Читать книгу: «Попаданка в Шоколад», страница 3

Бланш и Зезет расхохотались.

Из каюты зелёно-фиолетового баркаса с любопытством выглянула давешняя седая старуха. Глаза её были густо подведены чёрным, а зрачки казались бездонными. «Гадалка», мелькнула в моей голове догадка.

– Может быть, ты и могла бы стать одной из нас, – задумчиво протянула Зезет, – Подумай об этом, когда надоест сидеть привязанной к одному и тому же месту.

– Обязательно, – пообещала я и впервые искренне улыбнулась.

Я оставила Анук на берегу с ребятишками, и пошла вверх по склону. Уходя, я поймала на себе чей-то цепкий взгляд, но, когда обернулась, на меня почти никто не смотрел, лишь Бланш махала на прощание рукой. Не сразу я догадалась, чей взгляд почувствовала.

Гамак мужчины с необычными пальцами был пуст.

....

Как я поняла, сюжет истории, в которую я попала, был смесью книжного и киношного.

В танцевальных па мы сходились то с одним, то с другим партнёром. Удивлённая, я поймала себя на том, что легко ловлю ритм, хотя никогда не умела танцевать.

Впрочем, танец был весьма либеральным, не требующим точного повторения фигур, и я быстро расслабилась, отдавшись движению.

Ароматы шоколада, французского вина, сладковато-терпкий запах реки, тепло летнего вечера и уличный французский джаз пьянили. В какой-то момент мир закружился в моих глазах, и я оступилась. Чтобы сразу упереться руками в чью-то широкую и горячую грудь, видневшуюся в вырезе небрежно развязанного ворота светлой рубашки.

В миг между тремя ударами его сердца я поняла, каково это быть Вианн. И в очередной раз восслала хвалу судьбе, что я не она. В моей голове промелькнули картинки, но если у Вианн это было прошлое, частично настоящее, то я видела… А что я, собственно, видела? Импровизированную кровать, сделанную из десятка покрывал, на которой в разных позах, залитые каким-то потусторонним жёлто-оранжевым светом, сплетались два тела. Одно было моим, а второе смуглым, таким же, как грудь человека, в которую я до сих пор упиралась руками. Картины, промелькнувшие в сознании, были до того откровенными, что я смутилась, и если бы могла, залилась краской. Я так не экспериментировала даже с мужем, не то, чтобы с кем-то из пуританских 50-х.

Подняв глаза, я встретила тяжёлый и уже такой знакомый мне взгляд. Именно его я ощутила, когда рисовала на берегу. Мне посчастливилось споткнуться именно об обладателя тех необычных узловатых пальцев, которого я рисовала не так давно на пристани. И почему мне кажется, что если он и не видел, то ощутил то же, что и я? Это было волнующе, порочно и как-то… стыдно. Прохладный ночной ветерок шевелил волосы на моём затылке и я невольно поёжилась, особенно ярко ощущая контраст прохладной ночи и наших разгорячённых танцем, вином и вкусной едой тел.

Я снова ощутила себя Вианн, почти почувствовала на кончиках пальцев её ворожбу. Сейчас я тоже была провидицей, ведьмой, всезнающей, всевидящей.

Глаза незнакомца обещали (хотя может, мне только показалось?) воплотить в жизнь всё, что привиделось мне. Проваливаясь всё глубже на дно коньячных омутов, я заглянула почти в саму их суть, туда, где на глубине лежала непроглядная густая тьма, как внутри опасной горной пещеры, жерла спящего вулкана, глубокой морской впадины.

Лишь отражения мерцавших на лодке фонарей редкими искорками вспыхивали там, словно бы, и правда, под толщей воды очень, очень глубоко. И, возможно, именно эти огни стали моим спасением.

Я выдохнула. И вместо того, чтобы сделать шаг навстречу безумию, едва заметно отступила, опустив взгляд и нехотя убирая руки. Всего на полшага. Мужчина же успел поймать мои ладони в последний момент и подарить легкий поцелуй самым кончикам моих пальцев. Это невинное движение было до того чувственно, что меня пробила крупная дрожь.

Но сегодня та самая ночь. Не важно, по сценарию книги или фильма она пойдёт, сегодня сгорит один баркас. Тот самый, который принадлежит Ру, тот, на котором будем спать мы с Анук. Или одна Анук, если я решу поразвлечься с незнакомым мне цыганом.

Маленькая Анук… Ради мимолётной страсти я не могу, не имею права рисковать ею. Не могу пожертвовать живой и милой девочкой, которая должна вырасти, сразиться и победить Зози Дель Альба, помочь своей матери воссоединиться с Ру, вырастить Козетту, устроить свою большую и непростую жизнь.

А Вианн? Она не переживёт утраты дочери, Анук для неё всё. Да и книга… Воровато оглядываясь, я поняла, куда пошли мои мысли. Потеря Анук разрушит весь сюжет. А я ведь уже привыкла жить в мире, в котором всё знаю наперёд, верно?

Злясь на себя, я оборвала собственную мысль, подспудно думая, что вот сейчас я снова похожа на старую добрую чокнутую Жозефину. Нет, плевать на сюжет. Но я не брошу Анук и Вианн. Не после всего, что они для меня сделали. Они моя семья. А цыган… Я вздохнула. Будущее туманно. Не всем видениям суждено сбыться. Быть может, я просто увидела то, что хотела ,а не то, что должно было произойти на самом деле.

Я принялась собирать посуду, оставленную Вианн, стараясь не думать о тяжёлом взгляде, который оставил на моём теле горящие и, как мне чудилось, слегка мерцающие полосы.

…

По заросшему мхом и невысокой травой речному берегу медленно поднимался Люк со своей бабушкой. И я вдруг вспомнила, что это фатальная ночь не только для речных крыс, не только для безымянного баркаса. Это ещё и последняя ночь в жизни Арманды.

Я быстро нагнала пару и приобняла старушку за плечи.

– À bientôt!² – шепнула я ей, и когда она подняла на меня проницательный, как у старой совы из сказки, взгляд, и добавила. – Bonne vent!³

Арманда понимающе улыбнулась. Она знала то же, что и я. Про книгу, про мою роль, знала вообще всё.

– On se voit⁴, – проскрипела она и чмокнула меня своими пахнущими старомодно помадой губами в щёку.

На моих глазах наворачивались слёзы и лишь усилием воли я не дала им возможности показаться на щеках. Я будто бы прощалась со своей собственной бабушкой, и отпускать Арманду сейчас, такую мудрую и живую Арманду с её бойким умом и острым языком, мне казалось недопустимым. Но она не пила лекарства уже несколько дней, и будь у меня даже лошадиная доза инсулина, я не спасла бы её. Я просто этого не умею, чёрт возьми!

В отчаянии я сжала кулаки, до боли напрягая костяшки, а Арманда, тяжело опираясь одной рукой на плечо внука, другой – на свою трость, вдруг обернулась. С тёплой улыбкой она едва заметно покачала головой и затем скрылась в ночи.