Читать книгу: «В некоторой сказке…», страница 7
Но и такого живенького кустика, растущего вот так насмешливо ненатурально посреди сухого как смерть песка, да еще и почти у самой дороги, Габриэль не помнил. Конечно, проходил он здесь в последний раз давно, и мало ли что могло вырасти за это время. «Ключевое слово – мало», – подумал блондин. И предложил сначала выяснить, не засада ли это. Пока две здравые головы думали, как лучше это сделать, ударенная солнцем больная медная рвалась срочно лично проверить.
– Пустите, детективы хреновы! Пусть я погибну там неизвестно от чего, чем сдохну в этой дурацкой пустыне от жажды, – рыдала Сеня.
Не пустили. Габриэлю пришлось стащить девушку с Багета и крепко прижать к себе. Спустя пару минут она успокоилась, взяла себя в руки, размазала обиженные слезы по пыльным щекам. Снова взобралась в седло, по-королевски выпрямилась.
За это время очень любопытный кустик успел «переехать» к ним поближе. Этим еще раз убедил полуэльфа, что корни его уходят не под землю, а в сапогах ходят по ней.
– Сейчас будем вас грабить, – подтвердил догадку зеленый, ощерившись кривыми саблями.
Из-за театральной ширмы выглянули два очень похожих мужичка. Сеньке они напомнили пиратов. Оба в грязных полосатых тельняшках, засаленных синих шароварах, подпоясанных атласными кушаками, и высоких ботфортах. Давно нечесаные и нестриженые волосы мышиного оттенка покрывали красные банданы. Один нелепо щербато улыбался. Второй пощипывал большим и указательным пальцами без верхних фаланг кустистую бровь. Через половину его лица тянулся багровый шрам. Он придавал карлику особо грозный вид. На морде второго красовалась черная повязка. Она прикрывала левый глаз. Но по тому, как мужичок все время косился в ее сторону правым, можно было понять, что лента там появилась недавно. И скорее всего для антуражу, а не чтобы прикрыть отсутствие глазного яблока.
– Кхм, мы братья Мак-Нахерны, – не очень дружелюбно прохрипел тот, что со шрамом. Ткнул сабелькой в сторону Габриэля. – И, это, выворачивайте, короче, карманы без лишних слов.
Полуэльф от такой наглости побелел еще больше. Ногой отвел в сторону острие, упертое в самый кончик морды Цукера.
– Товарищи, а вы не охренели? – изогнула медную бровь Есения.
– Ляля, я б помолчал на твоем месте, – снова оголил дыры в зубах второй и сально заржал: – А то мы еще насильничать придумаем.
– Держи карман шире, недоросток! – вздернула подбородок девушка, в которой, похоже, мигом проснулись княжеские гены.
– Эй, ты на кого тут краюху крошишь, э, коза? – аж подпрыгнул на месте «пират».
– Тише, господа, тише, – вмешался Габриэль. – С нас нечего брать. Ни серебра, ни золота. Мы простые путники. Идем в Форестер. Это моя невеста и ее младший брат. На их деревню напала лихорадка. И мы единственные, кто спасся. Кх, кх. Надеемся, что не заразились. Лошади – это самое ценное, что у нас есть. Хотите, заберите чалую, из нее выйдет отличная тушенка. Хотя, с вашими зубами, я бы крепко подумал. Старовата она уже.
Мист презрительно фыркнула, извернулась и цапнула блондина за жилистый зад. Тот даже не поморщился. А вот Макар лошадку легонько огрел между ушей.
– Кх, кх, кх, -старательно подыграл он товарищу.
Сенька, смекнувшая, что к чему, тоже театрально закашлялась, закатила глаза, схватилась пальцами за горло, как будто задыхалась от удушья.
– Не переигрывай, а то добьют, – шепнул ей Габриэль.
Бандиты осторожно шагнули назад.
– Стойте здесь! А нам, это, посоветоваться надо, – гаркнул старший и поволок брата за ширму.
Там они громко шушукались минут десять. Никак не могли решить «добить падлюков заразных» или все же «отпустить, нехай чешут подальше». Все это время «падлюки» послушно ждали своей участи, не забывая кашлять как гиены поутру. Гномы вышли обратно. Старший подбоченился, крякнул:
– Значит, так. Вашу кобылу старую жрите сами. Ты, белобрысый, сымай браслет, – кивнул он на золотой ремешок на запястье полукровки, – и шпоры отцепляй от сапогов. На что они тебе, коль помрешь скоро? – философски рассудил он, пошкрябал шрам. – Девка твоя пущай стаскивает сапоги. Добрые, ладные, такие покойнице тоже ни к чему.
– Это все? – не выдержал блондин.
– Не, – загоготал младший брат, – Малец, конечно, у вас какой-то хиренький, взять с него, гляди, и нечего совсем. Да мы тоже не слепошарые. Пусть ножичек вытаскивает свой красивый из-за голенища. Мы его лучше пристроим. На рынке, – заржал он.
– Зачем вам, братцы, такие трудности? Неужто работы нет в гномьем царстве? Или просто на развлечения потянуло? – спросил Габриэль, медленно расстегивая браслет.
Это была явно семейная реликвия. Очень искусно выполненная скорее всего на заказ. Таких в простом ювелирном не купишь. Шириной в сантиметр, плетеный тонкой плотной вязкой с красивой пряжкой. Такие обычно делали на ремнях. По крайнему борту была выгравирована витиеватая надпись. Сенька и раньше заглядывалась на украшение, пыталась прочитать. Но язык был не знаком, да и написано слишком мелко. А спросить, что это девушка не решалась. Сейчас, глядя, как блондин легко собирается расстаться с браслетом, ее задавила огромная зеленая жаба.
– Эй, гаврики, а че это вы такие наглые-то? – возмутилась девушка.
– Потому что это наши земли, и мы их доим! – выпятил челюсть беззубый.
– Ага, а где документы?
– Чего?
– Документы, спрашиваю, на землю где? Ну ордер там, кадастровый паспорт, свидетельство о госрегистрации права пользования, – проснулся в Сеньке экономист.
Глаза гномов и без того на выкате, чуть ли не выпали. Габриэль улыбнулся:
– Ладно, Сень, пусть забирают, – кинул в старшего зажурчавшую звеньями вещицу.
Тот сориентировался, подпрыгнул, успел поймать. Сцапал широкой ладошкой. Второй как сорока подлетел к брату, чтобы поближе рассмотреть побрякушку. Сенька не смогла сдержать огорченный вздох. А блондин задорно ей подмигнул. Девушка округлила глаза:
– Ты вообще нормальный? Не жалко что ли?
Улыбка его стала еще шире:
– Жалко. Гномов. Смотри.
Есения перевела взгляд на грабителей. Мужики словно маленькие детки перебирали ручищами изящный браслет. Младший до воровской дорожки был видимо хорошим ювелиром. Тут же оценил плетение, огранку, пробу. Задержал взгляд на надписи, хмыкнул уважительно:
– Дорогая вещица. Явно не бедному страннику такое по чести носить. Эльфийская вязь. Алмазная крошка, – многозначительно приподнял бровь: – Тоже украл? Или врешь, что монет нету? Может, по карманам пошарим?
Старший заткнул за пояс саблю. Весь его вид говорил, что он собирается проверить логику брата. Браслет ему в этом мешал. И он накинул цепочку на поросшее грубыми черными завитками запястье. Щелкнул замочек. Карма не заставила себя долго ждать.
Надпись на пряжке словно огнем полыхнула. Искорка обежала каждую буковку, скользнула под застежку, юркнула под кожу, прямо в синюю вену гнома. Того аж передернуло. Он попытался стянуть раскаленный ободок. Ничего не вышло. Находчивый брат бедняги подцепил плетение кончиком сабли, но только царапнул кожу и без того взбешенного карлика. На браслете не осталось ни царапинки. Гном вылупил глаза, шрам на его лице побелел то ли от злости, то ли от страха. И, когда казалось, все сейчас карлику придет конец, Сенька поняла, что это была прелюдия.
Золотой ремешок сам расстегнулся. Мужичок выдохнул, криво улыбнулся и снова потянулся к оружию. Но не тут-то было. Браслет на глазах увеличивался в размерах, креп, превращался в нечто больше похожее на змею или огромную лиану. Он петлей затянулся на ногах обоих братьев. Сжал, еще подрос. Карлики зашлись булькающим кашлем. Лупоглазые что-то хрипели, но разобрать, что именно, не получалось. Змейка резко рванула вверх, потом ухнула вниз. От такого аттракциона даже у Есении закружилась голова. А она ведь просто смотрела! Карлики визжали на разные голоса. Браслет несколько раз крутанул петлю с пассажирами на борту в воздухе. И так же резко замер. Головы карликов весело болтались в паре метров от песчаного бархана. Их и без того не очень миловидные лица исказила гримаса ужаса.
– Ну, что, понравилась побрякушка, голубчики? – буднично спросил Габриэль. Гномы ничего не ответили. Они выплевывали песок. – Оставите себе? Могу забрать по сдельной цене.
Старший с ненавистью посмотрел на полуэльфа, что-то процедил на родном каркающем языке. Блондин, видимо, понимавший говор, широко улыбнулся:
– У, да господам понравилось, еще один кружок просят.
Гигантский браслет, как будто кивнул хозяину и снова раскрутил карусель.
– Хватит, хватит, пощади! – закричали гномы через несколько секунд уже на привычном всеобщем говоре.
– Ну, извините, парни, программа минимум. Не могу остановить, – развел руками Габриэль.
Когда бешеная вертушка закончилась, на гномов больно было смотреть – зеленые, помятые, готовые сами что угодно отдать, лишь бы их уже отпустили. Блондин два раза коротко хлопнул в ладоши – цепочка с тихим звоном раскрыла железные тиски и выбросила бандитов из золотых объятий. Те кубарем покатились по песку. А браслет съежился до обычных размеров и сам скользнул на родное запястье Габриэля. Буквы снова блеснули. Но уже мягким голубым сиянием.
Гномы хотели незаметно уползти в сторонку. Но не успели. Блондин схватил обоих за шкирки, слега приподнял. Братья, болтая ногами в воздухе, попытались отпинываться, но опять потерпели фиаско. Цепкие, закаленные в схватках, руки полуэльфа держали не хуже золотой змеи.
– Ну что, дорогие, понравилось грабить?
– Да иди ты! – огрызнулся тот, что со шрамом.
– Я-то пойду, не сомневайтесь. И так столько времени с вами тут потеряли. А вот вы, можете и остаться висеть здесь.
– Эй, ну че сразу висеть-то? – если первый еще надеялся достать блондина пяткой, то со второго слетела уже вся дерзость и он обмяк, – мы так-то мирные, первый раз вообще на промысел вышли. И тут такая неудача.
– Ага, – буркнул старший.
– Есения, разоружи-ка наших товарищей. Мы с их позволения сабельки заберем с собой. Так сказать, за моральный ущерб. И платочки сними, пожалуйста. Мы друзей некрепко свяжем и оставим дальше развлекаться в оазисе – он кивнул на муляж кустика.
Девушка подцепила ногтями краешек брючной гачи, шутливо присела в книксене:
– К вашим услугам, мон сеньор!
Вытащила у сопротивляющихся гномов клинки. Те еще пытались цапнуть ее зубами, но получили по звонкой оплеухе. Чтобы стянуть с голов красные банданы, Сеньке пришлось подпрыгнуть. А чтобы связать руки грабителям – позвать на помощь ухохатывающегося Макара. Парнишка только по песку не катался от смеха. Он стянул запястья карликов. Проверил – узелок не крепкий, можно при желании быстро развязать. Кивнул Габриэлю. Тот опустил, наконец, воришек на землю. Тяжело вздохнул. Все-таки не пушинка эти гномы. Наклонился к самым лупоглазым мордам:
– Пусть это будет вам уроком, господа. Посидите, подумайте о своем поведении. А когда развяжите руки, используйте их по назначению. Говорят, на каменоломнях Мраморного мыса драгоценных камней и металлов – выше крыши. Не хватает рабочих рук доставать и продавать. Ваши загребущие ой как бы подошли. Подумайте, подумайте. Сеня, Макар, по коням!
Гномы еще сыпали в след удаляющимся всадникам проклятия, а застоявшиеся лошади уже поднимали пыль в галопе. Всем хотелось поскорее выбраться из недружелюбных песков на твердую, покрытую зеленью землю. А Есении не терпелось еще и расспросить блондина о магическом браслете.
К вечеру уставшая компания буквально вылетела на залитую словно молоком дорогу. Белесые лучи заходящего солнца ласкали еще редкие, но уже вполне себе травинки. Сеньке хотелось стащить с жесткого седла свою каменную попу, пасть ниц и буквально целовать коричневую, утоптанную землю, вдыхать до головокружения поднятую копытами пыль. Здесь ощущалось присутствие человека. Или какого-то другого цивилизованного существа. Тракт снова был широкий и наезженный, по обочинам местами виднелись костревища, встречались еще даже свежие коровьи лепешки.
– Там деревня за холмом, – крикнул блондин, не сбавляя темпа.
– Ура! – вскинула вверх руки Сенька и еще сильнее сжала коленками бока Багета. Скакун отозвался и прибавил скорости. Отдохнуть нормально сегодня ночью хотели все в компании.
В маленькое село Запустынное конница въехала примерно через полчаса. Брехливые цепные псы встретили их недружелюбным лаем. На крыльцо первого дома выбежала босоногая девочка, на вид ровесница Макара. Ойкнула, нырнула обратно за тяжелую дверь. Через секунду высунулась обратно, уже в цветастом платке на плечах и чириках из сафьяна. Следом выскочила простоволосая высокая женщина в длинной белой рубахе. Точно так же как девчонка охнула, всплеснула руками, исчезла в избе. Воротилась уже принаряженная в зеленом сарафане. Как будто он на всякий случай поджидал хозяйку в сенях на крючке. Девчонка с любопытством разглядывая путников, грызла ноготь. Женщина одернула ее, откинула назад толстенную косу цвета спелой пшеницы, уперла руки в бока:
– Ну здраве будьте, путники! Пошто в нашу деревеньку пожаловали? Али проездом? – на распев произнесла она.
Есения такой говор только в старых советских черно-белых сказках слышала. И настолько красивых настоящей, ничем не приукрашенной красотой женщин видела там же. Про таких, наверное, и говорили «кровь с молоком».
– Здравствуй, красавица! Мы идем через хребет, в Форестер. И нам бы переночевать где, – как-то по особенному ответил ей Габриэль. И Сенька прямо физически почувствовала укол ревности.
– Так это вам к Егорычу надо, туда, на левый бережок, – махнула рукой селянка, – да только на покосе он сёдня. До завтрева чай не вертается. Но можете переночевать у мужниной сестрицы. Она как раз сараюху освободила, там коней можно оставить. А мужикам в тепляке постелит. Там сейчас места много. А девица ваша, пущай у меня останется. Найдем, куда пристроить. Агата, не стой, беги к Аграфене, а то не ровен час, свечи задует, не растолкаешь потом. А вы проходите, не стесняйтесь. Лошадок можете вон из бадьи напоить. Ее муж мой Всемил специально для того поставил тут.
Девочка подобрала до колен сарафан и кинулась бежать. Остановилась через несколько домов, забарабанила в закрытые резные ставни добротной избы. Створка тут же отворилась. Девочка быстро объяснила, что гости к ним пожаловали, и рванула назад к матери. Прибежала, согнулась, пытаясь отдышаться.
– Там тетка Аграфена сейчас все приготовит, баньку подкинет и позовет. А тебя просила пока у нас накрыть стол.
Женщина кивнула. Дождалась, когда путники спешатся. Взяла у Сеньки вожжи. Ее – под локоток и повела в дом.
– Пущая мужики своими мужицкими делами сами занимаются, дорогая. А ты пока умойся с дороги. Устала поди от пыли. А вы, не стесняйтесь, заходите, как с конями закончите, – вложила она узду Багета в ладошку Габриэля. Тот одними уголками губ улыбнулся в ответ.
Внутри дома было чисто и опрятно. Видно, что зажиточные жили. На оконцах – голубенькие накрахмаленные занавесочки, на полах – цветные коврики. Несмотря на сумерки – светло и тепло. Потрескивала дровами печка. Посреди комнаты большая трехцветная кошка вылизывала троих котят. Она мяукнула Сеньке, махнула пушистым хвостом. Девушку передернуло, они инстинктивно провела пальцами по царапинам на запястье. Женщина жест заметила.
– Небось с угрюмами повстречались? – кивнула она на багровую паутинку.
– Ага.
– Мажь почаще собачьим или барсучьим жиром с одной частью отвара порез-травы, и все пройдет за пару дней. Это ежели облизать не успели. А еслив яд попал ихний, то надо добавить еще морс из ягод брусники. Слышала о такой? На болотах растет. Или квашеную капусту. Сейчас скажу Агате, чтоб достала с погреба. За седьмицу выздоровеешь, главное мазать пожирнее не забывай, – посоветовала хозяйка.
– Буду, спасибо.
– Да ты не тушуйся! Вон в углу умывальник, нашла? Ага. Вот, в кувшине водица чистая. Лей ее в тазик, он под лавкой стоит. Да-да, этот. Сейчас полотенце принесу.
Женщина отогнула накрахмаленную белую занавеску. Исчезла за ней. Вернулась с хрустящим вафельным отрезом и тарелочкой, на которой лежал сиреневый кусочек мыла. От него вкусно пахнуло цветами и молоком. Сенька с удовольствием намылила руки. Нежная пенка обволакивала, аромат дурманил. Не хуже, чем импортный Дав или Дуру, решила девушка.
Хозяйка тем временем, не переставая болтать, накрывала на стол.
– К нам гости-то чай нечасто захаживают, вот и радуемся любому общению. Помылась? Проходи, садись вон за стол, табурет у печки. Видишь? Вот-вот на него и садись. Рассказывай. Из города вы идете? Я сама городская была. Да встретила на ярмарке Всемила и пропала! Уехала с ним в деревню. Первый год волком выть готова была, хоть обратно убегай. Но клятву же перед алтарем дала, женой назвалась. Да и мужа любила до дрожи в коленках! А потом Борислава родила, за ним Тихона. Они сейчас с отцом в поле. И вот – Агату, мамину лапушку, папину сказку. Теперь и помыслить не могу, чтоб куда от семьи да из мест этих. Это только с виду у нас тут посмотреть не на что. А утром – благодать! Выйдешь на крылечко – с одной стороны пески тянутся, пока глаз хватает, красивые! С другой – горы высоченные! – Женщина прикрыла глаза, растянула персиковые губы в улыбке. – Меня Глафирой, к слову, кличут.
– Есения.
Сенька подумала, сколько же ей лет, раз трое детей, и младшенькая ровесница Макара. Да и ведь не сразу после свадьбы рожать начала. А выглядела, может, годков на десять постарше девушки. Вот что значит – все свое, натуральное и воздух свежий, не загаженный химией и промышленными выбросами. Глафира, точно соскучившаяся по общению, тараторила без умолку. Рассказала, что все мужчины из деревни отправились на покос. Что в этом году лето дождливое выдалось. Мало того, что поздно вышли на поля, так еще, зараза, унесло часть уже убранной, но не сбитой в стога травы. Поэтому, чтобы время не терять, решили единым селом разом накосить на все дворы, а после поделить по головам, сколько кому потребуется. От мал-мала до седых старцев – все на луг с ночевой и отправились. А в деревне только несколько женщин, девки да совсем малые дети остались. Чтобы за скотиной было, кому смотреть.
– Так что ж это я! Все о себе, да о себе. Рассказывай, как там в городах-то? Что в мире творится? Мы в своей глухомани и слыхом не слыхиваем, что делается. Вы откуда идете? Из Варцлава? Или Чара-Чины?
– Мы из столицы, из Чары вышли, – неуверенно начала Сенька. Ей и рассказать-то особо нечего было. Как жил город, девушка не знала, про деревни соседние – тоже только по рассказам Макара. Если только про дракона. Но о нем, наверняка, и тут хорошо знали.
– Ой, ничего себе! – Глафира бросила полотенце на стол, оперлась на него локтями, положила подбородок на ладошки, с любопытством заглянула гостье в глаза: – И? Сюда-то зачем пожаловали?
– Мама, – вошла в комнату с полными руками различных плошек Агата.
– Ой, я сейчас, – подпрыгнула женщина, кинулась помогать дочке.
Сенька успела перевести дух, а заодно и разговор в более безопасное русло. Спросила про ровненькие пуговки-грибочки: где брали, как мариновали. А про дорогу пусть Габриэль рассказывает. У него так хорошо получается зубы заговаривать!
Блондин с Макаром появились вскоре. Девчонка налила им в таз теплой воды, принесла новое полотенце. Кокетливо передала Макару, покрылась пятнышками румянца и юркнула за шторку. После материного окрика вернулась помогать накрывать на стол.
Хозяйкой Глафира была хлебосольной. Сенька теперь поняла, что значит выражение «стол ломится». Резные ножки и вправду грозили разъехаться от тяжести наставленных угощений. Чего здесь только не было! На расписных глубоких тарелочках кружили хоровод огурчики малосольные, патиссоны соленые и помидорчики перцем и баклажаном фаршированные. Подмигивали из соседних плошек рыжики, томленные в сметане, да маховики и маслята с брусникой. Вертела хвостом по голубой каемочке на овальном блюде щука гречей фаршированная, строили глазки карасики копченые. Открыто флиртовала с невидившими несколько дней нормальной еды путниками золотой запеченной корочкой курочка. Просились в рот пироги треухие с мясом, капустой, груздями, репой да расстегаи с рыбой, капустой и сладкие с изюмом и малиной.
– А на заедки, – лукаво подмигнула Макару Агата, – сваренные в меду ягоды и тыква, пастила да орехи земляные. Вкуснотень! Папенька с городу свез.
По продуктовой корзинке, перечисленной девочкой, Сеня поняла, что это десерт. Ну, куда ж тут его! И так можно было всем вместе лопнуть от яств на столе.
– Сейчас еще сбитень согреется. Али кваску налить? – добила гастрономическое раздолье Агата.
Макар согласился на хлебный напиток. Старшим Глафира предложила хмельного меда. Габриэль отказался. А любопытной Сеньке очень хотелось попробовать экзотики. Хозяйка плеснула себе и гостье в оловянные кубки:
– Кушайте, гостюшки дорогие! Здраве будьте! – Одним махом осушила бокал.
Есения пригубила, поморщилась от терпкой сладости. В нос ударили яркие медовые нотки, по языку раскатились можжевеловые, гвоздичные и мускатные, ущипнула за самый кончик перечная жгучесть. Наверное, пить вот так залпом такой оригинальный букет Сенька бы не рискнула. А вот потянуть, понаслаждаться, раскатывая каждый глоток по небу, разбирая на отдельные вкусы, было здорово.
Глафира мучила Габриэля расспросами. Он сухо рассказывал про городскую жизнь, новости с княжеского подворья, окрестных деревень. Есения тихонько злилась. Ей не нравилось, что женщина так много внимания уделяет полукровке, пусть даже использует его всего лишь как информационный колодец. Девушке мерещилось, что хозяйка постреливает глазками, уж очень откровенно кокетничает, излишне улыбчива и вообще чересчур красива, пышногруда и женственна. Себя Сеня рядом со статной Глафирой чувствовала плоской замухрыжкой со стогом сена на голове и похожим на пятнистый крючок конопатым вздернутым носом. Девушка еще в пятнадцать лет, как это модно было говорить, проработала свои рыжие комплексы. Убедила себя, что локоны благородно медные, всегда стильные и удобные – из разряда «встал и уже с прической». Веснушки свои она и так всегда любила. Ей казалось, что они придают шарма и очарования, выгодно оттеняют серо-зеленую радужку больших глаз, делая их пронзительными. Да и курносость в таком комплекте ей к лицу. Но все равно в свете спелой красоты Глафиры Сенька ощущала себе простушкой. На которую Габриэль за весь вечер ни разу даже не взглянул. «Конечно, че ему на меня пялиться. Насмотрелся поди уже за дорогу, – сверлили ревнивые мысли. – Флиртует, подлец бессовестный! Вот пусть только попробует потом подойти. Пошлю, адреса не разберет». Девушка зло впилась зубами в огурец. Кожура хрупнула, брызнул сок. Блондин повернулся, приподнял брови. Сеня неловко улыбнулась с набитым ртом. По щекам пошли пунцовые пятна. Девушка мысленно застонала. «Ну, вот! Теперь не только дурнушка, еще и полная дура! – укорила себя она. Тут же удивилась – Так, Сенька, дорогуша, а ты это вообще чего? Ревнуешь что ли?! Пфф, нет! Это все хмельной мед! Больше пить не буду». Пока Есения мысленно боролась сама с собой, Габриэль закинул удочку:
– Дракон в ваших местах, говорят, обитает. Не шалит?
– А чего ему тут шалить? – очень удивилась хозяйка.
Макар заерзал, забеспокоился, что они выбрали не тот маршрут, но Есения поспешила его успокоить. Подмигнула, мол, все в порядке. Она точно знала, где гнездо рептилии, могла сейчас описать саму пещеру, подступы к ней.
Глафиру дракон, даже если он и жил в соседней подворотне, не особо интересовал. «Не гадит, да и шут с ним», – махнула рукой она. Ей больше по душам о простом о женском хотелось поболтать. Поэтому ко всеобщей радости она отстала от Габриэля, переключилась на Есению. Блондин поблагодарил за ужин и откланялся. Разомлевший Макар еще немного посидел, пару раз зевнул, клюнул носом в винегрет и отправился следом за полуэльфом к своячнице хозяйки. Агата вызвалась проводить, да мать не пустила, послала со стола убирать. Пока девчонка носила остатки яств обратно на ледник, перемывала в тазу грязную посуду, Глафира позвала Сеньку в беседку во дворе.
– Захвати с собой вот этот кувшин, ага, спасибо. А я возьму кубки и закуску.
Небольшое шестигранное строение смотрелось очень странно посреди сельского огорода, засаженного капустными кочанами, заставленного грядками с морковной и свекольной ботвой, кадками с водой. Но еще большую необычность ему предавал стиль, в котором было выполнено сооружение. Ровные зашкуренные почти до зеркального блеска балки держали на себе крышу-пагоду с игриво «вздернутыми» углами. На каждом висело по китайскому фонарику. Шпиль венчал замысловатый флюгер – на причудливо искривленной ветке миловались два журавля. Внутри по периметру павильона тянулись изящные деревянные лавки с витыми подлокотниками и мягкими цветными подушками. В центре стоял низкий чайный столик. В каждом из углов красовались трехрожковые бронзовые подсвечники. Глафира зажгла половину свечей, пригласила жестом гостью в свой будуар. Поставила на стол кубки и кувшин с медовухой, тарелку с орехами, сыром и медом, усмехнулась.
– Чему изумляешься? Беседку такую не видела никогда?
– Видела. Да здесь такое чудо повстречать не ожидала, – отозвалась Есения.
– Это мы с Всемилом сразу после свадьбы гостили у его торговых товарищей на юге, – она махнула неопределенно в сторону, – Чжурдженем ихние места, кажется, кличут. Вот там-то я и увидала такую красоту. Они там повсеместно расставлены. Всемилушка понял, что мне по нраву. И чертежи попросил. Вернулись мы, значит, домой. Он и построил мне ко дню рождения местечко, чтобы я не грустила. С тех пор я тут и рукодельничаю, и отдыхаю, когда время есть. А ты тоже бывала в стране Цветущей Середины мира?
Сенька несколько раз ездила в Китай. Поразмыслив, она решила, что с натяжкой его можно назвать и диковиной восточной страной, про которую говорила Глафира. Кивнула. У женщины загорелись глаза, она заговорщицки подмигнула.
– Здорово там, правда? Мне очень понравилось! Все такие неспешные, умудренные, замотанные в шелка. А видала их старцев, которые в бабочек превращаются? Нет? Ну это ты зря! Будешь еще раз, обязательно посмотри. Они гигантские такие, крылышками цветными – бяк-бяк, машут. Это мы на представлении были. А, говорят, в бою эти крылья – хуже секиры, крошат противника как капусту. Ужасть! – всплеснула руками она. Разлила медовуху по кубкам. – Грустно мне здесь одной бывает. Пущай, и живу тут уже столько лет, а все не мое. Деревня эта. С бабами местными даже поговорить не о чем. Только и знают – как репу парить, да портки мужьям стирать. Ни к письму, ни к книгам не приученные. На меня смотрят, дивятся, мол, блаженная, все хорошо у нее, да с жиру бесится. А мне тесно здесь, понимаешь? А я ведь травница хорошая, в школе училась, на изумрудный диплом шла. Да повстречала мужа, и бросила все. Девчонка глупая была. Думала, с любым и на краю света хорошо. Ох, как я ошибалась! Думала, можно на одной любви хорошую кашу сварить. А вышла вон как – похлебка с виду густая, да на деле невкусная совсем. Пресная. Хоть и Всемилушка старается. Да детки хорошие у нас. А мне тоскливо. Зимой вообще хоть на стенку лезь. Сугробами на сто верст вокруг заметает все, никуда не выбраться. Соседки, вон, по гостям ходят, прялками меряются, ткут, вяжут, плетут. Я с ними, конечно, хожу, да молчу все больше. Скукотень. Устала от моих жалоб?
– Нет, что ты… – промямлила Сенька.
– Устала, – кивнула с улыбкой Глафира. – Прости, мне тут, правда, не с кем поговорить. И любой весточке из большого города рада. А гости так редко захаживают. Тут же край мира. Ой, да, ну его! Давай выпьем. Вкусная у меня медовуха? На травках особых сварена, по старинному рецепту. Всемил ее за горный хребет бочками гонит. Хвалит. Ты пей, пей, не бойся. Не шибко хмельная она. Не ударит по голове. А с сыром и орехами еще вкуснее, попробуй.
К третьей чарке они уже весело хохотали, как закадычные подруги.
Поутру Есения не могла поднять голову от мягкой подушки. Снующая туда-сюда муха казалась как минимум вертолетом. В висках шумело, потолок кружился, в черепной коробке весело барабанили тараканы. «Не шибко хмельная» ударила по голове еще как. Габриэль несколько раз заходил в комнату, прикладывал холодную влажную марлечку к похмельному лбу, смазывал поцарапанные запястья мазью. Настолько вонючей, что Сенькин желудок мгновенно подкатывал к горлу.
– На, выпей.
Блондин протянул девушке глиняную чашку. Пахнуло уксусом и укропом. Рассол, поняла девушка. С жадностью выпила спасительную жидкость.
– Полегчало? – донеслось сбоку.
Полуэльф стоял, опершись на подоконник, широко расставив ноги и сложив руки на груди крест на крест. Во взгляде его читался и укор, и сострадание. Есения забралась с головой под одеяло, застонала, еле слышно выдавила:
– Прости меня.
– Да, ладно. Хоть кони нормально отдохнут. Правда, к вечеру мужики могут вернуться. И не факт, что брат хозяйки моих шикарных апартаментов все правильно поймет, и не заставит меня жениться на прекрасной старой деве.
Сенька выглянула из-под одеяла:
– Прости, пожалуйста. Я так больше не буду.
– Ага. Тебя лучше в угол поставить или по попе надавать? – продолжал хохмить блондин.
– Габриэль, ты невозможен! – воскликнула Сенька и швырнула в него маленькой подушкой.
Мужчина со смехом отклонился. Подушка угодила прямо в горшок с фиалкой. Глиняный печально звякнул.
– Упс, – снова скрылась под спасительным одеялом девушка.
– Вставай, тебе надо хорошенько поесть, чтобы снять похмелье, – протянул ей руку полукровка.
– Бееее, – скорчила гримасу Есения. – Меня от одной мысли о еде штормит.
– Ничего, после первого кусочка обещаю штиль и полную пропажу качки. Давай! Не будь редиской!
Сеньку позабавила ее собственная фраза в его устах. Девушка выползла из кровати. Сейчас ее ни капли не смущали растрепанные волосы, едва прикрытые рубашкой коленки, босые ноги, черные круги под глазами. Ей было комфортно с Габриэлем. В любой ситуации. Как будто они знакомы как минимум несколько лет, а не дней.
– Я тебя подожду в соседней комнате. Только не вздумай снова улечься.
– Габриэль…
– Да?
– Не уходи. Можешь просто отвернуться к окну.
– Хорошо.
– Габриэль…
– Что?
– Она красивая?
– Кто?
– Ну старая дева, на которой тебя заставят жениться…
– Очень. У нее небесного цвета глаза, серебряные волосы до пят, изящные тонкие плечи, чувственные фиолетовые губы, – девушка привычно закусила свою нижнюю, притихла, оставила наполовину натянутые брючины. Блондин продолжил: – И потрясающая сеточка морщин на всем лице! Прямо как вуаль, представляешь? И, да, моя мать, кажется ей в дочки годится. И вряд ли примет нас с молодой супругой даже на пороге фамильного особняка. Даже с приданным в пол-деревни.
