Читать книгу: «Твой последний сон», страница 9
Джей обводила взглядом слишком шумную толпу, пока сама не стала её частью. Пока не потерялась в прекрасных ароматах. И пока силой не заставила себя пойти в сторону дома, не дыша ещё некоторое время.
***
– Я говорила, что надо было разделиться! – Мил с силой вжала ногти в ладони, но расслабила руки, когда на неё посмотрел Сэм.
– Ищи во всём позитив. Да, Джей здесь нет, зато ты показала мне эту прекрасную поляну.
Мил наклонила голову набок, недобро глянув на Сэма, и тяжело вздохнула.
– Трава высокая. Если Джей отрубилась тут – мы её не найдем.
– Можно залезть на дерево и посмотреть сверху…
– Никаких. Смертей. При мне, – отчеканила Мил, прежде чем шагнуть в сочную траву, что доходила ей почти до пояса.
Она двинулась вперёд ровно в тот момент, когда солнце вышло из-за облака и осветило её невероятные рыжие волосы. Они переливались в лучах света, словно янтарь. Сэм застыл на месте, без возможности оторвать взгляд. Мил резко обернулась.
– Идёшь? – крикнула она, упирая руки в бока.
– Я… Всё-таки залезу! – Сэм указал на ближайшее ветвистое дерево.
– Если умрёшь – я тебя убью!
– Договорились!
Пока Мил блуждала среди цветочной поляны, раз за разом выкрикивая имя подруги, Сэм размеренно лез на дерево. Рану на шее тянуло от каждого неосторожного движения, но он знал, на что шел.
С относительно высокой точки поляна хорошо просматривалась. Отсюда она уже не казалась такой бесконечной, как при первом взгляде. Словно маленькое зеленое озеро с пестрыми вкраплениями в виде цветов. С этого положения была хорошо заметна трава, примятая шагами. Так же, как и отсутствие других следов. Джей и правда здесь не было.
– Никого здесь нет! – крикнул Сэм, когда Мил на секунду перевела дыхание между криками. Она обернулась, максимально отчетливо кивнула и направилась назад.
Сэм принялся методично спускаться вниз. Ветка за веткой: запомнил, примерно, как поднимался. И всё же, память его подвела.
– Сэм! – послышалось в последний момент, когда нога не нашла опоры, и он полетел вниз, не сумев удержаться на одной руке.
Перед глазами на несколько секунд потемнело; когда Сэм прозрел, перед ним уже стояла Мил.
– Я ведь просила! – сокрушалась она, ища что-то в своей сумочке.
– Ты впервые меня по имени назвала…
– Я запаниковала! – Мил резко откинула волосы назад, затем достала из сумочки небольшой бутылек с красноватой жидкостью.
– Это что?
– Пластырь отклеивай.
Сэм дотронулся рукой до медицинского пластыря на шее и посмотрел на пальцы. Кровь.
– Да просто чуть закровило, ничего стр…
Мил одним движением содрала пластырь, заставив Сэма закричать.
– Я его только вчера вечером приклеил! У меня другого с собой нет!
– Тебе он не понадобится.
Несколько теплых капель коснулись ноющей раны, тут же её успокаивая. Мил быстрыми движениями втёрла жидкость в кожу, после резко убрала руку. Сэм дотронулся до шеи, находя всё те же два полумесяца, но куда менее заметные на ощупь. Он открыл рот, но не сразу нашел, что сказать.
– Если… Если это то, о чём я думаю… Ты могла кожу мне сжечь! – наконец отмер он, всё ещё отслеживая кончиками пальцев рану, – И как теперь в больницу идти…
– Никак. Просто не пойдёшь. И ничего никому не скажешь. Понял?
– Откуда ты вообще знала, что эта хрень поможет мне, а не сделает хуже? И откуда, чёрт возьми, она у тебя?! – Сэм не понимал, на что злился сильнее: что Мил не спросила его согласия, или что носит в дамской сумочке наркотик, словно духи.
– Я не принимаю… Больше не принимаю, если ты это хочешь узнать, – она резко кинула бутылек назад и быстро застегнула сумочку, – Мог бы хоть «спасибо» сказать.
– Спасибо. За то, что рисковала моим здоровьем.
Мил зарылась руками в волосы и закрыла глаза.
– Я не стала бы применять её на тебе, если бы не знала, что у нас одна группа крови, – она быстро задрала рукав, вытянув перед собой руки, – Думаешь, как я после укуса Джей такая здоровенькая?
Мил размотала бинт, широким браслетом окутывавший её запястье. Следы от зубов ярко выделялись на фоне остальных царапин, но рана совсем не была похожа на свежую. Даже с учетом статичного положения укуса, он выглядел так, словно заживал уже не меньше недели.
– В любом случае, это было очень глупо. Ты ведь даже не знала, что… – Сэм резко опустил взгляд и прервался, – Ладно, спасибо.
Мил заинтересованно наклонила голову. Не дождавшись продолжения мысли, одним движением поднялась на ноги и отряхнула колени.
– Ты ведь ничего не сломал, я надеюсь? Ещё раз тащить из леса я тебя не стану, – даже в презрительной брошенной фразе, сейчас Мил звучала слишком заботливо-обеспокоенной.
– Я в норме, – сказал Сэм, хотя и не был в этом уверен. После того, как поднялся, внимательно посмотрел на оцарапанные руки. Он чувствовал легкую тянущую боль во всём теле, но это было не критично, – Пойдем.
Мил показательно убрала с его одежды несколько листочков, чему-то улыбнулась и двинулась вдоль тропинки.
***
Софи долго пыталась понять, знает это место или нет. Склонялась к «скорее нет, чем да», но задать прямой вопрос Кире не решалась. Только поспешно шла следом за уверенными шагами. Коридоры были пусты, а из кабинетов лишь изредка доносился механический звук печатанья. Это здание было похоже на научный центр, разделённый на множество лабораторий. Все проходы дальше первого этажа были перекрыты железными дверьми с кодовыми замками.
Пришлось дойти до самого конца почти бесконечного коридора в полной тишине. Кира проигнорировала вопрос о том, откуда у неё карта с доступом сюда. Прошептала, что если Лукаса здесь не окажется – не стоит лишний раз беспокоить людей. И не людей тоже не стоит.
Дверь в самом конце коридора легко и беззвучно открылась. Кабинет выглядел пустым и холодным. Портреты на стенах смотрели безжизненными глазами. Пустые полки вызывали дискомфорт. Софи сначала показалось, что из окон доносятся солнечные лучи, чуть разбавляя жуткую картину. Лишь присмотревшись поняла, что вместо стекол в оконных проемах стоят лампы, имитирующие натуральное освещение.
Разочарование накрыло волной. Неужели, очередная неудача? Столько времени потрачено на этот путь, но она опять в тупике.
Кира молча прошла к непримечательной двери и постучалась как-то по-особенному. Словно выстукивала секретный код. Дверь почти мгновенно распахнулась.
– Фиби?
У Софи перехватило дыхание. Это был он. Точно он. Светлые волосы были всё той же длины, едва касаясь плеч, собранные в плотный низкий хвост. Светло-голубые глаза почти прозрачные, как и кожа. Как же Софи могла не обращать внимания на эту бледность раньше? Не признать в нем чистокровного сейчас, когда посвятила много лет работе с ними почти что бок о бок, казалось до ироничного глупым.
– Кира. Я давно уже сменила имя, а ты так и не привык.
– Да… Да, прости, – он неловко потёр ладонью шею; его движения были слишком человеческими. Да и расстегнутая на несколько пуговиц рубашка с неаккуратно закатанными рукавами выглядела отнюдь не по-чистокровному. Софи почти засмеялась из-за столь яркого контраста.
– Спасибо, хоть не Джульетта, – внезапно голос Киры заиграл красками; она явно улыбалась.
– Всю жизнь мне это припоминать собралась?
Она придвинулась ближе и заговорила так тихо, что Софи еле разобрала.
– До самой смерти.
В этот момент его взгляд скользнул над чужой головой, врезаясь в Софи. Она смотрела на Лукаса, не решаясь сказать ни слова. Он выглядел безмерно удивлённым, и уже через пару секунд крепко прижимал Софи к себе. Это было слишком неожиданно, но она на-автомате обняла в ответ, даже не задумываясь об иной реакции.
Лукас отстранился, продолжая при этом почти невесомо касаться её плеч. Долго смотрел на Софи широко открытыми глазами, пока на лице сменялось множество эмоций. Он то улыбался, то хмурил брови, то быстро моргал, словно не веря своим глазам. Софи испытала эффект зловещей долины: перед ней стоял человек в теле чистокровного.
– Я… надеялся, что ты жива, но не интересовался. Боялся узнать ответ, – он снова широко улыбнулся, быстро выдыхая, – Как же ты выросла, Ева! То есть… Какое там имя я тебе придумал?
– Софи, – бросила Кира, заметя чужое замешательство. Софи и правда не находила, что сейчас стоит сказать.
– Точно, София! Ты ж моя девочка!
Он снова притянул Софи к себе, обнимая.
– Мы здесь не ради «повидаться», – голос Киры за спиной заставил Лукаса сделать шаг назад. Он чуть повернул голову в сторону.
– А жаль. Мы не виделись 17 лет. Я думал, ты должна была уже перебеситься.
– Откуда ты эти выражения берёшь? – Кира подозрительно сощурила глаза, – Ты ведь даже не пользуешься Сетью.
– Нужно соответствовать времени, в котором живёшь, иначе люди не будут к тебе добры, – произнес Лукас максимально серьёзно, – Раньше тебя моя манера речи не смущала.
– «Раньше» – это когда мне было 20? Все живые существа имеют свойство взрослеть и изменяться со временем.
Лукас глянул на Софи, ища поддержку, а затем скосил глаза в сторону, скорчив недовольную гримасу. Слишком по-человечески. Это удивляло ещё сильнее, чем внезапно эмоциональный тон Киры. Всего несколько минут назад она вела себя иначе. Лукас так сильно на неё влияет?
– Ты всё равно не захотела разделить вечность со мной.
– Даже если мы и похожи внешне, я не она…
– Знаешь, зато молодые вампиры, работающие здесь, всегда рады поболтать со мной! – он скрестил руки на груди, быстро меняя тему, – В перспективе целой жизни, мне не так много лет. И я не собираюсь становиться стариком раньше времени. Как ты.
Кира обречённо выдохнула, покачав головой.
– Так зачем приехали? – Лукас бросил цепкий взгляд через плечо.
Софи знала, что угол обзора у чистокровных гораздо шире, чем у людей. Она замечала каждое «лишнее» движение, но, видимо, Лукасу они дискомфорта не доставляли.
– У меня дочь, и с ней… это… – наконец заговорила Софи, кое-как соображая из-за всепоглощающего диссонанса.
– И она выжила? Да ты ж мое солнышко! А сколько плакала из-за неё? Фиби… То есть, Кира кого угодно на ноги поставит!
Говорить становилось всё тяжелее. Неудивительно, что Софи все эти годы считала Лукаса новообращённым вампиром. Он прекрасно разбирался в предмете вампирологии, при этом всегда был готов поддержать любой разговор со студентами…
Софи плачет посреди аудитории, а Лукас её обнимает. Она знает, что если кто-то их увидит, полетят слухи. Ей всё равно. Сейчас она чувствует себя в безопасности…
– Лукас, – Софи глубоко вздохнула, наконец, решаясь задать главный вопрос, – Ты отец моего ребенка?
Он открыл рот, не издавая при этом ни звука. Быстро и очень по-человечески обернулся на Киру, уже через мгновение возвращаясь в ту же позу.
– Я вообще-то твоим преподавателем был, что за вопросы? – голос в негодовании захрипел.
– Я точно так же ей сказала, – Софи махнула в сторону Киры. Та начала крутить кольца, не отрывая от них взгляда.
– Ответь, пожалуйста, на поставленный вопрос. – ровно произнесла Кира.
– Нет конечно! – Лукас выглядел слегка оскорблённым, теперь уже смотря только на Софи, – Ты мне как дочь была. Я знаю, что по университету всякие слухи ходили, но такое… Зачем ты вообще у меня это спрашиваешь? Сама же плакала из-за какого-то мальчика, одногруппником твоим был вроде… Имя не вспомню. Но…
Он резко замолчал. Плавно обернулся на Киру.
– Ты забрала не только аварию, верно? – неожиданно холодно произнес он.
– Патовая ситуация, согласись?
В этот момент Лукас, наконец, стал похож на чистокровного. Его немигающий взгляд был направлен точно вперёд. Поза в пол-оборота была слишком неудобной, чтобы стоять так долгое время, но он даже не шелохнулся. Не было слышно дыхания.
– Значит, Джульетта всё же не полувампир…Это очень хорошая новость, – скорее, для себя проговорила Софи. Лукас вздрогнул, вернувшись к «человеческому» состоянию.
– Джульетта? Твоя дочь? Вы назвали её в честь…
– В честь моей бабушки, да, – прервала его Кира, – Софи не особо против была.
– Что? – Софи вздёрнула брови, – Я… этого не помню. Ну конечно, и этого я не помню.
Софи уже устала удивляться тому, сколько воспоминаний оказалось утеряно. Теперь она могла лишь собирать их из чужих разговоров. Вот бы найти своих одногруппников, старых друзей, маму. Они помогли бы ей по кусочкам собрать утерянную личность. Но Софи уже не понимала, насколько ей это было нужно и было ли нужно вообще.
– Вопрос всё ещё открыт: что происходит с Джей? – продолжила Кира.
– Джей?
– Джульеттой.
– Дочкой Софи?
– Верно.
Лукас тяжело вздохнул и коротко покачал головой.
– Если это то, о чём я думаю – мне очень жаль.
Глава 16
Разноцветные линии со звуковой дорожкой и кусочки видео уже плыли перед глазами. Каллен редко настолько сосредотачивалась на монтаже. Только в эмоционально-нестабильные моменты. Прямо, как сейчас.
Знала, что её отношения идут под откос последние полгода. Понимала, что и сама далеко «не сахар», но и столько уж проблем в себе не видела. Кажется, всё было хорошо, только когда они выпивали. В остальное время Каллен будто бы бесила Мэтти своими размышлениями обо всём, кроме учебы. Темы для разговора, которые мог поддержать Мэтти, стремительно заканчивались, а молчать Каллен не любила.
Двумя привычными движениями она сняла плотные цветные линзы и потёрла уставшие глаза. Уже не понимала, зачем продолжает искажать внешность: в университете её не за это ценят. Это не школа. Далеко не школа.
Школа…
Каллен нажала иконку сохранения и свернула программу. Провалилась в ближайшую папку «ВаЖнОе», набитую фотографиями.
Раньше Каллен была слишком скромной, чтобы начать с кем-то общаться. Особенно, не зная, в какой момент новые «родители» вернут её в приют, и «друзей» придётся забыть. Была очень удивлена и обрадована, когда узнала, что теперь будет жить в Столице. Кажется, слишком часто об этом говорила: Мэтти каждый раз бесился всё сильнее. Сначала брошенное в отношении Каллен «Столица» было издевкой. Потом стало привычкой. А затем – превратилось в милое прозвище.
Последние три года в столичной школе были самыми яркими в прямом и переносном смысле. Родители рассказали о том, что они вампиры. Предположили, что Каллен может быть пентаклем, и предоставили ей всю доступную информацию о них. Дали много свободы. Тогда она впервые покрасила волосы в яркий цвет и купила линзы. Приняла, что больше её не бросят. Много общалась, привыкая к стабильной жизни. Выделялась из толпы. Становилась душой компании.
На одном из множества фото Каллен выглядела почти так же, как и сейчас, за исключением цвета волос и глаз. Она улыбалась, сидя на парте, рядом с одноклассницей. Они не виделись с окончания школы. Ни с кем не виделись. Кроме Мэтти.
Мэтти, Мэтти… Всё сводилось к нему.
Каллен открыла папку «конец:)», где хранила фотографии с выпускного. Первыми шли фото, сделанные самостоятельно: с мамой, папой, с ними вместе. С «подругами», которые исчезли, стоило закончиться вечеру. Затем уже – выполненные фотографом. Вот оно. То самое.
Каллен подперла щеку рукой, блаженно улыбаясь. Помнила, как в темноте зала смотрела на Мэтти. Как, словно в романтическом фильме, пошла к нему навстречу. На высоких каблуках, Каллен была почти одного роста с ним. Как протянула руку, приглашая на медленный танец. Они не были друзьями, скорее, напротив. Но Каллен будто чувствовала, что в этой напускной ненависти есть лучики солнца. И когда Мэтти принял её руку, когда они соприкоснулись обнажённой кожей, когда Каллен словно услышала все его мысли, она поняла, что всё это время была права.
Конечно, уже сейчас Каллен понимала, что это были не мысли: Мэтти, волнуясь перед выпускным, болтал сама с собой. О том, как не хочет поступать в юридический, и как его «посмели бросить» за неделю до выпускного. Как боится сдавать вступительные экзамены, потому что «нихрена в этом не понимает». Как ему хочется просто сорваться с места и уехать, куда глаза глядят… И как его бесит то, что он позволил себе влюбиться в Каллен. В ту самую девчонку без собственного мнения, которая постоянно теребила кулон на шее. Которая липла ко всем, как жвачка, лезла обниматься даже к парням, без спроса трогала чужие вещи. В кого угодно бы, но не в неё…
Застывшая во времени Каллен положила голову Мэтти на плечо, а тот улыбался так, как никогда. От фото шла мощная энергетика любви и доверия. Того, чего теперь остались лишь малые капли.
Каллен протяжно выдохнула. Помнила, как они были на парковке. Музыка там почти не была слышна, лишь отголоски басов плыли в холодном воздухе. Приглушённый свет создавал доверительную атмосферу. Мэтти сидел на капоте своей машины. В его глазах застыли слезы. И тогда Каллен впервые обратилась к нему не Эммет, а «Мэтти», тем самым очень разозлив. Он сказал, что так его зовут только близкие люди. И… Каллен плохо помнила, о чём ещё в тот вечер они говорили. Единственное, что уцелело: тот самый первый поцелуй, который перевернул всё… Но запомнилось это не только из-за того, что впервые Каллен настолько близко подпустила к себе кого-то. В тот вечер она также впервые ощутила чужие эмоции. Они поглотили её с головой, не давая шанса выплыть. Отстраниться было делом нелегким.
Все в классе знали о том, что Каллен – пентакль. Она и не думала это скрывать, подпитываясь энергией чужих вещей. Наверное, мало кто воспринимал это всерьёз. Очень многие о пентаклях даже не слышали – только о ведьмах. А кто слышал – знал, что их расу давно истребили.
Верил ли ей Мэтти хоть когда-нибудь? Или всегда считал, что Каллен просто пытается привлечь к себе внимание? Хотелось бы узнать.
Каллен закрыла фото и папку, захлопнула крышку ноутбука. Нежные старые чувства испарились под напором тяжелых настоящих. Наверное, с Мэтти стоило поговорить. Не как в прошлый раз, когда он тут же перевела тему. Действительно обсудить то, насколько им всё ещё нужно держаться друг за друга. Может, и правда, уже пора отпустить?
Каллен по-кошачьи тихо вышла из комнатки и пошла к дверям соседней. Она уже привыкла без приглашения заваливаться в комнату Сэмми, поглощая энергетику со всех свободных поверхностей. К Мэтти же без стука она не заходила: отношения отношениями, но личное пространство важно. Каллен почти занесла кулак, чтобы постучаться, как услышала негромкий разговор. Пойдя на поводу у мимолетного желания, прижалась ухом к двери.
– …Я знаю, что делаю, Натали!
Услышав имя мамы, Каллен вздрогнула. Дверь скрипнула.
– Я… позже ещё перезвоню, – уже тише произнес Мэтти. Каллен успела лишь сделать шаг назад, когда дверь открылась.
И так чрезмерно стервозный внешний вид умножился раз на сто. Мэтти выглядел таким раздражённым, словно его оторвали от крайне важного дела.
– Ты что, подслушивала? – прикрикнул Мэтти, – Затирала мне про личные границы, а сама под дверью ошиваешься?
– Я всё слышала, – почти невозмутимо произнесла Каллен, – Ты говорил с моей мамой.
– Конечно, ты ведь её навестить не захотела, а она скучает…
– Зачем ты ей звонил? – она сделала шаг навстречу. Мэтти небрежно кинул телефон на стол.
– Просто поболтать. Большое дело?
Каллен сама не заметила, как подлетела к Мэтти, перехватывая его запястье. Смотрела ему четко в глаза, не отпуская. Потерялась в чувствах и мыслях, путая свои с чужими. Никогда ещё не «читала» никого специально. Не держала контроль над силой: каждый раз это происходило само собой.
Время словно остановилось. За полсекунды она услышала больше, чем хотела бы.
Отскочила назад от Мэтти, что сменил гнев на недоумение.
– Что… – только хотел воскликнуть он, но Каллен тут же перебила.
– Ты говорил, – в ушах стоял гул, и она еле разбирала свои же слова, – Что я не пентакль. Что ты мне не веришь.
– Посл…
– Так какого хрена ты рассказываешь моей маме что не помнишь момента, как влюбился в меня?! Ты говорил, что я всё надумала! Ты называл меня клептоманкой! Ты говорил, что я не могу забирать воспоминания!
– Столица, остынь!
Непривычно напуганный Мэтти вызывал лишь ещё больше вопросов. Значит, всё, что сейчас услышала Каллен – правда?
– Мэтти, – перед глазами плыли черные круги, а шея уже начала болеть из-за медальона, зажатого в нервно трясущейся руке, – Ты знаешь, что я пентакль.
– Да, но…
– Я не просила ответа! – голос срывался, – Ты годами, целыми годами сводил разговоры о пентаклях в шутку! И что теперь, что теперь? Это – твой апогей? Решил меня больной сделать в чужих глазах? Зачем? Я просто… просто не могу понять. Зачем ты так со мной поступил?
– Столица… – Мэтти медленно провел руками по воздуху, глубоко вдохнув; Каллен не последовала за ним, – Это всё для твоего блага.
– Блага? Какой нахрен блага, Мэтти? А, что если…
– Успо…
– А что если бы у меня не было сил? Что… что если… Если я не могла бы…. Подтвердить. Доказать. Себе. Доказать себе, что я и правда не больная. Что я не просто клептоманка с дедуктивными способностями. Что я правда… Правда что-то. Ты хоть… Хоть подумал об этом? Да, у меня разные заскоки случаются, но с головой-то всё в порядке. А ты… Ты просто пытался… Что ты пытался сделать?
Страшный грохот отлетевшего в сторону стула слегка отрезвил. Каллен уставилась на него, впервые видя, что Мэтти настолько вышео из себя. За два года совместной жизни предметы по их дому ещё не летали.
– Давай посмотрим на всё объективно, Столица, – он выдавливал каждое слово сквозь сомкнутые зубы, – Я делал это для твоего блага. Я знаю твою любовь к необдуманным поступкам. Если бы ты была уверена, что бессмертна – тебя бы уже не было в живых…
– Пентакли не бессмертны…
– Ты не сможешь. Выжить. Здесь. Одна.
– Воп… Вообще-то это ты… ты захотел дом снимать, мне и в общежитии нравилось…
– Прекращай перекладывать на меня ответственность за свои действия. Как ребенок. Противно слушать.
Мэтти пнул несчастный стул, схватил телефон со стола и упал на кровать, демонстративно листая ленту. Или же заблокированный экран: с этого ракурса Каллен не было видно.
Отвратительное чувство неправильности не отпускало. Далеко не первая ссора, из которой кто-то пытался выскользнуть, не доходя до финала. Но Каллен просто всем своим естеством чувствовала, что Мэтти ведет себя не так. Он любил острить и токсичить, но не в отношении Каллен. За спиной – возможно. Но никогда в лицо.
«Услышанные» минутами ранее фразы вихрем пронеслись в памяти. Мэтти знал, что Каллен забирает воспоминания с сильными эмоциями. И, похоже, что он их записывал.
– Мэтти.
Тот даже не шелохнулся.
– Мэтти. Ответь. Что ещё я у тебя забрала?
– Что забрала? Ты о чём? Опять про свои выдуманные суперсилы?..
– Прекращай этот цирк! – крик отразился от стен, эхом оседая на пол.
Кровать заскрипела. Мэтти медленно сел, смотря четко в глаза. Видимо, понял, что увиливать больше нет смысла. Каллен не решалась подойти ближе.
– Понимаешь. Всё это время я держалась лишь за чувство любви, – начал он на удивление спокойно, – Ты права: забрала ты многое. Наверное, я и правда очень тебя любил, раз эти воспоминания были самыми сильными. Натали посоветовала записать всё, что вызывало яркие чувства за последние годы.
Мэтти цокнул языком, аккуратно опустил руки на колени, снова посмотрел на Каллен и продолжил:
– Их не осталось. И даже того дня, когда… Я осознал свои чувства… – лишь на секунду Каллен заметила воодушевление, тут же погасшее, – Я думал, что смогу вспомнить, каково любить тебя. Я правда был готов попробовать вспомнить. Может, и вышло бы. Но ты затеяла этот разговор! И сейчас я понял, что нам правда нужно время.
У Каллен сжалось сердце. Она не могла вычленить и долю чувств, что сейчас её охватывали. Все краски смешались в непроглядный черный цвет.
– Ты должен… должен был мне это рассказать…
– Почти каждый раз, когда мы целовались, пропадало что-то важное. Теперь ни в чем уже нет смысла, да и целовать тебя я больше не хочу. Ты не сделаешь хуже, чем сделала уже.
– Я…
– Столица, детка. Нам правда нужен перерыв. Представь, как бы ты чувствовала себя, если бы в один момент потеряла самые лучшие воспоминания. Да, они есть на бумаге, но из головы они стерты. Этих эмоций я больше не испытаю. Не почувствую по ним ностальгию. Их больше нет.
– …вся эта хрень про… про «благо»… Зачем ты мне врал? Ответь от своего сердца, а не… – Каллен пропустила нервный смешок, – А не как обычно.
– Не хотел расстраивать, – Мэтти посмотрел в сторону, – Я знал, что если расскажу – ты сбежишь. Ты уже не раз порывалась. Я не мог бы тебя остановить.
– Тогда про какой «перерыв» ты мне…
– Не в смысле, что я уеду! В смысле, что мы… Просто будем жить в соседних комнатах. Столица, ты мне всё ещё дорога. Мы очень многое вместе пережили. Просто я тебя больше не люблю, и с этим можно только смириться.
Каллен задохнулась сбившимся дыханием. В горле будто что-то застряло, и она долго не могла произнести ни слова, чтобы не показать срывающийся голос.
– Давай обсудим это потом, – прошептала Каллен, понимая, что на сегодня с неё хватит. Если услышит хоть слово – не сможет остановиться.
– Тебе правда надо усп…
– Не приходи ко мне в комнату. Не подходи ко мне вообще. Мне… мне надо подумать. Самой подумать. Мне не нужны подсказки. У меня есть своя голова. Я… Спокойной ночи.
– До ночи ещё…
Каллен еле удержалась от того, чтобы хлопнуть дверью. Уже у себя она камнем повалилась на кровать, отпуская слезы. Почему всё время она плачет из-за Мэтти? Неужели, совсем нет других поводов? И хорошо, и плохо. И плохо, и хорошо.
Из-за своей вампирши плакать она бы не стала. Эта прекрасная девушка никогда не позволила бы Каллен заплакать. Хотелось вспомнить, так хотелось её вспомнить. Чем меньше видений – тем больше времени они проведут вместе. Они ещё увидятся, и Каллен была в этом уверена.
Есть кое-что, о чём она узнала давно. Не была уверена на 100%, как и в любой информации о себе. Но последнее воспоминание пентакля о своем вампире – обязательно происходит в её присутствии. Последняя встреча, как и первая: лицом к лицу. В тот злополучный день, о котором Каллен пока что не знала практически ничего, либо она лишится своих сил, либо её связистка погибнет…
Каллен посмотрела на дрожащие руки. Почему сейчас, когда мысли должен занимать Мэтти, она думает о другой?
Нужно научиться отпускать.
***
– Нам нужно было разделиться!
Мил прислонилась к стене и сломанной куклой скатилась на пол. Смотрела перед собой, почти не моргая. Сэм коротко вздохнул и присел рядом.
– Думаешь, с ней что-то случилось?
– А ты прямо сам не замечал?
– Нет, я не о том, что было. О том, что сейчас. Куда Джей могла уйти. Может, она не ушла, может её забрали…
– Да уж, «спасибо», золотце, без твоих комментариев недостаточно хреново было.
Мил обхватила себя руками. Плечи мелко затряслись. Сэм почти приобнял её, но она резко подорвалась.
– Ладно, нечего рассиживаться. Джей наверняка уже… Хоть бы с ней всё было в порядке… – зашептала Мил, зарываясь руками в волосы. Рукава съехали вниз, оголяя повреждённую кожу с заживающим укусом.
– Слушай, про «Блади Дрим»…
– Давай только без нравоучений, – она быстро оттянула рукава, – Было и было. Уже ведь нет? Нет. Пошли.
– Да я просто хотел спросить: зачем? – Сэм медленно поднялся, – Джей говорила, какая ты классная. Умная, красивая. Лучшая во всём. Я уже понял, что ты этому не рада, но неужели вообще другого выхода не было?
Мил сжала руками сумочку, прожигая её взглядом. Молчала, будто решая, стоит ли говорить дальше. Когда посмотрела на Сэма, на её лице отразилась маска спокойствия.
– То чувство эйфории – лучшее, что я испытывала за всю жизнь. Отказаться от него было сложно. Но я понимала, что могу не только подсесть, но и начать сомневаться… во всём. Давай, ты просто скажешь, что я молодец, что справилась с этим, и пойдешь домой так, как будто этого разговора не было?
– Прости, мне, наверное, не стоило…
– Да. Не стоило. Просто… Просто дай мне пять минут. Иди к дому. Я… я догоню, – она опустила голову, прячась за волосами.
– Уверена?
Мил молча указала в сторону двери. Сэм поспешно вышел, больше не решаясь заговорить. Наверное, надавил на больное. Не стоило начинать этот разговор. Да, всё изначально шло слишком хорошо. Потерять весь прогресс из-за неудобного вопроса было обидно. Но не волноваться о Мил он больше не мог.
Она и правда была родной.
***
– Он игнорирует меня уже который день, – Ева раздраженно захлопывает дверцу автомобиля, заставляя Лукаса поёжиться.
– Ему просто нужно время…
– Время? Полгода уже прошло, а он всё делает вид, что между нами ничего не было. Я просто не представляю, что делать дальше!
По щекам текут слезы; Ева откидывается на пассажирское сидение и быстро выдыхает.
– Прости за вот это… Вот это вот всё. Гормоны.
– Я, кстати, чай заварил, – Лукас мельком указывает на термос, прячущийся между сидениями, – Когда-то давно близкая подруга научила меня делать успокаивающий напиток из трав. Попробуешь?
Она мотает головой, даже не глянув в его сторону.
– Ева, просто попробуй. Тебе сразу станет легче. Обещаю.
Доверительный тон Лукаса убеждает сильнее, чем что-либо. Ева открывает термос и делает пару нерешительных глотков.
– О, и правда вкусно, – она почти залпом осушает ещё два стакана и поглаживает себя по уже заметно округлившемуся животу, – Надеюсь, это не вредно для ребенка, особенно с её-то бедой.
– Разве я мог дать что-то вредное? – Лукас улыбается, заводя мотор, – Наоборот ей полезно, если мама здоровой будет.
– Не называй меня мамой, я сама ещё с этим не смирилась…
– Пути назад уже нет.
Лукас и сам не понимает, говорит он это для Евы, или же для себя. Ненавидит себя за то, что приходится идти на столь кардинальные меры. Всего сотню лет назад он готов был позволить умереть любому, лишь бы существовать самому. Теперь же в этой девочке видит ещё один лучик света, помогающий выбраться из той тьмы, в которую себя некогда загнал.
Первым была Джульетта. Его связистка. Его пентакль. Воспитанного в полном бесчувствии, заставившая впервые ощутить тепло любви. Он потерял её в тот момент, когда лишь пустил в голову мысль об убийстве.
Вторым – Фиби. Похожая на Джульетту как две капли воды. Он не поверил своим глазам, заметив её на шумной вечеринке. В тот вечер они болтали, как ни в чем не бывало. Лукас решил, что Джульетта его простила. Что решила двигаться дальше, как и он. Вновь они встретились лишь через неделю, в парке. Затем договорились увидеться снова. И снова. Лукас не сразу понял, что это не Джульетта. Лишь в тот момент, когда было уже слишком поздно, а серебро колец обожгло его кожу.
И, наконец, Ева. Любознательная студентка, которая оказалась в плену вампирологии лишь с поступлением в колледж. Ей повезло попасть на экспериментальный курс психологии-вампирологии, который ввели только пару лет назад. Ева задавала много правильных вопросов, и так любила оставаться после пар, чтобы поговорить. Лукас проникся к ней самыми чистыми родительскими чувствами. Как простой служитель ДКИ, он не должен был создавать потомство. Но в его существовании очень многое сбивалось с истинного пути.
