Читать книгу: «Ловушка для осьминога», страница 2

В институте я стал намного увереннее в общении со сверстниками, никого и ничего не стеснялся, меня уже нельзя было назвать молчаливым обитателем задних рядов, и уж если я сидел сзади, то не один и точно не молчал, болтая с кем-то, а если молчал, то потому что был занят делом. Я отбросил все то, что на протяжении многих лет меня отличало от других, решив стать таким же, как все, перенять и впитать их интересы и образ мыслей. Со мной стали происходить, на первый взгляд, положительные изменения, которые на самом деле вылились в низменные пристрастия – дома я зависал в компьютерных играх и социальных сетях, смотрел сериалы. Я совсем позабыл о книгах, они вдруг перестали быть значимой частью моей жизни, я отбросил их, как что-то ненужное, как пережиток юных лет, который в дальнейшей жизни мне не понадобится. Я думал лишь о мышцах, девушках, деньгах, автомобилях, думал об успехе. Мы с моим другом мыслили одинаково, мы расставили себе приоритеты и стремились к ним. Другой вопрос – что это были за приоритеты, что это были за дурацкие стремления? Но мы были лишь мальчиками.

Я уделял внимание институтским предметам, коих было несметное количество, лишь в той мере, которой было достаточно, чтобы их сдать. Поначалу я переживал за оценки, первые два курса, но потом осознал, насколько это бессмысленно – нервничать и размениваться здоровьем из-за жалких цифр на бумаге, которые, по большому счету, не имеют того значения, которое им придают наши родители, преподаватели. И я всегда усердно трудился, если предмет мне был интересен, и если я верил, что он будет мне полезен в будущем, то есть я смогу применить его на практике. А пустая беготня за оценками… Увольте, это омерзительно. Все эти подпевалы и подлизы с передних рядов парт, поддакивающие преподавателям, словно ручные попугайчики, вы не представляете, как я их презирал. В погоне за баллами, цифрами, выведенными синими чернилами в журнале, они были готовы сожрать друг друга, подставить, готовы были унижаться и выглядеть, как нищие цыганские попрошайки, тянущие свои ненасытные ручонки к очередному баллу. Всякий раз я испытывал испанский стыд, глядя на них, настолько это жалкое зрелище.

В общении с девушками я все еще был скован воспитанием и стеснительностью, но по сравнению с школьными годами стал более раскрепощенным – по крайней мере, я с ними заговаривал, а это, уж поверьте, был поистине гигантский прогресс. Я все еще был робок, все еще видел в этих миловидных существах нечто возвышенное – как же я ошибался, глупый мальчик! На первом курсе мне понравилась одна девушка, которую я впервые увидел перед самой первой парой физической культуры, мы тогда знакомились с нашим преподавателем из тренажерного зала в общем фойе у ресепшена. Она сидела за столиком в белоснежном коротком платьице и была так улыбчива, у нее был такой звонкий резкий голос. Она мне тогда показалась писаной красавицей. Я написал ей в социальной сети, но наткнулся на холодное игнорирование, которого сразу не распознал в силу своей абсолютной неопытности – она не хотела общаться со мной. А через какое-то время мне написал ее «парень» или не знаю, кем это чучело ей приходилось, она ни словом не обмолвилась о его существовании, когда односложно отвечала на мои вопросы и попытки развязать беседу. Паренек в переписке вел себя дерзко, как спартанский воин, до того момента, пока я не предложил ему приехать и разобраться лицом к лицу. Он тут же сбавил обороты и переключился на заднюю передачу и больше никогда меня не беспокоил. А я лишь остался в недоумении и подумал, что это к лучшему – незачем мне такие дуры.

Вторая девушка, которая мне приглянулась, была обладательницей светлых волос и грубых черт лица, отнюдь не делавших ее уродливой – наоборот, они делали ее какой-то… Интересной. К тому же, у нее была хорошая фигура и красивая грудь, но голос… Голос, как у спившегося бэтмена, который к тому же курит сигареты с шести лет. А еще она растягивала слова. Как вспомню, дрожь берет. Думаю, шанс быть убитым сердечным приступом у ее будущего мужа повысится в разы, если по утрам она будет будить его таким голосом. Могу ему только искренне посочувствовать и посоветовать ставить будильник погромче и обязательно просыпаться раньше нее. Лично я жениться на ней точно не собирался и я, определенно, всегда был великодушен, поэтому готов был простить ей этот недостаток, вспоминая, как симпатично она выглядит в кофточках с вырезом. Она проявила ко мне легкий интерес и как-то непрозрачно намекнула на то, что не отказалась бы от цветов. Человек, обладающий хоть каплей интеллекта, распознал бы в ней наглую манипуляторшу с первой подачи, но не я и не мой друг. Не подумайте, я ни в коем случае не какой-то озлобленный мудак, которому нравится издеваться над людьми, просто я люблю жестко пошутить, особенно если шутка коррелирует с правдой. Не знаю, увидит ли она когда-либо эти строки, узнает ли себя в них, но даже если да, как думаете, что я скажу ей? Меняться никогда не поздно! В итоге мой друг, как верный оруженосец, посоветовал притащить ей букетик, вместо того чтобы послать к черту на рога. Он считал себя гуру во всех областях и в женщинах в том числе. Он полагал, что, если следовать его советам, затащить в постель по щелчку можно хоть всех голливудских звезд одновременно. Женщин, разумеется. И знаете, что? Его чертовы советы никогда не работали, ни одного гребаного раза! Но он с этим не был согласен и все убеждал меня, что в провале виноват я – план-то гениальный, а вот исполнитель так себе. Вот тут ты неправильно сделал, говорил он, из-за этого все коту под хвост. В общем, принес я ей этот жалкий букет роз, потратил свои немногочисленные карманные деньги, время, подарил, а потом ретировался. Я пробовал с ней общаться дальше, но это было равносильно тому, что говорить с бревном – я, конечно, не пробовал такой экзотики, но не удивлюсь, если разговор с ним окажется интереснее. Знаете, я не был разочарован – когда тебя не связывают с человеком чувства, тебе все равно, исчезнет он из твоей жизни или нет, особенно если это девушка с повадками мытищинского гопника, с чьих громко заданных вопросов на лекциях вся аудитория взрывалась дружным хохотом.

Первый курс выдался не очень удачным для нас, молодых неопытных пацанов, но мы не отчаивались. Чего нам было переживать – у нас было полно времени впереди, нам еще предстояло обрасти мышцами – стопроцентным магнитом для молодых красавиц.

Наверняка вы ждете, когда в этой странной истории объявится наконец та самая, о которой я пока ни слова не написал. Ну, так она была в ней с самого начала – я знал ее с первого курса института, смешливую, немного полную девчонку из соседней группы. Назовем ее К., чтобы не спутать с какой-нибудь другой. Она бы поняла, почему я выбрал именно эту букву. Мы были знакомы тогда, но не общались, и я не обращал на нее никакого внимания, она была совершенно не в моем вкусе. В тот первый год было два момента, когда мы с ней обменялись парой слов. Однажды мы сидели вместе за одной партой на какой-то не слишком захватывающей лекции и обсуждали популярный сериал. Я показал ей забавное видео, она посмеялась, и на этом все. Еще помню, как на другой лекции она со своими неадекватными подружками, в числе которых был бэтмен-алкоголик, сидела позади меня и моего друга. Они запихивали нам бумажки за шиворот. К. совала этот мусор именно под мою футболку, причем настойчиво повторяя процедуру несколько раз подряд – я вытаскивал эти рваные куски бумаги из-под одежды, а она пихала мне новые. Я повернулся к ней, наткнулся на довольное улыбающееся озорное лицо с большими глазами, и бросил на нее и ее подружек снисходительный взгляд, как на решивших пошалить умственно-отсталых детишек. Разве мог я знать тогда, что эта веселая девчонка похитит мой покой на долгие годы?

Глава 2

Я провел лето в родном Дагестане, где наслаждался палящим солнцем и горячим песком, в котором лежал, греясь, перед тем как в очередной раз войти в соленое Каспийское море, чтобы как следует поплавать. Затем морской воздух сменился чистым разреженным воздухом прекрасных гор Чародинского района с его волшебными видами, его лесами, водопадами, его скалами и еще сохранившейся своеобразной архитектурой.

В Москву я вернулся свежим, полным сил и готовым к началу нового учебного года. И я все еще собирался накачаться, как и мой друг, для нас это был своеобразный рецепт успеха. Мы думали, что как только обрастем мышцами, у нас сразу все дела пойдут в гору.

На втором курсе института мы попали в одну группу по французскому языку с моим другом и К. Как-то потом, спустя несколько лет, она сказала, что очень удивилась, увидев, как я владею французским, потому что считала меня обыкновенным тупым качком, а я, стало быть, не совсем и тупой оказался (как приятно было это слышать в свое время, даже слово «тупой» не возмутило меня, я просто пропустил его мимо ушей, ведь девушка назвала меня качком). В знании французского не было моей большой заслуги, ведь все, что было в моей голове, оказалось там лишь благодаря энтузиазму и профессионализму моей школьной учительницы, которая буквально силой вкладывала в нас, бездельников, этот чудесный язык. Однажды она сказала на родительском собрании: «Хотите вы, не хотите, но ваши дети будут знать французский язык», – и она слово сдержала. На парах французского языка в институте я любил пошутить. Я веселил всех, кроме нашей молодой преподавательницы, чей убогий скучный порядок регулярно нарушал, и в конце года она намеренно мне занизила оценку, желая наказать человека, исправно поднимавшего всем настроение в течение долго учебного года. Поверьте, если бы я этого не делал, половина студентов от невыносимой тоски покончила бы жизнь самоубийством, насмотревшись на ее навевающее уныние и суицидальные мысли лицо с таким выражением, как будто она пришла на похороны, а другая половина больше никогда бы не смогла смеяться, разве что после многочисленных сеансов психотерапии. К. тоже смеялась над моими шутками, но порой она со своим «авторитетным» мнением вдруг решала, что я перебарщиваю, и вставала на сторону преподавательницы, пытаясь меня осадить. В эти моменты она меня страшно раздражала и бесила, мы с ней спорили, обменивались любезностями, а потом я замолкал – неблагодарные зрители не заслуживали продолжения спектакля. Каждая пара французского языка проходила примерно по такому сценарию. Я развлекался, как мог, доводил до раздражения преподавательницу, следом за ней К., а затем успокаивался. В таком ключе наше с ней общение проходило весь второй курс, не считая парочки коротеньких историй с ее участием или упоминанием, о которых я расскажу дальше.

Однажды, в самом начале года, произошла забавная ситуация. Мы с моим другом стояли в очереди у институтской библиотеки, ему нужно было приобрести новый учебник по английскому языку. Мне тоже он был нужен, но в тот день у меня в кармане было пусто, поэтому я просто сопровождал его за компанию. Мой друг совершил красивый жест и предложил купить мне учебник, я был ему очень благодарен, ведь иначе на следующий день мне пришлось бы вновь выстаивать эту огромную очередь. Сразу после его слов на горизонте появилась К. Проходя мимо нас, она своим звонким мелодичным голосом окликнула нас и спросила, что это мы делаем.

– Да вот, видишь, учебник для даунов себе покупает. – Кивнул я в сторону друга.

Она заливисто рассмеялась. Громко, искренне. Я на несколько секунд завис, слушая этот смех. Меня выдернул из ступора голос друга, он возмущался:

– Ну, ты и скотина! Я тебе учебник покупаю, а ты!.. Ладно бы, нормальная баба была, а не эта, я бы еще понял, хоть смысл был бы. А ты перед ней!..

– Ладно, ладно, извини, братан. – Я, все еще смеясь над собственной шуткой и комичностью ситуации, похлопал его по плечу. – Слушай, я сказал, что учебник для даунов, но у меня ведь такой же.

– Да иди ты! – Обиженно ответил он.

Весь день он на меня злился из-за этой на автомате вырвавшейся шутки, смотрел на меня так, будто я отнял у него все дорогое, что было в его жизни, никак не мог пережить, что я пошутил про него перед «стремной телкой», когда он совершил такой добрый поступок по отношению ко мне. Да, иногда я та еще скотина, признаю, но его доброту, я, конечно, оценил. Всегда ценил. Однако это было смешно, и сейчас, спустя годы, мы смеемся с ним вместе.

Был момент, когда я со своим товарищем из группы по английскому языку обсуждал, с кем из девушек с нашего курса мы бы переспали. Он назвал несколько фамилий, среди которых была К.

– К.? Ты серьезно? Она же стремная! – Осудил я его выбор, заслышав хорошо знакомую фамилию.

– Да нет, она симпатичная… Ну, просто немного пухленькая, ну и что! Это, наоборот, хорошо! – смущенно попытался возразить он.

– Ну и вкус у тебя… Дерьмовый. – Я лишь отмахнулся от товарища.

Однажды я вспомнил про эту историю и рассказал ее К., она посмеялась, но назвала меня самой настоящей сукой, и я смеялся, как бешеный, смеялся над иронией, которой судьба меня наказала за эти слова.

Что касается учебы, это был самый спокойный и беспроблемный год, поэтому мы с моим другом могли уделить больше внимания тому, что для нас действительно было важно – нашим мышцам. Мы тренировались намного усерднее и стали подходить к спорту умнее. Мы посещали дополнительные занятия в тренажерном зале после основных пар, и наконец получили первые результаты – за каких-то три-четыре месяца мы набрали несколько килограмм мышечной массы и заметно накачались. На внеурочных занятиях я познакомился с очередной своей неудачной попыткой заарканить самку, но какую самку! Знаете, на самом деле все складывалось прекрасно: я познакомился с ней, заговорив, когда она собиралась делать жим ногами, и таким образом мы продолжили общаться в пределах тренажерного зала, в основном, обсуждали различные упражнения… А потом как-то я обнаружил, что она нашла меня в социальной сети и сама мне написала – я поверить в это не мог и был вне себя от радости. Она была невысокого роста, черноволосая и кареглазая, спортивная и подтянутая, с большой, очень большой грудью, не уступающей ей по объемам задницей и с крайне узкой талией. Ее лицо было пусть и не самое симпатичное, но довольно приятное, хотя разве это имеет значение? Вы думаете, кто-то вообще смотрел на ее лицо? Лично мой взгляд обычно не поднимался выше груди, лишь изредка, исключительно из присущей мне чистой джентльменской вежливости, которая, кстати, все и сгубила. Вы спросите, как возможно не переспать с очень красивой девушкой, самостоятельно проявившей к вам неподдельный интерес и инициативность? Будьте вежливым, обходительным и воспитанным кретином, и вам никогда не перепадет, потому что девушка потеряет к вам всякий интерес. Однако для меня это был очень полезный опыт – наконец-то из меня выветрилась вся эта джентльменская дурь и трепет перед возвышенностью женского пола, все это рухнуло во мне разом, и я ударился в другую крайность – наглость, грубый юмор и пренебрежительность, но началось это на том человеке, который никогда не заслуживал такого отношения. Но разве я мог знать?

По мере дальнейшего повествования мое поведение может казаться вам временами странным и нелогичным, и вы должны знать, что так и есть, но почему так – не знаю. Наверное, все исходит изнутри и берет истоки из моей личности, неуравновешенной и неоднозначной: пессимист, склонный к депрессиям, сомнениям и постоянным размышлениям, но при этом сильный духом и твердый, способный перенести многое и не сломаться, готовый сражаться и рвать на куски, если придется, умеющий проявлять участие и искреннюю доброту, умеющий любить, ненавидящий подлость и несправедливость. Не знаю, что привело меня к такому противоречивому складу ума и характера: мое воспитание, комбинация генов, полученная при рождении, или сама жизнь. Детство было непростым. Мои родители многого не могли позволить, когда я был ребенком. Я помню жизнь за городом, подъемы в шесть утра, длительное ожидание автобуса на остановке, до которой нужно было преодолеть приличное расстояние пешком, в любое время года. А зимы были лютые, холод был не то, что сейчас. Родителям нужно было успеть проводить меня в школу перед работой и потом только они могли разъехаться по своим делам. Моя младшая сестренка, которой на тот момент было четыре года, жила у тети в Дагестане целый год вдали от родителей, потому что за ней некому было смотреть, и с детским садом в Москве не складывалось. Я помню одежду на вырост, обувь на пару размеров больше – мне все покупали с запасом, чтобы хватило на подольше. Помню конфликты в школах, стычки и драки со сверстниками, помню жуткую классную руководительницу, наверняка имевшую в предках Адольфа Гитлера. Она могла сорваться и накричать на шестилетнего ребенка из-за изрисованной тетради, а затем швырнуть ее на пол. Вернее, не могла, именно это она сделала однажды. Помню и другую, не менее жестокую женщину, учеником которой я стал позднее. Я был ребенком и многого не понимал, но эти женщины не заслуживали того, чтобы называться учителями, чтобы работать с детьми, они не соответствовали статусу этой профессии. Я ни разу не был за границей и каждый сентябрь слушал истории других детей о том, как они отдохнули и где побывали летом со своей семьей. Они рассказывали о Турции, Египте и других странах, а я не имел представления о том, что такое другая страна и каково увидеть ее, как выглядят иностранцы и как они говорят на своих языках. «Как я провел лето»… У меня всегда была одна и та же история про родной край, которую каждый год я неизменно рассказывал. И знаете, в детстве я искренне любил Дагестан, ничего лучше него для меня не существовало, я не чувствовал себя обделенным. Для меня, ребенка, Каспийское море было пределом мечтаний и каждой поездки к нему я ждал с нетерпением. Школа для меня состояла из двух отрезков: сначала я был острым на язык хулиганом, который любил подраться и грязно выругаться, за что был частым гостем в кабинете директора, а потом, в другой школе, стал бесшумной и безмолвной тенью, обеспечившей мне репутацию старательного «хорошего мальчика» среди учителей.