Читать книгу: «Парень, который был.....», страница 13

Я повернулась, глядя на него вопросительно.

– В первый раз, когда мы заговорили, ты разглядывала мои фотографии, – воспоминания приходили в голову, словно отрезки фильмов, собиравшихся в одну общую картину с диалогами и мыслями.

– Я спросил, не хочешь ли ты побыть в роли модели на денек. Ты согласилась, и я подумал, что мне повезло тебя встретить в тот день. Ведь я давно нуждался в чьей-то помощи для моего нового портфолио с фотографиями. На тот момент мне нужны были лишь фотографии… Но потом я увидел тебя, как человека. Я видел, как ты стараешься всем угодить, а сама ничего не просишь взамен. Тебя слишком легко понять, Эллизабет. Сначала меня это бесило, потому что я не понимал, как можно быть такой ты. Как можно быть такой, чтобы просто назначить человека другом, а потом считать его таковым. Попытаться его узнать и быть с ним искренне во всем. Черт, да ты даже оставила этого друга на ночь у себя дома. А я отвергал, игнорировал все твои попытки подружиться, но ты все равно общалась со мной. Я был слишком холоден все это время и возможно буду таким дальше, но ведь ты никогда не остановишься, – он усмехнулся, – Сегодня, я слишком много думал, и как последний идиот, пришел на эту вечеринку ради тебя. Я впервые, настолько сильно хотел увидеть тебя. Я впервые говорю так много, и я рад, что именно ты все это выслушиваешь. – он улыбался… он улыбался так, как никогда не улыбался. Его глаза пронзили искры радости, удовольствия, надежды. Это наверняка самый редкий момент, когда я вижу столько эмоций на нем. Они режут меня на кусочки, как маленькие лезвия. Потому что я знаю, что не смогу их оправдать. Как же хочется, остановить этот момент на час, на день или на вечность. Я не могу взять себя в руки и произнести ему что-то в лицо, не разочаровав одновременно. Я трусиха и гнить мне так.

– Алан… – на правый глаз навернулась слеза. Сейчас не самый подходящий момент плакать. Я не могу это остановить, мне хочется что-то сказать, но ком в горле словно говорит «заткнись». Всё. Я раскрыта. Одна слеза, две, три… В этот момент, я была рада, что была вне освещении фонаря. Алан все равно это заметил. Он всегда замечает каждую извилину на моем лице, меняющую эмоции. Он подошел ко мне, как можно ближе. Я слышала его неровное дыхание и видела грустное выражение лица. А я… Я просто стояла и лила слезы, как последняя истеричка. Смотря прямо в лицо, я старалась запомнить эти эмоции, прежде чем он возненавидит меня. Это самое худшее чувство.

Он провел своими пальцами по моей мокрой щеке; сначала осторожно, будто боясь меня спугнуть, а после более мягко, вытирая слезы, пока я давилась плачем.

– Прости… – наконец произнесла я, но это причиняло еще больше боли.

– Знаешь, я представлял всё в других тонах. В моих иллюзиях ты сказала, что я всего лишь лучший друг и ушла. А в альтернативной версии ты осталась со мной. Похоже, я ошибался, – он улыбнулся, и я лишь грустно засмеялась. – Но знаешь, не все так плохо. Я вижу, как ты изливаешь каждую слезу, заботясь обо мне. Я так же уверен в том, что я могу быть не только другом. Поэтому я буду ждать. – он крепко обнял меня, и я позволила себе выплакаться. Когда я стала такой сентиментальной?

В зеркале из коридора виднелось мое заплаканное отражение. Черные полосы расплылись по щеке, словно засохшие реки. Мне хотелось их поскорее стереть. Было омерзительно плакать перед Аланом, я должна была просто молчать. Мне хотелось поскорее заснуть, улететь подальше отсюда во снах и забыться насовсем. Сон – лучшее средство, чтобы избежать все свои проблемы. Я поднялась наверх, не издавая звука, хоть и знала, что мамы нет дома. Ее машины не было во дворе и в гараже. Я не знала, куда она уехала, но я не стала беспокоиться об этом. По крайней мере, сейчас. Дом был погружен во мрак и тишину. Я бы, скорее всего, осталась ночевать у Лин, если бы была на четыре года младше, чем сейчас.

В детстве, я часто боялась оставаться одна дома; тем более, в темноте. Этот страх не покидал меня до седьмого класса, пока однажды, мои родители не ушли вечером на выставку картин их давнего друга. Прежде чем уйти, они включили везде свет, достали мои любимые хлопья и закрыли дверь на сигнализацию. Все было в порядке. Я смотрела по телевизору шоу Луни Тьюнз, наедалась хлопьями и разговаривала с Лин по телефону. Внезапно, во всем районе отключили свет. Последнее, что я видела, прежде чем отключили электричество это, как Багз Банни стоял перед охотником и поедал морковку с традиционными словами «Как жизнь, Док?». После, картинка потухла и весь дом покрылся во мрак. Слышалось, как холодильник перестал гудеть, а стиральная машинка больше не крутила по кругу цветную одежду. Полминуты я просто сидела на полу и пыталась разглядеть что-то вокруг. Мои руки до сих пор были наполнены хлопьями, а перед глазами бегала картинка потухшего мультфильма. Я выпустила из рук хлопья, и они покатились по ковру и паркету с таким шумом, что я подумала, что это были маленькие камушки из каких-нибудь бус маминой шкатулки. Я сидела и вглядывалась по сторонам, прислушиваясь к каждому шороху. Я ничего не видела, и мне пришлось подняться, чтобы раскрыть шторы и тюль в одном из окон. Я выглянула и увидела, как весь район был погружен в темноту, которая давила на меня с такой силой, что я хотела кричать и бежать отсюда подальше. Неважно куда, но главное к свету. Я пристроилась в самый уголок в комнаты со страхом, что сейчас из-под дивана вылезет монстр, а на потолке будет ползать или ходить чудище из ночных кошмаров. Я слышала, как мое дыхание переходило с быстрого на медленное. Так было минут десять, пока я не увидела, как в одном из домиков напротив, в окне загорелся маленький, но светлый огонек. Тени вокруг него кружились, словно в кукольном театре за ширмой. Я поняла, что это были дети, которые резвились вокруг свечи. Мне так захотелось быть с ними; там, где есть свет, дети и взрослые, которые скажут, что темнота совсем не страшна. Это то, что я внушала себе, пока передвигалась по памяти на кухню и по памяти нащупывала полку, в которой лежала старая, но хорошая свеча. Я не боялась зажигать огни или ходить с вот-вот потухшей спичкой. Смотря каждую второю секунду по сторонам, убеждаясь, что в темноте никто не прячется, я пыталась зажечь свечу старой папиной зажигалкой. Папа бросил курить, когда его друга нашли в его сгоревшей квартире. Причиной пожара послужила сигарета, которую еле обнаружили возле обгоревшей дотла кровати. Эту зажигалку подарил он, и папа до сих пор хранил ее в тумбочке на кухне. Мои пальцы дрожали, когда я судорожно пыталась зажечь свечу. Спустя три попытки я все-таки зажгла ее, и в страхе, осмотрела каждый уголок комнаты. Я села на диван, поставив свечу на стеклянный кофейный столик. Я смотрела на нее так, будто темноты вокруг вовсе и не существовало. Мне становилось спокойно и легко. Воск, плавясь, скатывался на дно тарелочки, на которой и стояла свеча. Внизу собрался целый бассейн воска, и я представила, как он постепенно застывал и становился гладким, словно лед в озере, на котором можно было покататься зимним днем. Я уже не смотрела по сторонам, потому что знала, что здесь ничего, кроме меня не было. Были только я и свет, исходящий из огня свечи. Щекотливое чувство, что меня может кто-то схватить за плечи или утащить во тьму, ушло, и я снова достала тарелку хлопьев, просидев на диване пока не включили свет. Помню тот момент, когда я рассказала моим родителям о моей храбрости и об ушедшем страхе темноты. Они обняли меня и похвалили, словно я совершила невероятный подвиг. Наверняка, так оно и было, и с тех пор я не боялась темноты.

Я подошла к комнате и увидела фигуру, сидящую на моей кровати. Я знала, кто это, поэтому не стала включать свет. Не хотела, чтобы он видел мое лицо. Дилан сидел, подняв на меня взгляд, и я видела, как светиться его лицо от фонаря на улице. На минуту, мне даже показалось, что свет проходит сквозь него и падает прямо на пол. Я покачала головой. Он смотрел на меня с легкой усталостью в глазах и прямой выточенной линией его губ, которые переходили в слабую улыбку, говорящую «Привет, я просто хотел тебя увидеть». Странно, но меня ничуть не удивляла эта ситуация. Я не задавалась вопросом о том, как Дилан забрался домой или почему мамы все еще нет дома или почему я стою посреди ночи в доме, который покрыт абсолютной темнотой, с заплаканными глазами и черными полосами на щеках от туши. Эта сцена была бы абсолютно нормальной, если бы это был фильм. Я была бы не прочь его посмотреть, потому что я не была бы главной героиней этого запутанного фильма.

– Привет, – его голос, казалось, был немного сонным. Он говорил тихо, будто не хотел разбудить кого-то. Яркость влияет на звук. Если ты сидишь в темной комнате, без какого-либо освещения, то говоришь почти шепотом. Но если комната погружена в полную световую гамму, то и ты говоришь громче обычного. Я подумала, как было бы тихо, если бы во всем городе выключили свет. Полная тишина и больше ничего. Постепенно темнота мне становится приятней, чем дневной свет.

– Привет, – ответила я еще тише, хоть и знала, что здесь мы никого не потревожим. Я начала подходить к нему все ближе, но остановилась, увидев свет фонаря. Не хотела, чтобы он освещал меня. Хотела бы я остаться в темноте навсегда. Хотела бы я никого не видеть. Можно ли ставить знак вопроса в этих двух предложениях? Думаю, нет, и точка сойдет. Все же это правдивей и конкретней.

– Подойди ближе, я хочу тебя увидеть, – он протянул свою бледную руку, которая на фоне белого фонаря, казалось просто белоснежным полотном. На запястье было бы отличное место для какого-нибудь тату, не имеющего ни малейшего отношения к тебе.

– Нет.

Мое «нет» прозвучало более грубо, чем оно было в моих мыслях.

– Я видел тебя, ты плакала. Позволь взглянуть на тебя, Лиз. – Он взял меня за руку и притянул нежно к себе, словно я была фарфоровая кукла, которую нужно было аккуратно доставать из самой высокой полки. Мне хотелось обнять его так сильно, чтобы ни я, ни он не смогли бы дышать. У нас бы перехватило дыхание от нежности и защищенности не меньше, чем от сдавленных легких, прижатых друг к другу, будто тянущихся обняться так же сильно, как тела, держащие их внутри. Он взглянул на меня больше с сожалением, чем с грустью. Я закрыла лицо свободной рукой и пальцами пыталась стереть с себя весь этот вечер и все эти мысли, проносящиеся у меня в голове. Он убрал мою ладонь с лица и положил свою, которая всегда, к не удивлению, была холодной. Она не согревала, но мне хотелось, чтобы он держал на лице ее всегда. Он спокойно стал стирать со щеки полосы, мимолетно глядя на меня и выдавая слабую улыбку. – Это твой друг?

– Да, Алан.

Я чувствовала себя чересчур спокойно; но взглянув на кровать, я поняла, как же мне хотелось спать. По-детски я потерла глаз рукой и размазала все это еще больше. Ненавижу макияж. Дилан лишь усмехнулся моей детской привычке, а я выдала жалкую улыбку. Я села возле него и облокотилась на плечо.

– Когда ты нас видел?

– Ты стояла около фонаря, в нескольких сотнях метров от твоего дома. Я шел к тебе и был на другой стороне дороги, когда увидел, как какой-то парень довел тебя до слез.

– Он не доводил меня до слез. Скорее, это я просто не выдержала и начала реветь посреди ночи, как сентиментальная идиотка.

– Ты вовсе не идиотка, – он повернул взгляд на меня, – Знаешь, – снова отворачиваясь, произнес он, перебирая мои пальцы на руке. Наши руки хорошо смотрелись вместе. Даже слишком. Я вспомнила те фотографии рук, которые делают пары. Мне внезапно захотелось достать телефон и сфотографировать их.

– Я хотел подойти, забрать тебя оттуда и наговорить каких-нибудь ругательств этому парню… – он выдал легкий смешок.

– Но что случилось потом? – я пыталась говорить хоть что-что, чтобы не заснуть прямо на его плече. Хоть кровать была прямо позади, и, можно было просто лечь и уснуть, я не хотела засыпать в таком жутком состоянии.

– Потом я увидел, как он обнял тебя, и я подумал, что сейчас был самый момент, чтобы ворваться, но… Ты была такой беспомощной, а этот парень просто обнял тебя и ты начала плакать еще больше, словно ты не могла больше держать это в себе. А он просто забрал всю эту боль с тебя, и ты словно чувствовала себя такой уверенной в его объятиях. Меня это удивило, я не чувствовал ревности и злости, я просто почувствовал сожаление к самому себе; что я не могу предоставить тебе такой возможности. Мне кажется, будто ты чувствуешь себя не уверенно, видя меня или стоя возле меня.

Он хотел сказать что-то еще, но в последний момент осекся и просто вздохнул с облегчением, будто держал это в себе очень долго, но выговорился лишь сейчас. Я знала, что с Аланом я чувствую себя более свободно, чем с Диланом. Я думаю, это зависит от их места в моем сердце. Я знаю Алана, как друга, к которому я не испытываю ничего, кроме дружбы и это где-то глубоко внутри этот факт колит так, что становится больно. А Дилан – это человек, к которому я испытываю более глубокие чувства. Перед которым, я не могу показаться неуклюжей, прыгать от радости от победы в видеоигре или плакать, оттого что я отказала чувства близкого друга. Это те эмоции, которые, мне кажется, показывать было бы стыдно перед ним. Мне просто этого делать не хотелось.

– Ты мне нужен, Дилан. Ты внес яркие краски в мою обычную, черно-белую жизнь. Ты не только раскрасил эти белые картинки, но и добавил свои веселые, милые и радостные детали.

Я потянулась, чтобы поцеловать его в щеку, но он отвел ее, словно не хотел, чтобы я его целовала. Я вдруг подумала о том, что возможно от меня исходил не очень приятный запах изо рта и, кажется, оно так и было. Я посмотрела на него, его глаза были опущены вниз, а правая рука мяла одеяло кровати. Протянув руку к его лицу, я пыталась притянуть его лицо к себе, но он снова отвел его.

– Я совсем не тот человек, которого ты считаешь таковым, – сказал он, понизив голос еще тише.

– Так расскажи об этом человеке больше. Раскрой все его содержание и назови каждую цитату из каждой странички. А я попытаюсь прочитать ее от корки до корки.

– Я не могу.

Он поднялся с кровати и взялся за голову, словно устал от долгого напряжения.

– Это так сложно, Дилан? Почему ты не хочешь раскрыться хоть разок? Почему ты не расскажешь о своем доме; о том, какой цвет твой любимый; о том, где ты учишься или работаешь; какая была кличка у твоей собаки или кота; кто твои друзья или почему ты не добавляешь молоко в свой кофе? Я даже о твоем брате узнала от твоего брата.

– Потому что я просто не могу это сделать, – он повернулся ко мне, и в его глазах теперь не было той нежности. Они питали раздраженность и маленькую щепотку злости в себе. Я видела его таким только, когда он встретил Дэрила. Он прежде никогда не смотрел на меня так.

– Отлично! – я поднялась с кровати тоже, повышая голос. Меня переполняло негодование и раздраженность данной ситуации.

– Не рассказывай, если не хочешь. Это твой выбор, но мой выбор падал на человека, который бы делился со мной своей жизнью, и которого я искренне полюбила. Оказалось, что я его совсем не знаю.

Где-то глубоко во мне кричал голос, твердящий «Что ты наделала? Ты все испортила. Вашим отношениям конец. Лучше бы ты молчала». Я знала, что это закончилось плохо. Дилан ничего не говорил. Комната была наполнена напряженным молчанием, смешанным с неровным дыханием.

– Значит, – “нет, не говори”, – все это, – “не надо”, – закончилось. – ответил он, подняв на меня свой взгляд. В его глазах читалось разочарование. Я взглянула на него последний раз с мыслью, что возможно я его больше не увижу. Никогда. Я привязалась к этому человеку так сильно, что этот разрыв убьет меня изнутри и разрежет по маленьким кусочкам, пока меня не останется совсем; и все эти кусочки будут разбросаны по всем уголкам существующего мира. Возможно, когда-нибудь найдется человек, который сможет отыскать и собрать все эти кусочки воедино. Я знаю, это будет сложно, потому что я не захочу собираться. Они всегда будут привязаны к Дилану.

– Да.

Уверенность, сегодня, не мой конек. “Все кончено” – слова пробежали в моей голове, словно напоминание о том, что этого не вернуть. Где-то я вздохнула с облегчением, что моя жизнь может вернуться в свое русло, а где-то я кричала от совершенной ошибки. Давай, уходи. Не смотри на меня так. Я не выдержу.

– В любом случае, я пришел сказать, что я должен был уехать из города с братом ненадолго.

– Дэрил был сегодня на вечеринке.

Что-то резко заблестело в его глазах, а губы напряглись. Он посмотрел на меня с… страхом?

– Он что-то сказал? – его голос немного повысился, он судорожно сглотнул.

– Какая уже разница?

Я была удивлена тем, что он испугался чего-то, что было связано с его братом. Но его, похоже, совсем не волновал наш разрыв. Сейчас мне впервые захотелось сделать ему больно.

– Лиз, он что-то тебе сказал?! – он поднял голос еще выше, и я не могла понять, чем же он был напуган. Что Дэрил должен был мне сказать?

– Нет! – он вздохнул с облегчением. Теперь мне и вправду было интересно, что же он скрывал. – Уходи. Тебе давно пора.

– Да, – он направился к двери комнаты, и на миг остановился, словно хотел посмотреть на меня в последний раз. – Извини, что причинил тебе столько боли, Эллизабет. Прощай. Я слышала, как хлопнула дверь внизу, и дом погрузился в мучительную тишину.

– Прощай, Дилан.

Глава 19

Никогда не отпускай…

Утро воскресенья. Шумный и солнечный город Сан-Франциско погружен в полную тишину. Кажется, будто все его жители уехали куда-то и не вернутся, по крайней мере, до полудня. Не будет слышно пробок, громких разговоров и лай, выгуливающихся, собак. Все в этом городе любят крепко спать по утрам. Второй день выходных, почему бы и не радоваться ему и спать весь день напролет? Хотя, что можно сказать обо мне… Я бодрствовала всю ночь, перекручивая все моменты, прошедшие за последние часы, изредка засыпая, но снова просыпаясь оттого, что на самом деле все плохо и в данный момент я просто не смогу спокойно спать. «Все на самом деле кончено…» – эти слова отзывались у меня в мыслях, во снах, от которых я просыпалась с мокрым пятном на подушке. Мне кажется, что так много времени прошло с тех пор, как я попрощалась с Диланом навсегда. Я пару раз жалела, что наговорила столько слов, которые вырвались в ту ночь. Мне было стыдно. Мысли не прекращались, и я не могла спать. Я хотела уснуть, сбежать от всего, забыть и никогда не проснуться. Такие мысли вмешивались только в ту ночь, когда были похороны папы. Мне хотелось врасти в ту землю и никогда не возвращаться на поверхность. У меня была ужасная депрессия все три месяца, и я думала, что когда-нибудь придет тот день, когда я покончу собой. Я никогда не любила другого человека, поэтому я так переживаю это расставание. Вбивая в голову эти слова, я пыталась себя успокоить. Я думала, что все пройдет, закончится, остановится, забудется; но как только мои глаза закрываются, мне снова становится плохо. Я решила встать с кровати, как только увидела, что на часах пробило шесть утра. Солнце только восходит и кладет свои лучи прямо на город, заставляя его светиться, и становится теплее. Я взглянула на кровать и увидела, как сижу с Диланом, положив свою голову на его плечо, пока он что-то спокойно рассказывает. Такие воспоминания теперь будут приходить каждый раз, когда я буду видеть знакомое место, проведенное с Диланом. Я уверена в этом. Помотав головой из стороны в сторону, я стерла картинку, что была перед глазами. Теперь это была лишь моя, не заправленная постель. Открыв шторы, я сделала комнату ярче. Лучи солнца играли тут и там, падая на разные предметы, лежащие по моей комнате. Они осветили и мой телефон, который мигал от нового сообщения. Инстинктивно, я взяла его в руки и взглянула на новое сообщение. Оно было от мамы. Я вышла в коридор и заглянула к маме в комнату. Кровать в ней была заправлена, гардеробная закрыта на ключ и косметика была не тронута со вчерашнего дня. Мама написала мне о том, что ей пришлось уехать на выставку дизайнерских проектов. Я была даже рада, что ее не было дома. Иначе, она бы тут же вычислила мою проблему. От нее никогда ничего не скроешь.

Весь день я ничего не делала, кроме как пересматривала любимые фильмы и ела омлет на обед и на ужин. Я даже не пыталась думать, что все хорошо, потому что это бессмысленно внушать себе что-то, во что ты никогда не верил и не будешь верить. Мама приехала к полуночи, и на тот момент я притворялась, что сплю. В голове пролетал вопрос: Дэрил, что-то тебе сказал? От этого вопроса всплыло еще куча вопросов, не дающих мне спать. «Что такого скрывал Дилан?», «Почему он был так напуган?», «Зачем Дэрилу понадобилось мне что-то рассказывать?»

Я не пыталась отбросить их сторону. Напротив, я представляла все возможные варианты, секреты, которые могут таиться в этих вопросах. Это помогает забыть о том, что случилось на самом деле. Я лежала так до пяти утра, пока, наконец, усталость не унесла меня в страну Морфея.

– Как продвигается ваша работа с итоговой картиной? – обратился к классу Мистер Арнольд. Со всей кучей проблем, в которых я сама увязла, я забыла о школе напрочь. Мой мольберт где-то лежал разобранным, а полотно я так и не купила. У меня не было идей, и в голове творился полный бардак. Я просто приглушила уши на минуту, чтобы отойти от реальности. Губы Мистер Арнольда шевелились с приглушенным звуком его невысокого голоса. Очки постепенно сползали вниз из-за движений его нижней челюсти. Немного поседевшие, русые волосы были взъерошены тут и там, а воротник голубой рубашки был немного поднят и не уложен сзади. Наверняка, все художники не заморачиваются над своим внешним видом. Хотя стереотипам не стоит верить. Я взглянула в окно, где увидела свое отражение. Не могу даже спорить, но я почти выгляжу так же, как и Мистер Арнольд. Утром мне так хотелось спать, что я не посмотрела, в порядке ли моя прическа или как я выгляжу в зеркале, нет ли каких пятен или ненужных ниток, торчащих из бежевого свитера. Я убрала руку с правого уха и завернула, выбившеюся прядь темных волос за ухо. Не могу сказать, что это изменило мой внешний вид к лучшему, но, по крайней мере, я хоть что-то подправила. Удачно, что корректор замазал темные и уставшие круги под глазами, иначе все было бы куда хуже.

– Эллизабет? – позвал Мистер Арнольд, возвращая меня к повседневной жизни. Я взглянула на него и увидела, как пол группы таращились на меня. Мне стало неловко, хотя я ничего вроде не сделала, только как не слушала учителя. Мистер Арнольд был моим любимым учителем из всей школы. Он не был строг и никогда не ругался, поэтому мне было немного стыдно.

– Ты закончила проект?

– Нет, я еще работаю над ним, – ответила я, взглянув через линзы его очков.

– У тебя еще есть две недели, так что поторопись.

– Да, сэр, я постараюсь.

Никто больше не смотрел в мою сторону. Сегодня у нас была лишь теория, так что в классе стояли обычные, одинарные парты. Поэтому нет возможности спрятаться за мольбертом, как это делают другие. Я оглядела весь класс. Все были в сборе, кроме… кроме Алана. Сердце немного ёкнуло после того, как я вспомнила ту ночь. Надеюсь, с ним все хорошо.

Линдси я встретила на уроке истории, и она была веселая. Искренне веселая. Когда мы встретились, она крепко обняла меня и поблагодарила за то, что я сделала для нее в субботу. Я переспросила ее второй раз, в порядке ли все с ней и не злится ли она больше на меня. В ответ я услышала твердое – «нет» и улыбку, от которой мне стало легче. Жаль, что она не знает, что приключилось со мной в ту ночь. Я бы могла ей рассказать, но не стала, потому что я никому не смогу рассказать. Никому.

После ланча я отправилась в библиотеку, где на окне сидела Дайдзо и спокойно читала «Гордость и предубеждение». Когда я подошла ближе, то увидела Натаниэля, сидящего возле окна на диване, в руках которого, перелистывался словарь японского языка.

– Язык не слишком сложный, – сказал он, не отрываясь от словаря.

– Меня не учили японскому, потому что моя мать родилась в Америке. Тебе повезло.

За такое короткое время, они смогли хорошо подружиться. Я рада видеть, что хоть у кого-то отношения складываются хорошо.

– Привет, ребята, – сказала я, на что они отреагировали довольно странно. Нат тихо поприветствовал меня и продолжил вглядываться в словарь. Дайдзо мельком взглянула на него, и с легкой улыбкой поприветствовав меня, продолжила читать книгу. Я же повернулась в другом направлении библиотеки, проходя мимо полок книг, о которых я никогда в жизни не слышала. Не то, чтобы мне было не любопытно, просто мне не хотелось нарушать их атмосферу. Какой бы странной она не казалась.

Вопросы так и не покидали мою голову, поэтому я села за свободный компьютер в библиотеке и начала вбивать в поисковике имя – «Дилан Кэмпбэлл». Хотя новые школьные компьютеры работали просто отлично, школьный интернет же грузил страницу по кусочкам. Я надеялась на то, что поисковик найдет связанные социальные сети с этим именем, но похоже, кто-то очень хорошо скрывал профиль от внешних сайтов. Поэтому я решила порыскать все доступные социальные сети. Ожидание грузящей страницы сокращало мое терпение на десять процентов. В одной из социальных сетей я нашла трех пользователей с таким именем: один из них был тридцати летним мужчиной, проживающим в штате Алабама; другой из них был на вид пятнадцатилетним подростком, у которого вся страница была заполнена комиксами; и последний оказался пустым профилем без какой-либо информации. Я решила проделать тот же трюк с Дэрилом, но старания были тщетными. Я даже засомневалась в том, есть ли у этих братьев телефоны. В голову пришла идея поискать сайты университетов города, но у меня не оказалось доступа к списку их студентов. Весь чертов мир против меня. Полностью разочаровавшись, я поплелась на урок. Как оказалось, у меня остался всего один урок, который был физкультурой. Сегодня мы должны были заниматься в бассейне водным поло; и, хотя я отлично справляюсь, мне совсем не хотелось идти туда.

Я взяла у медсестры освобождение по причине “головной боли”, и она отправила меня к Миссис Смит, чтобы та окончательно дала мне разрешение на уход с урока.

Занятия уже начались, поэтому пустой школьный коридор отдавал эхо моих топающих ботинок. Я быстро нашла кабинет Миссис Смит, но не так же быстро нашла ее. Ее кабинет был самым солнечным из всех, так как именно сюда всегда падало солнце. Тут было много растений и шкафов, в которых лежали учебники и книги. На стенах висели разные расписания, достижения, события и списки учеников. В списке была записана вся контактная информация каждого ученика. Взглянув на свое имя, я просмотрела собственную информацию. Номер телефона, адрес, телефон мамы и дата рождения. 20 октября… Я только осознала, что до моего семнадцатилетия оставалось всего три дня. Это не означает, что я становлюсь совершеннолетней, но это означает, что я всего на год остаюсь от официальной взрослой жизни. Это означает, что я всего на один шаг нахожусь от большой ответственности. Это означает, что у меня останется всего несколько месяцев, чтобы покинуть жизнь маленького подростка. Я не хочу взрослеть, никогда не хотела… Пробежав по списку глазами, я остановила взгляд на фамилии – Хольтз. «311 Пасифик Хайтс». Я была в том районе лишь пару раз, но этого было достаточно понять, что в этом роскошном районе живут довольно богатые люди. Эти дома с их прекрасной архитектурой, дорогие магазины, расстилающиеся вдоль улиц, кафе и кофейни, в которых сидят любители настоящего кофе и гурманы. Я не жалуюсь, ведь наш район не хуже, чем любой другой район нашего города. Весь Сан-Франциско состоит из маленьких районов, каждые из которых уникальны по-своему, и наш не исключение.

Миссис Смит была чем-то озабочена, когда вошла в кабинет. Она лишь кивнула мне в ответ, когда я сказала ей, что школьная медсестра отправила меня к ней, чтобы получить разрешение об уходе от урока. Мне ничего не оставалось, как только принять это за – да. После школы я не хотела идти домой. Напротив, мне совсем не хотелось там появляться. Мне хотелось скрыться ото всех подальше. Кажется, в мире не осталось человека, который смог бы поддержать меня в этот момент.

Я гуляла по всему Сан-Франциско, прокручивая разные мысли у себя в голове. Прогуливаясь с одного парка на другой, с переулка на переулок, с одного района в следующий. Спустя часа ходьбы, мои ноги привели меня на Пасифик Хайтс. Я не знаю, как я пришла сюда. Возможно, случайно, а может быть, меня тянуло сюда с самого начала. В любом случае, я уже здесь, так почему же не осмотреть и этот район?

Проходя сквозь парк «Альта Плаза», можно было наблюдать за родителями с их детьми, играющими на огромной игровой площадке. Хозяева с их собаками, которые бегали по всему газону в поисках палочки или мяча. Окружающие не были роскошно одеты, как мне обычно приходилось представлять. Таких людей можно было встретить и в нашем районе. Они все были в обычных свитерах и кофтах. Никаких длинных осенних платьев или дорогих кожаных курток. После парка я наткнулась на улицу, где жители сидели на улице кафе, обедая блюдами разных шеф-поваров, которые так и манили к себе. Вся эта улица была пропитана запахами разных блюд из ресторанов; от свежевыпеченного хлеба в начале улицы до ароматных жареных баклажанов в конце нее. От всех этих блюд у меня сильно разыгрался аппетит, поэтому я завернула на другую улицу, от которой доносился звук шуршащих пакетов с новенькой одеждой. Это был квартал шоппинга. Фирменные магазины, у которых с трудом узнаешь знакомые названия, простилались по двум сторонам улицы. Люди, занимаясь повседневным шоппингом, не задумываясь, заходили в первый попавшийся магазин, где покупали, понравившуюся им вещь. Район был бы простеньким, если бы не эта улица. Однако мое представление полностью перевернулось с ног на голову, когда я пришла в жилой квартал. Дома разных стилей и вкусов поражали своей красотой и архитектурой. Викторианский, модерн, северно-канадский, пост-модерн. Стили были выдержаны в каждом доме. Роскошные машины, сверкали от чистоты во дворах, ожидая своих хозяев. Тротуары были сделаны из брусчатки, а зеленые насаждения придавали всей этой картине особую изюминку.

305,307,309,311…

Дом Алана был темнее других домов, что были молочного, бежевого или цвета слоновой кости. Кирпич дома был коричневого цвета, а крыша черного. Окна, среднего размера, были расставлены по симметрии на первом и втором этажах. На крыльце стояли белые колоны, а по всем двору были посажены декоративные кусты и деревья. Возле дома был припаркован автомобиль, на котором мы с Аланом приехали на бал. Скорее всего, это его. Мое тело хотело унести меня подальше отсюда, но мое подсознание желало, чтобы я позвонила в этот звонок. Сейчас, Алан единственный человек, который понимает меня, но мне не хотелось навязываться к нему и жаловаться на свои проблемы. Я мялась так секунд тридцать, пока не приняла решение уйти. Все равно это было глупой идеей. Возможно его и дома не было. В моем кармане завибрировал телефон, когда я зашагала назад. Наверняка мама звонит… Взяв телефон в руки и посмотрев на дисплей, я увидела, как белым на прозрачном фоне было написано – «Алан». Я быстро пробежалась глазами по окнам его дома и заметила приоткрытую тюль в самом последнем из окон наверху, из которого выглядывал Алан с телефоном в руках. Похоже, он был довольно удивлен… В хорошем смысле.