Читать книгу: «Сакура»

Шрифт:

ISBN 978-5-0055-1373-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

САКУРА

…Лепестком вишни
я хотел на землю упасть-
Чистым и не замаранным…

…Закутаться потеплее, чтобы не дуло сквозняком и спать-спать. Забыться сном от этого кошмара-вот единственное моё желание на данный момент. Иногда это удавалось, но постоянно спать просто невозможно. В соседнем помещении было слышно гуляние весёлой подвыпившей компании под музыку Доктора Албана и визги девиц.

31 декабря-канун Нового 1994 года. Весёленький получился праздничек… А мои друзья-приятели сейчас скорее всего смакуют лосятину, подумалось мне, вспомнив, что один из них грозился подать на стол это блюдо.

– Эй, слазь-пора Новый год встречать! -послышался голос моего соседа снизу и в подтверждение своих слов он несколько раз несильно ткнул мой импровизированный матрац. Я нехотя открыл глаза, с тоской и ужасом возвращаясь в реальность… Не сон…

Поднявшись, я сел и свесил ноги вниз, за что получил несильный толчок по ним.

– Поаккуратнее! -незлобно попросил мой сосед. Он уже разливал какое-то зелье-точнее переливал его из кружки в кружку. Я осторожно спустился вниз и присел рядом с ним, всё ещё трясясь то-ли от озноба, а то-ли от ужаса.

– Ну что же… С Новым годом! -невесело поздравил пожилой человек и протянул мне кружку. Я принял её с благодарностью согреваясь от обжигающей поверхности грязной и замызганной посуды, казалось, что она никогда не мылась, да и не нуждалась в этом. Бурая едкая жидкость обжигала своей горечью и сделав несколько глотков я скривился.

– По два глотка… Привыкай.-посмотрев на меня прокомментировал он.-Мы так пьём.

Я протянул ему кружку и он взял её с большой осторожностью явно опасаясь пролить хоть каплю.

– Хороший получился чифир-наваристый! -одобрительно кивнул он головой и вновь передал её мне, сделав пару мелких глотков. Я не разделил его восторга, но всё же промолчал, давясь напитком и не желая невзначай обидеть своего соседа. Он закурил и выпуская дым спросил:-Тебя как звать-то?

– Костя… -ответил я, жадно втягивая табачный дым. Он это заметил и протянул мне сигарету:

– Курить будем одну на двоих-неизвестно когда ещё появятся сигареты, а их у нас не так уж и много, -резюмировал он заглядывая в полупустую пачку Примы. Сигареты желали быть лучшего, но выбирать не приходилось.

– Спасибо! -поблагодарил я его, а он усмехнулся, косо глядя на меня.

– Спасибо мы не говорим, а говорим-Благодарю… Понял?

– Да, понял… Благодарю… А Вас как звать? -поинтересовался я у него.

– Зови меня просто-Медведь, -разрешил он и растянулся на нарах, отвернувшись к стене явно давая понять, что разговор на этом закончился. Я не стал навязываться и поставил пустую кружку на пол, потому что ставить её было просто больше некуда. Докурив сигарету казалось бы до самого конца я собирался было бросить окурок на пол, но сосед уловив мои намеренья заметил:-Окурки тоже не выкидывай.

Увидев на полу небольшую, но аккуратную кучку окурков, я присоединил свой к ним и вновь полез на второй ярус нар, желая погрузиться в сон и забыться в нём…

…Совсем недавно я устроился на новую работу, уйдя из охраны Пермкомбанка.Руководство решило ввести гладкоствольное огнестрельное оружие, а для этого необходимо было получить соответствующую лицензию. Ввиду того, что я не служил в армии, меня вежливо уведомили и дали понять, что не нуждаются в моих услугах. И все обещания начальника охраны бывшего майора КГБ Алексеева, относительно организации Айкидо-клуба само-собой аннулировались. Я забросил занятия, сообщив о своём решении немногочисленным членам клуба и расформировал группу, прервав договор об аренде спортзала во 2-й средней школе г. Глазова.

Для нормальных и успешных занятий необходимо было татами или проще говоря-борцовский ковёр. Однако приобрести его не представлялось возможным, а имеющиеся маты не годились для этих целей. Они то и дело имели свойства разъезжаться в стороны в самый неподходящий момент-один из занимающихся ушиб мизинец во время падения, а другой чуть было не отбил себе почку.

В конце-концов я сам устал оббивать пороги всевозможных организаций и бросил свою затею открыть и продолжить занятия Айкидо под эгидой Санкт-петербургского айкидо-клуба Такемуси-айки. Хоть я и имел диплом и возможную поддержку от Питера, но в Глазове данная затея не прижилась.

Алексеев предложил мне другую работу, но как-то нерешительно замешкался. Я уточнил его предложение и он, решившись сказал, что может устроить меня в тюрьму надзирателем. Разумеется я с негодованием отверг его предложение.

Вскоре мне предложили работу экспедитором и охранником в новой, недавно образованной фирме Скаут, которая занималась продажей и ремонтом электроники. Раз в месяц я должен был ездить в Москву, а иногда и в Питер для закупки товаров: телевизоры, видеомагнитофоны и тому подобное. Партии изначально были небольшими и приходилось волочить их на обычных тележках-вполне солидно для фирменной торговли.

Понемногу такие поездки становились более значимы, а объём увеличивался. Вскоре, благодаря моим усилиям и умению убеждать, поставки подросли до машинных норм. Но это было не сразу. Акционеры и директора боялись рисковать своими активами и взятыми под залог кредитами. Да и фирма-то состояла из трёх директоров (генеральный, технический и коммерческий),бухгалтера, продавца и меня. Позднее я привлёк ещё несколько своих приятелей к сотрудничеству. В свободное от таких командировок время мы охраняли помещение парикмахерской, холл которой арендовали под магазин.

Вся фирма держалась на бухгалтере-Оксане, которая имела возможность брать кредиты в банке. Ценой неимоверных усилий мне удалось убедить их на поставку не мелкой, а крупной партии товара и вскоре я ехал в Москву с кучей наличности в обыкновенном целлофановом пакете, которой вполне бы хватило на 2-х комнатную квартиру в Москве.

– А ведь с такими деньгами можно назад и не возвращаться… -как бы вскользь заметила бухгалтер-Оксана, выдавая мне под роспись данную сумму. Знал бы прикуп-жил бы в Сочи…

…Возвращаться из царствия Морфея не хотелось, но пришлось. Голова раскалывалась от недавнего похмелья, избытка сна и неверия в реальность. Я вновь попытался уснуть-тщетно. Тогда я аккуратно слез вниз и начал шагами мерять отведённое нам маленькое пространство. Почти сразу очнулся мой сосед-Медведь, как он представился вчера. Он закурил и задумался о чём-то грустно уставившись в пол невидящими глазами. Потом он громко позвал конвоира и тот спустя несколько минут появился.

– Нас кормить-то вообще собираются? -спросил у него Медведь.

– Столовая закрыта-Новый год всё-таки… -ответил тот:-Так что вряд-ли.

– Понятно. Кипяток можно?

– Сейчас сделаю-нехотя ответил молодой высокий милиционер, крепкого телосложения и удалился.

Медведь перевёл свой взгляд на меня:

– Ну, рассказывай, ты то как сюда попал?

– За убийство… -нехотя ответил я немного подумав и не счёв необходимым скрывать это от него. Сосед с интересом посмотрел на меня:

– И кого же ты убил?

– Вора!

– Сам?

– Угу… сам-голыми руками… – тут меня прорвало и я вкратце сбивчиво рассказал ему о произошедшем. Он меня внимательно выслушал и спросил:

– А дружки твои здесь ни при чём?

– Нет! -ответил я незадумавшись.

– Смотри… Паровозом пойдёшь.-он повторил мысль оперов, проводивших дознание, но я стоял на своём, отрицая причастность к этому делу моих друзей-одноклассников.

– Сколько мне дадут? -спросил я у него.

– Лет шесть-восемь, -ответил тот, немного подумав. Его ответ меня огорошил и я не нашёлся что-либо ответить. Он продолжил:

– Его уже не вернёшь-ты о себе думай, тебе жить дальше… Грузи его.

– Он ещё в реанимации… может быть выживет… -с надеждой возразил я.

– Ну тогда молись, чтобы так и было.

Мы немного помолчали, наконец появился конвоир с чайником в руке. Он налил кипяток в подставленные через прутья решётки грязные кружки. Медведь сразу оживился и начал процедуру заваривания своего зелья-она чем-то напоминала чайную церемонию, до такой степени он был сосредоточен и сконцентрирован на этом. Подождав когда чаинки все упадут на дно, он стал переливать пойло из кружки в кружку, а затем протянул мне, приглашая оценить его творчество. Я сделал два мелких глотка и вернул ему кружку, скривившись от горечи.

– А тебя за что? -спросил я у него, решившись перейти на более доверительное обращение.

Он невесело глянул на меня и ответил:

– 102 статья, умышленное убийство при отягчающих… Я отца убил… -он тяжело вздохнул и обхватил свою голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону:-Ай дурак!..И зачем же он полез?..

Я замолчал, оторопело глядя на него, но вопросы задавать перестал, представляя, что сейчас творится у него в душе. Мы выкурили одну сигарету на двоих после того, как покончили с чифиром.

Он не вызвал во мне какого-либо ужаса или страха, скорее наоборот-сочувствие, горе постигшее нас обоих сблизило и объединило. Каждый молчал, думая о своём.

– Попробую я ещё поспать, -сказал я и полез на свои нары.

– Давай, попробуй… Я тоже попробую.

В реальность происходящего как-то не хотелось верить и казалось стоит только приложить усилия и проснуться от этого кошмара, но увы-сон чередовался с явью, а происходящее не меняло своих очертаний. Тот же полумрак подвального помещения, сырость воздуха, свежевыкрашенные решётки по периметру нашей камеры и двухъярусные нары. Ничего не изменилось, если не считать того, что в соседних камерах появились соседи, да и к нам подселили какого-то замызганного мужичка-он нервно мерял шагами отведённое нам узкое пространство и разговаривал с Медведем о чём-то. Поняв, что провалиться в спасительный дрём не удастся, я нехотя слез с нар, разминая затекшие мышцы и кости, которые уже начинало ломить от безделия.

Из разговора стало понятно, что это так называемый суточник, которого не сегодня-завтра выпустят на волю. Он где-то мелко нахулиганил и его закрыли на незначительный период времени. Может и не стали бы задерживать, но новогодние праздники несколько сбили работу системы, а может быть его появление и не было случайным, но я это понял значительно позже…

Медведь был уже не новичок и поэтому относился к нему настороженно, явно давая понять, что особо доверять ему не стоит. Я прислушивался к их разговору, но не вникал в него-свои собственные мысли заглушали происходящее, да и общаться особо ни с кем не хотелось.

В соседней камере слышался женский голос. Насколько я понял по количеству голосов нас было где-то уже около десяти человек. Медведь опять позвал конвоира и попросил того дать нам кипятка-тот выполнил его просьбу. Мы уже втроём пустили горячую кружку чифира по кругу. Разговор то начинался, то затухал, нам с моим старым соседом явно не хотелось особо общаться-тяжёлые мысли каждого грузили и равное положение сближало нас с ним, чего нельзя было сказать о нашем новом соседе. Тот явно бывал здесь не впервые и прекрасно понимал, что скоро выйдет на свободу-оттого он особо и не переживал, чего нельзя было сказать о нас, переживающих глубокую трагедию и тяжёлые душевные муки. Медведь пытался шутить и немного поднять мне настроение, но ему это не удавалось, да и сам себя он чувствовал явно не в духе.

– Быстрее бы в турму… -произнёс он довольно интересно исказив название так сказать исправительного учреждения:-Тебя, скорее всего отправят в Люгу… Если попадёшь туда найди Базу и передай ему от меня привет. Он поможет тебе в первое время.

Обратился он ко мне. Я молча слушал старого и опытного сидельца:-База мой сосед, он завхоз в зоне, так что если узнает, что ты меня знаешь, то должен помочь разобраться что к чему.

– А ты?..-спросил я у него.

– А что я?..Я уже пойду на полосатый.

– Что за полосатый?

– Режим… РЦД… Я уже рецидивист… До этого отсидел тоже за убийство… -резюмировал Медведь и замолчал, тяжело вздохнув. Я замер, пытаясь уложить у себя в голове, что рядом со мной находится человек убивший не одного, однако ужаса к нему не испытывал-скорее жалость и сочувствие. Медведь наклонился ко мне поближе и тихо произнёс:-За делюгу особо не распространяйся и этому новенькому доверять не стоит.

Я косо взглянул на меряющего камеру соседа и согласно кувнул головой, давая понять что внял совету. Медведь закурил и развалился на нарах-невысокий худощавый пожилой человек, о котором с первого взгляда я бы ни за что не сказал, что он убийца… Коим собственно являлся и я сам…

У входа в КПЗ послышались какие-то голоса и все невольно замолкли прислушиваясь, наконец всё стихло и через несколько минут вошёл конвоир с матерчатой сумкой в руках. Он назвал чью-то фамилию и Медведь тут же откликнулся, произнеся своё имя и отчество. Конвоир подошёл к нашей камере и передал ему небольшую сумку через прутья решётки.

– Дачка!..-произнёс Медведь разгребая скудное содержимое сумки несколько пачек дешёвых сигарет, чая пригоршню конфет и печенья. Он опять попросил кипятка и конвоир недовольно фыркнул:

– Потом час кипятком своим не доставайте!

Отношения между конвоем и арестантами были довольно интересные-никто ни с кем не ругался и не обострял возникающих спорных вопросов, сохраняя негласный нейтралитет. Медведь угостил нас по целой сигарете и мы с жадностью закурили. Затем снова заварили чифир и принялись смаковать его, однако вкус этого пойла мне был не по нутру и я невольно кривился после каждого глотка до тех пор, пока не начал чувствовать легкую тошноту. Заметив это, Медведь протянул мне конфету-я её принял и начал разжёвывать, желая перебить горечь. Закурив по целой сигарете, он снова сказал о том, что надо экономнее быть со скудными запасами и дал понять, что вновь переходим на урезанный паёк. Потом он начал что-то раскладывать и делить на своих нарах. Закончив эту процедуру, он подошёл к краю решётки и подозвал соседей, передав им часть сигарет, чая и конфет-так он разделил свою передачу между всеми имеющимися камерами, оставив однако большую часть. Его за это поблагодарили и явно начали уважать.

Медведь завёл разговор с соседней камерой, намереваясь познакомиться и разговориться с соседкой-та нехотя отвечала на его вопросы. Простой трёп, целью которого было отвлечение всех от тяжёлых раздумий. Кому-то это удавалось, а кому-то нет… Спустя какое-то время стих и этот разговор и все невольно замолкли, погрузившись в дремоту или собственные мысли…

Наконец нас решили накормить и лязг металлической посуды вызвал невольное оживление в камерах. Появился конвоир с каким-то мужичком в штацком, волокущим за собой пару алюминиевых бидонов и небольшую горку мисок. Он разлил какую-то жидкость по мискам и передал нам, добавив каждому по четверти белого хлеба, а затем сразу же удалился, звякая полупустой тарой. Все принялись грохотать ложками явно прголодавшись-не кормили нас где-то около двух суток, не считая выпрошенного у конвоиров кипятка. То что упало на дно наших желудков скорее напомнило нам о чувстве голода, нежели утолило его.

В туалет нас выводили по одиночке и в течении трёх суток казалось, что о нас просто все забыли. Где-то второго декабря началось какое-то движение и кое-кого начали вызывать на допросы и прочие процедуры. Питание с этого момента стабилизировалось и нас начали кормить по три раза в день. Утром и вечером полужидкая каша иногда пшённая, овсяная, но большей частью сечка. В обед к этому добавлялся безвкусный и полупустой суп. К каждой порции пайка выдавалась четверть хлеба. Впрочем, как выяснилось позже, кормили нас неплохо в сравнении с тюрьмой.

В обед к нам явилась какая-то делегация людей в штацком и конвоиров. Построив всех и проведя перекличку один из них задал вопрос о наших жалобах-ответа на него не последовало и они удовлетворённо удалились.

– Прокурорский надзор-пояснил мне Медведь. Далее он сказал, что если нам не выпишут каких —либо санкций или ордеров, то по истечении трёх суток задерживать нас не имеют права. Глупая надежда возродилась у меня-уже истекал указанный срок. Вечером появились какие-то посетители, их голоса мы слышали у входа в КПЗ, в соседнем помещении-это были родственники задержанных, принёсшие им вещи или передачи. В их числе оказались и мои друзья-одноклассники, передавшие мне несколько пачек болгарских сигарет с фильтром:

– Костя, держись! -услышал я выкрик одного из-них, Щепина Романа, который ободрил меня и подтвердил мои намеренья не менять своих показаний.

– Но пасаран! -ответил я как можно твёрже…

На следущее утро нас с Медведем по очереди вызвали в коридор и заставили расписаться в каких-то документах.

– Всё, завтра поедем в турму, -резюмировал Медведь…

На следущее утро нас вдвоём погрузили в автозек и куда-то повезли. По прибытии на место нас быстро выгрузили и, не дав времени оглядеться по сторонам, загнали в мрачные бетонные стены. Через решётки убедились в соответствии наших личностей с документами и препроводили в так называемые стаканники, помещение площадью полтора на метр, обмазанное бетонной шубой с вкраплениями стекла на поверхности. Скудный свет блёклой лампочки едва освещал мрак, окна в нём не предусматривалось, а в конце-напротив стены находилась узкая деревянная скамейка, на который мы и расположились, едва втиснувшись. Легкая дрожь била всего меня, выдавая ужас перед тюрьмой. Заметив это, Медведь произнёс:

– Не дрейфь… И запомни простые правила-Не верь, не бойся, не проси…

Продержав нас около часа, в этом помещении о нас вроде как вспомнили и по очереди начали вызывать. Первым вызвали Медведя, а затем и меня. Заставив встать лицом к стене с руками за спиной, конвоир с дубинкой закрыл тяжёлые металлические двери громким хлопком и лязгом засовов. Затем он открыл другие двери и толкнул меня:

– Вперёд! -ведя по лабириту узких и мрачных проходов. Он завёл меня в более просторное помещение, в котором находился ещё один конвоир и приказным тоном заставил раздеться донага. После этого меня заставили насколько раз присесть. Всё это время я стоял лицом к стене с руками за спиной. Краем глаза я видел, как они ощупывают мои скудные вещи. Задав несколько вопросов один из них приказал мне одеваться, закончив процедуру осмотра личных вещей.

Затем меня проводили обратно в тот же стаканник, в котором уже находился мой друг по несчастью. Увидев его я даже обрадовался. Говорить особо нам было не о чем, а выдавать своего страха и ужаса я считал унизительным для себя…

В обед нам выдали по миске какой-то бурой жидкости, под названием суп и хлеб. Спустя несколько минут к этому добавили жидкую, но горячую кашу. Хлеб был какой-то водянистый и чёрный-от него почти сразу началась изжога, однако я почти силой вдавил всё это в себя, понимая, что рассчитывать на что-то более съестное не приходится. Затем посуду забрали и о нас как-будто вновь забыли. Украдкой перекурив мы привалились к сырым и холодным стенам и провалились в дрём из которого нас вывел требовательный окрик:

– На выход!

Далее нас повели два конвоира по бесчисленным лабиринтам коридоров с металлическими дверями и решётками. Один из них шёл впереди, а другой-сзади. Остановившись перед цельной и тяжёлой металлической дверью, впередиидущий приказал:

– По сторонам не смотреть! -Он отпер дверь ключом и на нас дыхнуло свежим морозным воздухом. Впереди шёл своего рода импровизированный коридор, ограниченный металлической решёткой из стен и потолка. Дорога шла через улицу в здание тюрьмы, краем зрения видна была высокая каменная стена, окутанная витками колючей проволоки наверху и полоса КСП, ограниченная рядами забора из проволки и беснующихся собак на привязи. Нас быстро провели внутрь тюрьмы и захлопнули дверь на улицу. Затем нас ввели в полуподвальное помещение. Всё произошло очень быстро-так мы оказались в камере, где находилось ещё несколько человек.

– Ну вот мы и в турме, -резюмировал Медведь и тяжело присел на скамейку около стола, стоящего посреди камеры. Я присоединился к нему, стараясь находиться поближе и как-будто ищя у него поддержки и защиты от неведомой опасности.

Обитатели камеры разглядывали нас с нескрываемым интересом и любопытсвом, но во взгляде каждого видна была невыразимая душевная боль, тоска и печаль. Задавать вопросы никто не решался, но было предложено отметить прибытие кружкой горячего традиционного напитка. В углу началось движение и запахло горелой бумагой и материей-так готовили кипяток, держа горящую материю под дном металлической кружки…

Через несколько минут на столе уже стояла чадящая кружка, накрытая импровизированной крышкой из бумаги. Собравшись в центре камеры, началось робкое и осторожное знакомство и некоторые почти ничего не значащие расспросы. Медведь держался уверенно и все чувствовали, что он здесь уже не впервые… Незаметно подходил вечер и в дверь камеры раздался удар, сопровождаемый криком:

– Отбой! -погас свет и вместо него зажглась тусклая дежурная лампа, обрамлённая решётчатым абажуром на стене.

Все расположились на трёхъярусных нарах, находящихся по обе стороны камеры, прямо на досчатых настилах и провалились в тревожный сон.

Утром нас накормили кашей, которую мы сдобрили наспех приготовленным чифиром. Потом была проведена утренняя проверка, после которой нам приказали готовиться к бане. Где-то через час нас повели в баню прямо с вещами через уже знакомый коридор на улице, но уже в другом направлении. Два конвоира заперли нас в тесном предбаннике и приказали раздеваться, а затем сдать все вещи через открывшееся в стене окно. Затем открыли двери в саму баню или, если точнее говорить-душ. Маленькие куски хозяйственного мыла и видавшие виды мочалки имелись возле душевых кабинок. На всё про всё отводилось около 30 минут. Затем двери открыли и приказали выходить уже в другое, соседнее помещение.

Здесь пахло чем-то прело-горелым, а посередине располагался какой-то металлический шкаф, как оказалось в дальнейшем-тепловой, в котором проходили дезинфекцию наши вещи… Далее нас начали стричь налысо два каких-то мужика, так же были выданы безопасные лезвия для бритья, которые следовало после использования тут же вернуть конвоирам. По завершении всех этих процедур нам вернули наши прожаренные вещи, сваленные в кучу посреди помещения-каждый сам находил и забирал их. Там же нам были выданы видавшие виды хлипкие матрасы и подушки с одеялами. После бани нас пересчитали и проводили тем же путём обратно в камеру, забыв до обеда. После обеда начали вызывать каждого и куда-то уводить по одиночке, как оказалось на медосмотр.

Когда пришла моя очередь, я предстал перед медработником в его кабинете, с тоской бросая взгляд на улицу через зарешёченное окно, расположенное на высоте около двух метров от пола. Тот заставил меня раздется донага и осмотрел, хмыкнув когда бросил мельком взгляд на мои гениталии. Задав несколько ничего не значащих вопросов относительно здоровья, жалоб и тому подобное, он заполнил какие-то свои бумаги и оставил меня на попечение конвоиру, который препроводил обратно в камеру.

После того, как все были осмотрены, нас вывели в тюремный коридор и произвели перекличку, распределив на несколько групп-Медведь, к моему сожалению, был отделён. Затем нас повели сначала на первый этаж, где одну из групп распределили в камеру, а затем на второй, где отделили ещё одну группу. Оставшихся уже распределили на третьем и последнем этаже. Оставшись без своего покровителя-соседа я уже чуствовал большую неуверенность в себе, но старался держать себя в руках, сдерживая бившую меня мелкую дрожь и когда дверь в камеру захлопнулась за мной-я не нашёл ничего другого, как глупо улыбнуться и сказать:

– Привет… -в данной камере нас оказалось трое прибывших и обитатели с интересом уставились на нас, забыв на некоторое время о своих занятиях.

– Откуда? -спросил один из них, довольно молодой парень.

– Глазов.

– Яр.

– Пудем.-ответили мы по очереди. Тут же движение оживилось и нас позвали по разным местам к различным маленьким группкам людей:

– Эй, Глазовский, иди сюда! -обратился ко мне тот самый молодой парень, задавший вопрос о том откуда мы. Я подошёл к проходу между двухъярусных нар, расположенных в углу у самой стены-явно было понятно, что это самое удобное месторасположение в камере. Там было около шести человек с интересом глазеющих на меня, не перестающего глупо улыбаться.

– Ложи вещи и садись, -указал мне на освободившееся место парень. Не найдя куда положить свои вещи я вопрошающе взглянул на него.

– На пол ложи… пока… -у стены имелось небольшое пространство, где я и расположил свои скромные пожитки, а сам присел на краю нижней кровати на то место, которое мне освободили. Тут же начались расспросы-кто я и откуда, за что попал сюда. Я осторожно отвечал на них, помня советы недавнего соседа-Медведя. Когда речь зашла о том, за что меня арестовали я назвал статью:-103…Вора убил.

– Понятно… Тяжеловес…

Кое-кто попытался более подробно расспросить меня о произошедшем, но его тут же перебил окрик довольно пожилого старика:-За делюгу не базарь!

Все примолкли, соглашаясь с ним и расспросы, касающиеся преступления прекратились. Наспех был приготовлен традиционный чифир, благо сделать кипяток здесь было более просто и доступно-имелась розетка и кипятильник. Городок наш был небольшим, около ста тысяч населения и меня принялись расспрашивать про общих знакомых и новостях в городе-я отвечал на них, если знал ответ. Время близилось к ночи и понемногу все начали готовиться ко сну.

В камере было более двадцати человек, вместе с нами прибывшими, но рассчитана она была где-то на двенадцать персон. Кое-кто располагался прямо на полу, а некоторые теснились на металлических нарах второго, а иногда и третьего яруса, поместив в проход между ними деревянные щиты-настилы, таким образов увеличив ненамного количество спальных мест. Оглядевшись по сторонам я спросил:-А мне куда ложиться?

Немного подумав, Вадим-так звали того парня, что первым задавал нам вопрос о нашем местопроживании, сказал:

– Ложись на стол.

Послушав его я развернул тощий матрац прямо на столе и не раздеваясь плюхнулся на него скомкав под голову подобие подушки и накрывшись собственным зимним пальто. Немного поглядев по сторонам я ещё подумал, что мне довольно повезло-почти все теснились по кучкам, мешая друг-другу, не считая тех, кто располагался на нарах у стен. Только вот возвышенность и открытость пространства меня несколько смущали. Стол находился в самом центре камеры-так что со всех сторон я был открыт и незащищён. Почти сразу же я провалился в спасительный сон…

…После очередной своей командировки в Москву на дежурство должен был заступить мой напарник-Маташков Сергей, но я почему-то пожалел его и решил отпустить домой для отдыха, а сам явился на дежурство и, спустя определённое время, когда на улице уже потемнело-привычно устроился на раскладушке в подсобном помещении парикмахерской, где сушили простыни. Толком не выспавшись около 2—3х суток, я тут же провалился в сон.

Проснулся я внезапно и тревожно от громкого грохота разбитой витрины. Осторожно поднявшись я взял в одну руку бокен (деревянный имитатор самурайского меча, для занятий айкидо),а в другую-газовый пистолет. Приоткрыв дверь я осторожно выглянул и босиком двинулся ко входу в парикмахерскую. До меня донёсся тихий женский шопот с улицы:

– Бери сумку и пошли.

В холл задувал прохладный ветер и ходить босиком по холодному бетонному полу было не очень приятно, но выбирать не приходилось. Я мигом сообразил, что происходит кража, однако успокаивало то, что я вовремя проснулся. Подойдя к двери, я быстро отодвинул задвижку и рывком распахнул дверь, выскочив на улицу:

– Стоять!

Однако воров и след простыл, а на земле прямо перед разбитой витриной стояла моя же сумка, доверху набитая каким-то барахлом и ещё несколько коробок. Бежать босиком следом неизвестно куда мне и в голову не пришло. Заметив недалеко стоящую машину с горящими габаритными огнями, мне ещё подумалось, а не подойти-ли к ней. Но бросить без присмотра магазин-я тоже не мог. Немного постояв в нерешительности и разглядывая машину, я всё же решил вернуться в помещение, решив для себя, что предотвратил кражу. Забрав сумку и одну из коробок, я вернулся обратно, а затем перенёс и всё остальное внутрь. Наконец я включил свет в холле…

Посреди ночи я проснулся оттого, что меня кто-то несильно щёлкнул по самому кончику носа. Недоумённо оглядевшись по сторонам я никого не увидел вокруг себя-все лежали на своих местах и спали, кто-то покашливая, а кто-то храпя вовсю. Как бы ни странно это было, но никакого беспокойства или страха я не ощутил-скорее наоборот, спокойствие, как-будто кто-то неведомый и невидимый пытался меня подбодрить и поддержать. Присниться такое могло навряд-ли, ощущения были довольно явственны. Немного поразмышляв над этим я снова уснул…

…Холл был перевёрнут вверх дном и я опешил от увиденного. Становилось совершенно очевидно, что кража всё-таки удалась, но КАК? -Ведь я проснулся как раз во время-как раз тогда, когда витрина разбилась. А больше попасть внутрь помещения было просто невозможно, казалось бы. Ведь и входная дверь была заперта изнутри…

Утром я проснулся оттого, что вокруг все шумели, вставая со своих импровизированных постелей и приводя себя в порядок-невольно подчинился и я, соскочив со стола и свернув свой матрац. Меня позвали мои вчерашние знакомые и угостили горячим чифиром, давая понять, что приняли меня в своё сообщество или как они называли-семейку. Так как я ещё был новичком, то и прав имел немного или почти вообще никаких, находясь на испытательном сроке.

Люди здесь жили небольшими группками сообща и в основном объединяло их общее проживание на свободе-так сказать землячество. Но значительно позже такие сообщества, как правило, претерпевали значительные изменения, объединяя или разъединяя по интересам и мировоззрениям. Мне повезло попасть в весьма весомую и даже центровую семейку-Вадим был уже не первоход, он уже имел судимость и опыт отсидки. Так же был ещё один как его называли-строгач. Он хоть и был с района, а не из самого города, но имел авторитет и иногда присоединялся к нам, хотя предпочитал своих земляков, очевидно желая и им оказать посильную помощь и поддержку.

После утренней проверки, на которой нас выстроили и произвели перекличку, нас покормили завтраком. Затем спустя какое-то время вывели на прогулку в две партии в тюремный дворик-камеры ограждённые с четырёх сторон бетонными стенами и зарешёченной крышей, за которой скрывалась или открывалась синева неба. Всего таких камер было где-то штук шесть, наверное и прогуливались в них до пятнадцати человек, в зависимости от количества заключённых. Во время прогулок в камере оставался дежурный, который проводил уборку в камере…