Читать книгу: «Шаг последний, шаг первый», страница 10

12. Возвращение

Ян очнулся, когда свеча на столе, догорев до основания, потухла. Тимофей пошёл за новой, и Ян посмотрел в тёмное окно: оказывается, уже давно минула полночь и близилось утро. После того, как Тимофей принёс лампаду, Ян увидел перед собой три чайника с остатками заварки и несколько пустых тарелок с крошками от печенья и пирогов. За разговором, полностью окунувшись в события двадцатилетней давности, он даже не заметил, как на столе появились еда и питьё. И лишь теперь он вспомнил, как Рита, поставив перед ним горячую чашку с отваром, легко и нежно поцеловала его в щёку.

Ян вздохнул, закинул в рот последнюю ягодку малины и снова посмотрел в окно. Чёрное пространство снаружи разделилось на две ровные половины: нижняя часть по-прежнему оставалась непроницаемо тёмной, а верхняя налилась глубоким синим сиянием. Несколько минут спустя небо стало ещё светлее, и вслед за ним земля начала приобретать цвета. Становились различимы далёкие горы, неровная линия леса, шапки сосен и остроконечные верхушки елей. Между ними сновали тени мелких птиц, которые издалека казались мошками.

– Вот и рассвет. – Тимофей погасил лампаду. Где-то в соседнем дворе прокукарекал петух. – Расскажешь, что произошло с тобой потом?

– Вы и сами знаете, – усмехнулся Ян. – Я забыл всех своих друзей и знакомых и много лет делал вид, что меня не существует. Я поверил в это сам и заставил поверить других. Я даже не заметил, как прошли десятки лет.

– Тем не менее ты вернулся. Почему? – допытывался Тимофей. – Зачем?

– Сегодня – или это было вчера? – я вновь услышал Голос. Он сказал всего одно слово: «Клятва». И мне этого было достаточно.

– Голос? – удивился Тимофей. – Так ты вернулся из-за него?

Ян пожал плечами.

– Реальный он или нет, он всегда мне помогал. Благодаря ему я вышел из спячки и сейчас разговариваю с вами.

– Тогда спасибо ему, кем бы он ни был для тебя, – покачал Тимофей головой. – Я рад, что ты вернулся. Ты ещё так молод, и у тебя всё впереди. Тебе не поздно наверстать упущенное.

– Молод? – скривился Ян. – После пожара я казался себе стариком. А сейчас я, наверное, и вовсе дряхлый дед.

– А кто тогда я?! – рассмеялся Тимофей. – Умойся, побрейся, подстригись, причешись, а потом посмотри на своё отражение. Ты увидишь, что тебе даже до середины жизни далеко.

– Я знал, что вы меня поддержите. – Ян улыбнулся. – Вы и Рита всегда были добры ко мне, что бы я ни вытворял. Поэтому я и пришёл сюда.

– Лишь за этим? – усмехнулся Тимофей. – Давай, спрашивай уже.

Ян вспыхнул и опустил глаза. Отчего-то ему стало жарко и душно. Было сложно и страшно произнести вслух имя, такое до боли знакомое и родное.

– Как Юлия? – Его голос дрогнул, словно у него перехватило дыхание.

– Удивительно, что первым делом ты не спросил про мою племянницу, – хмыкнул Тимофей. – Мы её давно не видели. Она уехала в Долину через полгода после пожара и больше к нам не возвращалась. Рита поначалу очень скучала по ней. Но что поделать? – развёл он руками. – Не могли же мы насильно удерживать её, коли не по сердцу ей наша деревня. Но мы два раза в год получаем от неё письма вместе с торговой телегой. Она жива и здорова и тоже тоскует по нам. Рита даже навещала её пару раз.

– А обо мне она спрашивала? – Голос Яна был приглушённым и таким тихим, будто он не хотел, чтобы его вопрос был услышан.

Скорее догадавшись, о чём говорит Ян, чем разобрав его слова, Тимофей отрицательно покачал головой.

– Ни разу. Но ведь ты сам разорвал с ней связь. И со всеми нами. Ты не можешь винить её в этом.

– Я не виню! – Ян кинул взгляд на Тимофея и снова опустил глаза. – Я только надеюсь, что она счастлива.

– Конечно, счастлива, – подтвердил Тимофей. – С чего бы ей горевать? Не вечно же ей переживать, что лучший друг её подвёл.

– Я думаю, она обо мне и не вспоминает, – вздохнул Ян. – Наверняка у неё есть о ком заботиться. Дети.

– Ну, своей семьёй Юлия так и не обзавелась, – неохотно признался Тимофей.

Ян резко поднял голову. Кровь прилила к его лицу, и в глазах потемнело. Ему показалось, что даже Тимофей услышал, как застучало его сердце.

– Я не советую тебе рассчитывать на что-то, – продолжил Тимофей, и Ян почувствовал неодобрение в его голосе. – Я не знаю, надолго ли ты к нам вернулся. Наверное, и ты не знаешь. Пусть Юлия живёт мирно и спокойно. Ей не нужны новые разочарования. Надеюсь, ты меня понимаешь.

– Я понимаю, – проговорил Ян. – Я и сам не хотел бы причинять ей беспокойство. Но не обещаю, что не предприму ещё одну попытку, – предупредил он. – Если у меня всё получится, я постараюсь её вернуть.

– Если, если, если, – проворчал Тимофей. – Жизнь рассудит.

– И на том спасибо, – кивнул Ян.

– Так что ты будешь делать сейчас? – сменил Тимофей направление разговора.

– Пойду к себе, открою мастерскую, посмотрю, что от неё осталось. Я не заглядывал туда двадцать лет. Ну а затем начну работать. – Ян начал собираться. – Спасибо за чай, за беседу!

– Постой, – остановил его Тимофей. – Давай я угощу тебя какао. Оно мигом сварится. После этой бессонной ночи тебе надо как следует отдохнуть и набраться сил. Сейчас ты слишком возбуждён, чтобы заснуть, а горячее какао тебе поможет. Я помню, как вы с Юлией любили пить его на ночь.

Тимофей поднялся и ушёл на кухню. Ян услышал, как зашипело в кастрюле молоко, а затем почувствовал терпкий запах шоколада и корицы. Этот аромат напомнил ему о далёких вечерах, проведённых в компании Митяя, Олежека и Юлии. Спустя пять минут Тимофей поставил перед Яном огромную белую чашку с густым шоколадным напитком. Поверх него высилась шапка из взбитых сливок, присыпанная корицей и кедровыми орешками.

– Пей осторожно, – предупредил Тимофей. – Оно с огоньком.

Ян сделал глоток и поперхнулся.

– И сколько в нём огонька? – давясь, спросил он. – Половина кружки?

– Совсем чуток, на донышке. Это чтобы лучше заснуть.

– Раньше вы мне дубовую настойку в какао не добавляли.

– Раньше ты был ребёнком, – рассмеялся Тимофей.

Допив напиток, Ян поднялся и протянул руку Тимофею. Тот с готовностью её пожал.

– Передавайте привет Рите!

– А ты заходи к нам в гости. Мы скучали по тебе.

Ян прошёл к выходу, открыл дверь навстречу рассвету и полной грудью вдохнул остывший за ночь воздух. Ян медленно брёл по дороге, наблюдая, как деревня потихоньку просыпается ото сна. Распахивались окна в избах, на задних дворах разжигались летние печи для приготовления завтрака, домашняя живность в нетерпении ожидала кормёжки. Вокруг были те же улицы, сады, дворы, то же небо над головой, та же земля под ногами. Ян видел, что мир продолжает жить, как делал десять, и двадцать, и тридцать лет назад. Кто-то радовался, кто-то грустил, а кто-то просто размеренно и скучно проживал один день за другим. Ему захотелось всколыхнуть этот застывший во времени мирок, взбодрить его, растормошить, и так, чтобы память об этом сохранилась надолго. Хотя бы в сердцах нескольких людей.

На полдороге к дому Ян развернулся и направился к деревенскому кладбищу. Там он не сразу понял, где похоронена его семья. Он впервые здесь был летом. Собственно говоря, кладбище он посещал только во время похорон, а это всегда было поздней осенью или зимой. Он неуверенно потоптался, разглядывая надгробные камни, пока не заметил в отдалении могилу отца. Она отличалась от остальных: кто-то из друзей Павла поставил на ней железное дерево. Ян видел дерево лишь зимой, когда на нём не было листьев. Однако теперь, летом, на дереве расцвели железные листья. Пройдя мимо чужих памятников, Ян подошёл к могиле отца и увидел рядом надгробный камень матери, куда был впаян железный медальон с её портретом рук Павла. На медальоне она выглядела точно так же, как и на рисунке карандашом, когда-то висевшем в мастерской. Трава на могилах была подстрижена. А значит, какой-то добрый человек за ними ухаживал, кто-то из друзей Павла, ведь живых родственников ни у Павла, ни матери Яна, кроме самого Яна, не было. От стыда Яну стало некомфортно. Он тщательно вытер рукавом своей рубашки пыль с каменных надгробий, но очевидно, этих простых действий было недостаточно, чтобы унять чувство вины. Могила Марфы была чуть в отдалении. На ней заботливой рукой Семёновны были высажены цветы. Рядом стояла скамейка, по всей видимости вырубленная самим Семёнычем. Ян присел лишь на минутку, чтобы унять мысли и воскресить в памяти образ мачехи. Что бы она подумала, увидев его в нынешнем состоянии? Уж она бы за словом в карман не полезла и прямо высказала бы, как он жалок в своей жалости к себе.

– Ты права, – вслух сказал Ян, словно отвечая ей. – Как всегда.

Ян вернулся в свой дом. Он ни разу не растапливал за лето печь, поэтому внутри сохранялась прохлада. Он поднялся в свою комнату, упал на кровать, обхватил подушку руками и закрыл глаза. Какао Тимофея с тайным составляющим успокоило его нервы, но заснуть всё равно удалось не сразу. Сердце стучало как молот, мысли так и крутились в голове, и именно это кружение унесло его в дрёму. Ян очнулся в полдень, когда солнце уже было в зените. Он спустился в ванную комнату и посмотрел на себя в зеркало. Выглядел он неважно. Волосы и борода торчали во все стороны. От лежания лицом вниз вид был помятый, а глаза опухли. Вспомнив совет Тимофея, он принялся приводить себя в порядок. Сначала умылся, чтобы стряхнуть с себя остатки сна. Затем побрился, подстригся и принял ванну. После этого поднялся в свою комнату и сменил одежду. Наряды отца были ему великоваты: Павел был выше и более крепкого телосложения. Не помешало бы сходить к портнихе и подогнать костюмы отца под себя. Решив сделать это на днях, Ян снова посмотрелся в зеркало и оказался более-менее удовлетворён. Теперь можно было приступить к работе.

Он подошёл к двери в мастерскую. Вот она – его мастерская, место, где прошли его самые насыщенные и удачные годы, место, где всё разрушилось, растаяло и истлело.

После пожара его работники, закончив с уборкой, повесили на дверь замок и оставили ключ от него на кухонном столе. Несколько дней спустя, когда Ян вернулся в свой дом, вид ключа почему-то его разозлил. Он выбросил ключ в окно. Тот приземлился где-то во дворе в сугробе. Когда по весне снег сошёл, Ян не стал его искать и оставил ржаветь среди корней трав и цветов.

Ян взял молоток и ударил по замку. Тот поддался с третьего удара. Ян распахнул дверь и сразу же почувствовал запах пыли, углей и смолы. Раньше он не раз представлял, что увидит здесь: комнату без потолка с обглоданными огнём стенами или дыру в земле, где покоились его надежды вместе со сгоревшими игрушками, поделками и инструментами. Он вошёл внутрь. Сквозь зачернённые оконца свет слабо сочился в просторную пустую комнату, стены были тёмными от дыма и сажи. К его удивлению, в комнате осталось несколько предметов мебели, пригодных к использованию. Они были лишь слегка тронуты огнём: наверняка их спас растаявший снег, из которого делались игрушки. Все поверхности были покрыты толстым слоем пыли, которую Ян всколыхнул, шагая по полу. Он остановился посреди мастерской. Бросил взгляд на резной камин, который когда-то во время суровых морозов весело горел и пылал жаром, согревая пальцы, обрабатывавшие кусочки льда. Рядом с камином до сих пор стояло кресло. Теперь оно было одно, и на нём были густо рассыпаны крошечные отметины от искр. Ян подошёл к нему поближе и увидел выцветшее бурое пятно на сиденье: это он однажды опрокинул кружку с крепким чаем. Значит, это было его кресло, а не Юлии. В своё время он хотел поменять обивку, но руки так и не дошли. Много лет назад на этих креслах у камина он отдыхал по вечерам после тяжёлого трудового дня вместе с Юлией, а за окнами кружился пушистый снег. Они смотрели на языки пламени, разговаривали, смеялись и мечтали о будущем счастье. Как жаль, что тогда он не понимал главного: это и было счастье…

Ян едва не застонал от сожаления. Давно уже на одиноком кресле никто не сидел, а маленький столик, на котором стояли чашки, превратился в пепел. Камин зиял чёрной пастью, холодный и бездушный. Утихли голоса, звучавшие в этой комнате. А один голос, возможно, уже никогда не будет здесь услышан. Ян повернулся к закопчённому окну. Сквозь него он увидел их с Юлией ель, которая за эти годы разрослась и вымахала выше его дома. Резкими шагами Ян вышел на задний двор, подошёл к ели и ножом отрубил от неё несколько ветвей. Затем перевязал их жгутом, чтобы получилась метла. Размашистыми движениями он начал подметать в мастерской пол. Сначала в нос ударил запах пыли, и он громко чихнул три раза, а затем почувствовал свежий душистый запах хвои, который на мгновение погрузил его в атмосферу новогоднего утра. Он на минуту остановился, чтобы подольше удержать это ощущение праздника, и затем продолжил уборку. В какой-то момент он услышал позади себя шаги. Он разогнулся и посмотрел на гостя. Олежек с их последней встречи немного располнел, но его лицо, широкое и лоснящееся, оставалось всё таким же добродушным.

– А я сомневался в слухах, что ты вернулся, – сказал Олежек, протягивая ему руку.

Ян пожал руку, а затем обнял друга.

– Рад тебя видеть, – проговорил он.

Олежек прошёлся вдоль комнаты, рассматривая обстановку.

– Здесь всё именно так, как было, когда я в последний раз покидал это место. Только пыли прибавилось, да людей убавилось.

– Я не поблагодарил тебя за то, что ты помог с уборкой после пожара, – сказал Ян.

– Ерунда, – отмахнулся Олежек. – Я не один был.

– Кстати, я задолжал тебе дублёнку.

– Что правда, то правда, – усмехнулся Олежек. – Но сейчас она вряд ли на меня налезет. – Олежек похлопал себя по животу и поводил плечами. – Что думаешь сейчас делать?

– Хочу снова открыть мастерскую, – поделился Ян. – Пока только для себя. Посмотрю, что из этого получится.

– Что ж, это хорошее начало, – одобрил Олежек. – Нужна будет помощь – зови.

– Спасибо, Олежек. Но думаю, я пока управлюсь сам, – отказался Ян. – Однако ты можешь помочь мне в другом. Как видишь, от мебели почти ничего не осталось. Могу я сделать заказ у тебя? Мне бы ещё одно кресло, столы и стулья.

– Я узнаю у отца. Уверен, он тебе с радостью их изготовит, – ответил Олежек.

– А почему не ты? – не понял Ян.

– Я? – удивился Олежек. – Верно, ты же не знаешь. Я больше деревом не занимаюсь.

– Но ведь у тебя так здорово получалось! – пришёл черёд Яна удивляться. – Что произошло?

– Да, собственно, ничего особенного, – махнул рукой Олежек. – Никаких пожаров или потопов. Просто однажды я почувствовал, что это не моё. Отец, конечно, переживал, но смирился.

– И чем ты занимаешься теперь? – задал вопрос Ян.

– Я судья, – с ноткой гордости признался Олежек. – Занял это место, когда умер предыдущий.

– Ого! – присвистнул Ян. – Так ты теперь важный человек!

– Всё, как мы хотели в детстве, – кивнул Олежек.

– Я тебя поздравляю! – искренне произнёс Ян. – И ты теперь живёшь в заречье?

Олежек рассмеялся.

– Нет, теперь я твой сосед.

– Ты всегда был моим соседом, – во взгляде Яна мелькнуло недоумение.

– Я жил через дорогу, а теперь – рядом с тобой, – пояснил Олежек. – Посмотри через забор. Я снёс ту полусгнившую избу справа от твоего двора и построил новый дом. Тут неплохая земля и до родителей рукой подать. Нам с семьёй нравится.

– Большая у тебя семья? – поинтересовался Ян.

– Жена да дочка, Василиса, совсем почти взрослая, шестнадцать лет, – с нежностью сказал Олежек. – Она помогает в чайной Рите и Тимофею. Это от неё я узнал о твоём возвращении.

– Да, мы вчера с Тимофеем проговорили весь вечер и всю ночь, – кивнул Ян.

– И оставили молодёжь без вечерних посиделок, – хмыкнул Олежек. – Эти лоботрясы ко мне даже жаловаться приходили.

– Так уж получилось, – смутился Ян. – Я и сам не заметил, как пришло утро. Мне нужно было с кем-то поговорить. Сначала я думал пойти к господину Пинкину, но духу не хватило.

– Так ведь господин Пинкин умер! Уж лет десять с тех пор прошло.

– Умер! – воскликнул Ян. Потрясённый известием, он почувствовал, как задрожали его руки. Он прислонился к стене, чтобы не упасть.

– Эй, ты в порядке? – сочувствующе спросил Олежек.

Ян кивнул.

– Помнишь, в детстве нам казалось, что ему уже сто лет, – проговорил он. – Я всегда считал, что господин Пинкин вечный и не может умереть.

– Все смертны, и господин Пинкин не исключение, – с сожалением ответил Олежек. – Это была большая трагедия для деревни. Он отправился на летнюю ярмарку и больше не вернулся. Назад с его телегой приехала его младшая дочь София, да так здесь и осталась. Она продолжила дело господина Пинкина, освоилась, вышла замуж за Митяя. Я был судьёй на их свадьбе. Представляешь, у них уже трое пацанов!

– Нашего Митяя? – удивился Ян.

– Нашего, нашего, – подтвердил Олежек. – Сходи, познакомься с ней. Хорошая женщина. Внешне она на отца не похожа, но деловая хватка у неё отцовская.

– Мне жаль, что я не попрощался с господином Пинкиным, – сокрушённо сказал Ян.

– Никто из нас не попрощался, – попытался успокоить его Олежек.

– Но никто из вас и не рвал все связи, – возразил Ян. – Он так много сделал для меня! Теперь мне его уже не отблагодарить.

– Ты можешь отблагодарить его семью, – предложил Олежек. – Нынче к ней относится и Митяй.

– Как он? – смущённо спросил Ян. – Он был сильно зол на меня?

– Не только он, все мы, – честно признался Олежек. – Но он больше. Он около года ходил как потерянный. Ведь ты был не только его нанимателем. Он одновременно лишился и любимой работы, и лучшего друга.

– Я был так поглощён своим горем, что и не подумал об этом. Какой стыд! – Ян в расстройстве покачал головой. – Но сейчас он в порядке?

– Сейчас – да. Но не благодаря тебе, – Олежек был беспощаден.

– Чем он занимается? – хотел было сменить тему Ян.

– Иди и сам узнай, коли духу хватит, – ехидно произнёс Олежек.

– Схожу, обязательно схожу, – заверил Ян. – Мне много кого надо навестить. Но сначала разберусь с уборкой.

– Тогда не буду тебя отвлекать. – Олежек собрался уходить. – Тут тебе ещё не скоро управиться.

Когда Олежек ушёл, Ян сел на уцелевшую половину скамейки и обхватил голову руками. Утром, до прихода Олежека, думая о том, как возродить мастерскую, Ян рассчитывал на советы господина Пинкина. Он и представить не мог, что того давно уже нет в живых. Известие о его смерти вывело Яна из равновесия. Два десятилетия он старался не вспоминать о своём наставнике, а теперь, потеряв его, чувствовал себя разбитым.

– И даже не сказать последнее спасибо, – пробормотал он, а затем добавил: – И первое тоже.

Вдруг под скамейкой Ян услышал шуршание. Он схватил первую попавшуюся палку, полагая, что это мышь или крыса. Однако, к его удивлению, из-под скамьи, потягиваясь с безмятежным видом, вылезла Маруська. Он помнил её ещё котёнком, которого принесла в дом Юлия. Теперь котёнок вырос, но чёрные и рыжие пятна по-прежнему украшали её шёрстку с лап до хвоста. После пожара он ни разу её не видел и не подозревал, что она живёт рядом. Маруська посмотрела на Яна своими большими красивыми зелёными глазами, и он заметил в ней нечто странное. Он наклонился, схватил её и поднёс к своему лицу. Кошка была настолько удивлена и поражена его выходкой, что успела только жалобно мяукнуть и даже не попыталась вырваться. Тем временем Ян, глядя на симпатичную мордашку кошки, понял, что на ней нет того чёрного пятна, которое придавало ей вид разбойника. И хотя эта кошка была очень похожа на его Маруську, определённо это была не она.

– Кто ты? – спросил Ян у кошки, хоть и не ожидая ответа. Он покрутил кошку, рассматривая её со всех сторон. – Признайся честно, ты дочка Маруськи?

Кошка не планировала и дальше терпеть такое бесцеремонное отношение к себе. Извернувшись, она вцепилась зубами в руку Яна и выпустила когти. Мужчина в тот же миг ослабил хватку, и она полетела на пол. Приземлившись, как и полагается кошке, на четыре лапы, она стремглав побежала к заколоченному подвалу, ловко протиснулась в узкое отверстие между досок, которое казалось подходящим только для мелких грызунов, и скрылась в темноте.

– Теперь понятно, откуда ты взялась, – проговорил Ян. – Я иду на кухню. Если хочешь есть, пойдём со мной.

Словно поняв его, кошка осторожно высунула мордочку, а затем вылезла полностью. Она с подозрением посмотрела на Яна, но голод, похоже, был сильнее обиды и страха.

– Так ты у нас любительница покушать! – рассмеялся Ян. – Я был в этом уверен! Ну, пойдём. Кстати, нам надо придумать тебе имя.

Ян прошёл на кухню и открыл шкаф. Там стояли горшки с крупами, банки с соленьями и мешки с сушёными грушами. Он знал, что сварливая маленькая женщина с золотым сердцем на протяжении последних двух десятков лет раз в месяц заходила в его дом, когда он отлучался, и наполняла полки едой. Она была единственной во всей деревне, кто его не забыл и кто о нём переживал. Сердце Яна наполнялось теплотой, когда он думал о Семёновне. Кошка мяукнула, и Ян понял, что отвлёкся. К сожалению, в его припасах не было ничего подходящего для кошки. Он заглянул в печь, и на дне металлического почерневшего котелка обнаружил остатки позавчерашней рыбной похлёбки, которую он сварил на берегу реки. Он её понюхал. Решив, что похлёбка вполне себе съедобная, он вылил её в блюдце и поставил на пол. Кошка с недоверием подошла к тарелке, посмотрела на содержимое, взглянула на Яна, облизнулась, а потом бросилась шумно лакать суп. В мгновение ока блюдце стало пустым, и кошка вновь воззрилась на Яна большими красивыми глазами. Ян развёл руками, давая понять, что больше ему угощать нечем. Ему показалось, что в глазах животного он прочитал немой упрёк. Такая несправедливость его задела.

– Ну уж извини, – язвительно произнёс Ян. – Если не наелась, иди, сама добывай себе еду. Мышку поймай, в конце концов!

Кошка мяукнула в ответ и принялась облизывать лапку.

– Вот назову тебя Попрошайкой, будешь знать! – пригрозил Ян.

Спокойствие кошки говорило о том, что такая перспектива не сильно её пугала.

– Ладно, – смирился Ян. – Пойдём работать.

Ян насыпал в тарелку сушёных груш для перекуса и вместе с кошкой отправился в мастерскую. Ещё несколько часов он делал там уборку: вычищал камин, соскребал гарь со стен и потолка, мыл окна. Затем вооружился бумагой и карандашом и сел на кресло перед пустым камином. Он рисовал чертежи своих прошлых творений, пытаясь до мелочей воссоздать каждую деталь, а кошка, сидя у стенки на скамейке, внимательно следила за его движениями. Под вечер он зажёг свечу, а когда та погасла, Ян понял, что уже наступила ночь. Кошка, свернувшись калачиком, мирно спала у него на коленях. Погрузившись в работу, он даже не заметил, как она улеглась. Ян осторожно встал, пристроил её обратно в кресло и отправился спать в свою комнату.

Он проснулся от странного чувства, что кто-то щекочет ему щёку. Он приоткрыл один глаз и увидел мордочку кошки. Та исследовала его своими усами. Увидев, что он уже не спит, она на мгновение замерла, а затем замурлыкала. Потом лизнула Яна шершавым языком, и мужчине показалось, что его кожу поскребли песком с галькой.

– Спасибо за заботу, но, пожалуй, я сам вымоюсь.

Ян почесал кошку за ушком, поднялся и заправил кровать. Спустившись на кухню, он понял, что здесь, как и накануне, нет ничего съестного. Голодные глаза кошки снова с укором и грустью посмотрели на него.

– Ты права, – согласился Ян, – нам нужна еда. Пойдём за ней.

Ян открыл наружную дверь и чуть не споткнулся о корзинку, стоявшую на пороге. Он приподнял полотенце, которым было прикрыто содержимое, и увидел пять или шесть свежих ароматных булочек с сахаром, котомку со сметаной, бутыль молока и пару апельсинов. Кошка попыталась засунуть внутрь корзинки мордочку, но Ян пресёк её поползновения.

– Ну, дочка Маруськи, к нашей радости, кое-кто сегодня о нас позаботился.

Вернувшись на кухню, Ян налил в миску молока, растолок в ней булочку и поставил на пол. Кошка с готовностью набросилась на еду. Ян тем временем принялся за собственный завтрак, с удовольствием поглощая свежую сметану, хрустящий воздушный хлеб и фрукты. Затем он поставил на печь чайник. Не успел тот закипеть, как кошка доедала уже вторую порцию.

– Какая ты проворная, – усмехнувшись, проговорил Ян. – Буду звать тебя Булочкой. Как тебе имя?

Кошка облизнулась и, переваливаясь, побрела под стол, чтобы там произвести утреннее умывание. Ян, плотно позавтракав, почувствовал силы. Теперь он был готов нанести визит Семёновне. Пройдя через двор на улицу, он услышал окрик. Ян повернулся и увидел соседа Захара, который кормил кур. Захар за эти годы сильно постарел и выглядел немного больным.

– Доброе утро! – проговорил Ян.

– Доброе, доброе, – ответил Захар. – Я слышал, ты вернулся. Сейчас все об этом говорят.

– Верно, вернулся, – подтвердил Ян.

– И надолго?

– Надеюсь, что насовсем, – улыбнулся Ян.

– К тебе утром Рита заходила, – Захар качнул головой в сторону дома Яна. – Ты видел корзинку от неё?

– Видел, – кивнул Ян. – Загляну к ней попозже, поблагодарю.

– Чем думаешь заняться? – продолжал расспрашивать Захар. – Я имею в виду – вообще, по жизни.

– Думаю снова открыть мастерскую, – не стал скрывать Ян.

Рука Захара на несколько мгновений замерла в воздухе, а затем он продолжил рассыпать корм.

– И ничего мне не скажете? – спросил Ян.

– Насчёт твоей мастерской? Твоё дело, твои проблемы, – ушёл от ответа Захар.

– Не одобряете? Думаете, меня ждёт провал? – прямо спросил Ян.

Захар пожал плечами.

– Я поддерживал твои начинания. Если честно, моя жена Серафима сразу же была против игрушек из снега, это я настоял приобрести несколько штук. Сказал ей, что каждый год они к нам будут возвращаться новенькими. Серафима посмеялась надо мной, но в итоге она была права. Игрушки растаяли, а ты исчез. А затем из Долины господин Пинкин стал привозить другие игрушки, не из снега. Может, они не были такими красивыми, как твои, но зато они были надёжными. Такие вот дела.

– Спасибо вам за честность, Захар, – Ян говорил искренне.

– Извини, если обидел, – смутился Захар.

– Нисколько, – заверил его Ян. – Вы всё верно сказали: я обещал и не сдержал своё обещание. Но вот я здесь и готов исправиться.

Распрощавшись с соседом, Ян направился к дому Семёновны. За прошедшие годы её двор сильно изменился: если раньше это была поляна с торчащими из земли отростками деревьев, то теперь это был настоящий грушевый сад. Труды и заботы Семёновны не пропали даром: каждое дерево было обвешано крупными сочными фруктами самых разных цветов: от молочно-белых до багряно-красных. Не удержавшись, Ян сорвал один и откусил. Груша была сладкой и хрустящей. Ян постучал в дверь. Он услышал бодрое шлёпанье ног по доскам, а затем дверь открылась. В первую очередь взгляд Семёновны упал на надкушенную грушу. Лицо женщины начало приобретать сердитое выражение, но, когда она подняла глаза и узнала Яна, оно сразу же озарилось радостью. Ян обратил внимание, что Семёновна, хоть став ещё ниже и худосочнее, сохранила свою живость и подвижность.

– Проходи, проходи, – засуетилась женщина.

Ян помедлил, а потом неловко обнял Семёновну. Та растрогалась ещё больше. Когда они оказались на кухне, она поставила на стол графин с берёзовым соком и тарелку с грушевыми ватрушками.

– А Семёныч дома? – спросил Ян.

– А где же ему быть? Думал, он помер? – прищурилась Семёновна. – Жив, конечно. Но совсем плох стал. Суставы вконец его замучили. Всю жизнь лесорубом проработал, а теперь и палку сломать не может. – Семёновна хихикнула. – Сейчас он почти не выходит из спальни.

– Я видел твой сад во дворе. Впечатляет, – выразил восхищение Ян.

– Да! – Лицо Семёновны засветилось от гордости. – Я груши сушу и варенье делаю из них, и джем, и сок. А София, дочь господина Пинкина, говорит, что они пользуются успехом в Долине. Так что живём, не бедствуем.

– Я рад за тебя. – Ян помедлил. – Пришёл сказать, как сильно я благодарен тебе за все эти годы.

– За что? Я ничего не сделала, – отмахнулась старушка.

– Не отпирайся, – покачал головой Ян. – Я знаю, что это была ты. Спасибо тебе. Ты не представляешь, как я ценю это.

– Ты же мой внук, хоть и не родной, – проговорила Семёновна серьёзно. – Не могла же я тебя бросить! Кто о тебе ещё позаботится, кроме меня?

– Надеюсь, сейчас я смогу позаботиться о себе сам, – смутился Ян.

– Уверен? – Семёновна дотронулась до его торчащих в разные стороны прядей волос. – И ты собираешься в таком виде расхаживать по деревне?

Ян попытался пригладить волосы, однако безуспешно.

– Похоже, ты сам стригся. Давай теперь я попробую, – предложила Семёновна.

Она принесла ножницы, тёплую воду и полотенце. Развернув стул Яна к свету, она принялась за дело.

– Вот этот клок волос похож на чертополох, – со смехом проговорила она. – А здесь я вижу заросли камышей. А тут у нас целый огород морковки!

Пока Семёновна его подстригала, Ян заметил на полу миску с молоком.

– У тебя есть кошка? – спросил он.

– Пышечка. Где-то второй день пропадает.

– Пышечка? А у меня со вчерашнего вечера поселилась кошка. Она пролезла через подвал в мастерской. Я её Булочкой назвал. Такая симпатичная, с рыжими и чёрными пятнами.

– Вот ведь негодяйка! Мы вместе с ней к тебе ходили. Так она, наверное, и запомнила твой дом. Говорила я ей: «Вот тут ты должна жить». Она и ушла к тебе, предательница.

– Почему она должна жить у меня? – не понял Ян.

– Так ведь она потомок твоей Маруськи. Юлия перед отъездом отдала Маруську мне. Это её внучка. Значит, назвал её Булочкой? Почти угадал.

– Я могу оставить её у себя?

– Да уж выручи старуху! – воскликнула Семёновна. – Мне же забот меньше. Она ведь ест больше Семёныча, честное слово! – Потом Семёновна спохватилась и смутилась. – Но она хорошая кошка. Ласковая, и мышей ловит.

– Значит, решено, – подытожил Ян. – Могу ли я тебя как-нибудь отблагодарить?

– За кошку, что ли? – не поняла Семёновна.

– Да при чём здесь кошка! – отмахнулся Ян. – За то, что не забывала меня.

– Так и ты не забывай, – предложила старушка. – Навещай меня иногда. Мне и этого будет довольно.

Когда Семёновна закончила стрижку, Ян посмотрел на себя в зеркало. Волосы были аккуратно подстрижены и больше не напоминали заросли сорняков. Семёновна с гордостью промолвила:

– Прямо красавчик!

– Скажешь тоже, – смутился Ян.

– Правда-правда, – подтвердила Семёновна. – Ты с каждым годом всё больше становишься похожим на Павла. Уж это был видный мужчина. Глаза тебе достались от матери. На редкость была добрая женщина. Но Павел – просто умопомрачительный был красавец, – улыбнулась Семёновна своим воспоминаниям. – Честное слово, все на него засматривались. Марфа ведь с детства была в него влюблена. Конечно, она мне в этом не признавалась, да и вряд ли признавалась сама себе. Но я-то видела, как она на него посматривала. Я думала, что её детская влюблённость пройдёт, тем более, что Павел не обращал на неё внимания. До поры до времени. А потом Марфа выросла. Я до сих пор задаюсь вопросом, в кого она пошла такой миловидной. Уж точно не в меня и не в Семёныча. Я всегда считала, не будь Марфа красивой, её отец любил бы её больше.