Читать книгу: «Записки дизайнера. Тень», страница 5

Глава 21

– А контейнер когда прилетит? – весело спросил Мишка.

– Какой контейнер? – не понимая посмотрела я на него.

– С сувенирами, – улыбаясь от уха до уха собственной шутке, ответил Мишка, – я уж и квартиру освободил для этого.

– А, – улыбнулась, я, – пришлось заказывать отдельный грузовой самолёт. Он тоже скоро прилетит.

Мишка крепко обнял меня и, нисколько не стесняясь окружающих, полез целоваться.

Мне было неудобно и я в замешательстве оглядывалась по сторонам. Вдруг я заметила приближавшихся к нам Фила и Пепе. По своей дурацкой привычке я тут же густо покраснела и тихонько отстранила Мишку.

– Миш, давай потом. Неудобно, люди вокруг.

– Неудобно на потолке спать. Одеяло спадает.

Когда Фил с Пепе через невообразимо долгую минуту приблизились, я представила их друг другу.

Фил смотрел на Мишку с учтивой неприязнью, прищурив глаза и только после того, как тот с готовностью протянул руку для знакомства, «снизошёл» до ответного жеста.

Когда мы получили багаж и вышли из здания аэропорта, было безветренно и тихо. Падал мелкий снежок и хрустальные снежинки таяли на моих щеках, разгорячённых Мишкиными поцелуями.

По дороге из аэропорта в город я в задумчивости помалкивала.

– Интересная пара, – прервал тишину Мишка, – они модели что ли какие-нибудь?

– В смысле? – очнулась я от своих дум.

– В смысле красавцы оба.

– Нет, они художники. Пе, кстати, известная художница, Светлана Голубка, а её муж занимается бизнесом, точно не знаю, каким.

– Ты сказала, они оба художники.

– Да, они учились этому вместе в академии. В Питере.

– Значит она продолжала рисовать, совершенствуя мастерство, а он обеспечивал материальную базу, – резюмировал информацию Мишка.

Я внимательно посмотрела на него. Удивительно, как он с ходу верно и тонко оценил расстановку сил.

– Да, Фил ещё сказал, кто-то рождён летать, а кто-то по земле ползает и деньгу зарабатывает.

– Серьёзно? Вот так сразу и сказал?

– Что ты имеешь в виду? – в недоумении я посмотрела не него.

– Тебе, по сути первой встречной, так всё и выложил о своих отношениях с женой? – он пожал плечами. – Не по-мужски это как-то.

Я задумалась. А ведь Мишка попал в точку, хотя он не знает и трети того, о чём поведал мне Фил.

Мы на некоторое время замолчали, я даже стала проваливаться в сон.

– Ну что, может сразу тогда ко мне поедем? – вывел меня из дремотного состояния Мишкин голос. – Место для сувениров, как я уже сказал, свободно.

При этом он как-то по-особенному посмотрел на меня, а потом добавил:

– И вообще, я хочу, чтобы мы жили вместе.

– Ты предлагаешь мне жить вместе? – я обомлела.

Что ж, вполне в Мишкином духе предлагать такие серьёзные вещи вот так невзначай, по дороге из аэропорта.

– Да, – вроде бы просто ответил он, но было видно, как он напряжён, как, затаив дыхание, ждёт моего ответа.

– Слушай, ты меня прямо в врасплох застал. Даже не знаю, что и сказать.

– Ладно, я вижу, что ты устала. Отдохнёшь и мы вернёмся к этому разговору, – сказал он казалось бы беззаботно, но я видела, как под этой беззаботностью он пытается скрыть жестокое разочарование.

Я понимающе улыбнулась, взяла его лежавшую на подлокотнике руку, переплела наши пальцы и, положив голову на сидение по-удобнее, закрыла глаза.

Глава 22

Оказавшись наконец дома, я, не разуваясь, устало опустилась на банкетку в прихожей и прикрыла глаза.

Мишка…

Вспоминая его жаркие объятия, поцелуи в аэропорту, его искрящиеся любовью глаза, я «скребла» свой утомлённый мозг одним и тем же вопросом.

Что же я наделала? Как я могла предать эти любящие глаза?

Эта злополучная ночь в Убуде будто бы стала между нами. Я уже не согласилась переезжать к нему. И дело не в том, что Мишка застал меня врасплох своим предложением. Уж себе-то можно не врать. Я не хотела переезжать. В то же время я была искренне рада его видеть, даже чувствовала, что соскучилась. Неужели Фил что-то значит для меня? Тогда что значит для меня Мишка?

Какая же я всё-таки противоречивая и … полигамная. Не успела расстаться с Олегом, очутилась в постели с Мишкой, которому тут же изменила с Филом. Вертихвостка!

Господи, как же я запуталась!

Я горестно вздохнула. Рефлексия уже была готова пойти на новый виток, но тут раздался звонок телефона. Мама. Я вспомнила, что не позвонила ей по прилёте.

– Привет, мам! Я уже дома, вот только зашла.

– А почему не позвонила? Я вся испереживалась! Даже давление наверное уже подскочило! Вот не бережёшь ты…

– Мам, – прервала я её, – я дома. Долетела хорошо. Об остальном давай поговорим завтра. Я очень устала.

– Понятно, – с вызовом ответила она, – не буду тебя больше задерживать. Я только хотела сообщить, что в начале февраля планирую приехать в Новосибирск.

Мою усталость как ветром сдуло.

– В Новосибирск? Зачем?

– На встречу выпускников. Не беспокойся, приеду всего на пару недель. Сильно тебя не побеспокою.

– Ну что ты, какое может быть беспокойство? Я буду рада!

А ведь и правда, не смотря ни на что, я соскучилась по маме. Да и женский совет в моих запутанных сердешных делах мне сейчас бы не помешал.

– Ну вот и хорошо, – ответила она чуть потеплевшим тоном. Буду держать тебя в курсе. А пока поешь и ложись спать. У тебя там еда-то есть?

– Да, – я посмотрела на пакет, который всучил мне Мишка, – едой меня снабдили.

– Да? И кто же это такой заботливый?

– Да так, – улыбнулась я, – приедешь, расскажу.

Глава 23

Я остановила машину на светофоре и устало закрыла глаза. Было уже девять часов вечера, а я только закончила трудиться и теперь возвращалась домой.

Прошло две недели после приезда и я с головой погрузилась в работу. Правда взяла сразу слишком резвый старт: два новых крупных заказа.

Само по себе это было прекрасно, но в то же время это означало, что самый хлопотный этап работы, на котором я знакомлюсь с объектом и заказчиком, тщательно сканируя его на предмет пожеланий и предпочтений, работаю с планировкой, расстановкой мебели и оборудования, у меня сейчас был сразу в двух экземплярах. Обычно я стараюсь брать следующий объект не раньше момента, когда на предыдущем начнётся уютный этап визуализации.

Я вновь открыла глаза посмотреть, какой горит цвет светофора. Красный. Но обратный отсчёт секунд уже приближается к нулю.

От вспышек рекламных огней резало мои утомлённые глаза. Чтобы снять утомление я часто поморгала «по звёздочке»: из верхнего левого угла в нижний правый, затем из верхнего правого угла – в нижний левый, потом справа налево и обратно. Со временем я узнала, что это ещё и прекрасный приём против отёков под глазами.

Наконец загорелся зелёный свет и я двинулась дальше, вспоминая события сегодняшнего дня.

А сегодня ко мне приходил один из двух новых заказчиков, Фёдор.

Фёдор был одним из тех гостей на новоселье в доме Татьяны Сергевны, что сразу захотели видеть меня своим дизайнером.

Он молод, но уже имеет свой, стремительно развивающийся и приносящий к тому же неплохой доход, бизнес. А потому он амбициозен и чрезвычайно уверен в себе. Фёдор имел намерение осенью жениться и хотел закончить ремонтные работы к этому знаменательному событию.

Я конечно заикнулась о том, что надо обязательно привлечь к работе над проектом и будущую супругу, но он замахал руками, мол, она занимается другим важным делом – подготовкой к свадьбе – и лучше её не беспокоить. Он сам всё решит. Я с сомнением покачала головой, но согласилась, подумав, что Фёдор, видно, нашёл благовидный предлог отлынуть от подготовки к свадьбе.

Мы сидели с ним, попивали молочный улун и обсуждали перепланировку в его новой квартире. Камнем преткновения, как ни странно, стала дверь в санузел.

– А почему вы считаете, что раздвижная дверь в санузел это плохая идея? – недоуменно поднял брови Фёдор.

– Дело в том, что, в отличие от распашной двери, – пояснила я, – такая дверь имеет значительный зазор между дверным полотном и стеной.

– Ну имеет, и что из этого следует? – спросил он с недоумением.

– Дверь этого гостевого санузла выходит в пространство кухни-гостиной.

– И? Я не улавливаю связи.

Фёдор уже начал терять терпение, при этом шея его стала покрываться подозрительными красными пятнами.

«Сразу видно, Фёдор, – подумала я про себя, – что вы давно живёте в квартире один».

– Такая дверь не обеспечивает требуемую звукоизоляцию и не препятствует воздухообмену с соседними помещениями.

Он смотрел на меня, соображая.

Проницательность к сожалению, не его конёк. Тут видно нужно говорить без экивоков. Я решила ещё немного подтолкнуть его мыслительный процесс.

– Ваша семья и гости могут испытывать из-за этого дискомфорт.

– Какой дис… – тут Фёдор умолк а потом, что называется, «въехал»: – Ах, вот вы о чём!

Он широко улыбнулся. Улыбка ему очень шла, из самоуверенного бизнесмена он превратился в простого милого парня и ей-богу стал намного привлекательней.

Я кивнула, тоже улыбаясь и радуясь, что не придётся называть вещи своими именами.

– Хорошо, – согласился Фёдор, – пусть будет распашная дверь. Но пусть тогда открывается внутрь санузла.

– По нормам дверь из санузла должна открываться наружу. Более того, она должна открываться таким образом, чтобы выходящий из санузла человек не сразу попадал в поле зрения людей, находящихся в смежном помещении.

– Чтоб он успел, если что… – смущённо прочистил горло Фёдор, поняв что говорит лишнее.

– Да. Исправить возможную оплошность в своём внешнем виде, – закончила я его мысль.

– Сколько заморочек с одной только дверью! – он покачал головой.

– Да, заморочек хватает, – я улыбнулась и посмотрела на часы. Скоро ко мне должен прийти Данко. – Фёдор, на сегодня я вас больше не задерживаю. Я внесу правки и вышлю окончательный вариант перепланировки. А дальше – самое «вкусное». Визуализация!

Глава 24

– Ну что, перекати-Поля, рассказывай! Как там славный остов Бали, или Бáли, как правильно?

Данко пришёл, как всегда, с опозданием и, как всегда, это мало смущало его. Он находился в своём самом прекрасном расположении духа. И тому было как минимум две причины.

Во-первых у меня появилась для него работа, а во-вторых, я угостила дорогого гостя, страстного любителя «C8H10N402» чашкой кофе сорта Копи лювак, который привезла из поездки.

– Местные жители говорят «Бáли», – я поставила перед ним конфеты.

– Вот ведь, всё переиначили! Бáли – в Бали, Гóа – в Гоá.

– Не ворчи, пей давай.

Кофе Данко пил с наслаждением, смешно причмокивая губами, видимо пытаясь таким образом разгадать секрет его успеха. Он бережно держал чашку в своих пухлых ручках, по-купечески отставив при этом мизинчик.

– Да, – протянул он мечтательно, – скажи кому – не поверят! Я пью самый дорогой кофе в мире!

– Ещё бы! Шестьсот евро за килограмм!

Данко, прикрыв глаза, удовлетворённо сделал ещё глоток.

– И за что такие деньги? Вот скажи мне, что в этом кофе такого особенного? Как будто кислит немного, не находишь?

– В технологии производства. На самом деле его добывают особые зверьки, мусанги.

Данко хохотнул.

– А потом они «бережно и тщательно» складывают его в мешки и выставляют счёт?

– Почти.

Я посмотрела на его довольную физиономию. Заранее предвкушая произведённый моими словами эффект, я продолжала.

– Мусанги – небольшие зверьки. Чтобы ты мог легче себе их представить, опишу тебе их словами одного из участников нашей туристической группы.

Я вспомнила, как описал их Фил. По-моему очень точно.

– Это как будто хорёк полюбил кошку.

– А может это так и было? – Данко лукаво подмигнул.

– Возможно. Так вот эти самые мусанги любят полакомиться кофейными зёрнами.

Данко перестал лыбиться и настороженно уставился на меня.

Подавив улыбку, я с искусством заправского лектора продолжала своё повествование.

– Желудочно-кишечный тракт этих зверьков абсолютно не приспособлен для переваривания кофе. Поэтому зёрна выходят естественным образом практически в неизменном виде.

Я была вознаграждена. На лице Данко появилась смесь недоверия, разочарования и брезгливости. Причём он не мог определиться, на какой эмоции ему остановиться и они хаотично сменяли друг друга.

– Так это что, кошачьи какашки?!

– Не совсем, – я продолжала свою лекцию, – пока зёрна находятся внутри мусанг, а это, на минуточку, около двух недель, они подвергаются воздействию желудочно-кишечных бактерий и цибетина.

– Боюсь даже спросить, что это и где находится.

– Цибетин – вещество, имеющее отвратительный запах, выделяется анальными железами мусанг.

Глядя на страдальческую физиономию Данко, я не удержалась и рассмеялась.

– Кстати, вещество это очень ценится парфюмерами. Ив Сан Лоран и Палома Пикассо знали в этом толк. В парфюмерии животные экскременты вообще в большом почёте. Возьми к примеру амбру, продукт, жизнедеятельности китов.

– Бог мой, страшно даже представить, как они добывают эту амбру!

– К счастью для китов, сейчас амбру просто собирают по побережьям, куда её выбрасывают волны.

Данко затравленно посмотрел на меня, потом брезгливо поглядел себе в чашку.

Какая смена настроения! И статус «самого дорогого в мире кофе» уже не имел значения.

– И кстати, Копи Лювак – не самый дорогой кофе в мире. Самый дорогой – Блэк Айвори. Производится по той же технологии, но слонами.

Видимо, это было «последней каплей». Данко вскочил, чуть не опрокинул стул, и, зажав рот рукой, помчался в направлении туалета.

Когда десять минут спустя он вернулся обратно, я, как ни в чём не бывало, спросила:

– Ну что, теперь за работу?

Глава 25

Было раннее субботнее утро. В предрассветных сумерках такси мчало меня в аэропорт. Я ехала встречать маму.

«Ну почему гости приезжают либо поздно-поздно ночью, либо рано-рано утром?» – брюзжала про себя я.

Самолёт прилетает в пять-тридцать. Вечером я легла пораньше и поставила будильник на четыре часа утра, чтобы проснуться и позавтракать. Естественно, услышав сквозь сон звонок, я выключила будильник и тут же опять благополучно уснула. Проснулась же я от звонка водителя такси, который уже подъехал и просил открыть ему ворота для въезда. В общем, не позавтракав, я вскочила, кое-как оделась и рванула вниз.

Поэтому в такси я продолжила спать, лишь изредка приоткрывая один глаз посмотреть где мы проезжаем.

В Сибири резко похолодало и термометр втечение вот уже трёх дней замер на отметке минус тридцать градусов. В такое время многие сибиряки предпочитают передвигаться на такси. И таксисты, деморализованные резко увеличившимся спросом, берут за свои услуги вдвое, а то и втрое больше, чем обычно.

Вот и я внесла свою лепту в увеличившийся спрос, так как мою машину на время холодов Мишка отогнал в тёплую парковку.

Я улыбнулась. Как всегда при мысли о Мишке у меня сразу улучшилось настроение.

Прошло время, и я перестала изводить себя мыслями о той злосчастной ночи в Убуде, затолкав этот скелет поглубже в шкаф. Было и было.

За это время мы с Мишкой пару раз встречались. Один раз, как-то в субботу, у него дома.

В тот день, как и договаривались, я привезла к нему в квартиру бронзового Будду и ещё несколько балийских сувениров: декоративную вазу из засушенной оболочки соцветий кокосовой пальмы в виде лодки, резную деревянную скульптуру. И действительно, в его лофте всё это было к месту и вносило некоторый привкус этно.

Эту трёхкомнатную квартиру в Мишка купил три года назад. Он всегда мечтал о квартире с минимумом межкомнатных перегородок, высокими потолками и окнами «в пол», из которых открывался бы панорамный вид на город.

Всё это теперь у него было. Ремонтировали мы её вместе, что вполне естественно. Как и при работе с любым своим заказчиком, я отталкивалась от его пожеланий. В качестве стилистической основы мы выбрали стиль лофт. Квартира получилась просторной, чисто мужской по дизайну, но благодаря большому количеству элементов из дерева, она была ещё и уютной.

Но вот что я больше всего любила в Мишкиной квартире, так это огромный диван, который буквой «Г» стоял в центре кухни-гостиной. Хотя он был современных, весьма лаконичных форм, благодаря натуральному наполнителю в подушках, который приятно похрустывал при нажатии, он был чрезвычайно удобный и мягкий. Комплектация включала в себя не только такие приятные вещи как реклайнер и встроенный столик, но и беспроводную зарядку.

В тот день Мишка пригласил меня к себе в гости «на стейк». Мишка – большой поклонник мяса и научился прекрасно его готовить. Стейки он поджарил на сковороде-гриль от чего они получилось сочными, хорошо прожаренными с аппетитной полосатой корочкой. К мясу он подал жареные на такой же сковороде кабачки, баклажаны, перец. Всё это он сервировал на тарелках чёрного цвета, поверхности которых имитировали сланец (мой подарок на новоселье). Прибавьте к этому бокал красного вина, которое он хранит в винном холодильнике, и уже «подышавшее», ассорти из сыров на специальной деревянной тарелке. В общем при воспоминании об этом угощении у меня потекли слюнки. Особенно если учесть, что я сегодня не завтракала.

Я приоткрыла глаза. Мимо проносились поля пригорода, окутанные кромешной, заиндевелой тьмой, и лишь одинокие огоньки где-то на горизонте, как маяки, давали хоть какое-то представление о месте и времени и прогоняли возникшее вдруг чувство одиночества и оторванности от мира. Закрыв глаза и поуютнее закутавшись в шубку, я опять предалась воспоминаниям о том вечере.

Отдав дань мясу, мы переместились на диван, и, неспешно потягивая вино, наблюдали, как закатное солнце окрашивает багрянцем горизонт.

Вскоре начало темнеть и автоматически включилась приглушённая подсветка – фишка «умного дома» – ещё одно пожелание хозяина.

Мишка поставил какую-то джазовую композицию и мы продлили этот дивный вечер рассказами о моей поездке, воспоминаниями о студенческих годах.

Как-то постепенно глаза мои стали слипаться и Мишка подхватив меня на руки, отнёс в спальню. Там он уложил меня на кровать и накрыл пледом. Мне было так хорошо и спокойно, что я сразу крепко уснула.

Наутро, в тот час, когда, как поёт Мияги, санрайз уже вовсю пробивался в окно Мишкиной спальни, я проснулась от смеси сразу трёх аппетитных ароматов: кофе, жареного хлеба и яичницы. Это Мишка опять колдовал на кухне.

«Как чудесно! – пришло мне тогда в голову. – Хочу так просыпаться каждый день!»

– Девушка, приехали! – спустил меня с небес на землю и вывел из сладкой дрёмы голос водителя, остановившего машину аккурат у входа в зал прилёта аэропорта.

Глава 26

– Проходи, мам! Раздевайся, будь как дома. Сейчас достану тебе тапочки, потом пойдём завтракать. Ты наверное голодная? Слушай, я купила тортик, – я оживлённо щебетала, роясь в шкафу. – «Прага», как ты лю…

– Да… – перебила она меня, – никогда не думала, что в дом моего детства и юности меня будут приглашать «быть как дома».

Я прервала свои поиски, выпрямилась и растерянно повернулась к ней.

– Ты о чём?

– Да так, – протянула она, снимая пуховик.

– Ты правильно сказала. Это дом твоего детства и юности, – я спешно вновь осваивала навыки общения с родительницей. – А теперь это мой дом. И я очень рада, что ты приехала ко мне в гости.

– Не ищи, я привезла свои, – она смерила меня взглядом и достала из чемодана полиэтиленовый пакет с тапками. Потом она надела их, пакет аккуратно сложила и убрала обратно в чемодан.

Сняв шапку, она как-то более тщательно, чем того требовала ситуация, поправила перед зеркалом волосы. Так обычно делают, чтобы привлечь к чему-то особое внимание. При этом в её движениях появилось этакое снисходительное кокетство. Моё особое внимание привлекли сразу две вещи: она осветлила волосы и нарастила ногти.

Что тут такого, спросите вы? Многие делают регулярно и то и другое. Многие, но не моя мама. Для неё это серьёзная модификация. Особенно меня удивили ногти, так как она всегда ходила с коротко стриженными, не покрытыми лаком ногтями.

Вот только волосы были осветлены неравномерно, какими-то клоками, а нарощенные ногти по задумке мастера видимо должны были иметь форму «мягкий квадрат», а по факту лежали на ногтевых пластинах этакими толстыми лепёшками. Мне сразу вспомнилось, как в детстве мы делали себе такие «ногти» из жвачки.

Я стояла, ошарашенно уставившись на всю эту «красоту».

– У тебя новая причёска? – деликатно спросила я, наконец я справившись с эмоциями.

– Да! Нравится? – спросила мама, довольная произведённым наконец эффектом. – Это Проклова закончила обучение на парикмахера – универсала и это, – она провела разведёнными веером пальцами по волосам, – её дипломная работа.

– Впечатляет, – только и нашлась что ответить я.

– Да. И главное, все довольны! Ей – бесплатная модель, мне – бесплатное мелирование и наращивание. Ну что, веди, где ты меня разместишь?

Хм, так это оказывается мелирование.

– В спальне. Я думаю там тебе будет комфортнее.

– А сама где будешь спать?

– У меня в кухне-гостиной раскладной диван.

– Спину испортишь.

– Не волнуйся, – я улыбнулась. – там хороший матрац с функцией памяти.

– Ну если с функцией памяти, – иронично протянула она, оглядываясь по сторонам. – У тебя тут прямо хоромы. Дворянское гнездо.

Мы прошли в спальню, где я загодя постелила свежее бельё и поставила на тумбочку вазу с белыми хризантемами. Мамины любимые.

– Я освободила место для твоих вещей, – я распахнула двери гардеробной.

– И это все твои?! – она изумленно смотрела на ровные шеренги моих туфель, ботинок, босоножек, ботильонов, сапожек и иже с ними, подсвеченные скрытой светодиодной подсветкой.

– Мои, – я смотрела на неё и улыбалась. – Ты же знаешь, как я люблю обувь.

– Ну да, ну да. Я тоже её люблю, однако у меня столько нет.

– Вот и хорошо. Потому что я запланировала поход в обувной магазин, где мы купим тебе подарок.

Она ничего не ответила. Молча оглядывая спальню, она замечала всё больше деталей:

– Обои такие диковинные и люстра.

– Я постаралась поддержать стилистику бабушкиной мебели, поэтому светильники, портьеры и остальной текстиль тоже в стиле модерн.

Подойдя к туалетному столику, она провела пальцем по столешнице и задумчиво произнесла:

– Остатки роскоши былой…

– Мам, а бабушка правда была потомственной княжной?

– Наполовину.

– Наполовину? На какую половину? Я столько раз спрашивала её об этом, но она почему-то не любила эти разговоры.

– Просто раньше говорить об этом было нельзя. О своём аристократическом происхождении люди предпочитали помалкивать.

Я задумалась.

– А что это тебя к корням потянуло? – иронично спросила мама.

– Ты знаешь, возможно это недостающий элемент в пазле моей жизни.

– Какой элемент? Твоё якобы дворянское происхождение? – она скептически подняла брови.

Я уклончиво улыбнулась.

– Не знаю. Тут надо поразмыслить.

– Ну размышляй, размышляй. Только не строй особых иллюзий на сей счёт. Сейчас не восемнадцатый век и даже не девятнадцатый. Ты живёшь среди обычных, равных тебе людей, – она наклонила голову и прищурила глаза. – Или теперь тебе понятно, почему ты всю жизнь ждёшь принца?

– Мама, – я досадливо поморщилась, – ну причём здесь «принц»? И вообще, пошли завтракать.

И не дожидаясь ответа, я пошла накрывать на стол.

– А при том! – мама проследовала за мной, седлая на ходу своего любимого конька, – Прождёшь так до сорока, а потом ЭКО побежишь делать.

Спокойствие, только спокойствие!

– А я всё думала, когда ты перейдёшь к главному пункту повестки дня? – натянуто улыбнулась я, ещё пытаясь перевести всё в шутку.

– Ты мне зубы не заговаривай!

– Я и не заговариваю, – улыбнулась я, наливая воду в чайник. – Ты будешь чай или кофе?

– Чай, – маму было не так просто сбить с толку, когда она, как сейчас, «брала след», – сказала, что расскажешь, кто там тебя продуктами снабжает. Этот проходимец Олег сидит в КПЗ, тогда кто?

– Так я секрета из этого и не делаю. Ты его прекрасно знаешь. Это Мишка.

– Какой Мишка? Это тот, что сох по тебе всё время, что ты училась в институте?

– Он и сейчас…

– Господи, так ты до сих пор морочишь ему голову? – мама всплеснула руками. – Ты в своём репертуаре! Как собака на сене, и сама по жизни несчастлива и его не отпускаешь?

Как всегда, не в бровь, а в глаз.

– Да, до сих пор морочу! И да, я по жизни несчастлива! Вот такая у тебя дочь. Прости, что разочаровала.

Я с досадой швырнула ложку на стол и вышла из кухни. Для первого дня это уже перебор. Нужно срочно проветриться.

Я спешно одевалась, когда она вышла в прихожую.

– Ты куда собралась?

– Мне тут нужно по делам отъехать, – я отвернулась, чтобы скрыть подступившие слёзы.

– Ты же ещё не поела! Оденься теплее, на улице мороз!

Я схватила сумку, телефон и больше не говоря ни слова, бросилась вниз по лестнице.

* * *

Я стояла в подъезде, прижавшись к тёплой батарее, смотрела в окно и слушала гудки в трубке телефона. Слёзы скатывались по щеками к губам и я слизывала их кончиком языка. Как в детстве.

Спрятаться от обидных, но в сущности справедливых маминых слов мне было негде. Спальню я отдала ей, не в туалете же закрываться, в самом деле? Только бы никто из соседей не прошёл, а то придётся натягивать улыбку и объяснять что, да почему.

– Привет! – наконец ответил заспанный Мишка.

– Привет, Миш! – всхлипнула я.

– А что с голосом?

– Да так… С мамой пообщалась.

– Так она приехала уже? – Мишка просыпался медленнее, чем мне хотелось. – А что случилось то? Ты сейчас дома?

– Не совсем, – я опять всхлипнула.

– Это как это? – потом, подумав, добавил: – Вот что, бери такси и приезжай ко мне. Всё расскажешь. А я пока что-нибудь приготовлю.

«Господи, какое же счастье, что на свете есть Мишка!» – думала я, уже сидя в такси, – вот кто всегда выслушает, поддержит и не будет читать примитивную житейскую мораль.

Улицы были необычно пустынны для субботнего дня. Мороз всех заставил сидеть по домам. Всех, кроме меня. Я в очередной раз всхлипнула.

Мишка встретил меня жаркими объятиями и нежным поцелуем.

– Привет, – прошептал он, зарывшись носом в мои волосы, – я соскучился.

Закрыв глаза, я счастливо улыбалась, оттаивая в его объятиях в прямом и переносном смыслах.

– Ну что ты там приготовил? – я попыталась высвободиться, переводя разговор на насущное, так как почувствовала, что ещё немного и слёзы пойдут на новый круг. – Представляешь, я так сегодня толком и не позавтракала.

– Сейчас увидишь, – довольно ответил Мишка, помогая мне раздеться. Потом я надела свои любимые пушистые тапочки, в которых была похожа на снежного человека.

Было слышно, как на кухне Мишка гремит посудой и весело закипает чайник, и я вдруг остро почувствовала, что пришла домой. Слово-то какое! «Домой», это же сокращённое от «дом мой». Я улыбнулась. Так и есть.