Читать книгу: «Вкус жизни», страница 65
Аня говорила возбужденно, глаза ее горели. Ее словно подменили.
– Положа руку на сердце скажу: не знаю, что тебе ответить. У каждого в душе свой ад и свой рай… В этой фразе Александра Меня как в капле воды отразилось его собственное понимание назначения Церкви. Я его разделяю только частично… Зачем вести разговор на фоне полного непонимания темы нами обеими? Не будем углубляться. Ладно? Нам трудно манипулировать понятиями и смыслами, не имея достаточных знаний. Своими вопросами мы прежде всего себя в тупик загоняем. Даже в верхах церковной власти до сих пор не утихают споры об истинности бытия, о возможности раскрытия тайны возникновения и существования человечества и всего Мира. Куда уж нам… Жалким умом не охватить Высший Разум, – натянуто улыбнулась Лиля. Она еще надеялась, что властное бессилие – усталость – прекратит их разговор.
– Нет, подожди, – настойчиво продолжила Аня, – еще на один вопрос ответь. Вот когда я вспоминаю войны, так и хочется крикнуть во все горло: «Господи, что Ты с нами делаешь? Где Твоя справедливость? Ведь гибнут миллионы! Почему Ты позволяешь злу побеждать добро?» Разве Бог совершенен в своих деяниях, если Он допускает войны? С Его благословения они идут? Не слишком ли Он карающий? Бога в жар или в холод не бросает от количества приносимых Ему жертв? Бог, если он есть, как и Христос, – мужчина. Женщинам не нужны войны… Наверное, служители церкви во все времена кропили святой водой уходящих на войну… Я в Библии искала ответ, но ничего из нее не поняла. Может, потому, что пропускала ее постулаты через свое материалистическое восприятие мира?
Священники служат обедни за победу тех, у кого состоят на довольствии. Принуждают к ложной присяге. Так и хочется послать их в самых отборных выражениях… И немцы, и русские одному Богу молятся. Как он выбирает, кому помочь? По нравственным критериям, по десяти заповедям?.. Оно, конечно… когда война… общепринятые нормы морали в счет не идут… Лучше бы Бог вообще прекратил бойню. Все народы без исключения были бы ему благодарны…
– Наполеон сказал: «Бог всегда на стороне более сильного», – попыталась отшутиться Лиля. Но Аня так рассердилась, что кровь отлила от ее и без того неярких щек.
– Опять мусолишь старую как мир историю. Ответ мой простой. Бог дал человеку свободу выбора, значит, ответственность за свои деяния лежит на людях. Зачем валить свою вину на Бога? Это – побег от себя. Кто-то сиганул с моста и погиб. Кого ты станешь винить? – жестко спросила Лиля и грустно усмехнулась. – Мы сами нарушаем определенную нам линию жизни.
– Получается, что войны испытывают Небеса на прочность.
– И не только войны.
– Свобода! Человек не раб, если у него нет зависимости, допустим, от курения, алкоголя, разгула, если он верен своей семье, горд ею; если он не алчен, не завистлив, не тщеславен, не страдает от гордыни. Мне кажется, до перестройки таких много было среди нас… Мир устроен разумно, и человек должен вести себя соответственно. А у него столько порочных качеств, сколько бессознательной животной агрессивности незащищенной табу… Почему в быту столько злобы, мелочности, глупости? Куда девается здравый смысл? И я тоже, конечно… не справляюсь… но стараюсь.
– Таковы люди.
– Мне кажется, при социализме они были чуточку лучше.
– Истина в душе, а не на уровне правительств. И она не сиюминутна. …В некотором смысле Церковь достаточно демократичный институт. Бедные и богатые одним Богом судимы. Перед Ним все равны. Ни сословий тебе, ни классов, только прихожане…. Еще мне иногда кажется, что верующие в большей степени оптимисты. А сколько разумных мыслей в Библии! Например: «Вечности принадлежит только то, что создается с любовью». Прекрасные слова! Они – моя путеводная звезда.
Лиля замолчала. Взгляд ее был задумчив, сух и долог.
– Пока доподлинно не доказана истинность ни эволюционного, ни революционного пути развития Природы. Как образовалась Вселенная – нет ответа. И дарвинская теория – только гипотеза, и существование Бога – тоже. Конечно, непременно должен существовать угол зрения, под которым все сразу станет на свои места. Церковь проповедует догмы, а не истины. У нее нет инструментов изучения природы. Правда, в свое время она была хранительницей знаний, но это уже в далеком прошлом. Церковь знает, что хорошо, что плохо, а ученые знают, как искать истину. Вот и пусть каждый занимается своим делом. Ученые уже доказали, что развитие природы началось с одной клетки. Она основа всего живого.
– Это только одна ступень знания. А как возникла первая клетка?
– Придет время, откроют.
– И станет доступна картина единства Мира. И постигнем тайну рождения и гибели бесчисленных галактик… Знаешь, как-то задумалась о многообразии растительного и животного мира на Земле. Вот ты представляешь такую картину: Бог создает все эти цветочки-лепесточки, жучков-паучков… Мир слишком многомерен.
– Сейчас бытует гипотеза, что жизнь на Землю занесли астероиды. Но в ней тоже рано ставить точку. Мне ближе гипотеза, утверждающая, что природа обладает собственной разумностью. Эта ниточка ведет к признанию существования Всемирного разума.
– Но мы не знаем механизмов разумности Природы, степени нашей зависимости от нее… Каждый волен выбирать, во что верить. Монополии на истину не существует. Раз нет конечного знания, всегда будут возникать новые мифы… Разве тебе так важно, был Христос или нет? Главное – есть какая-то Высшая непознанная сила, управляющая Миром и нами, а что она собой представляет – электронный мозг, систему чисел, на чем настаивают некоторые великие математики, – решение этого вопроса в далеком будущем. Мне кажется, Бог не имеет конкретной формы… Но лично для меня он всегда рядом.
– В твоей душе? – спросила Аня.
Лиля не ответила. О другом думала. Аня с удивлением перехватила Лилин взгляд, исполненный какого-то скрытого значения, до такой степени не соответствующий ее собственному состоянию, что она растерялась и замолчала.
– …Хотелось бы, чтобы религия давала внутреннюю свободу, а не закрепощала нагромождением ритуальных условностей, – сказала после паузы Лиля. – Я лекцию одного прекрасного профессора слушала. Понятно говорил что-то вроде того: «Религия крепко укоренилась в природу современного человека. Христианская, православная религия хороша тем, что она не карающая. Она заявляет: не справедливость – высшее начало, а нравственный уровень. Бог есть любовь, добро и праведность. Основной принцип жизни христианина – любовь, а цель жизни – стремление к совершенству». Хорошо объяснил, старые истины преподносил как-то по-новому, свежо и просто. Будто бы утверждал необходимость религии…
– Как помощницы власти? Для кого «пел»? Говорить можно многое. Лично для меня критерием оценки человека являются его добрые дела. В этом я солидарна с Леной. И еще я верю в предназначение каждого человека… А моя детдомовская няня верила в жизнь после смерти. Утверждала, что никогда не покончит с собой уже только потому, что боится не встретиться на том свете с теми, кого любит на земле.
Аня умолкла. Ее взволновало воспоминание о доброй няне.
– …На крыльце нашего гастронома я часто вижу молодую женщину. «Я – невеста Христова», – говорит она каждому, кто поднимается по ступеням к дверям магазина. «А ты получила у Христа согласие стать его невестой? Может, ты ему не подходишь? Вон там стоит еще одна «невеста». Ты за многоженство? Я – против», – вполне серьезно сказал ей проходивший мимо строгий мужчина. Женщина растерялась, заморгала глазами… Большинство людей воспринимают ее как свихнувшуюся на любви к Богу. Много странных людей подвизается на ниве любой религии. Хотя бы те же экстремисты. Сложен душевно-духовный мир человека… А света веры на запойных лицах попрошаек, постоянно толкущихся у стен церкви и обещающих молиться за тех, кто подаст им милостыню, я не заметила… Они то крестятся, то всех… посылают. Помню, холодно было, из жалости дала я им денег всем поровну, так они все равно чуть не передрались тут же на паперти.
…Я вот верю и не верю в бессмертие души. Что душа собой представляет? Где базируется? В детстве я считала, что в сердце, потому что оно реагировало на все хорошее и плохое, что встречалось мне по жизни. Позже пришла к выводу, что в голове. Но что есть мозг – мешок нейронов с переплетением связей, контролирующих наши мысли и поступки и распад которых ведет к потере собственного «я», а может быть, и к гибели души? Или душа имеет собственный разум и свободу воли… и улетает в Мировое пространство. Святой дух я понимаю как нечто пронизывающее всё и вся вокруг. Что-то типа особой неведомой и пока недоступной нашему исследованию конфигурации электромагнитных волн, модулированных биополем…
– Любая теория постулирует некую реальность. Еще Вернадский писал о биосфере.
– Иногда я хочу попросить Бога: «Покажись» и тут же пугаюсь: «Прости, Господи!» Непорядок у меня в голове?
Аня опять смущенно улыбнулась.
– Вон куда тебя наладило… У каждого человека на каком-то этапе жизни может возникнуть подобное желание. В Библии и это учтено. «Счастливы не видевшие, но верующие» – провозглашает она главный принцип веры… Каждому хочется, чтобы кто-то его любил. «Может, хоть Бог нас истинно любит», – думают они.
– Сегодня Лена молчала, молчала и вдруг сказала: «Девчонки, как я вас всех люблю! И сама того не знала».
– Она всю жизнь в тисках. А душа-то живая…
Лиля вздохнула.
– …Только в религии сейчас тоже как в чиновничьей среде. Наверное, есть священники, которые неформально, с душой выполняют свою работу. Да, работу, я не оговорилась. Именно так я воспринимаю их службу. Но я невезучая, мне не встретились такие… А жаль. Как говорится, грешников много, праведников мало; много званных, да мало призванных… Во всем человеческом мире люди одинаковы и законы в той или иной степени схожи. Духовенство также локтями прокладывает себе путь наверх во власть, у них те же передряги, свары, интриги. И чем больше я о них узнаю, тем меньше доверяю их словам и не хочу идти под защиту стен храма… Все люди в одном котле варятся. И Бог у людей один, только разные религии называют и позиционируют Его по-своему… И во всех горит огонь единомыслия…
Недавно разговаривала о религии с молодым рабочим из нашей бывшей азиатской республики. Он помогал мне в ремонте квартиры. Удивилась, что обе наши религии так схожи. Чуть было не спросила, кто у кого списал. Пощадила парня. Он так старательно соблюдал все заповеди.
– Никого не суди… Свои дела правильно справляй.
Аня точно не слышит.
– Священники к скромности и простоте призывают, а сами в золоте стоят. Поражает парадная роскошь обрядов и церемоний, а богатство церкви противоречит Святому Писанию. Понимаю, светским начальникам тоже нехилые здания строили. У каждого свои символы величия и власти. А может, людей в церковь влечет еще и красота? И этот атрибут необходим? Отметать эту версию было бы с моей стороны нерационально. Но религиозные обряды не стоят моего внимания. Если только в культурно-познавательном плане, – будто для себя рассуждает Аня. – …Когда моя детдомовская подружка в семнадцать лет умерла от рака, послали меня в церковь купить свечей и всякие религиозные похоронные атрибуты. Захожу. Все сияет от золота, ветки зеленые кругом – на Троицу дело было, – батюшка красивым голосом молитвы поет. Душа затрепетала. И вдруг второй священник, тот, что заупокойные записки собирал, как гаркнет на всю церковь! Я аж присела от неожиданности. Это он так осадил шебуршавшую старушку, которой никак не удавалось пробиться к нему сквозь толпу. Я поскорее купила все, что требовалось, и бегом оттуда. После никаким калачом меня туда не могли зазвать. Не нужна мне их красота, если она без доброты и снисходительного отношения к человеку… Что уж там о каком-то разрыве метафизики рассуждать… все тривиально и бытово…
Аня заметила, что Лиля кивает ей и впопад, и невпопад, как бы все время соглашаясь с нею. Это ее возмутило, и она с новой энергией принялась за критику.
– …Когда я серьезно заболела, подруга уговорила меня причаститься и окреститься перед операцией. Телефон дала знакомого священника и так его нахваливала: мол, умница, высокой души человек, ну прямо святой. Я так растрогалась, что через подругу передала ему самую дорогую для меня вещицу. Все детство оберегала ее от чужих «грязных» рук. Звоню, объясняю, что очень больна. Не дослушал, прервал, мол, некогда мне. У меня внутри вроде как что-то осело. И о реликвии не вспомнил, не поблагодарил. Видно, слова красивые умел говорить, а души, чтобы помочь больному, не хватило. И ты после этого осмелишься утверждать, что они лучше нас и порядочней?
– Охлади свой воинственный пыл. Не стоит тот человек твоего негодования. Не все священники безгрешны. Они, как и мы с тобой, обыкновенные люди.
– К другому попу повела меня подруга. Я подумала, пойду, может, беседа с ним во благо окажется. Хотя, конечно, к вероятности чего-то подобного я всегда относилась неоднозначно. А тот как коршун на меня набросился. Не простил моей неосторожной наивной прямолинейности. Я созналась, что никак не могу простить жестокости… Я, глупая, к нему с открытой душой… сочувствия, поддержки захотела. Стояла перед ним с вытянутым, озадаченным лицом, и мои грешные мысли о нем не могла заслонить спасительная молитва. Из головы не шло раскаяние. К кому пришла за помощью, за добром? Где же его понимание, всепрощение, которое ему по сану, по должности положено? Ахинею нес. Кричал так, как если бы я затронула что-то его личное, больное, как если бы не я, а он был страдалец в этой ситуации. И кто же из нас двоих был несчастнее?.. Так я и не испытала облегчения. Только досаду… Если верить Библии, Христос тоже бывал гневлив и резок. Он тоже грешен? Прости, Господи… Подружка все видела и всю обратную дорогу молчала. Она больше никуда меня не водила.
– Все это частные примеры. Не обобщай, не строй из них систему. Не путай религию и служителей.
– И все же решилась я принять обряд крещения. В тяжелые пограничные моменты человеку трудно полагаться на свои силы. Вот и влечет его к чему-то более сильному, высокому, чистому, пусть даже невероятно сказочному… Настроилась. Пошла в собор.
Целый месяц священник мариновал меня. Все откладывал и откладывал процедуру. Оказывается, хотел сразу двоих окрестить. Пришли мы. Купили у монашек полотенца. Те предупредили, чтобы мы их потом, после обряда, всю жизнь хранили.
Священник явился помятый, неухоженный. Борода клочьями, под мышками на рясе потные круги. Злой какой-то, торопливый. Накричал на парня за то, что тот по-старославянски не умеет читать. Я-то догадалась, что священник может заставить повторять за ним молитву, и пока ждала приема, старательно разбирала письмена на стенах церкви.
Потом священник стал грубо заставлять меня тут же при нем и молодом человеке снимать гамаши и колготки, упрекая в том, что я надела семь одежек… Так ведь зима была. И те же монашки могли бы разъяснить, как надо приготовиться. В общем, у парня растерянный, даже испуганный вид, я стою как оплеванная. Чуть ли не бегом проволок нас священник вокруг чаши-купели, окунул наши крестики в святую воду, утерся нашими полотенцами, бросил их в дальний угол помещения и вытолкал нас вон… До обидного нелепо и по́шло выглядело все происходившее. Долго было на душе тоскливо. Не так я представляла свое посвящение Богу… Вот тебе и хлеб наш насущный, духовный… До сих пор бередит память. Обидно, что ни один из девяти священников, встретившихся на моем жизненном пути, не оправдал моих надежд. Каждый свою копну молотил… Невезучая я.
– На десятого надейся, может, повезет,– грустно пошутила Лиля.
– Но его я уже не услышу… – еще более грустно ответила Аня.
– Да ладно тебе, – поежилась Лиля, – мы с тобой еще поживем и много чего хорошего успеем сделать.
– Совсем недавно в церкви была. Больше из эстетического любопытства. Там святую чудо-икону выставили. Ту, которая покинула храм Христа Спасителя и отправилась по городам России к людям. Подумала: подойду, вгляжусь в лик, хранящий добрую память многих поколений, почувствую что-то особенное, неземное, выскажу перед ней свое сокровенное. Приложусь к чудотворной святыне, и, может, просветление во мне наступит… Доподлинно осознаю, что пришло время единения во мне духовного света с божественной мудростью и стремление постичь вершины бытия. Так вдруг искренне пожелала!.. Я ждала чуда – того момента, когда восстанавливается гармония разума и души… А нас прогнали мимо иконы точно овец через узкие ворота хлева… Счастье привалило…
Промелькнуло перед глазами блекло-бурое пятно и все. Не успела взглядом охватить изображение, как оказалась на улице «в припадке бесчувственной страсти». Получился какой-то обманный маневр, раздувающий угли религиозного равнодушия. А хотелось, как в песне: «и душа с душою говорит». Хотя бы догадались поместить реликвию ликом по направлению движения к ней толпы. У каждого было бы несколько секунд на общение, пока она находилась в поле зрения. А священнослужители поставили ее параллельно. Паломники издалека приехали, мерзли на улице в январский холод. И тут о людях не думают… Почему-то я еще ожидала там услышать прекрасную тихую духовную музыку, по типу той, что часто возникала в детстве по ночам в моей голове во время мечтаний, или церемониальную проникновенную религиозную речь. А нас подгоняли с плохо скрываемым раздражением. Я чувствовала себя униженной. Что уж там говорить о полноте единства людей в храме?.. Каждый о своем, каждый един… Может, глубоко верующим больше дано и они успели ощутить духовное воспарение, божественное вдохновение… Не знаю.
«Об этом, наверное, многие думали. Но никогда мне не приходилось слышать, чтобы кто-то произносил подобное вслух. Чего боялись?» – подумала Лиля.
– О чем это я? – на лице Ани было написано: «Я потеряла нить разговора». – Ах, да. Крещение. Много чего еще могу вспомнить. Может, я и не права; хотелось бы в это верить. Нет, церковь… это, наверное, не мое.
– Свободу воли, веру и неверие никто еще не отменял. Даже в наш век полной деградации, – заметила Лиля и подумала: – Сомнения заложены в самой Аниной природе? Она просто не может без них существовать?
– Так постепенно накоплялась во мне и концентрировалась религиозная нетерпимость, отторжение обрядов…
– Ты сформулировала гипотезу и подгоняешь под нее факты, вместо того, чтобы делать все наоборот.
– Вот и на гору Афон женщин не допускают. Девочек и мальчиков по-разному крестят. И тут дискриминация по половому признаку. Я не «дочь божия»? А возьми мусульман. Во что они превратили женскую сущность? А ведь на самом деле в Природе женское начало сбалансировано с мужским. Нет, не Бог ввел неравенство – мужчины, стремящиеся нас поработить с помощью религии. Они верховодят в этом мире, они диктуют законы… Кто нас, женщин, очистит от скверны, отстоит, оправдает, сбережет? Мы ведь все одним миром мазаны… Вот я и бунтую… в мыслях. А в политику и во власть зачем священники лезут? Не функция церкви что-то в ней одобрять или не одобрять. Ее дело – души спасать…
– Не подозревала я, до какой степени ты погрузилась в сомнения. Понимаю, хочется выплеснуть освободиться… только, может, хватит истязать друг друга разговорами? – как можно тактичнее спросила Лиля. В ней рефлекторно проявилась элементарная воспитанность. – Вот мы тут суетимся, что-то пытаемся себе уяснить… а может быть, за последние несколько десятков миллионов лет существования нашей планеты под действием земных катастроф Человек многократно из чего-то или откуда-то возникал, исчезал и вновь возрождался, начиная с нуля…
Но Аня в запале, и тут уж ни такт, ни угрозы не препятствие бурному монологу.
– Женщина по Библии – дарительница жизни. Но в христианской религии утрачена священная значимость женского начала.
– Ты знаешь, что означают слова «эпоха Водолея»? – прервала Аню Лиля, очевидно, желая успокоить или обнадежить подругу. Только не поддалась она и продолжила возмущаться:
– Созидателем выдвинут мужчина, а женщину сделали его отростком, мол, она из ребра Адама. Пересчитайте свои ребра, господа-мужчины, а потом рот раскрывайте. Не Христос, а мужчины придумали грязь первородного греха, чтобы принизить, опорочить женщину, признав ее заведомо греховной. Почему греховна именно женщина? Почему чрево матери – греховная тьма? Можно подумать, мужчины на свет появляются совсем другим путем или они не участвуют в процессе продолжения рода. Дурость какая-то. Секс, в конце концов, – функция парная. Весь живой мир по одной системе размножается. Получается, одна его половина – греховная, другая – святая? Мозги кое у кого набекрень съехали?
Не придумали пока другого естественного способа производить на свет потомство. Получается, женщины заведомо плохие и такими их создал Бог? Законники от религии критикуют Создателя?! Зачем?.. Каждый толкует Библию на свой лад… Это как же надо ненавидеть людей, чтобы объявлять только что рожденное дитя грешным! Получается, что христианская религия замешена на чувстве вины? А мне хотелось, чтобы она была спокойная, всепоглощающая, умиротворяющая, но не уводящая от реальности, от борьбы за существование, не зовущая склонять голову и уходить от проблем в монастырь.
Жизнь и так не слишком радостная. Зачем ее еще больше усугублять придуманной виной? Может, священники таким способом пытаются привлечь мужчин в лоно церкви? Любые религиозные конфессии, как и любые партии, заинтересованы в увеличении числа своей паствы, и тут все средства хороши?.. Ой, нет. Глупость сказала… Прости меня, Господи, если ты есть… Разум и сердце не сходятся во мне.
Аня разнервничалась, ее трясло. Женский вопрос – для нее самый болезненный.
– Кто-то сочинил хитрую байку, а я должна чувствовать себя приниженной уже способом своего зачатия и рождения? Может, именно раздвоенность в религиозной теории ведет к тому, что в некоторых семьях почитается мать и принижается жена? Но жены ведь тоже матери. Опять полное отсутствие логики!
– Так свойственное и моим бывшим мужьям, – усмехнулась Лиля.
– Ты находишь ситуацию забавной?! – разозлилась Аня. – Я пришла к выводу, что боялись мужчины, что женщины возьмут власть над ними, вот и придумали способ давления. Пример мусульман особенно нагляден. Во что женщин превратили! Двадцать первый век на дворе, а они до сих пор паранджу носят. Между прочим, Коран – я читала – раньше давал женщинам большие права, но восточные мужчины тоже отобрали их и стали толковать стихи учения в свою пользу… Алкоголь они не употребляют. Это хорошо. Мне нравится, что они не морочат голову верующим изображением своего пророка Мухаммеда. Это разумно… Хотя, как у всякой религии, у них тоже хватает отклонений. Экстремисты и прочее!.. Не мне влезать в их дела… И, честно говоря, я бы не хотела иметь рядом со своим домом мечеть, чтобы меня, страдающую жестокой бессонницей, рано утром будил мулла своим заунывным религиозным пением. Я имею полное право на тишину.
Одно меня смущает. Есть у меня подруга, она замужем за инженером-мусульманином. Вот о какой семье я мечтала! Уважение, такт, обожание. Получается, их аллах не помешал ему создать прекрасную семью. От уровня внутренней культуры человека зависит его поведение. А может, ее муж сумел войти в зону, в которую редко кто входит, и познал тайну Творца? Каковы пределы человеческих возможностей, никому не дано знать…
– Успокойся. Ну надо же, молнии из глаз вылетают! С кем жаждешь сатисфакции? Занесло тебя. Не лезла бы ты в чужой огород со своей мотыгой. Опять винегрет в голове. «Разговорчики в пользу бедных». Помнишь эту нашу присказку? Популистские манки. Если бы такое было возможно… Сказок начиталась. В мире, как в космическом корабле или в подлодке, надо уживаться со всеми. И культура человека – ты права – играет в этом не последнюю роль.
– Сама понимаю… Для меня главным нравственным авторитетом остается Бог как Высший Разум. Моя религия – делать добро от чистого сердца. А то, что запрещает Церковь, я и сама себе запрещаю. Я толстовцем была с детства, даже тогда, когда еще не читала великого классика, наверное, потому, что судьбе было угодно много раз бить меня в самое сердце. Такая вот безнадега… И в религии я защиты не нашла. А ведь пыталась.
Гнев улегся, и Аня заговорила спокойнее:
– Помню, как в студенческие годы захотела я посмотреть убранство церкви, но меня в спортивном костюме и с непокрытой головой не пустили. «При чем здесь современная женская одежда? Тогда и мужчин не пускайте, пока они не нарядятся в длиннополое рубище, в котором Христос ходил по земле, – возмутилась я. – Церковные каноны придумали люди, а не Христос. Если человек беден, он может прийти в церковь, обернувшись чистой простыней. Не важно, в чем ты пришел, важно, с какими мыслями явился. Грабителя, прячущего под приличной одеждой нож, вы пускаете, а меня с добрыми помыслами оставляете за порогом. А вдруг я, увидев прекрасные творения человеческого гения, стану чище, вдохновеннее, задумаюсь о своем предназначении, захочу служить чему-то более высокому?
У меня помимо брюк и этого свитера по бедности нет другой одежды, так что же, мне заказан вход в церковь? Не должна форма одежды препятствовать желанию человека познать что-то новое. Я же не голой явилась… Конечно, одежда должна, по возможности, соответствовать месту пребывания и тем самым выражать уважение к людям, а в данном случае – к месту поклонения Христу или Всевышнему. Слава Богу, в театр пускают в брюках. Там, наверное, меньше косности или люди умнее. Когда-то христианские традиции запрещали вскрытие тела. И к чему это могло бы привести?..» Я понимала, что начинаю грубить и что мне нужно остановиться.
Монашки были удивлены и озадачены моими горячими, искренними словами. Они растерялись. Они привыкли верить и бездумно исполнять. Одни обступили меня и стали вразумлять, другие негодующе покрикивали. Обстановка накалялась. Я уже собралась отступить перед пожилыми людьми – была воспитана в уважении к старшим, – и вдруг подошла ко мне самая старая из них, с тихим праведным лицом, молча обернула мои бедра куском черной материи, покрыла голову чистой белой тряпицей и впустила под таинственные сумрачные своды. Я благодарно взглянула на мудрую старушку и вступила в святая святых… В церкви я была одна. Глухо отражали каменные своды мои осторожные шаги, сначала даже мороз по коже пробегал…
Нет, я рассматривала иконы и картины как шедевры искусства, но на душе у меня было тепло и радостно, но совсем иначе, чем в музее. В моем диковатом сердце вместе с любопытством и смирением поднималось чувство благоговения. Тогда я отнесла это ощущение на счет встречи с мудрым человеком. Меня поразило гордое смирение, тихая доброта, скромное достоинство той монашки.
Почему люди верят в Христа? Потому что не всякому человеку можно верить? Почему Церковь с помощью Бога пытается приучить людей любить друг друга или хотя бы терпимее относиться к ближнему? Потому что люди сами не справляются?.. Я не сразу окончательно стала одиночкой, сначала пыталась верить церкви. Но вера не должна быть слепой. Я должна для себя хоть что-то в ней понять. Человек обязан давать себе отчет в собственных чувствах и действиях. А от меня требовали бездумного подчинения, принятия всех канонов Церкви на веру. А ведь многие из них уже изжили себя.
Вот я читаю Библию, вникаю и сомневаюсь в некоторых религиозных положениях. Они устарели и смотрятся примитивно. Книга, однажды принятая за непогрешимую истину… вера в неколебимые, неоспоримые постулаты… Правильно ли это? Я не о ключевых заповедях. Они бесспорны. Социалистическая нравственность тоже на них строилась… Что ни говори, все-таки религиозность несколько блекнет под влиянием просвещения. И священная Библия, безусловно, – книга книг, кладезь знаний, но всякий по-своему ее толкует. А понятая буквально, она опасна.
– Для жизни или смерти? – подняла брови Лиля. Но развивать эту тему не стала.
– Церковь не объяснила моего непонимания, не направила, не принесла успокоения. Если она говорит от имени Бога, то все в ее учении должно быть четко, ясно и прозрачно. В противном случае не избежать домыслов и двумыслия. Вот за что Бог наказывает безгрешных младенцев? Уж хотя бы их не трогал!
– Наказывает, чтобы заставить родителей доискиваться до причин наказания, размышлять о том, какими же прегрешениями они прогневили небесные силы. Так объясняет Библия, – печально вздохнула Лиля. Ничего кроме горечи не услышала в этом вздохе Аня. И в ее взгляде она не уловила ни издевки, ни агрессии, ни малейшего намерения оскорбить или унизить.
– Не устраивают меня… жесткие религиозные притчи. Недобрый человек их писал. Хотя и жизнь наша жестока. И такой ее делают жестокие люди… Из сказки все равно когда-то приходится возвращаться в реальность. Что тысячу лет назад было мистикой, теперь становится научным фактом. Теперь не сжигают на кострах. Все течет, все меняется. Чиновникам от религии приходится корректировать свои учения, они упираются, выкручиваются. А мне претит ложь. Признайте, что вы не во всем искренны, не утверждайте себя единственно правыми. Все пути движения к истине равноправны. Я не религиозный человек и не собираюсь кривить душой в угоду кому бы то ни было. Скажу тебе страшную тайну (шучу): помнится из истории, что еще при Петре Первом Феофан, может, не вполне сознавая, сломал хребет православию…
– Петр был верующим человеком, но Церковь не любил и мечтал создать новую религию. Достаточно весомое доказательство?
– И поэтому опирался на пушки, а не на иконы?
– Это уже политика. Ты, главное, не ожесточайся. И не противоречь себе. Сама же сказала, что динамика – всеобщий закон. Религия, раз она создана людьми, тоже должна корректироваться, как бы она ни была консервативна, – как бы в раздумье заметила Лиля и терпеливо улыбнулась. – А Петра Первого я уважаю. Он, конечно, много чего натворил, но зато пробудил Россию от сна. А еще мне нравится его фраза: «Русский тот, кто Россию любит и России служит». При всех своих многочисленных закидонах талантливейший был человек. Человечище. Задал тон нашей стране на три последующих столетия.
А Аня опять о своем:
– Мне нравятся сказания о том, что после смерти мы возвращаемся на Землю в другой ипостаси и будем возвращаться до тех пор, пока не дойдем до высшей степени своего развития. Ведь на Земле душа учится. Это правильно. Рай надо заслужить, а за одну жизнь другой столько ошибок натворит, что и за три новых не исправит. Но и в этой сказке масса недочетов. Может быть, кто-то очень умный другую версию придумает?
