Читать книгу: «БЖД», страница 4

Бабулькины игрульки

– Женщина она была интеллигентная, но с придурью. Знаете, из таких… В шляпке… В туфельках даже дома… Эээ… – Пожилая сухощавая соседка покрутила руками, пытаясь объяснить Илюше, что имеет в виду. – Все стихи, да мемуары, картиночки-вышивки, игрушечки-кружавчики… Не от мира сего была… Да… Хотя, – всполошилась она, – чего это я? Она же на старости лет совсем одна осталась, мужья померли, дочка погибла, а родни и не было никакой… Не дай бог до таких лет дожить, не дай бог… Но голова у нее ясная была! – с гордостью за покойную добавила Ольга Семеновна. – До самого конца ясная, как у молоденькой!

– Скажите, Ольга Семеновна, а в последние пару-тройку месяцев у Луизы Ионовны не было странных гостей? – Спросил Илюша и уточнил: – Которые бы ее здоровьем интересовались, наличием дальних родственников?

– Гостей? – озадачилась женщина. – Нет, молодой человек, гостей не было. Да и какие гости в ее-то годы! Ведь сто с лишним лет прожила, не шутка. Нынче столько не живут, – невпопад добавила она. – И родни никакой не было, это я точно вам говорю. Все померли, еще лет двадцать назад как померли, и семья, и друзья… Никого не осталось у бедняжки. Она говорила, в аккурат с тех пор начала игрушки собирать, чтобы занять себя чем-нибудь. Так и собирала… Когда меня нанимала ей по дому помогать, так уже вся квартира была в этих игрульках. Я как увидела – аж ошалела, ну, думаю, тут замаешься пыль вытирать… – переключилась на напевно-повествовательный тон Ольга Семеновна. – Но ничего, потихонечку-полегонечку, привыкла, это ведь не каждый день…

Перспективное направление расследования зашло в тупик. Из всех адресов, которые выдал Илюше дядя Мотя, только здесь, в огромной квартире на Васильевском острове, скончалась несколько недель назад пожилая одинокая бабуля. Илюша, почувствовавший азарт поиска, достучался до соседки, которая обихаживала умершую Луизу Ионовну Зубову в течение пятнадцати примерно лет. И вот – пустышка. Если бы к бабушке кто-нибудь приходил, Ольга Семеновна знала бы об этом. Подозревать в нехорошем саму Ольгу Семеновну было глупо: к чему ждать и пятнадцать лет терпеть капризы полуслепой болезной бабушки? Будь у соседки желание, она бы давно изыскала возможности захапать чужую квартиру. Но Илюша проверил, воспользовавшись связями отца: договоров пожизненной ренты Зубова не подписывала. Не было и завещания. Не было и дарственной. Вообще никаких документов.

– … ну и коробки с тряпьем и бумажками я успела на свалку вынести да сжечь, как она велела, чтоб, значит, никто чужой в ее жизни не копался. А потом-то дверь опечатали, так и нет тут никого, – донеслись до Илюши заключительные слова соседки. – Игрульки, небось, уже пылью, как мохом, заросли… Куда их теперь? Если только в музей, как та фифочка предложила, так это пока она договорится, пока новые хозяева поселятся…

– Что за «фифочка»? – встрепенулся Илюша, усыпленный певучим рассказом соседки.

– Так такая, – развела руками Ольга Семеновна. – Чумовая… Приходила днями, когда тут? Еще до того, как Параша в тайге Ванечку спасла, значит, до трехсотой серии… В среду, точно, в среду на той неделе! Забыла, как ее… На «вэ»… Волосы синие-фиолетовые, вся в кольцах-браслетах, гремит-звенит, накрашена, ногти черные… Жуть! А сама-то уже не молоденькая… Про Луизу Ионовну все спрашивала, вот вроде вас, когда померла, да есть ли родственники, да какая у нее была девичья фамилия… Игрульками очень заинтересовалась, я, говорит, искусствовед, могу коллекцию в музей определить…

– Имя помните? – перебил он бесконечный монолог. – А говорите, не было непонятных гостей! – не выдержав, укорил он соседку.

– Так, молодой человек, – лязгнул металлом голос Ольги Семеновны, – я хоть и не такая резвая, как некоторые, но в маразм еще не впала! Женщина эта приходила уже после смерти Луизы Ионовны, а не до, как вы спрашивали!

– Извините, – Илюша залился краской до самых корней волос. – Но все равно, вы имя ее помните? Мало ли что, мне проверить надо…

– Имя… Погодите молодой человек, имя, – забормотала себе под нос соседка. – А! Она же мне визитку свою оставила, если, говорит, что вспомните – позвоните, пожалуйста, и про игрульки звоните, в музей их надо… Сейчас-сейчас…

Ольга Семеновна скрылась в квартире и вернулась с профессионально сделанной визитной карточкой. На ней значилось: «Валерия Евгеньевна Жерехович, искусствовед, практикующая ведьма пятого уровня». Два электронных адреса, телефоны – мобильный и городской, номер «аськи», страницы в соцсетях… Ничего особенного.

Тупик, окончательно уверился Илюша. Полный тупик. Но данные с визитки на всякий случай переписал. Уже попрощавшись с Ольгой Семеновной, он вдруг неожиданно для самого себя спросил:

– А какая у Луизы Ионовны была девичья фамилия?

– Да что ж вы все, сговорились что ли! – всплеснула руками соседка. – Не помню я! Вроде, Ковалевская… Или нет. Кувалецкая? Вот ты память… Как-то на геометрию похоже… А! Кубаревская! Точно, Кубаревская!

Часть 2

Скучно в доме, если в доме ни креста, ни ножа.

Хотел уйти, но в доме спит моя госпожа…

БГ – «Царь сна»

Восторг любви

Уверенные, сильные и вместе с тем удивительно нежные руки обвились вокруг моих плеч. Горячий рот коснулся ямочки за ухом. Меня бросило в жар. «Я уже здесь», – еле слышно пропел лукавый голос. Тихий шепот ласкал мою шею. Он то отступал, то приближался, заигрывал и проказничал, спускаясь все ниже и ниже. Жар сменился сладостным неукротимым ознобом, я закусила губу и закрыла глаза. Его руки властно, по-хозяйски развернули меня, так что я оказалась лицом к лицу со своим великолепным любовником. «Я здесь», – повторил он и прижал меня к себе. Я уже изнемогала… Судорожно вздохнув, я прижалась к нему еще теснее, запрокинула голову… и со всей дури треснулась затылком об пол.

Кошки с недовольным мявом бросились врассыпную. Тяжело дыша, я затрясла ушибленной черепушкой. Диван со вздыбленным постельным бельем, шкаф и рабочий стол медленно, но верно останавливали свою тошнотворную карусель. Ох… Опять. Опять эти сны… Вернее, если быть точной, один и тот же сон, но в разных вариациях. Кряхтя, как старуха, и цепляясь за мебель, я поднялась с пола. Футболка и пижамные штаны были насквозь мокрыми от пота, по спине до сих пор текла щекотная капля, в ушах гудело. Я чувствовала себя совершенно обессиленной, как будто и вправду только что сошла с ложа любви, если выражаться высоким стилем, или, если быть попроще и посовременнее, вдоволь натрахалась.

Да что ж такое-то?! Подобные сны пристало смотреть томным и томимым гормонами юным девам, но уж никак не взрослой тетеньке, которая, к тому же, как вы помните, не получает удовольствия от секса. По крайней мере, до настоящего момента не получала. По крайней мере, того удовольствия, о котором со всеми придуманными глупейшими подробностями пишут в дамских романах. Собственно, для того и пишут, чтобы измочаленные ежедневным бытом тетеньки средних лет верили в сказку, разглядывая из-под своего пыхтящего дяденьки трещины на потолке и попутно размышляя, где бы раздобыть денег на нормальный ремонт и школьную форму для подросшего ребенка. Ну, вы поняли.

Только не думайте, что мое прохладное отношение к сексу как процессу делает меня синим чулком. Да оглянитесь: таких «чулков» вокруг – пруд пруди, но кому охота признаваться? Как те пингвины, машем и улыбаемся, улыбаемся и машем. Ведь семья, дети, иномарка в кредит, квартира в ипотеку и «мужик-то он хороший, и меня любит, в будущем году детей бабушкам сдадим, в Испанию поедем, вот там-то и»… Вот там-то испанские трещины на потолке и поразглядываем.

Конечно, не у всех так. Но у многих. А мне просто в какой-то момент стало лень прикидываться и имитировать оргазмы. Да и незачем было. Большой бескорыстной любви в пору туманной юности у меня как-то не случилось. А большой корыстный интерес к обустроенной семейной жизни весь достался на долю сестры. Тем не менее, с, так сказать, механикой и внутренней логикой процесса я знакома не понаслышке, бывали у меня забавные приключения. Но ни разу в реальности я не испытывала даже слабого подобия тех ощущений и эмоций, которые одолевали меня в откровенно эротических грезах.

Эти сны, становившиеся все реальнее и ярче, исподволь и незаметно начались недели три назад. Сначала я, полностью поглощенная изготовлением куклы, даже не обратила внимания на их содержание и лишь слегка порадовалась тому, что стала запоминать свои ночные видения. Кукла отбирала все время и силы, отправив меня в очередной глубокий «запой». Я все-таки сумела прыгнуть выше головы и подчинить себе неподатливый образ. Разрозненный ворох впечатлений и озарений сложился в удивительную и прекрасную мозаику. Работа спорилась.

Обложившись анатомическими атласами и максимально крупными фрагментами распечаток фотографии моей модели, я лепила, лепила и лепила, не замечая смены дня и ночи. Невесомые пустотелые заготовки обрастали скульптурной «плотью» из папье-маше, становились все больше и больше похожими на человека, вернее, на кусочки статуи невысокого изящного мужчины с горделивой осанкой и рельефной мускулатурой. Те детали, которые нельзя было рассмотреть на фотографии, я просто додумывала, плюнув на достоверность. Я уже понимала, что точной копии фотопортрета у меня не получится. Кукел, как это часто бывает, зажил собственной жизнью.

Про себя я решила, что, если заказчик откажется от моего творения, я верну ему деньги, всю немаленькую сумму. Задвину куда подальше свои принципы и одолжусь у Эмилии. Дело того стОило: эта шарнирка была моей лучшей работой за всю карьеру профессионального кукольника. Временами мне казалось, что кто-то – сам кукел? – стоит за моей спиной и направляет руки, подталкивает, объясняет, что и как надо делать, чтобы все было сделано правильно. Изумительное чувство! Ты словно напрямую включаешься в розетку параллельной Вселенной, наполненной всеми еще несделанными куклами, несочиненными стихами, ненаписанными песнями – и в тебя потоком вливается будоражащее электричество. Это покруче любого адреналина, покруче самого восхитительного секса…

Хотя в последнем я уже не была так уверена. Мой пригрезившийся любовник с каждой ночью становился настойчивее, требовательнее, изощреннее… Сны, поначалу казавшиеся всего лишь путаной нарезкой жанровых эротических сценок, превратились в бесконечно долгие, мучительно-возбуждающие, сладостные кошмары. Я тонула в тягучем медовом золоте своих жарких видений, словно насекомое, попавшее в каплю смолы. Но ни разу, ни в одном сне мне не удавалось разглядеть лица и тела того, кто так нежно и жестоко играл мною, словно… О, да, словно не слишком ценной, но любимой шарниркой, которая сама еще не знает, на какие трюки способна. Просыпаясь, я обычно чувствовала себя измученной и уставшей, больше всего мне хотелось спать-спать-спать… Но взбудораженные мысли тут же приводили меня к недоделанному кукелу: во сне каким-то непонятным образом я изобретала новые конструкции шарниров, максимально приближенных к чисто человеческой гибкости и подвижности. Я кидалась к столу и поспешно зарисовывала свои озарения, и начинала работать, забывала о времени, забывала обо всем, в голове была только кукла…

Я осторожно потрогала набухающую на затылке шишку от удара об пол. Если одержимость куклой привела меня в долину дурацких грез, кончающихся черепно-мозговыми травмами – ну что ж, я готова заплатить и эту цену. Подойдя к рабочему столу, я включила лампу и принялась рассматривать подсыхающие детали шарнирки. Готово было практически всё. Завтра, точнее, уже сегодня с утра, я сделаю глаза, а потом… О, потом случится самое прекрасное – первая натяжка! Так называется этап изготовления БЖД, когда детали в первый раз собираются на резинку и проверяется рабочесть шарниров, устойчивость куклы, способность принимать и удерживать естественные позы, словом, все то, что и делает шарнирку «человеком». Пробных натяжек БЖД может быть очень много, у меня их обычно случалось не менее двадцати. Всегда бывает нужно где-то подточить, что-то долепить, исправить «косяки» или переделать откровенную лажу. Но в этот раз я почему-то была уверена: никаких переделок и подгонок не потребуется, все будет просто идеально. Разобранный кукел лежал на подносе поверх включенного на малую мощность обогревателя и, казалось, просил меня поскорее его собрать. Я бережно взяла двумя пальцами пока еще пустоглазую голову. «Утром, – пообещала я ему. – Вот-вот будешь стоять на своих ногах».

Ложиться смысла уже не было. Приняв ванну и покормив кошек, я налила себе здоровенную кружку кофе, решительно выставила вон воспоминания о последнем похотливом сне и взялась за изготовление глаз. Глаза, как известно, зеркало души. Я очень хотела, чтобы у моего безымянного кукела получилась хорошая, настоящая, человеческая душа.

Вырви глаз

http://forumbjd.ru/voprosy/sborka/raznoe?

Пользователь: Irra-Ida. Статус: мастер. Стаж на форуме: 5 лет

Сообщение 29.10 02:12 мск: Привет, дорогие коллеги :) Давненько меня здесь не было. Вопрос: кто-нибудь сталкивался с такой проблемой – кукел «отказывается» принимать вставные глаза. Сделала 10 пар, разных цветов, разных размеров радужки-зрачка, отдельно гляделки смотрятся отлично. Вставляю в башку – караул! :( Все не то, все криво-косо, вообще ни в обоз, ни в красную армию. Замумилась уже! Хелп ми плиз – в чем может быть причина?

Пользователь: MaKosha. Статус: мастер. Стаж на форуме: 8 лет

Сообщение 29.10 11:10 мск: Привет, Идочка! А из чего глазки?

Irra-Ida: Привет, Маша! Глаза, как обычно у меня – запекаемый пластик, эпоксидка, краски. Обидно, кукел уже фактически готов, все супер-пупер, даже тонировку уже сделала, а с глазами лажа (((

Пользователь: Lii_Luu. Статус: гость. Стаж: менее года

Сообщение 29.10 14:00: Постою, послушаю…

Пользователь: MoveBaby. Статус: модератор. Стаж: 6 лет.

Сообщение 29.10 15:04: Попробуй фабричные глаза, те, которые дорогие стеклянные. Я своим малышкам уже два года только такие и втыкаю)) Смотрятся – люкс! Лучше любой эпоксидки, имхо.

Irra-Ida: Попробовала уже ((Теперь у меня куча осколков стекла повсюду. Коробка разлетелась вдребезги. Кукел капризный, как я не знаю, кто. Просто жесть ((

MoveBaby: Ой (((

Irra-Ida: Таки ой, да (

MaKosha: А стекловидным лаком покрывать не пробовала? Он «живой» блеск дает.

Irra-Ida 30.10 03:33: Пробовала. Уже все перепробовала, кроме елея, освященного епископом))) Не хочет кукел таких глаз, хочет другие, да фиг поймешь, какие. Пошла биться апстену (

Я закрыла браузер, хлопнула крышкой ноутбука и мрачно уставилась на сидящего в позе лотоса безглазого кукела. Все форумы и сайты бжд-шников за последние три дня были изучены, рассмотрены, обнюханы и разобраны на молекулы. Рецептов решения проблемы с глазами не нашлось нигде. Коллеги давали дельные советы, но все, что они предлагали, я знала и так. Ничего не работало. Мой идеальный кукел – а он действительно получился идеальным с точки зрения механики шарниров – категорически не хотел смотреть на мир нормальным взглядом. Куча миниатюрных глаз, похожих на психоделический безумный горох, таращилась на меня из банки. С другой стороны меня гипнотизировали космически черные провалы пустых глазниц кукела. Время – четыре утра. Настроение – дрянь. Кошки дрыхли на диване, закрыв лапами носы. Не иначе, к первым заморозкам… Ладно, надо спать… Утро вечера мудренее и вся прочая мутотень…

– Я уже здесь…, – пропел тихий лукавый голос.

Дальнейшее я помню смутно. Уверена в одном: я орала. Что еще происходило, думаю, каждый сможет вообразить в меру своей испорченности. Меня же увольте от подробностей… В какой-то момент его лицо оказалось прямо над моим. С бесовским, абсолютно нечеловеческим весельем на меня смотрели его глаза: синий и светло-зеленый. Я узнала его! Это был он, он! Изящный щеголь, отец мертвого ребенка… Я орала…

Утро… День… Кто я и где я? Горел верхний свет. По полу были разбросаны инструменты, эскизы, анатомические атласы, бусины, кисти, тюбики с краской… Со стоном схватившись за голову, я насмерть перепугалась: там болталась какая-то дрянь. Качающейся походкой дойдя до зеркала в ванной, я ужаснулась. На виске, намертво к нему прилепившись, застряла наполовину раздавленная туба с суперклеем. Выдрать ее из волос можно было разве что вместе с кожей. Выглядела я просто чудовищно, но клей в прическе был тут ни при чем. Желтоватая, воскового оттенка физиономия, ввалившиеся щеки, огромные сиренево-черные круги под глазами, худая шея вся в рисунке набухших вен… Если полтора месяца назад, в начале одержимой работы над куклой, мне казалось, что я похожа на встрепанную вампиршу, то теперь я была похожа на зомби. И чувствовала себя, наверное, так же, как поднявшийся из могилы мертвец. Руки тряслись, перед глазами тошнотно бултыхался белесый туман, сердце то гулко жахало кузнечным молотом, то мелко-мелко стучало по ребрам заячьими лапами, дышать приходилось через силу…

Сколько времени вообще? Шаркая ногами, я вернулась в разгромленную комнату и тупо уставилась на часы. Полвосьмого… Утра или вечера? Долбаная питерская темнотища… Хоть в окно поглядеть, понять… Я застыла. На подоконнике, молитвенно сложив ладони в намасте и скрестив лодыжки, сидел кукел и умиротворенно смотрел куда-то вдаль двумя разного цвета глазами: синим и светло-зеленым.

Это было уже слишком. Ощупью найдя ножницы, я попятилась, едва не наступила на кого-то из вертевшихся под ногами кошек, и увалилась обратно в ванную. С трудом удерживая дрожь пальцев, выстригла залепленный клеем висок. Стричь пришлось практически вровень с кожей, но мне было уже наплевать. Швырнув в раковину ножницы и покрытую волосами тубу с клеем, я направилась обратно в комнату. У меня созрел план. Может, конечно, я и рехнулась, но все-таки… Решительно взяв кукела за гибкую талию, я поднесла его прямо к носу Шляпы. Не знаю, чего я ожидала. Возможно, приступа необъяснимой кошачьей ярости, как это было с фотографией в кожаной папке. Или наоборот, припадка столь же необъяснимой урчащей любви… Ничего не произошло. Шляпа равнодушно обнюхала куклу, которую я, несмотря на всю свою рациональность, уже готова была считать воплощением дьявола на земле, отвернулась и принялась умываться. Толстая Морковка, ей я тоже сунула шарнирку, по привычке лизнула незнакомый предмет – вдруг съедобное? – после чего задрала хвост и убежала на кухню, где принялась призывно греметь пустой миской. Пучеглазая породистая Рыба вообще не проявила никакого интереса к моим заигрываниям.

Ладно. Ладно… Предположим, за неимением другой разумной версии, что я от хронического недосыпа впала в транс, и, как лунатики, бессознательно гуляющие во сне по карнизам, воткнула в башку кукела глаза. Прищурившись, я отложила в сторону эмоции и внимательно рассмотрела его лицо. Глаза сели просто идеально. Великолепно, совершенно, безукоризненно и безупречно. Это были именно его глаза, никаких других на этом слегка асимметричном лице и представить было невозможно. Собрав и пересчитав рассыпанные по полу «горохи» глазных яблок, я убедилась, что двух не хватает. Глаза были непарными, но именно в таком варианте они стопроцентно совпадали с образом куклы. Почему именно эти глаза привиделись мне в очередном безумном эротическом сне? Может, потому и привиделись, что все мысли были только о том, как быть и что делать с кукольными глазами? Так что же, получается, кукел закончен?

Реальность потихоньку возвращалась в привычные рамки. Сколько все-таки сейчас времени? Утро или вечер? В доме не было ни радио, ни телевизора. Как проверить? Тут я вспомнила о мобильнике, с датой и электронными часами. Так, 19:46, 29 октября. Значит, вечер. Получается, что безумный угар накрыл меня рано утром или днем. На трубке было несколько неотвеченных звонков. Трижды звонила Эмилия, четыре раза – Лера. Были и смс-ки от них обоих, почти идентичные по содержанию: «Возьми трубку или перезвони!». Я же с ними обеими разругалась… Надо звонить… Заодно и извинюсь, давно уже пора…

Ничто и нечто

Сумрак, бесконечный сумрак поздней осени мокрым тяжелым плащом окутывал зябнущие плечи мира. Черное путаное кружево обнаженных ветвей царапало и разрывало истонченную плоть хмурого осеннего неба. Царапины сочились холодным гнилым дождем и мелким колючим снегом… Израненные небеса мечтали о чистых, белоснежных бинтах царицы-зимы, о ее милосердной жестокости и жестоком милосердии…

Ничто корчилось, мучительно корчилось и извивалось в вязкой грязи. Если бы могло, оно бы кричало и визжало, словно узник на дыбе. Оно было близко, уже так близко… Но проклятая девчонка вновь и вновь выскальзывала из ловушки. Девчонка оказалась гораздо сильнее… Пожалуй, в прежние времена и при должном обучении она сумела бы стать одной из лучших в тайном знании и ведовстве… А сейчас…

Сейчас ее спасала не только сила, но и глупость. Ничто высосало ее почти досуха, вдоволь напитавшись ее наслаждением и страхом. Любая другая уже превратилась бы в бездушную куклу с пустыми обращенными в никуда глазами… Но девчонка вновь и вновь поднималась, стряхивала с себя душную пыль ночных кошмаров и убегала в свой собственный тайный мир, где ничто не могло ее догнать и стреножить. В этом мире она и черпала силу, а затем щедро, без оглядки выплескивала в то, что должно было стать новым воплощением жадного голода для ничто. Круг замыкался, змея хватала себя за хвост…

Ничто смутно понимало, что допустило ошибку. Но обратного пути не было, да оно и не хотело снова превратиться в до-ничто, в полное, неосознаваемое отсутствие себя самого… Но было и еще кое-что… Еле слышное эхо далеких слов, необъяснимых чувств… Любовь. Нежность. Тревога. Жалость. Скорбь. Самоотречение… Пустые, бессмысленные скорлупки… Оно было не в состоянии понять, что уже преображается, меняется, обращается из ничто в нечто… Нечто иное…