Читать книгу: «Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023)», страница 9

Наполеон решил не принимать бой до середины 27 января, так как ожидал прибытие корпуса Нея, находившегося в тридцати километрах на биваке около Ландсберга, и корпуса Даву, остановившегося в девяти километрах на дороге к Бартенштейну. Маршалы получили команду немедленно идти на соединение с главной армией.

В пять часов утра 27 января Наполеон получил сообщение, что на расстоянии одного пушечного выстрела от Эйлау стоит построенная в две линии русская армия численностью в 72–73 тысячи человек с 400 орудиями. Длина фронта Беннигсена составляла около пяти километров. Донские казачьи полки, находившиеся под общим командованием атамана Платова, накануне сражения были распределены по флангам и в центре занимаемой позиции. Полки А. Г. Сысоева 1-го и Т. А. Малахова 1-го были поставлены на правом фланге, Андронова и Д. М. Киселева 2-го – в центре, а полки Г. Д. Иловайского 9-го, Т. Д. Грекова 18-го, В. И. Ефремова 3-го и А. Н. Папузина – на левом фланге армии³¹⁰.

Французская армия имела в своих рядах примерно 65 тысяч человек. Однако в течение дня обе стороны рассчитывали получить подкрепления. Но если Беннигсен мог рассчитывать только на 9-тысячный прусский корпус Лестока, то французы ждали подхода 15-тысячного корпуса Даву и 14-тысячного корпуса Нея.

Сражение началось сильной артиллерийской канонадой. Более многочисленные русские батареи обрушили на французские боевые порядки град ядер, но не смогли подавить огонь вражеских орудий. Эффект от стрельбы русской артиллерии мог быть больше, если бы французские линии не были прикрыты строениями Эйлау и Ротенена. Значительная часть ядер попадала в стены домов или вообще не долетали до французов. Напротив, французские канониры имели возможность беспрепятственно поражать крупные массы русских, стоящие почти без прикрытия на открытом пространстве за Эйлау. Кроме того, за счёт лучшей выучки французы стреляли намного чаще и точнее, чем противник, что в какой-то степени сводило на нет численное превосходство русских орудий.

Участник сражения Денис Давыдов писал: «Черт знает, какие тучи ядер пролетали, гудели, сыпались, прыгали вокруг меня, рыли по всем направлениям сомкнутые громады войск наших и какие тучи гранат лопались над головою моею и под ногами моими!»³¹¹.

К полудню на правом фланге французов появились головные колонны 15-тысячного корпуса маршала Даву и пошли в атаку на Кляйн-Заусгартен и Зерпаллен, атаковав левый фланг армии Беннигсена. Наполеон поддержал Даву, бросив ему на усиление часть корпуса Сульта. Ценой невероятных усилий французам удалось сбросить русских с высот близ деревни Кляйн-Заусгартен, господствующих над этой частью поля сражения, и двинуться в направлении деревни Ауклаппен и леса под таким же названием. Селения Кляйн-Заусгартен и Зерпаллен переходили из рук в руки множество раз. Неся большие потери, Даву всё-таки двигался дальше в сторону леса Ауклаппен. Для русской армии возникает угроза выхода французов в её тыл и Беннигсен вынужден постепенно ослабляя центр перебрасывать войска к своему левому флангу, чтобы избежать обхода. Иначе русская армия могла оказаться отрезанной от пути отступления к Неману, то есть от русской границы.

Заметив, что значительная часть русских резервов сконцентрировалась против Даву, Наполеон решил нанести по центру русской армии удар силами 15-тысячного корпуса Ожеро. В этот момент началась сильная снежная буря, закрывшая поле боя тучами снега. Ослеплённые снегом французские войска, дезориентировавшись, потеряли нужное направление и отклонились влево. В результате 7-й корпус Ожеро неожиданно оказался менее чем в трехстах шагах прямо напротив большой центральной батареи русских из 72 орудий. Русские залпами разили врага, ибо почти каждый выстрел попадал в цель. Тучи русских ядер врезались в плотные массы вражеской пехоты и выкашивали целые ряды французов. За несколько минут корпус Ожеро потерял 5200 солдат убитыми и ранеными³¹². Сам Ожеро получил ранение. Беннигсен бросил на отступающего противника кавалерию и пехоту и перешёл в контрнаступление, пытаясь прорвать ослабленный центр наполеоновской армии. Немедленно атакующие русские войска поддержала артиллерия. Её огонь был сконцентрирован на гвардии Наполеона, стоявшей на кладбище Эйлау.

Тем временем, наступая, русские оторвались от своей основной линии и французы решили этим воспользоваться. Наполеон приказал Мюрату вести кавалерию в бой. Однако в этот момент русская пехота перешла в контрнаступление на позиции Ожеро. Разгорелся кровопролитный штыковой бой. Войска Ожеро, продолжая нести жестокие потери, начали отступать. Преследуя их, русская кавалерия почти прорвалась к ставке Наполеона. Очевидцы свидетельствуют, что, увидев эту атаку, Бонапарт произнес: «Какая отвага!»

Ещё мгновение, и французский император мог быть убит или захвачен в плен. Но в этот миг конница Мюрата на всем скаку врезалась в ряды русских войск. Начался ожесточенный бой с переменным успехом. Обе стороны понесли в нем тяжелые потери. Тем не менее атака конницы Мюрата спасла положение французской армии. Выдохшиеся в бою противники отвели оставшиеся войска на исходные позиции. Продолжалась только артиллерийская дуэль.

В двенадцать часов у деревни Зерпаллен Даву начал атаку на отряд русских войск под командованием К. Ф. Багговута. Сходу добиться успеха французам не удалось, и Наполеон был вынужден подкрепить Даву новыми силами. Атакованный с трех сторон превосходящими силами врага, Багговут начал отходить к деревни Клейн-Заусгартен. Беннигсен ввел в бой резервы, но это не спасло положения. Левый фланг русских начал медленно отступать к Кучиттену, оставляя в руках неприятеля опорные пункты своей обороны. Исправили положение 36 орудий на конной тяге под командованием Алексея Ермолова и 6000 человек из корпуса Лестока, которые прибыли на помощь войскам Остермана-Толстого³¹³.

Вскоре на всем левом фланге французы были отбиты. На этом фактически битва при Прейсиш-Эйлау закончилась. До девяти часов вечера продолжалась канонада с обеих сторон, но обессиленные и обескровленные войска больше не предпринимали новых атак. Сражение затихло к ночи. Окрестные селения были объяты пламенем, отблески которого зловеще отражались на войсках, ставших бивуаками на поле Эйлау, вид которого был ужасен: везде в неестественных позах валялись многочисленные трупы людей, изуродованные останки лошадей, разбитые фуры, пороховые ящики, лафеты, оружие.

Ночью русские войска начали отход. Французы уже не имели сил препятствовать этому. Один из очевидцев этого сражения так описывал его последствия: «Никогда прежде такое множество трупов не усевало такое малое пространство. Всё было залито кровью. Выпавший и продолжавший падать снег скрывал тела от удручённого взгляда людей». Говорят, что маршал Ней, глядя на десятки тысяч убитых и раненых, воскликнул: «Что за бойня, и без всякой пользы!»

В ходе битвы донские казачьи полки Платова не только охраняли фланги и действовали в тылу противника, но атаковали и контратаковали французов. Так, наблюдая за действиями французской кавалерии, атаман Платов заметил, что в разгар сражения несколько батальонов французской гвардии, в сильную пургу, начали неожиданную атаку на центр русской позиции. Атака грозила обернуться крупными неприятностями, поэтому Платов тут же бросил наперерез французам полк Д. М. Киселева 2-го. В пурге завертелась карусель поединков, атака гвардии Наполеона захлебнулась, а вскоре они отошли, оставив казакам двух офицеров и тридцать рядовых пленными³¹⁴.

В продолжение битвы донские казаки все время находились в движении, угрожая противнику в различных местах и отвлекая на себя от регулярной армии значительные силы врага. Есаул Н. О. Голубинцев из полка войскового старшины А. Н. Папузина с двумя сотнями казаков предпринял рейд в тыл французов, захватив ландкарты и часть обоза противника. Так же активно действовали и донские полки Г. Д. Иловайского 9-го, Т. Д. Грекова 18-го и В. И. Ефремова, захватив около шестисот солдат и офицеров неприятеля. Главнокомандующий русской армией Беннигсен, оценивая действия Платова в этом сражении, писал: «…Платов принял деятельное участие в сражении при Прейсиш-Эйлау. Он послал два казачьих полка Сысоева и Малахова на наше правое крыло, а полки Андронова и Киселева отправил к нашему центру, сам же направился на левый фланг с четырьмя полками, именно: Иловайского 9-го, Грекова 18-го, Ефремова 3-го и Папузина. Казаки правого крыла неоднократно препятствовали отрядам неприятельской кавалерии переправиться чрез болото впереди деревни Шлодиттен. Стоявшие в центре много содействовали поражению французских кирасир, пробившихся сквозь нашу первую и вторую линии; в особенности отличился при этом полк Киселева: он взял в плен одного офицера и 20 нижних чинов. Казачьи полки на левом фланге участвовали во всех атаках, произведенных нашими войсками, и взяли в плен 450 человек»³¹⁵.

Битва при Прейсиш-Эйлау явилась одной из самых кровопролитных битв того времени: русские потеряли 26 тысяч солдат и офицеров убитыми и ранеными, у французов убыль составила до 25 тысяч человек. Русские показали себя стойкими бойцами. Основную тяжесть, конечно, приняла на себя регулярная армия, особо отличились войска генерала Петра Багратиона и русские артиллеристы, уничтожившие почти весь корпус маршала Ожеро. Но донцы Платова оказались в этом сражении на высоте…

В этой битве впервые французские кавалеристы увидели в серьезном деле донских казаков, высоко оценив их индивидуальное боевое мастерство. Знаменитый французский мастер кавалерийского боя Ф. де Брак вспоминал о бое под Прейсиш-Эйлау капитана 1-го уланского полка Бро (ставшего потом полковником и командиром этого полка) с неизвестным донским казаком. «В одной из наших атак на казаков капитан Бро… уже думал уложить одного из них, взяв его с левой стороны, причем казак держал пику «вперед направо», – писал в своих воспоминаниях де Брак, – но вдруг, приподнявшись на стременах, казак быстро сделал «кругом отбей», и сбросил капитана на землю; его лошадь была взята, да и он бы подвергся той же участи, если б не смелая атака эскадронного командира Гюло, командовавшего тогда 7-м конно-егерским полком. Я присутствовал при перевязке капитана; плечо его было рассечено, как сабельным ударом³¹⁶. Мне случалось видеть старых казаков, атакованных нашими кавалеристами с коротким оружием, которые, остановившись против них, хладнокровно выжидали нападения, держа конец пики не прямо, так как при решительной атаке он мог быть отбит и тогда они погибли, а «вперед направо»; затем отразив атаку отбивом налево и отводя этим движением атакующего, сами увертывались налево и могли, в свою очередь, напасть на врага с левой его стороны»³¹⁷.

Казаки Платова удивили противника тем, что, по свидетельству прусского майора Бота, «атаковали неприятельскую конницу совокупными силами и сжатыми рядами»³¹⁸. Удивительным здесь является то, что казаки, которые, как считалось, не знали и не применяли сплоченного строя, считавшегося главным оружием регулярной кавалерии, применили его при Прейсиш-Эйлау. Еще одной неприятной неожиданностью для французов было то, что казаки Платова атаковали, и довольно успешно, их пехотные колонны. В рапорте Беннигсену Платов писал по этому поводу: «Полки Грекова 18-го и Ефремова 3-го первыми открыли сражение, атаковав пехотный полк, приблизившийся к русским позициям на ружейный выстрел. Пехоту они загнали в лес, а сопровождавшую кавалерию отогнали за батареи. В плен было взято до 30 человек. В три часа пополудни четыре полка – Иловайского 9-го, Грекова 18-го, Ефремова 3-го и Папузина – атаковали пехотную колонну из 1000 человек и гнали ее две версты, взяв в плен до 260 человек. После этого они атаковали вторую колонну, пленив на этот раз до 50 человек»³¹⁹.

В возможность успешных атак казаков на пехотные колонны французов не верили некоторые генералы и в русской армии. Возмущенный этим неверием, Платов в письме графу Х. А. Ливену отмечал: «…Я ссылаюсь на главнокомандующего и на всех в тот день, что я сражался и две колонны пехотные вырезал, а оставшихся в плен взял и доставил, пленные лучше скажут, кто сказанные колонны резал и какое войско, маршала Нея адъютант или штата его офицер, которого я чрез несколько дней уже полонил, тоже подтвердит, ибо сказанные колонны были их корпуса»³²⁰.

Обе стороны считали себя победителями в этом сражении, оба полководца известили об этом свои страны и правительства победными реляциями. Император Александр I по этому поводу учредил наградной золотой крест, по статусу приравненный к орденам Российской империи, с надписью «Победителю при Прейсиш-Эйлау. 27 генв. 1807 г.». Им награждались участники сражения – офицеры и генералы – представленные к орденами Святого Георгия 4-й степени и Святого Владимира 4-й степени, но по различным причинам не получившие их³²¹. Под впечатлением героизма русских солдат при Прейсиш-Эйлау император Александр Первый 13 февраля 1807 года учредил самую известную в дальнейшем награду – знак отличия Военного ордена, которой награждались за личное мужество на поле боя солдаты и унтер-офицеры русской армии. Награжденные этим знаком получали прибавку в треть жалованья и их нельзя было подвергать телесным наказаниям.

Русский главнокомандующий Беннигсен сохранил после сражения боеспособную армию, и военные действия продолжались. Наполеон, простояв на поле битвы десять дней, начал отступление в противоположном направлении. Казаки, бросившись в погоню, «кроме множества убитых, в плен взяли у неприятеля более тысячи человек»³²². Полководческое искусство донского атамана Платова в этой битве было отмечено орденом Александра Невского с алмазами³²³. Награды получили большинство полковых командиров из корпуса Платова: подполковник Малахов 1-й – орден Святой Анны 2-й степени, подполковник Андронов 1-й, войсковые старшины Греков 18-й, Ефремов 3-й, Попов 5-й и Киселев 2-й – орден Святого Владимира 4-й степени с бантом³²⁴.

После сражения при Прейсиш-Эйлау началась затяжная борьба, которую так не любил Наполеон. Арман де Коленкур, оценивая в своих мемуарах итоги четырехмесячной борьбы французов с русскими, сокрушался, что Наполеон не сумел добиться победного результата в короткий срок. «И господь знает, когда мы их настигнем!» – с горечью писал Коленкур³²⁵.

А настигнуть русскую армию французам активно мешали казаки корпуса Платова. В почти беспрерывных боях атаман наносил ощутимые уколы раздраженным французам. Восьмого февраля у Ландсберга казаки Платова захватили в плен около четырехсот французов, отбив при этом двести пленных соотечественников. На следующий день у селения Древенц казаки прибавили к захваченным пленным еще около двухсот солдат и офицеров противника³²⁶.

Не достигнув решающего успеха в генеральном сражении, Наполеон, решил отступить и, дождавшись весны, начать активные военные действия с тем, чтобы в одном-двух больших сражениях решить исход войны в свою пользу, как это ему практически всегда удавалось. «…Возможно я перейду на левый берег Вислы, чтобы в спокойных зимних квартирах находиться в безопасности от казаков и партизанских отрядов», – писал Наполеон своему гофмаршалу Дюроку³²⁷. Однако, узнав об отступлении армии Беннигсена в сторону Кенигсберга, Наполеон приказал кавалерии Мюрата преследовать русских.

Платов 28 января получил приказ главнокомандующего «днем и ночью тревожить неприятельские казаками аванпосты везде, где только к этому представится возможность». И с этого момента схватки казаков с напиравшими французами следовали практически ежедневно. «28-го, 29-го и 30 числа генваря, когда армия наша следовала к стороне Кенигсберга, – писал Платов в рапорте Беннигсену, – я с… полками, будучи в аръергарде, везде, где только неприятель покушался сделать на нас нападение, отражал оного с чувствительнейшим ему уроном и захватил в плен более двухсот человек, в том числе офицеров два. 31-го числа генваря вытянуты все полки впереди аванграрда, расстоянием на четыре мили для содержания пикетов, а в ночное время по всем местам, где только был против нас неприятель, тревожили его беспрестанно, заставляя быть в ружье и не допуская фуражировать по селениям. Того же 31-го числа отряженная из полков Андронова и Сысоева партия в двухстах человеках, полка Андронова при хорунжем Кочеткове, напав близ селения Будбуждорфа³²⁸ на неприятельский эскадрон, разбила его и взяла в плен четырех рядовых»³²⁹.

31 января произошел удивительный, и единственный, случай братания донельзя уставших французов и донских казаков. Это было бы невероятно, если б его не сообщил в своем рапорте Наполеону маршал Мюрат: «Унтер-офицер, командовавший пикетом, сказал мне: «Был момент, когда казаки сделали нам знак приблизиться, направив свои пики назад; мы подъехали, и они предложили нам водку, которую мы вместе распили, как наилучшие друзья. Пожимая нам руки, они говорили: «Храбрые казаки, храбрые французы!»³³⁰

1–2 февраля при селении Боргесдорф казачьи полки Андронова и Сысоева, усиленные восемью эскадронами Сумского гусарского полка атаковали и разгромили двенадцать эскадронов 3-й драгунской дивизии под командованием генерала Мильо. «Эта стычка, делающая большую честь отряду Сумского гусарского полка и казакам, – отмечал в своих мемуарах главнокомандующий русской армии Беннигсен, – …стоила неприятелю убитыми и ранеными четыреста человек; кроме того, французы потеряли орла, десять штаб- и обер-офицеров и 167 рядовых кавалеристов, взятых нами в плен»³³¹. Французский капитан Обри, служивший в 12-м драгунском полку этой, по его мнению, «великолепной драгунской дивизии Мильо, составленной из старых солдат и считавшейся наиболее стойкой», пытаясь разобраться в поражении, писал: «Я не знаю, встретили ли они сильного противника, но они были вынуждены отступить. …В их рядах произошло замешательство, панический страх овладел ими и большая часть этой прекрасной дивизии была заколота казаками и попала в плен»³³². Мюрат, удрученный этим поражением дивизии, входивший в состав его корпуса отправил Наполеону рапорт, в котором просил: «Я прошу Ваше Величество отправить эту дивизию в тыл, на нее невозможно расчитывать…»³³³.

3 февраля донские казачьи полки Попова 5-го, Иловайского 9-го и Малахова 1-го в составе отряда ругулярных войск под командованием генерал-майора Н. Ф. Корфа отличились в победоносном сражении с французами при селении Мансфельд. Уничтожив до двухсот солдат противника, казаки «взяли в плен одного капитана и семьдесят рядовых, кои и доставлены к …войсковому атаману Платову»³³⁴.

Шестого февраля атаману Платову, в связи с отъездом князя Петра Багратиона в Петербург, были подчинены войска, которыми он до этого командовал. Казачий атаман таким образом стал командующим всего русского авангарда, начавшего преследование отходившие на зимние квартиры французские войска. Регулярные войска, подчиненные Платову, состояли из четырех отрядов. В первый отряд генерал-майора барона Корфа входили 1-й, 7-й, 20-й, 21-й и 25-й егерские полки; второй отряд в составе Сумского, Изюмского, Александрийского гусарских и 4-го егерского полков возглавлял генерал-майор граф Пален; третий отряд генерал-майора Маркова включал в себя Ингерманландский и Московский драгунские полки, Елисаветградский гусарский, Екатеринославский гренадерский, Псковский мушкетерский, 3-й и 24-й егерские полки, два эскадрона Митавского драгунского полка и восемь орудий конной артиллерии. Генерал-майор Щербатов возглавил третий отряд, в состав которого входили Ольвиопольский гусарский, Конно-Литовский, Костромской мушкетерский, Старооскольский мушкетерский и 5-й егерский полки. Для оперативной связи с этими отрядами в штаб Платова были присланы дежурными офицерами полковник Г. В. Розен 2-й, в дальнейшем генерал-майор, ротмистр Кавалергардского полка В. В. Левашов, впоследствии известный государственный деятель, флигель-адъютант С. С. Голицын, «которые не только переводили, некоторые диспозиции, особенно написанные на французском языке, но и разъясняли донскому атаману полученные приказания». Началась новая полоса почти беспрерывных стычек и боев…

Восьмого февраля казачьи полки Папузина, Попова 5-го, Иловайского 9-го, Малахова 1-го, Ефремова 3-го, Грекова 18-го, Андронова 1-го, Сысоева 3-го, Киселева 2-го начали преследование французов по дорогам на Либштадт, Ландсберг и Гейльсберг. На следующий день полки Ефремова 3-го и Грекова 18-го неожиданной атакой захватили Ландсберг, взяв в плен 134 солдата и лазарет с четырьмя ранеными офицерами и 380 солдатами³³⁵. Продолжив преследование неприятеля до селения Дрейвенец, казаки, как отметил Платов в своем рапорте Беннигсену, «гнали во весь день с подкреплением гусарских полков отряда генерал-майора Палена, принудив оставить пушку и множество обоза»³³⁶.

«10 февраля подполковник Попов 5-й с полками Иловайского 9-го и Малахова, вытеснив неприятеля из местечка Мельзак, занял оное, – писал биограф Платова Николай Смирный, – а полки Грекова 18-го и Ефремова того же числа, имея при селении Кальштейн с неприятельской пехотой сражение, отрезали часть оной в лесистом месте и побили наголову. Неприятель бежал к селению Битрих-Дорф, где находилась часть аръергарда, но казаки… настигнув у сего самого селения помянутый аръергард, вступили с ним в… сильное сражение… Казаки с обыкновенной своей хитростью и неимоверной отважностью ударили на него и, не давая ему времени расположиться и открыть огонь, разбили и обратили его в бегство, положив на месте до трехсот человек и взяв в плен одного офицера, одиннадцать унтер-офицеров и девяносто восемь рядовых, причем отбита у них также одна пушка.

Одиннадцатого февраля полки Киселева и Папузина, преследуя неприятельский отряд к селениям Гронау и Петерсвальду, «напали на оный, разбили и взяли в плен одного офицера штаба маршала Нея, двух унтер-офицеров и девяносто восемь рядовых». Два дня спустя казачьи полки Андронова и Сысоева вытеснили французов из Вормдита за Пассаргу, преследуя их до Гутштадта. Здесь они соединились с отрядом Попова 5-го, атаковали противника, захватив в плен восемнадцать французских солдат. В этот же день другие казачьи полки – Ефремова 3-го и Грекова 18-го – спешившись, обстреляли колонну французов, а когда те стали отступать сели на коней и перерезали им дорогу, по которой отступавшие планировали соединиться с расположившейся неподалеку колонной пехоты. Решительной атакой казаки разгромили отрезанный отряд, пленив 48 солдат³³⁷.

Пятнадцатого февраля 1807 года атаман Платов достиг города Гутштадта, где соединился с пятью казачьими полками под командованием генерал-майоров Н. В. Иловайского 5-го и В. Т. Денисова 7-го, недавно прибывшими с Дона³³⁸. Атаковав неприятеля, Платов заставил маршала Нея оставить Гутштадт. Отступая, французы разрушили все мосты на реке Алле, но казаки, переправившись вплавь, преследовали французов более мили по дороге на Алленштейн. «Неприятель, – писал биограф Платова Николай Смирный, – потерял убитыми до четырехсот человек, а в плен взятыми пятьдесят пять человек. Наших раненых отбито более ста человек»³³⁹. Ней об этих же событиях писал в рапорте маршалу Бертье несколько другое: «После двух часов марша аръергард, покинувший Гутштадт в половине первго, был атакован кучей казаков, числом до 1200; стрелки и несколько рот 30-го полка встретили их весьма сильным и смертоносным огнем в упор, внеся беспорядок в их ряды. После чего 10-й егерский полк перешел в атаку, порубил человек 30 казаков и захватил 4… При выходе из деревни Шпигельберг казаки произвели вторую общую атаку, издавая ужасные крики…»³⁴⁰.

Продолжая преследование противника в сторону Лаунау, казаки Платова двадцатого февраля пленили двух офицеров и семьдесят четыре солдата. В последующие дни атаман преследовал французов в направлении Петерсвальда, Гронау к деревне Альтенкирхен. Только в бою у деревни Гронау казаки Платова взяли в плен поручика, капитана и шестьдесят солдат³⁴¹. Потери донских полков за этот период составили убитыми двух офицеров и пятьдесят казаков, ранеными – трех офицеров, двух урядников и сто пятьдесят казаков³⁴².

Четырнадцатого февраля из-за собственной оплошности и самонадеянности в плен к французам попал командир первого отряда авангарда Платова генерал-майор барон Н. Ф. Корф³⁴³. Его показания об усталости и бедственном положении русской армии побудили Наполеона приостановить отход, а девятнадцатого февраля перейти в наступление. В тот же день французская кавалерия заняла дороги, ведущие из Гутштадта в Аренсдорф и дальше в Либштадт. Платов, находившийся в Вольфсдорфе и не ожидавший такого поворота событий, оказался со своим корпусом в окружении. Ночью двадцатого февраля, сняв неприятельские пикеты, Платов на рассвете сумел выйти на небольшую дорогу, ведущую из Аренсдорфа в Фреймаркт и Лаунау, выбравшись из окружения. Вечером двадцатого февраля корпус Платова присоединился к дивизии генерала Сакена в Лаунау³⁴⁴.

Двадцать третьего февраля Беннигсен начал отвод своей изможденной армии к Бартенштейну для устройства на зимние квартиры. Три дня спустя и Наполеон отдал приказ об отводе своей армии на зимние квартиры. Корпус Нея двадцать восьмого февраля, покинул позиции при Цехерне, начав отход в сторону Гронау и Альткирх. Преследуя отходившего противника, казаки Атаманского и Иловайского 8-го казачьих полков атаковали их на марше, захватив в плен лейтенанта, капитана и 60 солдат³⁴⁵. В письме графу Х. А. Ливену Платов писал об этом сражении: «…Вчерашнего дня пред Гутштадтом не более за три версты, покатал их малые две пехотные колонны, большую часть выкололи казаки пиками, последние избавились пушками своими, в плен взято: капитан один и один же поручик, рядовых с унтер-офицерами и одним барабанщиком с барабаном более шестидесяти. С нашей стороны, хвала Богу, урон малой»³⁴⁶.

Несколько по-иному описал этот бой маршал Ней в своем рапорте Бертье от 28 февраля: «В три часа пополудни колонна из тысячи кавалеристов, наполовину гусар, наполовину казаков, дебушировала из Гронау на Альткирх. Генерал Марконье расположил 69-й полк таким образом, чтобы казалось, будто у него весьма небольшие силы. Неприятель произвел яростную атаку, и был отброшен выстрелами в 15 шагах от строя. Огонь был столь смертоносен, что при отступлении неприятель оставил на поле боя 23 лошади и большое число людей»³⁴⁷.

Командир Атаманского полка майор С. Ф. Балабин «в воздаяние отличного мужества и храбрости, оказанных в сражении 28 февраля при С. Гронау против французских войск», был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. Есаул этого полка Евсеев получил орден Святого Владимира 4-й степени с бантом, а хорунжий Ф. К. Саринов, возглавивший конную атаку на одну из пехотных колонн, стал кавалером ордена Святой Анны 3-й степени³⁴⁸.

Подводя итог деятельности корпуса Платова за февраль 1807 года, полковник Г. В. Розен отмечал: «Действия легкого корпуса с 7-го февраля по 1-е марта доказывают ясно неутомимость и отличную храбрость войска Донского, мужество и военные достоинства предводителя их. Неприятель, совершенно разбитый при Прейш-Ейлау, лишившись лучшей своей кавалерии в делах после оного бывших, вынужденный почти всю свою остальную расстроенную отвести для поправления и формирования, должен был необходимо закрывать армию в ее отступлении пехотою. Казаки, вооруженные пиками, вооружили себя неприятельскими ружьями»³⁴⁹.

В начале марта 1807 года корпус Платова, вместе со всей русской армией, расположился на зимние квартиры по левому берегу реки Алле.

В это время польскому корпусу генерала Юзефа Зайончика, входившему в состав армии Наполеона, удалось прервать связь главных сил русской армии с корпусом генерала Эссена на Нареве. Платов получил приказ Беннигсена во что бы то ни стало восстановить прерванные коммуникации.

Присоединив к своим десятки казачьим полкам два кавалерийских и один егерский полки, Платов начал поэтапное наступление на позиции Зайончика. Происходили, в основном, мелкие стычки с поляками, которые, как правило, отступали, оставляя казакам деревни, лежавшие на коммуникациях русской армии. Вскоре передовые разведывательные дозоры Платова встретились с отрядом генерал-майора Витгенштейна, входившего в состав корпуса Эссена. Его связь с главной армией была восстановлена.

Основными силами своего корпуса Платов утвердился в Пассенгейме, а его передовые конные отряды проникли до Остереде, где в то время находилась главная квартира маршала Даву. Седьмого марта казачьи полки Карпова 1-го, Ефремова 3-го и Андронова 1-го, встретив крупные силы противника у мельницы Присово, «несмотря на неудобность места, крутизну берегов речки и сильную защищенность места и берегов ружейными выстрелами, пустились вброд через речку, отрезали неприятеля от леса, сделав сильный на него удар». Кроме сильного урона убитыми и ранеными, французы потеряли пленными капитана, четырех поручиков, двенадцать унтер-офицеров и восемьдесят шесть солдат³⁵⁰. Генерал Зайончик, признавая неудачу, отмечал в своем рапорте: «Посты у Дембовиц и Присово были атакованы казаками. Мы потеряли 200 человек, это тяжелый урок для неопытных войск, который не предотвратили все мои инструкции и все мои указания»³⁵¹. Этим успехом казаки практически очистили левый берег Омулева от неприятеля.

Восьмого марта Платов отправил майора С. Ф. Балабина 2-го с половиной Атаманского полка в сторону Нейденбурга-Остероде с разведывательными целями. В 35 верстах от Куркена казаки встретились с авангардом корпуса Даву, атаковали его, захватив в плен офицера и 24 солдата. Генерал Гюден, командир 3-й дивизии, в рапорте маршалу Даву писал: «Две партии, одна вышедшая из Шомбиен, другая – из Куркена, зашли слишком далеко и были одновременно атакованы 200 казаками. Эти две партии очень хорошо дрались, и им удалось отступить… Разведчики из этих двух партий числом в десять в одной и шесть в другой зашли слишком далеко, и казаки атаковали их на полном скаку… им пришлось сдаться в плен. У неприятеля убито четыре казака и несколько ранено»³⁵². Следствием этого боя казаков с поляками явился перенос Главной квартиры французской армии из Остероде в Финкенштейн, то есть вглубь своего расположения, подальше от казаков…

9 марта 1807 года между Вилленбергом и Ортельсбургом произошел бой между казачьими полками Иловайского 5-го, Иловайского 10-го и Грекова 18-го, с одной стороны, и французской пехотой (25-й драгунский полк) и польской кавалерией, с другой. Используя знаменитую казачью «лаву», донцы выманили противника на равнину, затем стремительно атаковали его фланги. Участник боя, армейский капитан П. А. Чуйкевич, писал о последовавших затем событиях: «Неприятель, быстротою маневра пораженный, пришел в крайний беспорядок, драгуны не могли ни выстроиться, ни действовать свободно, будучи окружены и заглушаемы криками казаков, которые между тем пиками своими рассеивали между ними смерть и ужас»³⁵³. Атаман Платов в своем рапорте писал, что 25-й драгунский полк французов «на прах истреблен», в плен взяты 2 офицера, 35 рядовых, а командир полка полковник Мербёф убит³⁵⁴.