел глаза. Мне было не приятно находится в такой обстановке. Мы оба знали, что друг у друга дела проходят не совсем хорошо, но мы решили молчать. Вся эта комната была просто пропитана напряженным молчанием и несказанными мыслями. Мне не стоило приходить. Мне стоило уйти.

– Алан, извини за вторжение. Мама наверно беспокоится, – я поднялась с кресла, чтобы уйти, но Алан потянул меня за запястье и посмотрел почти умоляющим взглядом.

– Не уходи, пожалуйста.

Я не ушла. Мы не затрагивали тему отношений, но говорили о разном: о его картинах, о книгах, о Мистере Арнольде и прочем. Близился вечер и мне захотелось посмотреть на закат через это окно в нише. Вид отсюда и вправду был прекрасным. Надо мной простилалось небо, которое переливалось огненными цветами, а его облака становились все тусклее и тусклее. Впереди, далеко за городом, садилось солнце, кладя свои последние лучи на землю. С другой стороны горизонта, наверняка уже восходит луна, поднимая за собой ночное небо. Я представляю, какое это удовольствие каждый раз приходить и ложится на кровать.

Щелк. Я услышала звук затвора камеры позади меня, повернувшись, я увидела, как Алан держал в руках старый полароид из 90-х годов, когда дети фотографировали каждый момент несмотря на то, что пленка была не вечна. Раньше фотографии были живыми, а сейчас у всех есть цифровые фотоаппараты и телефоны, где фотографии хранятся на какой-нибудь карте памяти, а не на пыльных полках шкафа в старых альбомах, которые ты открываешь лишь для того, чтобы окунуться в старые воспоминания… Из старого фотоаппарата тут же вышла маленькая фотография, которой Алан размахивал из стороны в сторону, чтобы проявить картинку. Он взглянул на нее и протянул мне. Фотография получилась немного винтажная и очень красивая. У меня никогда не было такой фотографии, и она и вправду смотрелась живее, чем на цифровике. Я улыбнулась Алану, говоря: «Спасибо». Стоя ближе к нему, я могла почувствовать запах свежести и приятного парфюма.

– Пойдем со мной, – внезапно сказал Алан и, потянув меня за руку, повел по ту сторону окна. Оказалось, оно тут открывалось и позволяло выйти на крышу. Он помог мне подняться после того, как выбрался туда сам. Я с трудом забралась наверх и присела на окно прежде, чем встать на крышу.

– Сними ботинки, тут скользко, – сказал Алан и босиком поднялся на самый верх крыши. Я последовала его совету. Казалось, мы были выше всех в этом районе. С этого ракурса можно было видеть весь город во всей его красе и наблюдать за здешними жителями свысока. Кто-то возвращался домой, а кто-то только выходил на прогулку. Над нами поднималась луна, когда солнце уже совсем попрощалось. Справа от нас простилался океан, и я могла чувствовать приятный бриз, слушая звук волн. Можно было полностью забрать те слова, что я сказала три минуты назад, смотря на все это через окно. Вид отсюда было куда более потрясающим.

– Невероятно! – воскликнула я, когда повернулась к Алану. Он выдал лишь легкую улыбку и своей рукой коснулся моей щеки. Мы смотрели друг на друга, и он подошел чуть ближе. Он нагнулся к моему лицу и, посмотрев в глаза, будто спросил о чем-то. Я отпрянула, потому что не могла. Не могла этого сделать.

– Алан… – произнесла я, немного отодвинувшись.

– Знаю. У тебя уже есть любимый человек, – сказал он и убрал руку с моей щеки.

– Мне жаль. – мне было больно смотреть на него.

– Просто знай о моих чувствах, хорошо? – он взглянул на меня снова, и я грустно улыбнулась в ответ.

– Я знаю. Я всегда буду знать.

Алан одобрительно кивнул, и мы молча наблюдали за тем, как поднималась луна, скрывая все то, что произошло этим днем.

Глава 20

Заглушая мысли, мы заглушаем правду.

– Доброе утро, Лиззи, и с днем рождения, милая, – улыбается папа, выглядывая сквозь дверь моей комнаты в раннее утро воскресенья. Я, еле раскрывая глаза, пытаюсь выдавить улыбку сквозь сонное состояние моих нервных окончаний. Поднимаюсь на локти, по привычке тру глаз и вижу, как мама заходит вслед за папой и тоже тепло улыбается. Я вижу, как их лица светятся, словно смотря на меня, они видят солнце. Они подходят ближе, и папа садится на край моей кровати, держа в руках блестящую коробочку, обернутую в красный бант, который ярко выделялся в моей комнате. Мама подходит ближе и целует меня в лоб.

– Сколько же стукнуло сегодня нашей дорогой девочке? – спросил папа с доброй улыбкой, которую я видела почти каждый день, но была рада не меньше увидеть ее и сейчас.

– Десять, – хихикнула я, – теперь ведь я взрослая?

– Конечно, – засмеялся папа, почесав свою обросшую щетину, которую, скорее всего, этим утром сбреет. Светлые карие глаза смотрели на меня с теплотой и светились от счастья. Темные, коричневые волосы были немного взъерошены от подушки. Папа взглянул на мой подарок и вручил его мне. Я с нетерпеливой улыбкой начала рвать подарочную обертку, забыв про то, как же, наверняка, ее красиво и долго упаковывали. Это была довольно тяжеловатая, средняя коробка из красного бархата с золотой росписью посередине. Я узнавала эту роспись очень хорошо, потому что это была моя мечта, увидеть ее когда-нибудь у себя в руках. Меня переполняют эмоции, и я хочу скорее открыть эту коробку, чтобы, наконец, получить подарок. Родители смотрят на меня также с нетерпеливой улыбкой, ожидая моей конечной реакции. Я раскрываю коробку и, наконец, вижу мой подарок и буквально визжу от счастья. Это была шарнирная кукла маленького размера с очень светлым оттенком кожи, почти сливающимся с молоком. Она была уже полностью одета и накрашена; на ней было викторианское платье и низкие туфли, светлые, кудрявые волосы и слабый макияж, который придавал ее лицу утонченности. Такие куклы продавались «пустыми», то есть, совсем без ничего и были очень дорогими, смотря на размеры и фирму. Полностью одетые и раскрашенные куклы были куда-более дорогими, и я могла только зацеловать своих родителей за такой подарок. Я назвала ее – Виктория и ухаживала за ней каждый день. Она всегда лежала у меня на полке с остальными фигурками с разных событий.

Десятилетие я запомнила надолго. Мы с мамой и папой вышли в город и сходили в лучший в городе магазин, где продавали отменные сэндвичи на любой вкус и в не менее лучшую пекарню, где купили именинный торт, сразу же отправившись в парк. Пикник получился насыщенным; мы сидели в той части парка, где было меньше всего людей. Затем мы отправились на пляж, где папа учил меня пускать воздушного змея. Я никогда не забуду тех улыбок, того веселья и тепла, что были в тот день рождения. Я будто сижу и издалека гляжу на, падающую на песок от смеха, себя от и бегущего позади меня, щекочущего папу, пока мама сидит и смотрит, смеясь и говоря: «Хватит, надорвете животы от смеха!»

Казалось, будто это было тысячелетия назад…

Я просыпаюсь с мокрыми ресницами от слез, которые я проливала, пока видела эти воспоминания. Обычно, моменты из жизни никогда мне не снились. Это словно вновь окунуться в прошлое и побывать зрителем своих же произошедших событий и моментов. Это как смотреть на антиквариат; ты вроде хочешь дотронуться до них, но боишься разбить или потерять. Я хотела, чтобы эти воспоминания продолжались, даже если мне хотелось плакать; я желала оставаться там дольше. Мне не довелось долго гадать причину моего пробуждения, потому что деревянный столик вибрировал почти также, как и мой телефон, лежащий на нем и освещающий потолок комнаты. На улице было темно, но не так темно, как в полночь. Скорее, как в полчетвертого утра летом. Я вытерла слезы ладонью и взяла в руки телефон, с трудом глядя на дисплей в попытках разглядеть что-то, пока мои глаза привыкали к яркости. «Линдси» – высветилось на экране, и я взглянула на часы и дату на телефоне «5:23am, 20 октября». Мой день рождения…

– Алло? – ответила я, немного охриплым голосом, и тут же откашлялась.

– С днем рожденья! – крикнула она во всю трубку так, что мне пришлось отодвинуть телефон подальше от уха. По голосу она была довольно бодрой, веселой и слишком громкой.

– Спасибо, – улыбнулась я и ответила намного тише ее, зная, что по другую сторону стены спит мама, и я бы не хотела ее разбудить в столь ранний час.

– Выходи, соня! – еще раз почти прокричала Лин.

– Куда выходить? Ты спятила? Сейчас только пять часов утра, – сказала я, пытаясь правильно подобрать тон, чтобы не обидеть ее. Она явно что-то затеяла и, похоже, вскоре, мне придется сделать то, что она затевает.

– Ладно, – спокойно ответила она, и я даже выдохнула от облегчения, – тогда я прямо сейчас начну звонить в твой звонок, пока ты не подойдешь к двери.

Так и знала, что Лин бы просто так не сдалась.

– Хорошо, хорошо, я выйду, – ответила я и встала с кровати, чтобы выглянуть в окно. На улице было довольно темно, и под фонарем я увидела Лин, которая прыгала и махала мне свободной рукой, потому что ее левая рука была все еще на телефоне. Позади нее я увидела еще пару человек, разглядев чуть лучше, я поняла, что это были Дайдзо и Нат. Я не могла поверить, что эти люди подняли свои тела в такое раннее время и все для того, чтобы поздравить меня с днем рождения. Конечно, это была определенно идея Линдси, но все же! Особенно Нат… Мы были не слишком близки, но вот, он стоит под моим окном и улыбается, смотря в мою сторону. Я широко улыбнулась им и показала жест, говорящий: «минутку, я сейчас подойду». В ходе переодевания, я поняла, что в их числе не было Алана и мне даже стало немного грустно. Вряд ли Алан поднимется в такую рань, чтобы поздравить меня.

В тот вечер, три дня назад, мы с ним отлично провели время, не смотря на пару неловких моментов.

– Знаешь, та часть их песни была не такой эффектной, как припев, – сказала я, слушая песню "Kings of Leon" с айпода Алана, лежащего на тумбочке возле кровати. Я сидела на полу, на разноцветном мягком коврике, окруженной разными подушками. Алан сидел на кровати и переключал музыку на айподе, в поисках его любимой песни. Я даже своровала несколько из его плейлиста. На улице уже было темно, и комнату освещали подвесные люстры и маленькие светильники. Сейчас, под таким слабым освещением, его комната казалась еще уютнее.

– Алан, можно вопрос? – спросила я, переводя взгляд с черной подушки с изображением оленей на Алана.

– Ага, – ответил он, тщательно что-то рыская на айподе.

– У тебя когда-нибудь была девушка? – спросила я, в ожидании его реакции. Он остановил листать и вздохнул, глядя в потолок.

– Да, – ответил он, наконец посмотрев на меня.

– Как ее звали?

– Джослин. Она приехала из Англии в Нью-Йорк. Мы познакомились на выставке наших родителей, – произнес Алан, снова отводя взгляд, словно сосредотачиваясь на воспоминаниях.

– Какой она была?

– Она была невероятно утонченной и открытой. У нее были короткие рыжие волосы и карие глаз; очки, почти похожие на мои, и она очень часто улыбалась. Она рассказывала разные истории про себя не потому, что она была самовлюбленной, а потому что она часто удивлялась самой себе. Однажды она сама состригла свои длинные волосы просто потому, что ей так захотелось и еще по причине того, что она не очень любила парикмахерские, – немного улыбнулся Алан. – Она любила петь и у нее это очень хорошо получалось. А еще этот британский акцент, которому она меня учила. – Алан рассказывал так, будто это была самая восхитительная девушка на свете. В его глазах бегали воспоминания, и он временами улыбался им. Эта девушка, наверняка, была невероятной, если смогла раскрыть оболочку Алана.

– А почему вы расстались? – спросила я, немного понизив голос, в надежде, что не скажу чего-нибудь плохого.

– Она была слишком идеальной, – вздохнул Алан, – Люди не могут быть идеальными. В конце концов, когда-нибудь проявится какой-нибудь изъян их идеальности, и ты уже не сможешь видеть их так, как видел раньше. Джослин была такой. Я боялся увидеть этот изъян и решил разорвать наши отношения. Она не плакала и не злилась, а просто обняла меня и поблагодарила за все время, проведенное со мной. Лучше уж встретить неидеального человека, увидеть его недостатки и жить с ними. Только после всего этого, ты посчитаешь человека идеальным для себя, а не для мира. А Джослин была идеальной для всех.

– Ты любил ее?

– Наверное. Мы встречались недолго, но я смог привязаться к ней.

После произнесенных слов Алана, мы погрузились в недолгую тишину. Наверняка, ему было сложно переживать это расставание. Сейчас я хорошо понимала Алана. Дилан был таким. Он с первых шагов в мою жизнь казался идеальным, и, мне кажется, я начинаю видеть те самые изъяны.

Алан проводил меня до дома в тот день. Было темно, и мама уже довольно сильно волновалась, но мне не было страшно идти одной. Правда, Алан все-таки решил сопроводить меня тем вечером. По дороге я спросила, не знает ли он знакомых, кто мог бы мне помочь с доступом к списку учеников университетов. Оказалось, Нат хорошо разбирается в хакерстве. Алан не стал спрашивать для чего мне это понадобилось, и я была ему благодарна за это.

На следующий день я попросила Ната помочь с этим, и он смог проникнуть к списку учеников каждого университета, но, к неудаче, я не нашла имени «Дилан Кэмпбэлл» ни в одном из университетов. Мы также поискали его в университетах Нью-Йорка. Времени ушло довольно много, но за эти дни, я хорошо поладила с Натаниэлем. Он был таким, каким его видят другие. Он был почти такой же, как Дайдзо, и теперь мне ясно, почему они стали так близки. Спустя два дня мы все-таки нашли Дилана в одном из юридических университетов Нью-Йорка. Правда, это был архив, где хранились прошлогодние списки учащихся. Там был лишь адрес его квартиры в Нью-Йорке и старый номер телефона; но ни одной записи о том, куда он делся после. Я была расстроена, что не смогла ничего найти, но была рада, что Нат смог мне помочь. Правда, я не рассказала, зачем мне нужен был список. Я никому не рассказывала.

Я тихонько прокралась вниз по лестнице и открыла входную дверь. Напоследок, я прислушалась, чтобы убедиться, не проснулась ли мама, но дом оставался в полной тишине. На улице меня с распростертыми объятьями встретили Линдси и Дайдзо. Мы обнялись очень крепко, и сквозь объятия я могла с трудом ответить «спасибо» Нату, который стоял напротив и улыбался, говоря мне «с днем рождения».

– Куда мы идем? – спросила я, отпуская Дайдзо.

– Увидишь, – сказала она и, Линдси, взяв меня за руку, повела вперед, не давая мне никакого ответа. Я взглянула на окно моей комнаты перед уходом. Так вот, каково это смотреть отсюда на меня… Дилан проделывал это почти каждый день. Сегодня, самый важный день для меня, но я не чувствую, что в этом году он является таким. Я, все еще, от привычки надеваю браслет, подаренный мне две недели назад. Каждый раз, когда мне грустно, я смотрю на него и пытаюсь сосредоточиться на его деталях, пытаясь забыть остальные вещи, волнующие меня. Дилан подарил мне его две недели назад, а казалось, этот браслет у меня уже очень давно. Возможно, Дилан дарил его мне заранее зная, что не будет присутствовать на моем дне рождении и, самое худшее, что я могла представить, возможно, он планировал это расставание. Глубоко, в темных мыслях, я могу лишь представить, как сейчас он спит где-то далеко, в другом городе, и не вспоминает обо мне совсем и не заботится о том, что меня сейчас беспокоит. Что я чувствую? Можно перечислить целый список моих чувств, но я скорее остановлюсь на одном из них. Боль. Сложно сказать, какая именно боль меня беспокоит. В каком месте? Могу ли я назвать ее степень по шкале от одного до десяти? Терпимо ли это и т.д. Думаю, первое расставание должно болеть именно так. Если я это переживу, я уверена, дальше будет легче. Скорее всего…

Мы шли недолго. На полпути я уже поняла, куда они меня вели. На улице все еще было темно, и Нат сказал, что рассвет уже скоро. Мы вышли на пляж, где звук волн переливался с шорохом деревьев, наших разговоров и ночным городом. Именно там, за океаном, на горизонте, скоро должно встать солнце. Оно коснется океана, затем его лучи тихонько прокрадутся к нашим ногам, пока не осветят нас и после, доберутся до города, где ночной Сан-Франциско ляжет спать и проснется новый день. Я никогда не была здесь на рассвете, поэтому мне не терпелось увидеть это зрелище своими собственными глазами; а не лишь по слухам друзей, которых забавляют такие вылазки. Я все еще была сонной. Зевота иногда не давала мне говорить, но я не хотела идти спать. Не сегодня. Даже, если кое-кто не будет со мной в этот день, я постараюсь провести его насыщенно. И он начинается сейчас.

– Ты в порядке? – спросила Лин, пока мы спускались вниз по песку, наполняя им наши кеды и кроссовки. Я остановилась и сняла их, чтобы высыпать его наружу. Пальцы ног приятно легли на холодный песок и я, взяв в руки свою обувь, начала спускаться дальше, не дожидаясь остальных, пока они проделывали тоже самое. Я остановилась там, где песок оставался влажным, потому что здесь был отлив, и стопы приятно ложились на влажные песчинки. Я вдохнула глубже и оглянулась по сторонам. Никого кроме нас. Представляю, как примерно через два часа здесь, где стою я, будет совершать утреннюю пробежку какой-нибудь парень или девушка. А там, где стоят друзья, будут ходить разные люди, которые просто пришли посмотреть на прилив. Где-то недалеко отсюда даже сижу я с Диланом и смотрю на водную гладь, пока он спрашивает о чем-то, а после, целует, и мы смеемся. Я будто вижу эти воспоминания, как какой-нибудь маленький ролик, прокручивающийся у меня в голове бесконечно, пока я не захочу его сама отключить. Иногда, мне кажется, будто я не захочу его отключать; и меня просто замкнет, и я отключусь навсегда. Выдох…

– Лиз? – спросила Линдси, подходя ближе и касаясь моего плеча, будто говоря: «все в порядке, ты можешь мне довериться».

– Да, вроде как. Просто немного хочу спать, вот и все. – ответила я, как можно убедительней. Она взглянула на меня с понимающим взглядом в глазах, и мне захотелось обнять Лин и расплакаться на ее плече, пока она выслушивает мое каждое слово и забирает всю боль.

– Спасибо, что привела меня сюда. Это идеальное место для того, чтобы встречать рассвет. Конечно, если вы именно это затеяли, – улыбнулась я.

– Да, ты нас раскусила, – саркастически засмеялась Лин. – Это была не моя идея, – ответила она, отводя взгляд на океан.

– Тогда чья же? – спросила я, все еще смотря на нее. Я повернулась назад, и увидела, как Нат и Дайдзо только сейчас снимали свои кроссовки и разговаривали о чем-то. Я не могла слышать их разговор, потому что это было бы неприлично, но и еще потому, что звуки волн приглушали их речь. Они не казались слишком веселыми сейчас.

– Знаешь, я не знаю, хорошая ли мысль сейчас тебе это рассказывать, – сказала Лин, выдержав недолгую паузу.

– Что ты хотела рассказать? – спросила я, снова переводя взгляд на нее. Она казалась грустной сейчас, хотя возможно это освещение влияет на эмоции.

– Ладно, – вздохнула она и немедля ответила, – Я призналась Алану в своих чувствах.

Ох, Лин…

– Когда? – ответила я тише, чтобы Нат и Дайдзо не услышали.

– Я говорила с Дайдзо об этом, не волнуйся. – сказала она, взглянув на Дайдзо, которая поддерживающе кивнула Лин, зная, о нашем разговоре.

– Неважно. Он все равно их не принял. – она опустила взгляд к ногам, будто хотела вот-вот расплакаться.

– Мне жаль, Лин, – ответила я и обняла ее, пока ей не стало совсем грустно.

– Я в порядке, правда. Я знала его ответ заранее, но мне просто больше не хотелось держать это в себе. Извини, что говорю это на твоем дне рождении. – ответила она, взглянув на меня. Она выглядела грустной, но я не думаю, что ей было плохо сейчас. Мне кажется, Лин осознала одну важную вещь. Она просто искала своего идеала, но как сказал Алан: идеальные люди не вечны. – Все в порядке, Лин. Я рада, что ты мне это рассказала. – ответила я и снова обняла ее.

– В любом случае, это была его идея, – ответила она спустя некоторое время.

– Правда?

– Да, но, похоже, он опаздывает. Он точно тебе друг?

– Он просто… Алан, – ответила я, и мы обе засмеялись. Напоминает мое десятилетие… Возможно поэтому оно мне снилось сегодня.

Я стояла у подножья старого пирса, который раньше был длиннее, чем сейчас. Его укоротили, во благо безопасности людей, и еще потому, что последние доски были довольно старыми и рыхлыми. Мои друзья отослали меня подальше, чтобы переговорить “кое-какие вещи, о которых я не обязана знать”. Я посмотрела на них отсюда и увидела, как они что-то доставали из своих рюкзаков. Инстинктивно отвернувшись, я посмотрела вперед, чтобы не испортить себе же сюрприз. Алан все еще не пришел и, возможно, не придет. Его действия сложно предугадать. Думаю, поэтому он всегда отличается от остальных. Я закрыла глаза, чтобы прислушаться ко всему присутствующему. Не знаю, сколько я так стояла, но спустя некоторое время, я услышала шаги друзей. Интересно, что они подготовили для меня? Я раскрыла глаза, пока мое зрение пыталось привыкнуть к окружающей среде. Темнота постепенно начала угасать и мне даже показалось, что я вижу солнце впереди. Небо стало светлее и вокруг все стало чуточку ярче. Я повернулась, чтобы встретить их и поняла, что ошиблась. Передо мной стоял Алан. Он не был сонным, как мне казалось, и, возможно, даже бодрым чутка. Он держал в руках что-то тонкое и упакованное. Не сложно догадаться, что это было.

– С днем рождения, – улыбнулся он и протянул подарок мне в руки.

– Спасибо большое, – ответила я и взглянула на него. Это было что-то среднего размера, формы прямоугольника, не слишком тяжелое или толстое. Это могло быть что угодно. Возможно, книга, альбом или скетчбук… Но, я думаю, что-то определенно особенное.

– Что ты тут делаешь? – спросил он, отводя глаза на вид позади меня, словно хотел избежать моего взгляда.

– Они, – указала я в сторону друзей, – вывели меня сюда, чтобы я не испортила весь сюрприз. Алан кивнул в ответ и встал возле меня, поворачиваясь в сторону океана.

– Спасибо, что все это затеял, – я повернула голову к нему и увидела, как он одобрительно улыбнулся, словно сказал: «пожалуйста». Мне казалось, не сложно было понять, что это все было идеей Алана.

– Не открывай подарок сейчас, хорошо? – ответил он и взглянул на меня.

– Хорошо, не буду. Тут красиво, правда?

– Я здесь почти каждый день. Да, здесь вправду красиво.

– Я бы тоже хотела приходить сюда чаще.

Мне казалось, Алан хотел много что сказать, но нас прервала Лин. Она начала нас звать, и нам пришлось спуститься к ним. Мне хотелось побыть на пирсе еще подольше и поразмышлять о многом; но сейчас не время о чем-то беспокоится.

– Хорошо, мой первый, – сказала Лин и вручила мне в руки очень маленькую коробочку. Мне кажется, в ней должно храниться какое-нибудь украшение. Мы сидели в небольшом кругу, пока вокруг просыпался мир. У всех были веселые и радостные лица, и мне хотелось всех их сейчас обнять. Было просто приятно видеть друзей сейчас и здесь со мной. В серебряной коробочке лежало почти такое же серебряное кольцо, на котором было написано «Be strong». Она посмотрела на меня понимающим взглядом, и я обняла ее в ответ. Я хотела, чтобы это мгновение остановилось на дни, годы, века… Я хотела, чтобы мир остановился, потому что я устала бегать за временем.

Дальше свои подарки протянули Дайдзо и Нат. Дайдзо подарила мне сборник книг Рэя Бредберри и я могла только представить, сколько же она потратила на это издание! От Ната я получила небольшой скетчбук, и мне было очень приятно получить подарок от него, потому что мы не были настолько близки. Остался лишь подарок Алана, но я не могла открыть его сейчас. Здесь не хватало лишь одного человека, одну единственную персону, о которой я никогда не заговорю перед друзьями. Я пыталась убрать его из своих мыслей, но, мне кажется, я просто не смогу это сделать.

– Рассвет! – крикнула Лин, и мы все повернулись в ту сторону, куда она устремила свой взгляд. За океаном поднималось яркое солнце, наконец, окрашивая небо в разные цвета и садясь прямо на океан, распуская свои лучи по разным уголкам пляжа. Зрелище было потрясающим! Мне казалось, закат был самым красивым явлением солнца, но рассвет был куда более масштабным. Закат забирал весь день собой, а рассвет распространял его постепенно, и все это просто завораживало.

– Кто первый добежит до буйков? – сказала Лин и рванула к океану, который пока еще оставался на том уровне, где буйки лежали на песке. За ней, к моему удивлению, рванула Дайдзо. Она смеялась, и ей было очень весело. Увидев это, Нат побежал за ней. На пляже остались только я с Аланом. Я встала, чтобы побежать, но увидела, что он не собирался присоединяться. Алан улыбался, смотря на них, но не хотел бежать вместе с ними. Я схватила его за руку – на что он удивился – и повела к океану, не сбавляя быстрый темп. Мы бежали и смеялись. Скажу честно, я никогда не видела Алана настолько веселым. Он смеялся, бежал и просто веселился вместе с нами. Мы все бежали к рассвету, который растворял наши силуэты вдали, забирая нас к себе. Даже, если это было только началом моего дня рождения, я не могла просить и лучшего.

«Лиз, я бы хотел сказать тебе много всего вживую, если бы не был таким трусом. Думаю, в письме у меня выйдет намного лучше. Надеюсь, ты читаешь его одна, потому что только ты меня поймешь. Помнишь Джослин, о которой я тебе рассказывал? Она и вправду была самой прекрасной девушкой для меня и для всех. В ней было все, что делало ее такой невероятной и уникальной. Но… Как я говорил, уникальность угасает, если ты увидел ее сразу. Она словно фейерверк, который просто на секунду пробуждает в нас удивление, интерес и симпатию. После чего мы видим лишь искры, пропадающие где-то в небе…

А ты… Ты, как океан. Сначала, ты не кажешься настолько глубокой, но после… Я понимаю, всю глубину твоих мыслей, эмоций, заботы. Просто хочу дать знать, насколько ты важна для меня. Ты восхитительна, Эллизабет Холмс. Желаю тебе приятного дня рождения.»

– Алан

Письмо, которое затрагивает душу и одновременно режет ее на кусочки. Вдох. Я перечитывала это сообщение много раз, прежде чем открыть подарок. Оно несло в себе столько эмоций, которые, скорее всего, переполняли Алана в тот момент. Все так запуталось…

Раскрыв подарок, я увидела свою фотографию, где я стояла возле окна у Алана в комнате. Я надеялась, что она останется у него. Это был хороший снимок. После нее шла еще одна фотография, только покрупнее. Не успела я ее полностью рассмотреть ее как поняла, что это была вовсе не фотография. Это был невероятно красивый портрет меня, который нес в себе уникальный стиль, который я не могла бы описать из-за того, что просто не знала. Раньше я не видела этот стиль, и думаю, что Алан его сам придумал. Это было совмещение абстракции с арт-деко. Все цвета были не такими яркими, каких их представляют видеть в портретах, но это определенно не помешало этому. Это был просто восхитительный подарок. Я еще раз перечитала письмо, затем убрала его в шкатулку в комоде, а фотографию с рисунком положила возле зеркала. С широкой улыбкой на лице я прокручивала все это утро у себя в голове, вспоминая каждые детали, пытаясь не пропустить ни одной. Все это заставляло меня улыбаться все чаще и мне хотелось, чтобы я всегда была такой счастливой, как сейчас.