Отзывы на книгу «Лето Господне», страница 3

Я помню слова своей преподавательницы по литературе первой половины 20 века о том, что в самые тяжелые, сродни депрессивным моменты нужно читать Шмелева. Действительно, он окрыляет, одухотворяет, хочется воспарить и вознестись. Я растянула блаженственное наслаждением «Летом Господнем» на долгие месяцы. Начала спасаться незадолго до Пасхи – своего любимого праздника, - но отложила, потому что почувствовала пресыщение возвышенным пафосом и патетикой. Думаю, просто нужную порцию заряда и дистанцирования от эмоционального влияния изоляции получила. Половину лета я не вспоминала даже о книге, но в начале осени я захотела вернуться. Поначалу долго вынашивала это желание, и, наконец, с упоением проглотила оставшуюся большую часть. Даже после прочтения я долго смаковала и наслаждалась послевкусием, поэтому только сейчас пишу отзыв. Я не зря прибегаю к вкусовой, рецепторной лексике. Такое обилие еды, лакомств я еще не встречала в литературе (даже Гоголь не сравнится!) – так что не читайте на голодный желудок! Это связано с образом повествователя: ребенку всегда запоминается яркое, в том числе вкусняшки, которых ему будет хотеться еще и еще. Еда здесь играет ритуализированную роль, она проходит через все важные праздники и, следовательно, жизнь человека – каждого героя. Маленький мальчик воссоздает год по христианскому календарю в точности, как его проживает семья. Столько деталей, акцентов, библейских отсылок, философствования. И все это очень отзывалось мне с каждой страницы! Я тоже придаю особое значение многим православным традициям, поэтому взгляд человека давно ушедшей эпохи на жизнь под таким углом интересен вдвойне. Раньше я думала, что не люблю Москву от слова совсем. Поэтому я и выбрала Питер. Но после этой книги мне захотелось совершить осознанное путешествие по старой Москве, храмовой архитектурой которой я всегда восхищаюсь. Хочется больше узнать тайн и подробностей, посмотреть на литературную Москву рубежа эпох. А также я точно знаю, какую пилюлю буду принимать следующей, когда будет грустно, - «Богомолье».

Наверное, самая любящая и ласковая книга о России и о русских людях. Каждое слово светится добром, и эмоции захватывают настолько, что даже хочется плакать. От радости. Ведь, если так просто относиться ко всему, то и вправду жизнь хороша. "Теперь потускнели празднии, и люди как будто охладели. А тогда...все и все были со мною связаны, и я был со всеми связан, от нищего старичка на кухне, зашедшего на "убогий блин", до незнакомой тройки, умчавшейся в темноту со звоном. И Бог на небе, за звездами, с лаской глядел на всех: масленица, гуляйте!" Шмелев описывает все так, что на языке чувствуешь аромат пирогов и свежесть солнца. Прям русская Джоанна Харрис,но куда проникновеннее) "Зажмуриваешься и вдыхаешь, - такая радость! Такая свежесть., вливающаяся тонко- тонко, такая душистая сладость - крепость - со всеми запахами согревшегося сада, замятой травы, растревоженных теплых кустов черной смородины." "..а с Мещанского сада за гвоздяным забором таким-то душистым, таким-то сочным - зеленым духом, со всяких трав!.. с берез, с липких еще листочков, с ветел. - словно духами веет, с сиреней, что ли?.. - дышишь и не надышишься." Язык душевный, русский. "льдина дышит", "сердце у меня заскучало", "впустят елку". И еще очень про веру понравилось- "Наша вера хорошая, веселая." - нету этих философских вопросов, все близко к народу, который "пуще всего ласку любит". И выпить надо до дела, и после, и за дело - наш народ, но как же это все задорно делалось! Если хозяин попросил, то ни капли в рот, пока дело не выполнят. Близко мне такое. Читала и сразу вспоминала бабушку, как она меня называла "золотцем", как мы сбрасывали пахучее сено, яблоки нюхали, корову в череду провожали, чистили стручки гороха и работы не боялись...

Самым невыносимым было читать эту книгу по пути с работы домой, потому что хотелось есть, даже не есть, а жрать, настолько там много описаний еды, настолько эти описания живые и завлекательные.

Я украдкой сбегаю в кухню. Широкая печь пылает. Какие запахи! Пахнем мяснями пирогами, жирными щами со свининой, гусем и поросенком с кашей... - после поста так сладко. Это густые запахи Рождества, домашние.

За ухою и расстегаями - опять и опять блины. Блины с припеком. За ними заливное, опять блины, уже с двойным припеком. За ними осетрина паровая, блины с подпеком. Лещ необыкновенной величины, с грибками, с кашкой... наважка семивершковая, с белозерским снетком в сухариках, политая грибной сметанкой... блины молочные, легкие, блинцы с яичками... еще разварная рыба с икрой судачьей, с поджарочкой... желе апельсиновое, пломбир миндальный-ванеливый...

Это история маленького мальчика Вани, история, в канве которой лежит церковный календарь, все события происходят на фоне церковных праздников - Пасха, Троицын день, Святки, Покров и т.д. Самые близкие люди Ване - Горкин, бывший работник отца, друг, несмотря на разницу в возрасте, друг и наставник, наставник как в божественной стороне жизни, так и в повседневной, и сам отец, родной запах флердоранжа, любимых духов отца, его щедрость и внимательность по отношению простым людям, красивый, веселый, иногда суровый, но за дело, самый любимый человек. Даже матушка Вани, и та первый раз упоминается только где-то после трети повествования, а дальше выясняется, что у него были еще братья и сестры. Помимо еды и церковных мотивов в книге много любви, любви к родным краям, к Москве. Забавно, кстати, индентифицировать места, про которые идет речь в книге, с современной Москвой.

Вот взялся читать объёмное произведение - сиди и читай, не прерываясь. Конечно, сессии внесли свои коррективы, но да ладно. Я всё же смогла найти время на сесть и дочитать. Потому что нырнул - и не выплывешь, как хорошо написано.

Дальше...

Во-первых, язык - язык разнообразный, наш, русский, живой. Во-вторых, не перестаю удивляться, как хорошо автор пишет от имени семилетнего (почти семилетнего ребёнка) - будто его глазами смотришь на все события, думаешь его мыслями, переживаешь его чувствами. Я не могу сказать, что я православная христианка, хоть и крещёная. Меня прибило к берегу космополитизма от религии, но, читая это, понимаешь, что жить в том православном пространстве - да, было бы хорошо. Всё искренне, чисто, с верой. И работать и отдыхать успевают люди. Единственное, нельзя эту книгу на голодный желудок читать: это просто энциклопедия русской народной кухни какая-то. Особенно тяжело было оттого, что я фанат рыбы любом виде, а там описания рыбного стола преобладают, конечно: и икорка - чёрная, красная, паюсная, и отварная рыбка, и солёная - какая хочешь. Эх! Не могу сказать, обязательно ли это к прочтению. Не православный, так исторической справедливости для - стоит. Мне очень понравилось. Эту книгу хочу в бумажном варианте.

С «Летом Господнем» Шмелева я познакомилась уже в эмиграции, и попалось мне издание русского эмигрантского книгоиздательства в Нью-Йорке «Путь жизни», и напечатана книга с ятями и ерами… Мое беглое чтение споткнулось сразу об эти «яти». Оставить? Нет, все-таки любопытство победило, и я не пожалела. Именно через такое неспешное чтение на дореволюционном русском и надо было (во всяком случае мне) прочитать Шмелева. Полное погружение! Я просто оказалась в той купеческой среде, в той благостной семье, постигая веру, традиции и уклад жизни русского православного человека. Впитывала и впускала в себя по каплям, как драгоценную влагу для души. Когда-то сталкивалась с высказыванием, что «хороший человек, этот тот, от которого самому хочется стать лучше». Так и книги! От этой книги хочется стать лучше…

Ну вот даже и не знаю, что написать. Книга понравилась? Да, безо всяких сомнений. Но при этом воспринималась она неоднозначно. Наверное, все дело в том, что Шмелев уже в пожилом возрасте писал от лица себя-ребенка. Но жизненный опыт никуда не денешь, он так или иначе накладывает отпечаток, и в итоге создалось впечатление, что рассказчик - этакий маленький старичок. Все-то у него благостно, кругом-то благолепие (а еще у книги очень "прилипчивая" стилистика, да-да), и слова все такие церковные, правда, местами исковерканные на простонародный манер. При этом странное восприятие семьи - Шмелев больше вспоминает об отцовских работниках и служащих, чем о самом отце, а уж тем более о матери, которая, такое впечатление, очень мало участвовала в жизни сына. О том, что у него есть еще и братья с сестрами, становится известно где-то во второй половине книги. В последней части о семье говорится больше, но уж очень повод печальный. Эта книга - отличный источник информации о жизни богатого московского купечества, а еще - настоящая поэма той русской православной жизни, которая то ли была, то ли пригрезилась Шмелеву в эмиграции, родившись из воспоминаний о счастливом раннем детстве. И читать ее, по-хорошему, стоило бы неспешно, потому что слишком уж далека да жизнь от нашей, слишком все непривычно, нет той основы, на которую могли бы "лечь" новые сведения. Возможно, так и поступлю через пару-тройку лет. Потому что книга-то хорошая.

Очень душевная, трогательная и искренняя книга-воспоминание писателя о своем детстве в России, написанная с удивительной добротой и любовью к людям и своей родине: "В ней я показываю лицо Святой Руси, которую я ношу в своем сердце", и это, действительно, так. Он пишет о жизни обычных людей, которая была неотрывно связана с православным годичным циклом, о русских семьях, в которых дети воспитывались в духе доброты, любви и уважении к ближнему, причем на личном примере родителей и близких. Учились держать слово, жить по заповедям, соблюдать обряды, читать молитвы, уметь прощать и поддерживать друг друга. А как искренне радовались христианским праздникам!

В Сочельник, под Рождество, — бывало, до звезды не ели. Кутью варили, из пшеницы, с медом; взвар — из чернослива, груши, шепталы… Ставили под образа, на сено. Почему?.. А будто — дар Христу. Ну… будто, Он на сене, в яслях. Бывало, ждешь звезды, протрешь все стекла. На стеклах лед, с мороза. Вот, брат, красота-то!.. Елочки на них, разводы, как кружевное. Ноготком протрешь — звезды не видно? Видно! Первая звезда, а вон — другая… Стекла засинелись. Стреляет от мороза печка, скачут тени. А звезд все больше. А какие звезды!.. Форточку откроешь — резанет, ожжет морозом. А звезды..!

Вся книга освящена духом православия, написана классическим, уже забытым нами старинным, правильным русским языком

Чуть светает, я выхожу во двор. Свежо. Над «часовенкой» — смутные еще березы, с черными листочками-сердечками, и что-то таинственное во всем. Пахнет еловым деревом по росе и еще чем-то сладким: кажется, зацветают яблони. Перекликаются сонные петухи — встают. Черный воз можжевельника кажется мне мохнатою горою, от которой священно пахнет. Пахнет и первой травкой, принесенной в корзинах и ожидающей. Темный, таинственный тихий сад, черные листочки берез над крестиком, светлеющий голубок под сенью и черно-мохнатый воз — словно все ждет чего-то.

Конечно же это литературный памятник дореволюционной России, не зря И. Шмелев писал ее 14 лет. Воспринимается как красивая, живописно написанная картина.

У вас когда-нибудь было впечатление, что вы читаете меню в ресторане, а не художественную литературу? Мороженая клюква с сахаром, заливные орехи, засахаренный миндаль, горох моченый, бублики и сайки, изюм кувшинный, пастила рябиновая — это если вдруг очередной пост, а так-то: мясные пироги, жирные щи со свининой, гусём и поросёнок с кашей. Но это меньшее из зол. Никогда ещё мне не встречалась книга, в которой было бы столько незнакомых слов и они бы никак не пояснялись, а все запросы отсылали бы к тексту книги. Я прям уверена, что не одна такая, а значит есть вопросы к редакторам. Почему самые банальные словосочетания объясняются на полторы страницы, а здесь нет никаких сносок вообще? Этим произведением можно наказывать провинившихся школьников.

Диалоги вообще отдельная песня. Едва ли их вообще можно назвать диалогами, когда одна сплошная мысль с троеточием там, где, по идее, должны быть ответы собеседника. Сначала это очень напрягает, но по ходу чтения привыкаешь и уже не так сильно обращаешь внимание. Так же как и на бесконечные священные праздники после затяжных постов. Странно было бы ждать чего-то другого от книги с таким говорящим названием.

Но на что я не могла не обращать внимания, так это на подушечки, слёзки, осетриночку, алтарик, апельсинчик, святыньку, песочек, кружечки, яички и ещё тридцать три миллиона уменьшительно-ласкательных слов. Иногда их было с десяток в одном только предложении и всё так сладко, что аж зубы сводит. Но это, наверное, единственное, что меня прям раздражало, даже несмотря на частичную амнезию автора и повторения целых абзацев из главы в главу. Одна только «кормилка, у которой сын мошенник» утомила за десятерых.

При этом я не могу сказать, что это плохая книга и мне было скучно или совсем неинтересно её читать. Вовсе нет, хотя автор на душу не лёг и опыт общения с ним в ближайшие годы я вряд ли повторю. Тем не менее это же всё имело место быть. Святки, разговления, дни ангела, обязательные церковные праздники, даже самые мало-мальские, приносили невиданную радость не только малышне, одариваемой пряниками да конфетами, но и взрослым дядям и тётям, которым добрый барин, — в данном случае папашенька, —(постелька, бусинка, графчик-корольчик) — маленького Ванятки, главного героя книги, тоже дарил подарки, в большинстве случаев денежные и не маленькие, даже не смотря на то, что сам был должен всем подряд. Но куда деваться, лицо держать надо, всем по-справедливости, за это и любили все, от священнослужителей до нищих.

"Детство. Отрочество. Юность" на Шмелевский манер.

Эта книга - по сути историческая. культурная. В ненавязчивом, повествовательном русле передает она быт русского народа еще недавнего прошлого. Здесь очень много религиозного. Из этой вещи можно почерпнуть быт русской религии. Традиций, обрядов, верований. На прикладном примере. В жизни. В таком ключе проще и надежнее запоминается. Религии, культуры празднеств и культуры смерти.

Это очень атмосферная книга. Ты будто живешь вместе с юным героем там, далеко и давно. И ждешь церковных праздников. И переживаешь домашние беды.

Еще одна важная особенность книги - еда. Во многом "Лето Господне" передает культуру пищи на Руси времен героя. Тонко, на уровне чувств. Читатель будто даже пробует каждое блюдо, столь детально, вплоть до аромата и вкуса, описанное.

В общем, полезная вещь.

Флэшмоб 2014: 23/44.

Мне крайне сложно писать отзывы на подобные книги - это абсолютно "моя" литература на все сто, своеобразные отголоски профдеформации. Поэтому на объективность отзыва не претендую.

Книга о патриархальной России, о той России, которую мы не знаем, о которой нам уже и рассказать-то некому, о которой мы можем только прочитать. О той России, что "из сердца". Кому-то книга может показаться идеализированной и стилизованной, представляющей этакую лубочную Россию... Но мне эта книга таковой не представляется. Восприятие окружающих событий глазами ребенка, главного героя,- праздники, традиции, быт, уклад России (точнее - уклад крестьян и купеческой среды Замосковоречья), все то, что когда-то было повседневной обыденной жизнью, которая сейчас для нас настоящая terra incognita. Невероятный язык изложения, от которого мы отвыкли, потрясающие описания, подробности, детали, нюансы - все, что способна вместить детская память и что помнится даже спустя десятилетия, когда автор находился далеко от родной земли, в эмиграции. Великолепные рассказы о праздниках, подготовке к ним. Совершенно невероятные подробнейшие перечисления всевозможных угощений, всегда разных к разным праздникам

Зачем скоромное, которое губит душу, если и без того все вкусно? Будут варить компот, делать картофельные котлеты с черносливом и шепталой, горох, маковый хлеб с красивыми завитушками из сахарного мака, розовые баранки, «кресты» на Крестопоклонной… мороженая клюква с сахаром, заливные орехи, засахаренный миндаль, горох моченый, бублики и сайки, изюм кувшинный, пастила рябиновая, постный сахар — лимонный, малиновый, с апельсинчиками внутри, халва… А жареная гречневая каша с луком, запить кваском! А постные пирожки с груздями, а гречневые блины с луком по субботам… а кутья с мармеладом в первую субботу, какое-то «коливо»! А миндальное молоко с белым киселем, а киселек клюквенный с ванилью, а…великая кулебяка на Благовещение, с вязигой, с осетринкой! А калья, необыкновенная калья, с кусочками голубой икры, с маринованными огурчиками… а моченые яблоки по воскресеньям, а талая, сладкая-сладкая «рязань»… а «грешники», с конопляным маслом, с хрустящей корочкой, с теплою пустотой внутри!..

И это постный (!!!) стол. И вряд ли многие из нас, сходу, без помощи Google и Википедии, смогут сказать, что есть что из перечисленного и из чего готовится)))я уж не говорю о том, что многое из упомянутого нам вообще в принципе незнакомо как в плане названия, так и в плане вкуса. Очень добрая книга, о внутренней нравственной и духовной культуре, о любви, о человечности, о людях, местами пробирающая до мурашек и слез. Даже меня, человека весьма далекого от сентиментальности. Нашли в книге отражение и печальные события - трагическая ранняя смерть отца ГГ. Этими событиями, по сути, заканчивается не только сама книга, но и детство Вани, который, под влиянием случившейся беды, вынужден повзрослеть. При чем, не столько физически, сколько духовно. Эта часть книги для меня оказалась наиболее пронзительной, читалась непросто и даже заставила плакать... Очень может быть, что в книге слишком уж все идеально - добрые хозяева, примерные работники, замечательная семья, налаженное хозяйство, все друг друга любят, уважают, ценят, берегут, заботятся...вполне возможно, что это на самом деле было не так или не совсем так. Честно говоря, мне это не так уж и важно. Мне ценнее та атмосфера, которую удалось передать автору в книге - преемственность поколений и соблюдение традиций, которые являлись основой для фундамента жизни потомков. Наши предки стремились к новому, не ломая, а созидая, и укрепляя уже созданное. Мудрые были люди.