Если бы в викторине про кино был вопрос «как узнать фильмы Тарантино», возможно, правильным ответом было бы одно слово. Диалоги. В последнее время, и я скажу это со старческой ухмылкой человека, который вырос на кассетах с гундосым дубляжом, в современных книгах и фильмах в диалоги мало кто умеет. Монолог, действие, описание.
Погода была прекрасная, принцесса была ужасная.
У Тарантино ничего про погоду нет, но про принцессу и мягкий белый свитер с горлом, который аккуратно пакуют в чемодан – пожалуйста.
Вообще, «Однажды в Голливуде» -это, конечно, по мотивам (уже) великого кино, снятого великим режиссёром (без «уже», просто – мало ли глыб в Голливуде). Тарантино. Кажется, что Квентину-то, даром что он мыслит образами, всегда хотелось писать тексты. Много вы знаете режиссёров,которые перенесли свое кино на бумагу, или просто писали что-то постороннее? Не так их много – и если это, конечно, не мемуары (да даже если и они). Точный образ строится на картинке, а картинка – с определенным допущением, - на слове, описывающим её. Характер, мысль, действие.
Сценарий.
Впрочем, совершенно точно, «Однажды в Голливуде» - это не сценарий. Это – роман про Голливуд шестидесятых, но мало того – книжка про кино, музыку и непередаваемый вайб, которым живет старик Тарантино, явно жалея, что времена ушли. Трава-то тогда была зеленее, да и не только та, что у дома. Всё было ярче. Круче. Мощнее– какая музыка звучала из открытых машин! Что тогда носили, господи боже мой. А прически под хиппарей? А помните, помните тот вкус ванильного мороженного за девять копеек? (ладно, это не оттуда, но вы примерно должны понять чувство, с которым написана эта книга).
Иными словами, кино на бумаге.
Если поинтересоваться, что критика, которой почему-то не так-то и много, как можно было бы ожидать, говорит про новеллизацию «Однажды в Голливуде», то сразу несколько журналистов буквально хором отмечают то, что и правда бросается в глаза сразу – Тарантино влюблен в фигуру Клиффа Бута. Смешно звучит, если вы смотрели фильм (и тогда поймете про фигуру буквально), однако – Бут здесь едва ли не главный персонаж. Важно, что он думает, что он говорит, о чем мечтает, кого любит. Ради последнего Квентин разворачивает дополнительное событийное поле, прорастая в Клиффе Буте самим собой, отражаясь в нем, как в кривом, но все же зеркале – покажет, например, единственную особу женского пола, которую любит Клифф, бойцовую собаку Бренди (в фильме Бренди играет реальный пёс Квентина – вот что нужно знать о собаках, Клиффе и самом Квентине). Также: на вопрос века – а убил ли Клифф Бут свою жену, Тарантино отвечает очень подробно, буквально, как если бы он пришел на прием к психологу, сел в кресло, положил ногу на ногу. Ну, значит, слушай. В фильме я решил показать этот сюжет сменой кадра, а также тем самым придать фигуре (опять эта фигура) Бута мрачности. Вы ничего не знаете о нем, если он сам этого не хочет. Он – загадка, он – Рикова тень, сделанная из железного гарпуна, такой вечный и бессмертный дух, человек с собакой, но, впрочем, если так рассуждать,то можно задаться вопросом, человек ли.
Собственно говоря, как вы помните, Тарантино любит загадки – к примеру, есть вопрос, что же лежало в чемодане в «Криминальном чтиве». Никто не знает, но, безусловно, так и должно быть, это буквально вопрос мироздания.
Клифф Бут – это чемодан из «Криминального чтива», потому что никто толком не знает, что в нём лежит, несмотря на то, что казалось бы - всё на виду.
Книга, конечно, открывает часть тайны – например, мы узнаем, что Клифф пожил во Франции, любит режиссёра Куросаву, европейское кино (в отличие, кстати, от Рика), ну и ещё – что он очень умный, просто предпочитает особенно это не демонстрировать. Заметим, что его профессия– каскадер. Есть ли у каскадера лицо? Формально – да, но он, с какой-то точки зрения, неуловим и всемогущ. Не то что эти беспомощные актеры.
Клифф Бут – мудрец, наблюдающий за тем, как раскрывается, как ядовитый цветок, этот самый Голливуд, который вдруг осознает себя столицей селебрити, секса, кино, рок-н-ролла, красивых женщин, сбрендивших мужчин, искрящегося, как шампанское, таланта и бессмысленных блёсток индустрии, которая, собственно, главенствует до сих пор.
Владимир Ильич Ленин, который не смог бы заехать туда в те годы по объективным причинам, впрочем, сильно раньше так и сказал: кино – важнейшее из искусств. Нет никакого смысла уточнять, что Тарантино думает по этому вопросу. Непонятно, что он собирается делать, когда снимет свой последний фильм – играть в домино? Кидаться пустыми бутылками в прохожих? Есть некоторая уверенность – он продолжит свою романизацию визуального из головы, иначе – боже мой, сочувствую его близким.
В таком вот сумасшедшем отчасти и уже даже вышедшим в тираж парне видится и персонаж Рика Далтона. Рик не гений, более того – нам зачем-то доверительно сообщат, что у Далтона есть биполярное расстройство, которое ему, впрочем, никто не диагностировал. Это дихотомия Рика – и к слову жаль, что до сих пор нет теории о том, что Клифф – это Тайлер Дёрден (да боже мой, его даже играет Бред Питт!), но, возможно, слишком много человек видело их одновременно вместе в одном кадре (но ладно - мы с вами, конечно, можем придумать сорок причин, почему это слишком скучное замечание). В Рике Тарантино тоже отпечатывается в куче вещей – от вспыльчивого характера, то трогательной любви к кино, до желания визуализировать всё вокруг, весь мир кино, а ты в нем актер из итальянского вестерна. Есть Тарантино и в главном агонисте – от любви к музыке, до того факта, что своя секта есть и у Квентина, и в ней он безусловный безумный лидер. Семья любителей кино и приключений с синдромом поиска скрытого смысла. Тревожно, загадочно. Захватывающе. Эта если не любовь, то некоторое уважение обнаруживается в некоторых главах буквально между строк (дело не в том, что у Чарли не было таланта - у него был какой-никакой талант. Чего у него не было, так это дисциплины, чтобы работать над талантом, который был).Это, пожалуй, важно - допустим, ты очень вольно обходишься с некой историей, историческим фактом, надирая зад плохим парням, но чтобы показать этих парней определённым образом, кстати, не поинтересовавшись у реальных участников дел их мнением - это надо быть кем-то, кому важнее история, а не чьи либо чувства.
Так что получилось - и, чтобы условный Полански, герой романа, пусть и второстепенный, не мог придраться ни к чему, - «Однажды в Голливуде» вышла (и, по всей видимости, справедливо должна выходить) в мягкой обложке. Книжки Тарантино такими и должны быть. Это отчасти и потому, что это всё ещё такой pulp fiction, бульварное развлекалово. Внутри «Однажды в Голливуде» можно найти часть другого романа – «Лансер», в котором, собственно, и снимается Рик, изо всех сил вживаясь в ковбойский образ. Такой Майн Рид с фантазией – ковбои, месть, страшное прошлое, меткие стрелки, у которых дыра в сердце. Благодаря «Лансеру» в романе образовывается одна из сцен, которую Тарантино называет одной из важнейших для него (впрочем, что не помешало ему эту сцену выбросить из фильма) – про взаимоотношения Рика сего партнершей по фильму, юной актрисой, которая тем или иным образом наставляет Рика на пусть истинный и в целом, отражает в нем самые светлые и хрупкие стороны. Иногда впрочем кажется, что ребёнок не может говорить такие разумные вещи, а потому допустим, что это говорил сам Тарантино, прикидываясь маленькой девочкой. Впрочем, это тоже только теория. Лично Квентин, в конце концов, появляется однажды в Голливуде (и в «Однажды в Голливуде» - тоже) прямым текстом:
- У моего сына (говорит пианист Курт Заступил Рику Далтону) любимчик – ты.
- О, приятно такое слышать, - говорит Рик.
- Вообще я недавно познакомил его с «Законом охоты», когда тот шел по телику, - говорит Курт. - Сериал начинается, я показываю на тебя и говорю: Эй, Квинт, - моего сына зовут Квентин, - эй, Квинт, а знаешь, кто это? Он сказал «нет», и я такой: «Помнишь того парня из « Четырнадцати кулаков Маккласки» с повязкой на глазу и огнеметом, который выжигал нацистов нахрен?». Ну он такой – «да», и я говорю: «Это тоже он».
Все смеются.
«Можешь дать ему автограф?» - просит Курт.
«Еще бы. Ручка есть?»
Итак, Рик подписывает для сына Курта, Квентина, коктейльную салфетку – черкает «для рядового Квентина» и наскоро рисует сержанта Майка Льюиса с повязкой на глазу, в рубашке с надписью «Квентин крут!» и добавляет постскриптум: «горите, нацисты, горите!».
Вероятно, вам известно, что всё так и случится, как пишет Рик, впрочем - это уже и правда совсем другая история.
Отзывы на книгу «Однажды в Голливуде», страница 2