Читать книгу: «Извилистая линия любви», страница 5
* * *
Ко второй попытке Сникки подошла ещё более основательно, чем к первой. Выяснила, в каких случаях лошадь может понести и сбросить всадника. Часть случаев отпали сразу, как невозможные – дурной нрав лошади и туго затянутая сбруя из-за тренера, который никогда не позволит новичку сесть на брыкающуюся лошадь, а сбрую проверяет сам. Незнакомое место и некий пугающий объект – ну, откуда они возьмутся в вольере, знакомом ей вдоль и поперёк? Испуг от громкого звука – не будешь же орать при всех лошади в ухо! Остался единственный вариант – резкая боль. От укола, например. Вот это можно организовать! Сникки быстро придумала как – с помощью иглы для вышивания. Она длинная, её можно прикрепить к обуви. И острая, следа не останется.
Осталось подловить подходящий момент. Чтобы они не были только вдвоём, чтобы вокруг были люди и, в тоже время, чтобы ничего не заметили. Момент никак не подворачивался. Вокруг них с Эрлин крутился не только тренер, но и Энтони глаз не спускал. Подозревает он её что ли? – забеспокоилась Сникки.
Но, всё-таки, терпение и выдержка, дали свои плоды. Энтони куда-то исчез, а тренер отвлёкся на звонок и отошёл в сторону. Сникки предложила Эрлин пришпорить коней и прокатиться несколько кругов с ветерком. Эрлин порядком надоел размеренный шаг, которым их заставлял объезжать круг тренер. Ради этого она натёрла себе до болячек бёдра, раскорячившись в седле? Надо же попробовать получить удовольствие от езды. И она согласилась.
Первый круг прошёл без происшествий. Эрлин поймала ритм, наконец, поняв, о чём ей толковал тренер всё это время. И даже нащупала ощущение удовольствия от скачки. Тренер, увидев, что ученицы прибавили скорость, кинулся было их остановить, но, увидев, что у них всё получается и, заметив улыбку на лице мисс Смартхукк, не стал этого делать.
На повороте Сникки улучила момент, когда она оказалась закрыта лошадью Эрлин от всех взглядов, резко выбросила ногу и нанесла удар в область ягодичного нерва. Лошадь Эрлин встала на дыбы и понесла. Эрлин судорожно вцепилась в поводья, пытаясь удержаться в седле, чем привела свою кобылу в ещё более испуганное состояние. Напрочь забыла всё, чему её учил тренер. Но, главное, не упала в первый момент. А там и тренер подскочил, схватил лошадь за уздечку, повис, затормозил её бег ногами, успокоил. Обошлось! Эрлин отделалась только испугом.
* * *
Энтони ругал себя на чём свет стоит за то, что уехал. Да, ему босс позвонил, попросил приехать, если позволяют обстоятельства. Энтони решил, что позволяют. Сникки и Эрлин очень хорошо общались, доброжелательно, по-дружески. Подшучивали над собой и друг другом, обсуждая, как прошла тренировка, и каких успехов они достигли. Вот он и расслабился. Посчитал, что может положиться на тренера. А тот тоже отвлёкся – и вот тебе, пожалуйста, тут же случилось происшествие. Хорошо, что дело обошлось без травм!
* * *
Эрлин решила поговорить с кузиной начистоту. Она заметила боковым зрением её удар ногой по своей лошади. И Сникки не случайно это сделала, а намеренно. Зачем? Понятно зачем. Хочет заполучить себе Риса. Так и получит. Через полгода. Надо только потерпеть. Дождаться окончания из Брачного контракта. Тогда Рис станет свободным и будет в её полном распоряжении.
Информация о Брачном контакте стала для Сникки неожиданностью. Приятной неожиданностью. Она даже передумала отрицать свою вину в бешенстве лошади Эрлин. Собралась подробнее расспросить жену кузена о контракте. Но тут со словами «Что здесь происходит?» в комнату вошёл Рис и она, не зная, какую часть разговора он слышал, тут же сменила тактику. Состроила плаксивое лицо и бросилась под его защиту:
– Кузен, твоя жена обвиняет меня, что это из-за меня её лошадь понесла.
Рис ругал себя на чём свет стоит за то, что сам, собственноручно, подверг Эрлин опасности, отозвав из вольера Энтони. Бросил все дела и поспешил домой, чтобы своими глазами удостовериться, что с женой всё в порядке. Перед дверью в её комнату притормозил, услышав голоса. Поэтому оказался в курсе разговора и сделал вид, что встал на сторону кузины:
– Какое ты имеешь право обвинять мою кузину в столь гнусном поступке?
Эрлин решила, что два сапога – пара, и ответила холодно:
– Веришь ты в это или не веришь, но от этого правда не перестанет быть правдой.
Рис обнял разрыдавшуюся у него на груди кузину и увёл прочь. Успокоил, как смог. Дождался, когда она уснёт. Вернулся к себе в кабинет и вызвал Энтони.
Энтони уже был в курсе разыгравшейся между Эрлин, Сникки и Рисом сцены, и искренне недоумевал, как мог босс встать на сторону кузины. Поэтому предложил провести расследование инцидента с лошадью миссис Эрлин.
– Не надо, и так всё понятно, – устало ответил Рис, – Сделай так, чтобы Сникки немедленно вернулась к себе домой. Если начнёт сопротивляться, припугни прошлым случаем. Убеди её, что у тебя есть все доказательства её вины в отравлении Эрлин. И, если она не послушается, ты введёшь меня в курс дела.
Энтони не в первый раз было блефовать и фабриковать ложные улики. Никаких угрызений совести он по этому поводу не испытывал. Их с боссом блеф никому ещё не сломал жизнь. И, в конце концов, они не следователи, обязанные оперировать только доказанными фактами. А в данном конкретном случае их блеф всем был во благо. Миссис Смартхукк избавлялась от смертельной опасности. А мисс Честер от тюрьмы. Потому что такими темпами, какие она набрала, рано или поздно попадётся. И тогда уже доказательства будут железобетонными. Потому что, сколько верёвочке не виться, конец один.
23
У Энтони уже давно были подготовлены документы по «делу отравления» и разложены по категориям. В первой находились документы подлинные – анализы миссис Смартхукк и результаты исследования вещества, которым она была отравлена.
Вторая содержала свидетельские показания о тех событиях, которые, по мнению Энтони, произошли на самом деле с наибольшей долей вероятности. Показания были частично подписаны самими свидетелями, как, например, мисс Аббигайл, которая настояла на своей подписи.
Расследование дало Энтони основание легально не только разговаривать с сестрой пострадавшей по телефону, но и встречаться лично. Чем Энтони сполна воспользовался. Они вместе восстановили, буквально поминутно, вечеринку у миссис Хадсон и нащупали момент, когда и куда мисс Честер могла подсыпать солкотаин, лекарство, содержащее большое количество щавелевой кислоты, купленное подозреваемой.
Эту покупку удалось обнаружить благодаря снобизму мисс Честер. Она предпочитала брать машину в гараже мистера Риса, а не ездить по своим делам общественным транспортом. Поэтому, стоило Энтони аккуратно выспросить шофёра о маршрутах её передвижения, как аптека, где она приобрела лекарство, была вычислена. День покупки определён по Журналу маршрутов использования автотранспорта (да здравствует знаменитая английская педантичность!). Аптекарь опознал мисс Честер по фотографии, но какую покупку она совершила, ответить затруднился. Карточку она не применяла, расплатилась наличными. Все эти факты аптекарь согласился подтвердить письменно. А за небольшое вознаграждение выбил Энтони копию чека за покупку солкотаина, в состав которого входило самое большое количество щавелевой кислоты из тех лекарств, которые в этот день были куплены в аптеке как раз за наличный расчёт. В совокупности с записью с видеокамеры, где женщина, весьма напоминающая мисс Честер, входит и выходит из аптеки в тот день, доказательства её вины становились железобетонными, хоть и косвенными, поскольку она всегда могла сказать, что покупала лекарство для себя.
Частично показания и подписи были подделаны Энтони, как, например, показания о том, как узнала мисс Честер об аллергии миссис Смартхукк. Как ещё, если не подслушав об этом разговор на кухне? Это настолько было очевидно, что Энтони с лёгким сердцем сам написал показания Боба, младшего поварёнка, «видевшего» мисс Честер за дверью кухни, внимательно слушающей кухонные разговоры, и сам же подделал его подпись, поскольку не собирался вводить слуг поместья Пэмберли в разборки с роднёй хозяина.
Ещё в загашнике Энтони были полностью сфабрикованные показания слуг из поместья миссис Хадсон, «видевших» когда и куда мисс Честер высыпала «какой-то порошок», совпадающие с показаниями мисс Аббигайл Мэй. Энтони даже колебался, к какой категории их отнести – второй или третьей, содержащий то, чего не было совсем, как например, записи с видеокамер в поместье миссис Хадсон. Третьей категорией «доказательств» Энтони собирался грозить мисс Честер в самом крайнем случае.
Вообще-то, Энтони полагал, что с мисс Сникки будет разговаривать сам мистер Рис. Всё-таки, дело семейное. Но босс поручил это дело ему, так что Энтони осталось только продумать этапы давления на мисс Честер для достижения указанного результата – её отъезда домой. Картина складывалась следующим образом: сначала Энтони будет грозить ей разоблачением перед мистером Рисом Смартхукком. Если она заупрямиться – перед всей роднёй. И, как крайний вариант, – угроза отдать все собранные материалы в полицию для возбуждения против неё уголовного дела. Энтони очень надеялся, что до этого крайнего случая дело не дойдёт.
* * *
Мисс Честер сломалась на предъявлении ей чека на покупку солкотаина. Энтони успел ей до этого показать документы первой категории и свидетельские показания шофера, Боба и аптекаря. (Показания мисс Аббигайл придержал, не желая впутывать любимую). До остального дело не дошло. Мисс Честер стала белее мелованной бумаги и пролепетала:
– Что Вы от меня хотите?
– Вы должны сегодня же покинуть Пэмберли.
Слёзы навернулись на глаза девушки.
– Через неделю у кузена будет день рождения… Можно, я уеду после него?
Указания по поводу сроков возвращения мисс Честер домой были даны определённые и поэтому Энтони применил первый вариант угрозы:
– Нет, мисс! В противном случае я буду вынужден ознакомить мистера Смартхукка со всеми документами.
– Нет-нет! Не надо! Умоляю Вас! – воскликнула мисс Честер, – Я уеду сегодня.
* * *
Провожали мисс Честер только Энтони и Гастингс.
Обиженная на Риса Эрлин, с утра пораньше уехала к сестре, забив на работу. Рис в то время, когда Энтони разговаривал со Сникки, был у отца. Попросил его надавить на отца кузины, чтобы тот побыстрее нашёл ей мужа. Поскольку и сам сэр Улайксс Смартхукк не жаловал докучливую обедневшую родню, и был глубоко возмущён притязаниями Сникки на его сына, то он согласился.
Энтони доложил Рису о положительном разрешении проблемы с мисс Честер, но босс вернулся в Пэмберли только тогда, когда шофёр удостоверился, что поезд с ней отошёл от перрона вокзала Кинг-Кросс.
24
Когда Эрлин узнала, что Сникки, наконец, покинула Пэмберли, она, безусловно, обрадовалась. Но поставила выдворение кузины в заслугу исключительно Энтони. Аббигайл рассказала сестре, сколько сил приложил Энтони, чтобы доказать вину Сникки в отравлении её на Открытом дне огородника у тетушки Хадсон.
Поэтому, когда Рис предложил ей провести вечер вдвоём, она восприняла это как способ попросить у неё прощения за то, что в происшествии с лошадью он поверил кузине, а не жене. Стоило ли заморачиваться со свечами, цветами, вкусной едой и даже подарком в качестве извинения? Не проще ли было сказать – «Был не прав. Прости»?
По этому поводу, ну, тому, что мужчине проще разориться на подарок, чем выдавить из себя простенькое слово из пяти букв, у Эрлин был когда-то обстоятельный разговор с Бадди. Бадди так и не смог ей объяснить, почему мужчины поступают так, а не иначе. В конце разговора Бадди посоветовал Эрлин принять это как данность, и никогда не заставлять мужчину произносить слова, а лучше, когда увидишь его покаянное лицо, сразу объявить, что ты хочешь – машину, шубу или драгоценности.
* * *
В голове Риса мысль об извинениях даже мимо не пролетала. Красиво обставленным столом и подарком он захотел отметить первую годовщину их брака. Он его отсчитывал от даты подписания Брачного контракта. Не от свадьбы же, закончившейся для него позором, его отсчитывать?
Так что этот вечер они воспринимали абсолютно по-разному.
И прошёл он тихо, как говорят «в теплой, дружеской обстановке». Они почти не разговаривали. Так, перекидывались короткими фразами, касающимися блюд, напитков, погоды и природы.
Когда Рис отлучился в уборную, Эрлин вышла на балкон полюбоваться теплой звездной ночью. Вернувшись, Рис обнаружил жену, стоящей на балконе с задранной вверх головой и обхватившей себя руками. Он бесшумно встал сзади, распахнул пиджак, прижал её спину к своей груди. Обнял. Её распущенные волосы щекотали ему нос. Он перенёс их на левое плечо, освободив место на её правом плече для своей головы. Прикоснулся губами к основанию её шеи, и уютно прижался щекой к её лицу. Услышал её сбившееся дыхание и бухающее сердце, бившееся в унисон с его сердцем. Обрадовался – наконец-то она начала реагировать правильно на его прикосновения, а не бороться с ним. Отпустил только тогда, когда понял, что теряет над собой контроль. Нет, не сейчас, рано, ещё не время, надо, чтобы она истомилась по нему, сама кинулась в его объятия, покорилась.
25
По ощущениям Риса дверь с названием «Близость с женой» вот-вот должна была открыться. Сама. Без ключей и отмычек. И он надеялся, что это случится сегодня, в день его рождения. Конечно, как опытный бизнесмен, он не собирался пускать дело на самотёк. В программе празднования расставил некие реперные точки, которые должны были поспособствовать сближению с Эрлин.
Одной из таких точек было танго – пожалуй, самый зажигательный и завораживающий танец, каждое движение в котором пронизано страстью. Любовный поединок между мужчиной и женщиной. Резкий, потом плавно нежный, экспрессивный, статичный… Танго – это не столько танец, сколько маленький спектакль, который создают двое: со своей интригой, своей драматургией, своим присущим только танго языком, где в объятиях танцующих рождается загадочная сила. Танго дает двум людям ощущение того, что они – одно целое.
Рис умел танцевать танго и понимал, что Эрлин, занимавшаяся в школе бальными танцами, тоже. Познания Риса в бальных танцах ограничивались танго и вальсом, с остальными он был на «Вы». Поэтому задумка у него была такая: приглашённые пары бальников-профессионалов после показательного выступления приглашают потанцевать гостей. Партнёрша главной пары приглашает его, её партнёр – Эрлин. Для этого танца Рис выбрал босанову, танец умеренно быстрый, который он освоил лучше остальных, и некоторыми позами напоминающий танго. В конце босановы их пары меняются партнёрами и, таким образом оказавшись вместе с женой, они танцуют танго. А дальше:
Страсть, ненависть, игра, твои слова,
Твоя молва, твой танец, яркое желанье.
Бросает в дрожь, и вдруг молчанье.
На талии твоей моя ревнивая рука,
Изгибом тела к телу, глаза в глаза.
И вот оно, игривое желанье танго:
Вцепиться в грудь, себя порвать,
В глаза смотреть, тебя сжигать,
Рукою твердою ласкать огонь…
Идет кровавая борьба
Между тобой и мной,
Любовью, ненавистною игрой,
Пороком, злом, развратом…
Но всё пошло не совсем по его плану…
* * *
Эрлин с восхищением и завистью наблюдала за показательными выступлениями бальных пар. С восхищением, потому что они были, действительно, бесподобны. Они не просто танцевали, а разыгрывали целый спектакль. А завидовала она им потому, что ей самой страстно хотелось оказаться на их месте. Подчиняться и, одновременно, сопротивляться твердым рукам партнёра, пропускать через себя ритм, плыть по волнам музыки. Трудно было даже вспомнить, когда они с Бадди последний раз танцевали.
Бальники закончили показательные выступления. Элегантно поклонились благодарной публике. Оркестр заиграл босанову – танец нежный и страстный, ритмичный и чувственный. Его музыка – о любовной лирике и уверенной в себе сексуальности. Пары балльников рассыпались и пошли к гостям, приглашая поучиться танцевать этот зажигательный танец.
– Оторвёмся? – раздался над ухом Эрлин чей-то голос.
Эрлин обернулась – Бадди. Обрадовалась. Они взялись за руки и поймали ритм, выделывая замысловатые па ногами. Узкое длинное платье Эрлин, пусть и с высоким разрезом с одной стороны, мешало особому затянуто-скользящему шагу, характерному для босановы. Она подхватила платье рукой и отвела в сторону, оголив ноги. Бадди положил руку ей на бедро и управлял покачивающими движениями её бёдер. Они так увлеклись танцем, что едва не налетели на какую-то пару. Эрлин раскрыла пошире глаза и столкнулась со свирепым взглядом Риса. Ничего хорошего этот взгляд ей не предвещал.
Рис действительно рассвирепел. Он открыто показал ей своё отношение, а она плюнула ему в душу. И где? На его собственном дне рождения!
Между тем, босанова закончилась, и оркестр заиграл танго. Рис грубо выдрал из рук партнёра жену, а партнёрша Риса, как и было оговорено, встала в пару с партнёром Эрлин. Эрлин попыталась отвести взгляд, чтобы не видеть ненавидящих глаз Риса, но он взял её за подбородок и развернул к себе. Едва разжимая губы, жёстко сказал:
– Во время танго надо соблюдать два условия: партнёрша должна полностью отдаться в руки партнёра и партнёры всё время должны смотреть в глаза друг друга.
Рис крутил, выворачивал Эрлин наизнанку, переламывал пополам. То резко отпускал, выдёргивая руку, и она почти падала, но в последний момент он подхватывал её, и конфуза не случалось. То страстно прижимал к себе, почти касаясь ртом её губ. Эрлин ничего не оставалось, как подчиняться этому властному напору и его твёрдым рукам. Её покорность возымела действие. Постепенно гнев Риса угас. Заговорил почти спокойно.
– Ты нарушила мой приказ ни с кем, кроме меня, не танцевать.
Эрлин не собиралась строить из себя покорную овечку. В конце концов, что такого ужасного она совершила? Поэтому возразила:
– Ничего я не нарушала! В нашем контракте нет такого пункта. И я не твоя рабыня, чтобы подчиняться всяким абсурдным требованиям.
– Вот как! А как же клятва «уважать и почитать мужа»?
– Когда это я её нарушила?
– Когда позволила чужому мужику лапать себя то за грудь, то за бёдра!
– Не было такого! – возмутилась Эрлин, – И Бадди не «чужой мужик»! Мы с ним дружим со школы! Вместе ходили в группу бальных танцев. Если, уж, на то пошло, то ты больше себе позволяешь.
– Я твой муж!
– А Бадди мой друг! И он мне менее чужой, чем ты! – воскликнула в сердцах Эрлин и тут же прикусила язычок. Поняла, что явно ляпнула лишнее.
Но было уже поздно. Руки Риса, сжимающие её тело, усилили давление, а глаза сузились от гнева.
– Больше я чужой или нет, но ты будешь наказана за своё поведение. И он тоже, как мой работник, проявивший неуважение к хозяину.
Едва закончилась музыка, Рис схватил Эрлин за руку и поволок прочь. И ему было пофиг, что именинник бросает гостей посреди вечеринки в его честь. Эрлин едва поспевала за ним, с трудом семеня ногами на высоких каблуках в узком платье.
Как только они зашли в дом, Рис прижал жену к стене. Начал терзать её губы грубым глубоким поцелуем. Она пыталась вырваться, отвернуться, оттолкнуть его. Но все её жалкие потуги были просто смешны. Он заблокировал одной рукой обе её руки вверху, а второй крепко держал за шею.
Оторвался от её губ, только когда она перестала сопротивляться. Отпустил её руки и шею. Прижался к её лбу своим лбом, тяжело дыша. Потом, вдруг, начал ударять кулаком о стену, повторяя: «Черт! Черт! Черт!». Бил, пока не появилась кровь.
Отодвинулся от Эрлин. Спрятал окровавленную руку в карман. Не глядя на жену, развернулся, чтобы уйти. Но она схватила его за пиджак:
– Не уходи!
– Уже поздно. Иди спать. Завтра поговорим.
Но Эрлин не послушалась. Сама сократила между ними расстояние и дотронулась до его губ легким поцелуем. Посмотрела прямо в глаза. Он ошеломленно уставился в её, полные смятения, отчаянные, зеленые глаза своими, потемневшими от страсти. Произнёс хрипло:
– Не дразни меня. В этот раз я пойду до конца. Ты рискуешь…
… Давно уже, очень давно, в душе Эрлин не было покоя. Она так была измучена поведением мужа! Этой его игрой с ней в кошки – мышки. То приблизит её к себе, то оттолкнет. То груб, то нежен. Конечно, понятно, что это его месть, за то, что оставила его в дураках во время свадьбы. Но что-то было и помимо мести. Знать бы точно, как он к ней относится на самом деле, какие мысли о ней витают в его умной, изощрённой голове. Может, тогда было бы проще сдаться на его милость, отпустить себя, действовать по велению сердца и умоляющего сдаться тела? Забыть на время о гордости. Подумать об этом потом, когда он вышвырнет её из своей жизни, и она будет в одиночестве собирать себя по молекулам. Соберёт, куда денется! Соберёт, отряхнётся, поднимет голову и гордо зашагает дальше. Назло ему встретит свою настоящую любовь и будет счастлива!
Или… Или оставить всё как есть? Продержаться ещё полгода, даже меньше, и тогда она будет свободна. Но нужна ли ей эта свобода от него? Она запуталась. Этот Брачный контракт, будь он не ладен! Брак в браке. Когда он закончится, она окончательно освободится от мужа? А как же тогда быть с их свадьбой? Она уже будет не в счёт?
А что будет с сестрой, если она опять уедет? Это два года назад она могла считать, что не несёт ответственности за неё. Сейчас, когда они так сблизились, стали настоящими сёстрами, близкими подружками, она не может бросить Аббигайл на произвол судьбы. А сегодня ещё добавилась ответственность за судьбу Бадди. Рис, как хозяин газеты «CityA» и влиятельный человек, может не только сломать его карьеру, но и жизнь. Ну, и куда же ей от всего этого деться?
Все эти мысли вихрем проносились в голове Эрлин, а руки сами легли на плечи Риса. Зеленые глаза удерживали взгляд карих. Не отрывая взгляда, она взяла его руку, с разбитыми до крови суставами, подняла вверх и поцеловала. А потом прижала его ладонь к своей щеке.
Рису не требовалось ещё одного приглашения. Он подхватил Эрлин под бёдра, отнёс к ближайшему дивану и бережно уложил. Упал на неё сверху. Захватил в сладостный плен губы. Прервал поцелуй, только чтобы избавиться от разъединяющей их одежды. Эрлин в это время попыталась ослабить узел его галстука. Рис стащил с себя через голову и пиджак, и рубашку, и галстук и отбросил в сторону. Схватился за лямки платья Эрлин и обнажил её одним рывком по пояс. Эрлин инстинктивно прикрыла грудь руками. Он захватил её руки, поднял вверх, и, удерживая своей рукой, произнёс:
– Я уже не могу остановиться.
Нежно потёрся носом о кончик её носа, как бы прося прощение за всё, что будет дальше. А дальше… Дальше впился в её губы поцелуем и коротким ударом лишил девственности.
26
Утром молодожёнов с почти двухлетним стажем (это если считать со дня свадьбы) разбудил звонок телефона. Рис сфокусировал зрение на экране – звонил отец. Придётся ответить. Рис нажал кнопку приёма звонка и промычал:
– М-м-м…
Отец с места в карьер начал говорить о взбесившихся котировках на бирже. Рис слушал вполуха, продолжая обнимать жену. Эрлин решила выбраться из кровати – пусть отец с сыном поговорят о делах, ей это нисколечко не интересно. Рису сейчас это тоже было не интересно, и он, чтобы было удобнее удерживать жену, переключил телефон на громкую связь. Одной рукой ещё сильнее прижал её к себе, а второй залез под одеяло и положил на её живот. Эрлин попыталась вывернуться, но у неё ничего не получилось.
Эту их возню, наконец, заметил мистер Улайксс:
– Ты не один? Кто там у тебя? Очередная пассия?
– Это мой домашний питомец.
(Эрлин посмотрела на мужа возмущенно: «Это я-то питомец?»)
– Ты завёл питомца?
– Угу! Кошечку с очаровательными зелеными глазами. Уже давно занимаюсь приручением, но только вчера начал получать положительные результаты.
– Что за глупости ты городишь! Я тебе говорю, что на бирже взбесились котировки, а ты мне рассказываешь, про возню с кошкой!
– М-м-м! – промычал Рис, целуя сопротивляющуюся жену, которой неудобно было перед отцом мужа, – Она такая миленькая, когда не царапается. Знаешь, как её зовут? Эрлин! Правда, очаровательное имя?
– Ты с женой? – догадался мистер Улайксс.
– С женой! – счастливо рассмеялся Рис, – В одной постели, в чем мать родила, и у нас гораздо более важные дела, чем взбесившиеся котировки на бирже.
– Где твоё воспитание?! – рассердился на Риса отец.
– Как тебе не стыдно, – прошипела Эрлин и больно ткнула мужа в бок локтём.
– Ты слышал? Моя жена расстроена. Я должен приободрить её.
– Ладно, поговорим на работе, – проворчал мистер Улайксс.
– Меня не будет сегодня на работе. Я не выспался. Моя жена не давала мне покоя всю ночь. Всё просила не останавливаться. Не заставляй её меня ждать! Пока! – и отсоединился от отца, который впрочем, уже не слышал вторую половину спича сына, так как повесил трубку раньше.
Эрлин не знала, куда себя деть от стыда. Рис с удовольствием рассматривал раскрасневшееся лицо жены и, как ни в чем не бывало, сказал:
– Продолжим? Продолжим! Ты слишком много задолжала мне, моя очаровательная строптивая жена.
И их любовный танец продолжился…
* * *
Эрлин целый час отмокала в ванной, пытаясь совладать с разбушевавшимся сердцем и привести мысли в порядок. Сердце успокоить кое-как удалось, а на мысли пришлось махнуть рукой – будь что будет!
Когда вернулась в спальню, Рис уже был одет с иголочки, а на его лицо натянута маска холодности. Сердце Эрлин сжалось – вот оно, то, чего она подспудно боялась, и даже не предполагала, что наступит так быстро. Рис толкнул её на кровать и навис над ней коршуном. Его слова звучали как удары хлыста:
– Не вздумай больше сбежать и оставить меня в дураках! Я тебя из-под земли достану! А когда достану, надену браслет, как на преступницу, и ты шагу не сделаешь без моего позволения, поняла? Всё! Игры закончились!
Печать под приговором поставил поцелуем – глубоким, грубым, безжалостным. Пока его губы терзали её губы, одной рукой удерживал обе её руки, хотя она и не сопротивлялась, а второй ласкал её беззащитное, обнажённое тело, бесстыдно залезая в самые его потаённые уголки. И только когда её затрясло от вожделения, резко закончил пытку. Развернулся и пошёл к двери. В проёме остановился и, повернувшись, сказал:
– Утренний секс очень бодрит, не так ли? Вставай, нам пора на работу.
27
Время на работе прошло спокойно. Рис даже ни разу не вызвал её к себе в кабинет, хотя обычно дёргал не меньше двух раз. В машине по дороге домой ни слова не сказал. Эрлин предпочла считать, что его отрешенный вид связан с вопросами бизнеса, а не с ней.
Приближалась ночь. Эрлин вся издергалась, не зная, как себя вести. Одно она знала точно – о судьбе Бадди надо поговорить сегодня же, нельзя откладывать в долгий ящик. Кто его знает, может мстительность Риса уже дотянулась до друга.
Эрлин собралась с духом и пошла в библиотеку, где засел Рис.
– Что ты собираешься сделать с Бадди?
– Кто это?
– Не притворяйся, что не понимаешь, о ком я спрашиваю! Бадди – мой друг! И я хочу удостовериться, что ты не доставишь ему неприятности.
– Значит, ты понимаешь, что мне есть за что ему мстить?
– Ничего подобного! Он не сделал тебе абсолютно ничего плохого.
– Давай-ка вспомним… А не тот ли это Бадди, который опубликовал пикантные снимки с вечеринки, чем вынудил меня жениться на тебе?
У Эрлин глаза на лоб полезли от удивления, и повалил из ушей пар от возмущения. Такую интерпретацию событий, приведших к их свадьбе, трудно было вообразить:
– Ни я, ни мой отец не требовали от тебя взять на себя ответственность за тот танец, – скрестив руки на груди, как будто это должно было помочь держать себя в руках, буквально прошипела, мгновенно заведясь, Эрлин, – Мало того, мой отец хотел…
– Это уже несущественные детали, – небрежно отмахнулся, не дав договорить жене, Рис, – А как насчёт того, что он беззастенчиво лапал тебя на моём дне рождения? А ты позволяла ему это. Или ты скажешь, что это тоже было по-дружески?
– Это был просто танец. И ничего больше, – горячо начала говорить Эрлин, но сама себя остановила. Если так пойдёт и дальше, то они поругаются. Надо снизить обороты. И продолжила мягким тоном:
– Пожалуйста, Рис, давай не будем спорить. Ни к чему хорошему это нас не приведёт.
– А ты хочешь, чтобы между нами было всё хорошо? – с каким-то странным, не понятным для Эрлин, выражением лица спросил Рис.
– Конечно! Давай мы будем доверять друг другу. Поверь, я никогда не допущу, чтобы моё поведение могло тебя унизить. Но и в ответ хочу уважительного отношения. Позволь мне быть самой собой. Не оглядываться на каждом шагу, какой новый запрет, придуманный тобой сию минуту, я могу нарушить. Я хочу чувствовать себя свободной. Давай оставшееся до конца время нашего Брачного контракта проживем в мирной и дружественной обстановке?
Рис с досадой поморщился – дался ей этот контракт! Со всем, что она говорила, кроме этой последней фразы про контракт, он был согласен. Так нет же! Опять испортила настроение!
