Читать книгу: «Сакура», страница 2
Так проходили дни за днями в более тесном знакомстве и общении. Телевизора у нас не было, но имелся скудный запас книг, которые почти все прочитали от корки до корки. Книги нам передавали родственники вместе с сигаретами, чаем и разрешёнными продуктами. В камере содержались лица, находящиеся под следствием и лишь единицы уже были осуждены и ждали кто ответа на кассационные жалобы, а кто и этапа в зону.
За всё время мы уже довольно хорошо знали друг-друга, раззнакомившись и подружившись. Вадим пользовался авторитетом, однако не злоупотреблял им и никто ничего плохого сказать о нём не мог, обращаясь к нему с некоторыми возникающими спорными вопросами. Он уже был осуждён и ждал ответа на свою жалобу. Так же был осуждён и Виктор, довольно пожилой и невысокий мужчина, очень похожий на Брукса из фильма Побег из Шоушенка-за убийство при отягчающих обстоятельствах, ему дали 12 лет. Как оказалось, мы жили в соседних дворах и у него был сын, который учился в нашей школе, но был младше меня лет на пять.
Виктор был довольно замкнутым, но имел добродушный характер, который пытался скрыть. Его шутя прозвали Пенсией, но он не обижался.
Ещё был высокий парень-мой ровесник. Он, как впрочем и я,в своё время занимался восточными единоборствами, но в другом конкурирующем клубе-Защитник. Из его рассказа следовало, что он и его подельник вступились за общую знакомую, которую хотели изнасиловать какие-то парни. Однако один из насильников оказался сыном какого-то высокого чина-то ли мента, а то ли прокурора, который и надоумил их подать заявление. Встречное заявление потерпевшей рассматривать никто не стал. Иногда мы вместе с ним занимались силовыми упражнениями, которые возможно было выполнять в таких условиях.
Мне определили место на нарах вместо стола и приходилось ютиться в тесной кампании на втором ярусе, рядом с Виктором и другими заключёнными…
…После моего телефонного звонка, спустя некоторое время в парикмахерскую явились разбуженные и злые директора. Оглядев помещение, они попросили объясниться-я рассказал им, как всё произошло. Ещё до произошедшего у нас с ними были не очень приятные разговоры относительно моей зарплаты, однако повышать её мне никто и не думал, а таскать для них каштаны мне не очень-то и хотелось, взамен получая лишь мелкие крохи и подачки. Короче говоря, они мне не очень-то и поверили, решив для себя, что это именно я подстроил и инсценировал кражу.
Мне поставили три условия разрешения ситуации.1-е я возмещаю ущерб,2-е если я отказываюсь, то они ищют людей, которые из меня смогут выбить деньги и 3-е обращаются за помощью к ментам.
Я возмутился их подозрениям и напрочь отверг свою причастность к происшедшему, заметив лишь, что если бы хотел их выставить, то сделал бы это гораздо тоньше и менее рискованно. На второе условие я ответил, что они никого не найдут, для того, чтобы выбить из меня хоть что-то. Просто даже потому, что я невиновен.
– Но если вы хотите-то попробуйте! -усмехнулся я, прекрасно понимая, что это им не под силу. Я и сам мог за себя постоять, да к тому же знал несколько авторитетных личностей, к которым мог обратиться в случае особой необходимости.
– Тогда мы вызываем ментов.-подвели итог руководители.
– Другого выбора нет… -согласился я с ними…
Я много читал, пытаясь отвлечься от своих невесёлых мыслей, причём читал практически всё, что было можно исходя их наших скудных запасов. Были перерассказаны все правдивые и вымышленные истории мною и моими семейниками, некоторые видеофильмы, которые нам удалось посмотреть на свободе, о которой напоминало лишь небо в тюремном дворике и короткие прогулки в баню. В нашей камере было три окна на высоте около двух метров, зарешёченные несколькими рядами толстых металлических прутьев и заколоченные снаружи досками, через которые сочился дневной свет…
Режим в СИЗО поддерживался довольно строгий и спать, к примеру можно было только ночью-днём сон категорически запрещался. За нарушение предусматривалось наказание в виде заключения в карцер на несколько суток. Однако несмотря на это, дремать нам всё-таки иногда удавалось, украдкой и тревожно. На столе была вырезана шахматная доска и можно было сыграть либо в шахматы, либо в шашки-так же имелось домино и нарды, которые пользовались большей популярностью.
Дубаки, как называли надсмотрщиков, следили за нами в глазки в дверях и заложенном кирпичом окне-наша камера, как оказалось в дальнейшем была простороной-остальные были в два раза меньше. Сама тюрьма была исторической и построили её ещё во времена Екатерины-судя по всему именно здесь довелось побывать декабристам, идущим в ссылку в Сибирь. По крайней мере именно так утверждали историки…
Так же ходили слухи, что имеется подземный ход-точнее имелся, который вёл в центр города в церковь, когда она ещё была до того, как её снесли большевики. И якобы по нему заключённых и приговорённых к смертной казни посещал священник. Стены были довольно толстыми-как минимум метр. Говорили, что когда-то здесь даже был организован музей, но потом его закрыли. О подвалах же вообще ходили тёмные слухи. Сбежать отсюда было практически невозможно-побег был более вероятен из временного изолятора или во время этапирования, нежели отсюда. Хотя поговаривали, что двое заключённых умудрились разобрать каменный потолок и выбрались из здания тюрьма на крышу, где и были пойманы-третий сокамерник предпочёл остаться в камере и поднять тревогу, когда его друзья вылезли наружу…
Усиление и ожесточение режима объясняли тем, что некоторое время назад в тюрьме произошёл бунт, на подавление которого был вызван отряд спецназа из Ижевска. Поговаривали что и самим тюремщикам досталось от спецназа за то, что те не могут держать порядок. Хозяина соответственно-поменяли и режим ужесточился. Само собой, сообщение между камерами отсутствовало напрочь.
Иногда наших сокамерников вызывали на допрос, свидания с адвокатом или родственниками-а обо мне, казалось бы, забыли вовсе, плюс к тому моё неловкое положение в семейке как-то сковывало меня и отсутствие поддержки в виде передач от родственников, давало знать о себе изредка косыми взглядами некоторых из моих приятелей. Однако всё это сразу же прекратилось, как только в числе фамилий, названных для получения передач была названа и моя. Конечно же мать узнала о том, что со мной произошло и не могла оставить в беде и я, наравне с благодарностью чувствовал свою невольную вину перед ней, что вновь стал обузой… Как мне подсказали мои семейники, я распределил содержимое сумки и положил на стол несколько пачек сигарет, немного чая и пригоршню конфет-на общак, остальное же отдал Вадиму, так как он распоряжался нашими запасами и я пользовался ими, наравне со всеми. Себе я оставил лишь личные вещи типа полотенца, мыла и зубной щётки.
Разумеется, что мысли о преступлении не покидали моей головы ни на мгновение, изредка то затухая под насильными попытками отвлечься, то вспыхивая вновь с более острой силой. Нужно было как-то выпутываться и давать показания, разумеется я это понимал и просил совета у своих друзей-сокамерников; тех, кому более менее доверял… Практически все они давали одни и те же советы и постепенно линия моей защиты была мне более-менее ясна. Оставались лишь мои друзья-одноклассники, ведь именно от них зависела моя дальнейшая судьба. Это не раз подчёркивали мои советчики, да я и сам прекрасно понимал. В случае совпадения наших показаний я мог рассчитывать на довольно мягкое наказание, а может быть и условный срок-так мне тогда казалось. Рассказать правду, довольно очевидную и понятную я не мог, да и не хотел, не желая тянуть за собой тех, кого считал друзьями-в конце концов моя вина была ясна и я её чувствовал, ведь именно я убил его… Однако были и смягчающие обстоятельства, которые я думал использовать для своей защиты…
…После кражи и унизительного процесса допроса и снятия отпечатков пальцев в присутствии всех работников и работниц парикмахерской, я явился домой и решил забить на это дело, однако вечером пришёл Сергей и убедил меня вернуться обратно. Немного подумав, я согласился с его доводами, не желая показать окружающим свою слабость.
А спустя ещё некоторое время, когда я начал уже более спокойно и трезво оценивать ситуацию-я задумался и пришёл к вполне очевидному выводу о том, что кража была совершена изнутри помещения, а витрину разбили для отвода глаз, на момент её окончания. Оглядев практически всё помещение парикмахерской, я без труда нашёл несколько мест, где один человек мог вполне свободно спрятаться внутри, до самого закрытия. Оставался вопрос-кто мог пойти на это?
Вывод был очевиден-только тот или та, которая была вхожа в служебные помещения. А если сопоставить ещё некоторые факторы, то становилось совершенно очевидно чьих рук это дело:
1.В момент кражи присутствовала женщина, голос которой я слышал. Так что наиболее вероятно, что именно она и являлась организатором.
2.Совершенно недавно, буквально за несколько дней до происшедшего одну из работниц уволили. Муж её так же нигде не работал и они явно нуждались в деньгах.
3.Я имел с ней интимные отношения и она надеялась уйти ко мне от своего мужа, вместе со своей 4-летней дочерью… А когда этого не произошло, то пригрозила тем, что я ещё пожалею об этом.
Разумеется, это были только предположения, ничем не подкреплённые, но уж больно много было совпадений. Я посекретничал с одной из работниц парикмахерской, с которой был в дружеских отношениях и поведал ей о своих предположениях-она лишь подтвердила мои догадки, вспомнив, что Татьяна была в тот день в парикмахерской и чем был вызван её визит, так никто и не понял. Она разделяла мои подозрения и я предложил ей провести некую аферу, целью которой являлось получение отпечатков пальцев подозреваемых мною Татьяны и её мужа.
Вскоре под каким-то предлогом была организована вечеринка, на которую пригласили Татьяну и её мужа…
Очевидно подошёл и мой черёд и меня вызвали на допрос. В камере меня встретил высокого роста мужчина и предложил присесть напротив него на деревянный табурет, стоящий напротив письменного стола. Он представился мне старшим следователем прокуратуры и сказал, что ему поручено вести моё дело. Затем он начал вести допрос, а на мой вопрос жив ли потерпевший-отрицательно покачал головой, отвергнув мои робкие надежды на лучший исход. В конце концов я не желал смерти тому…
По мере того, как я вёл свой рассказ, следователь начал заметно нервничать, но скрывал свои чувства, тщательно записывая мои показания. Было видно, что он не очень-то и верит тому, что я рассказываю. Очевидно он ждал от меня совершенно другого, но чего-мне не было понятно. Он не был агрессивно настроен против меня, не чувствовалось никаких эмоций с его стороны, он просто делал своё дело, пытаясь вникнуть в суть, узнать правду и определить степень моей вины.
Закончив процедуру, он предложил мне сигарету и дал прочесть то, что записал. Я внимательно ознакомился и под его диктовку написал внизу: С моих слов записано верно, мною прочитано, а так же поставил дату и подпись. Затем он ознакомил меня с предварительным обвинением, отпечатанном на бланке перечёркнутым красной полосой по диагонали-меня обвиняли в преднамеренном убийстве и попросил расписаться в нём-я выполнил его просьбу. После этого он поднялся, давая понять, что наша встреча закончена.
– Сколько мне дадут? -спросил я у него, когда тот уже было вышел. Он остановился и оглянувшись после недолгого раздумия сказал:-Лет 6—8…Суд решит.
Он замешкался явно хотев что-то добавить, но очевидно передумал и вышел…
В камере меня начали расспрашивать мои новые друзья о встрече со следователем. Внимательно выслушав мой рассказ они посоветовали кто что и оставили в покое, понимая, что мне сейчас не до них. Я начал задумчиво сопоставлять факты и выстраивать логическую линию защиты, броню-как мне казалось, даже не допуская мысли о том, что друзья вполне способны на предательство, хотя было высказано и такое предположение моими семейниками, но я с негодованием отверг их. Я решил изложить свою версию произошедшего на бумаге и принялся за дело, вооружившись ручкой и тетрадью. Тщательно обдумывая каждое слово и прекрасно понимая, что оно может быть и будет использовано против меня-я изложил свою, тщательно продуманную и отшлифованную версию, исключив даже намёка на причастность к произошедшему моих друзей.
Итак… Что мне было известно? Со слов Щепина Романа было ясно, что потерпевший имел причастность к совершённой краже-это ясно и понятно. Значит мои предположения и подозрения подтвердились. Изначально отрицать свою причастность было вообще глупо просто даже потому что именно я позвал жильца дома, в котором всё и произошло-он бы меня легко опознал. Далее следы крови и драки на моей одежде. Наконец тот самый удар, который меня самого шокировал и не оставлял сомнений, что именно благодаря ему тот и скончался… В пылу я умудрился врезать потерпевшему ногой в горло, а когда понял что произошло-кинулся на помощь, находясь в шоковом состоянии…
Изложив всё это на бумаге я несколько раз внимательно всё прочёл и решил для себя, что это единственное и верное решение в данной ситуации. Закончив свои измышления я принялся ждать очередного визита следователя, однако вместо этого на свидание пришла моя мать.
Как мог я попытался успокоить её, уверенный в том, что всё более-менее образуется. Она меня выслушала и не стала спорить, скрывая слёзы в глазах…
Дни шли за днями, согласно внутреннему распорядку учреждения. Моя версия казалась мне непробиваемой и сулила скорейшее освобождение или незначительный срок до ближайшей амнистии. Разумеется мы старались поддержать друг друга, попавшие в эти стены. Мои приятели соглашались с моими доводами по моему делу и считали, что у меня не всё так уж и плохо… Оставалась лишь надежда, что мои показания подтвердят мои одноклассники-об этом не раз упоминалось в разговорах. Я и мысли не мог допустить, что те начнут пилить сук на котором сами сидели.
Наконец явился следователь и на этот раз не один. Он представил мне моего адвоката, от которого я отказался когда мне его предлагали, понимая насколько это ухудшит и так не лучшее состояние матери. Я предоставил свою тетрадь и попросил приобщить её к делу. Следователь заверил меня, что внимательно ознакомится с ней. Я уже считал, что всё в моём деле ясно и понятно и спросил когда же будет суд. Однако следователь и адвокат не разделяли моих радужных надежд, явно чего-то недоговаривая. Были заданы некоторые незначительные вопросы и на этом встреча закончилась.
Я вернулся в камеру в хорошем расположении духа, считая что дело в шляпе и скоро всё закончится на суде. К тому времени пришёл ответ на кассационную жалобу Вадима и тот собирался на этап, вместе с некоторыми уже осужденными заключёнными. Несмотря на то, что Вадима осудили по статье за изнасилование, его авторитет не подвергался сомнению, хотя меня это, честно говоря, несколько и удивляло-я представлял себе отношение к насильникам в тюрьме несколько иначе. Впрочем, тот был неплохим и неглупым парнем, довольно весёлым и общительным, несмотря на глаза, в которых постоянно отражалась невыразимая боль и тоска.
Когда пришло время мы все проводили его и пожелали всего самого наилучшего-приговор ему оставили без изменений-7 лет строгого режима. Его приемником стал Димка-тот самый парень, которого обвиняли в вымогательстве. Мы с ним крепко подружились. Он практически и не думал о своём деле, считая что у него всё будет хорошо, о чём его заверил его подельник и с нетерпением ждал суда. Димка по праву расположился на нижнем ярусе нар, на месте Вадима, которое тот ему завещал-никто не высказал каких-либо возражений. Все остальные права и обязанности соответсвенно легли на его плечи.
Коллектив в нашей камере был довольно нормальный и атмосфера, так сказать-благополучной, если можно так выразиться в отношении тюрьмы. Никто никого не обижал и не притеснял, изредка возникающие споры решали совместно и по справедливости. Тем, кому не было поддержки с воли-помогали всей камерой совместными усилиями. Однако и панибратства не было. В дежурствах по камере участие принимали все без исключения-и даже Вадим, когда тот ещё был с нами, никто не считал это чем-то унизительным.
Среди надзирателей было двое особо ръяных, которых ненавидели все заключённые из-за их неоправданной злобы и жестокости. Одному дали прозвище Гусь, а другого звали просто-Ваня. Гусь был более высоким и крепким, поговаривали что они дружили и на их совести был не один заключённый, забитый ими до смерти… К городским они относились более спокойно, но жалости к заключённым из района или залётным с их стороны небыло вовсе. Также они не трогали лишний раз тех, кто ещё не был осужден.
Через какое-то время пришёл ответ Виктору на его касатку (кассационную жалобу) -ему переквалифицировали статью со 102 на 103 и смягчили приговор с 12 на 10 лет, чему тот заметно обрадовался и начал неспешно собираться на этап. Его история была связана с женой, которая не захотела уйти вместе с ним с чьего-то дня рождения. Тот сам пришёл домой, а спустя полчаса вернулся за ней, однако та додумалась спрятаться от него в шкаф, а ему набили морду-недолго думая, он схватил дома ружьё, примчался обратно и застрелил обидчика.
На свидании с женой он вспылил и обвинил её в том, что произошло, обозвав дурой и пригрозив что застрелит и её, когда освободится. Свиданку, разумеется прервали, однако спустя какое-то время он помирился со своей благоверной. Когда пришло время-мы проводили и его на этап, пожелав всего самого наилучшего.
Где-то через два-три месяца после моего задержания ко мне снова явился следователь, а на допросе он сказал мне, что мои друзья рассказывают совершенно другую историю, не совпадающую с моими показаниями, чем огорошил меня и совершенно сбил с толку. Так же он сказал мне, что потерпевший не имел отношения к краже, в которой я его подозревал. Однако он не отрицал того факта, что именно Щепин Роман подтвердил мои подозрения и заявил о признании потерпевшего. Так же следователь заметил, как бы мимоходом, что если человека бъют, то тот сознается практически во всём.
– Я внимательно ознакомился с материалами дела и той тетрадью, которую ты просил приобщить к делу, но некоторые вопросы мне не ясны… Ты будешь давать показания?
Я отрицательно покачал головой, пытаясь привести мысли в порядок-само собой следователь мог запросто вводить меня в заблуждение или попросту говоря врать, чтобы заставить меня говорить то, что ему нужно или более устраивает.
– А как же то, что я обратился за помощью к жильцу того подьезда? -спросил я у него.
– Ну разумеется, ты обратился за помощью, а личность того самого Афони нам прекрасно известна.-согласился он с моими доводами, невольно усмехнувшись:-Думаю, что суд учтёт этот факт. Однако показания твоих друзей напрочь отвергают твою версию.
– Я Вам не верю! -категорически заявил я ему, глядя в глаза.
– Ну что же… -немного раздумывая промолвил следователь:-Я могу устроить вам очную ставку…
Статью об умышленном убийстве мне переквалифицировали на другую-умышленное нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть потерпевшего по неосторожности однако от этого легче не становилось просто даже потому, что она-как ни странно, была значительно тяжелее той, в которой меня обвиняли изначально. Если статья 103 УК РФ предусматривала наказание от 3-х лет до 10 лишения свободы, то 108 ч.2-от 5 до 12 лет. Плюс к тому, что обе эти статьи не подпадали под действия каких-либо амнистий. Так что трубить по ним пришлось бы от звонка до звонка…
Спустя две недели меня привезли в участок РОВД, где провели очную ставку сначала с Щепиным Романом, а затем Маташковым Сергеем. Нужно отметить, что перед тем как меня посадили в автозек вместе с ещё несколькими заключёнными, конвоир надевал на нас наручники, однако когда подошла моя очередь, он одел их и защёлкнул лишь на одной руке, а вторую просто проверил, поиграв замком, но не пристегнув его. Я сразу же понял, что это провокация и отказался идти за ним следом, протянув вперёд руки и демонстрируя незащёлкнутые оковы. Работник тюрьмы удивился и накричал на конвоира:
– Ты что-провоцируешь побег?! -тот лишь промолчал ответ, поняв, что его уловка не удалась. Данный факт не мог быть случайным и мне подумалось, что эта провокация вполне могла быть подстроена моим следователем, чтобы облегчить ему задачу. Ведь человек невиновный бежать не будет, а тот кто виновен попытается скрыться. Но вполне вероятно, что это просто была провокация со стороны конвоира, чтобы выслужиться…
…Вечеринка была в самом разгаре, но Татьяны и её мужа так и не было, а ведь именно они и являлись основными и неподозревающими о подготовленной для них ловушке виновниками торжества. Наконец, Татьяна появилась-таки, но одна.
А спустя ещё некоторое время явился и её муж, уже изрядно выпивший. При его появлении Татьяна поспешила поскорее ретироваться, не желая в очередной раз оказаться жертвой его оскорблений, унижений и возможных побоев. Постепенно все разошлись, однако Андрей не торопился уходить и ему явно хотелось найти себе приключений.
Я заметил, что уже довольно поздно и пора бы и честь знать. Однако он проигнорировал моё замечание и заявил, что уйдёт тогда, когда сам захочет. Я, уже тоже довольно изрядно выпил и мне нетерпелось выставить его наружу, благо задуманное уже было практически осуществлено-стакан из которого пила Татьяна уже стоял в шкафу, отдельно от всех остальных. Оставалось совсем немного-выпроводить её мужа и присоединить его стакан к возможной улике. У меня уже была договорённость со следователем по этому поводу. Я не хотел привлекать их к уголовной ответственности, но лишь вернуть украденное и доказать свою непричастность к краже.
– Да что ты за охранник, если у тебя под носом обчистили магазин? -вдруг ни с того, ни с сего заявил Андрей и издевательски злорадно заржал.
– А вот это уже не твоё дело! -перебил я его и добавил, не сдержавшись:-Но раз на то пошло, то именно тебя и твою жену я подозреваю в причастности к краже.
– Ты ничего не докажешь! -нагло заявил он мне.
– Да я и не буду ничего доказывать, -ответил я ему, а затем аккуратно взял его стакан и демонстративно поставил рядом со стаканом его жены на полку:-А вот завтра мне будет уже доподлинно известно-так ли это… И если да, то разговор пойдёт уже совершенно иной.
Андрей уставился на меня плохо соображающими глазами, пытаясь понять о чём я говорю и что делаю. Вдруг в двери появился ещё один мой одноклассник, Щепин Роман-он дежурил в соседнем магазине Карат, неподалёку и иногда заходил к нам в гости. Разумеется он прекрасно знал, что произошло, а так же о том, что я подозреваю присутствующего в краже. Недолго думая, он подошёл к Андрею и крепко врезал тому по лицу кулаком.
– Чего ты с ним цацкаешься? -Вот так надо!
– Роман! -окрикнул я его, -Я сам разберусь, уйди!
Тот нехотя удалился, оглядываясь:
– Зови, если надо будет помочь, -бросив через плечо он ушёл в холл, где играли в приставку Маташков и ещё один наш прятель-Третьяков Олег.
– Завтра я отнесу эти стаканы в отдел, где сверят отпечатки пальцев-вот тогда мне и будет известно, причастны вы с Татьяной или нет… -подвёл я итог нашей беседы и добавил:-А теперь убирайся от греха подальше. Однако тот бросился на меня с кулаками, завязалась короткая драка, в ходе которой я вновь усадил его на стул и, сообразив, что тот сам никуда не пойдёт, да просто и не в состоянии дойти куда-либо, решил пристегнуть его имеющимися наручниками к батарее до утра. Я крикнул ребятам, чтобы те принесли наручники и спустя некоторое время они явились и решили просто выгнать Андрея на улицу. Я было начал возражать, но потом махнул на них рукой, решив для себя будь, что будет.
Сделав себе чай, я закурил и начал его пить пытаясь успокоиться и прийти в чувства. А через некоторое время появился Роман и самодовольно усмехаясь, заявил:
– Всё, Кинстинтин-он признался в краже…
То что я услышал от своих друзей-одноклассников, повергло меня в шоковое состояние-они обвинили меня во всех грехах, приписав даже того, чего не было вовсе, свою же причастность разумеется скрыли. Более того, они заявили о том, что я дважды ходил в тот самый подъезд где был обнаружен потерпевший, скрыв при этом, что Роман меня там просто-напросто бросил наедине с потерпевшим, отказав в помощи перетащить того обратно в парикмахерскую, то есть именно туда, где я работал и где всё и началось. Таким образом я лишался всех тех положительных моментов, доказательств и фактов, которые могли значительно изменить обвинение и смягчить приговор.
– И на что же вы рассчитываете? -спросил я у Сергея, едва сдерживая накатившую на меня ярость:-Я ведь всё-равно выйду!
– Ты мне угрожаешь? -спросил Сергей нагло глядя мне в глаза и я вспомнил тот момент, когда он стоял трясущийся от страха, когда к нам подкатил рэкет в Москве, и прятался за моей спиной, а мне пришлось в одиночку разруливать ту ситуацию.
– А ты у нас, однако, герой! -усмехнулся я и следователь с адвокатом тут же прекратили очную ставку, сообразив что ситуация может выйти из под контроля. Я закурил трясущимися руками, лихорадочно соображая, что же делать. Однако мысли о подлом предательстве не давали мне здраво рассуждать и принимать какие-либо обдуманные действия. Выпроводив моего, так сказать, друга за дверь, следователь и адвокат начали нервно ходить по кабинету. Одна сигарета сменялась за другой, а я всё не мог прийти в себя. Наконец следователь спросил у меня:
– Ты будешь давать показания?
– Нет! -категорически заявил я:-Однако они врут… Был ещё один свидетель-Третьяков Олег. Думаю уж он то и расскажет как всё произошло на самом деле! -вдруг озарила меня мысль. Наличие данного свидетеля скрылось от следствия, так как ни я, ни мои одноклассники не хотели привлекать к этому лишних и посторонних. Моё заявление застало адвоката и следователя врасплох они и подумать не могли об этом.
– Что же ты молчал?! -удивлённо и озадаченно спросили они. Я угрюмо смотрел в пол.
– Пиши ходатайство о привлечении к делу Третьякова Олега в качестве свидетеля! -резонно и решительно заявил следователь, адвокат согласно и азартно закивал головой в знак согласия. Трясущимися от нервного напряжения руками, я под диктовку адвоката написал данное ходатайство и вручил его следователю.
– Ты знаешь где его можно найти? -спросил тот у меня, однако я не знал место его проживания, о чём и сообщил следователю, однако подсказал, кто может помочь найти его. Следователь решительно ринулся в сторону выхода и лишь на мгновение остановился, когда я спросил у него:
– Я могу поговорить с адвокатом?
– Это твоё право! -разрешил тот и пулей вылетел из кабинета.
– И чего же ты молчал? -спросил у меня мой адвокат.
– Это были мои друзья… -резонно заметил я, но что тот лишь усмехнулся:-Ну что же… Посмотрим, что расскажет Олег. Держись и стой на своём! -попытался подбодрить меня он и вручил неначатую пачку сигарет с фильтром…
Следствие по моему делу было продлено ещё на два месяца…
…Слова Романа о признании Андрея в краже меня несколько успокоили и невидимый груз спал с плеч, позволив вздохнуть более свободно и спокойно. Разумеется мне захотелось более подробно расспросить того и разрешить конфликтную ситуацию, возможно не прибегая к помощи следователя.
– Где он? -спросил я у Романа.
– Там в подъезде, -нехотя ответил тот.
– Пошли! -я встал и пошёл одеваться. Роман попытался было возразить, но увидев решимость в моих глазах, решил не спорить. По дороге я уточнил у него:
– Так это он сам сказал, что причастен к краже?
– Да… Он и его жена-всё так, как ты и предполагал.
Невольное подозрение ещё тогда шевельнулось у меня в голове, но я его отбросил, как малозначимое.
Оказавшись в подъезде я увидел Андрея под лестницей-его лицо было разбито в кровь, а Роман ещё несколько раз при мне нанёс тому несколько ударов ногой по корпусу. Я оттолкнул его:
– Ты чего?..Его нужно сейчас оттащить в парикмахерскую, здесь он замёрзнет-а утром уже разберёмся что к чему.
Роман ненадолго задумался, вполне очевидно, что возиться с потерпевшим ему не очень-то и хотелось.
– Да брось ты его… -но я стоял на своём, пытаясь поднять безвольное тело. В конце-концов тот просто махнул рукой и ушёл, бросив при этом:
– Делай что хочешь-это твоё дело.
Мне удалось поднять Андрея на ноги и прислонить к стене, чтобы тот не упал. Переводя дух я попытался было привести того в чувства, ведь не мог же я его сам тащить в самом-то деле. Наконец он открыл глаза и вдруг, увидев меня, вцепился и ударил коленом в пах. И тут уж я не сдержался-оттолкнув его от себя и обрушив шквал яростных ударов руками и ногами.
В своё время я долго отрабатывал один из ударов ногой с разворота (йоко-гери) и выполнить его мне в конце-концов не стоило особого труда. Не отдавая себе отчёт, я завершил серию этим ударом, но попал не в грудь, как рассчитывал, а в горло противника.
Андрей сильно ударился головой об стену и начал сползать вниз, страшно хрипя при этом. Когда раж спал, я начал осознавать, что совершил непоправимое и, как в тумане, начал стучать и звонить в двери жильцов подъезда. Довольно долго никто не открывал, наконец одна из дверей открылась и вышел пожилой человек, я показал ему потепевшего-тот запричитал:
– Сейчас помрёт… сейчас помрёт…
– Вызывай скорую… -произнёс я и побрёл обратно в парикмахерскую. Войдя внутрь, я налил себе стакан водки и стуча зубами о стекло вдавил в себя, после чего выдохнул:-Я убил человека…
…Зима уже заканчивалась и началась ранняя весна о чём свидетельствовало тёплое и весёлое солнышко, пробивающееся к нам в камеру тонкими лучиками. Подошло время суда над Димкой и тот заметно нервничал, вышагивая по узкому проходу туда-сюда. Утром назначенного срока его выдернули и увезли. Ближе к вечеру он вернулся обратно, весёлый и возбуждённый. Он рассказал о том, как прошёл процесс и о негодовании присутствовавших на суде той девушки, за которую они вступились, а также её мужа, которого во время произошедшего почему-то не было в городе. Судя по рассказам Димы мы решили, что ему дадут условное наказание. Так оно и случилось, на следующий день его снова выдернули из камеры вместе с вещами и обратно он уже не вернулся.
Перед этим я попросил его встретиться с одной моей знакомой и передать ей от меня привет, а также просьбу, чтобы та нашла Третьякова Олега и передала ему мою просьбу, чтобы тот рассказал как всё произошло на самом деле. Он пообещал выполнить мою просьбу и сообщить об этом вечером, часов в одиннадцать, когда в тюрьме уже произведён отбой и стоит полная тишина. В назначенное время мы услышали громкие крики на улице, условленную фразу, грохот громко захлопнувшейся двери и шум тронувшегося с места автомобиля. Дима выполнил данное мне обещание и мне оставалось лишь надеяться на то, что Олег прислушается к моей просьбе.
