Читать книгу: «Возвращение Ангела», страница 3
– Дядя Андрей, – подошёл к нему Женя, – вот что… давайте меняться. Я вам принесу пистолет, но вы сначала дайте мне топор…
Идёт?
– Не идёт! – закричал Андрей. – Не идёт! У меня белая
37
горячка на фоне запойного наследственного алкоголизма, ты понял? Но я же не дурак! Ты тоже меня, как мамашка твоя, за идиота
считаешь? Нет уж… сначала пистолет, а потом – топор. Ты-то хоть
войди в моё положение… Мне же надо отомстить за поруганную
честь жены… между прочим, твоей родной матери…
Звонок в дверь.
Мать побледнела, всплеснула руками.
– А-а-а! Вот и он, наш генерал! Честь имеем, товарищ генерал!
А вы имеете? – заорал Андрей.
Повторный звонок.
– Тамара! – кричит Андрей. —Для встречи спр-р-р-рава!
Ша-а-агом марш! Бой часов на Спасской башне! Из ворот Кремля…
на вороном коне… выезжает маршал Ворошилов! Трам-трам-там!
Тра-рам-там-там!
Андрей разводит руки в стороны, будто дирижируя военным
оркестром, и роняет топор. Женя сразу же хватает его и идёт открывать дверь.
На пороге стоит девочка с косичками – Женя.
– Извините… я, наверное, не во время… Здравствуйте…
Она с удивлением смотрит на Женю с топором, на Андрея, сидящего на холодильнике…
– Да ничего… нормально… мы холодильник чиним.
И происходит чудо. Увидев девочку вместо ожидаемого генерала, Андрей моментально приходит в себя, спускается с холодильника и, пошатываясь, идёт в спальню.
– …Отставить… – бормочет он под нос. – Вольно…
– Проходи, Женечка, – стараясь не показывать своего состояния, говорит девочке мать.
Дом деда. Комната Жени. Мансарда.
…Крутится глобус.
Это Женя, сидя за письменным столом, делает уроки. Точнее, пытается делать. Раскрыта перед ним тетрадь, несколько учебников, но он, скучая, раскручивает глобус и смотрит, как мелькают перед
ним материки и океаны…
Время от времени он вынужденно прислушивается к разговору в
соседней комнате, когда мать с бабкой говорят громче.
– …Он хороший… как ты не понимаешь? Он добрый, умный…
38
– Я всё понимаю. Но ты понимаешь, что дальше так нельзя?
Так и до беды недалеко!
Мать всхлипнула.
– Измучалась… Не могу …больше… Только отцу не говори…
теперь, как запой, так уже из дому тянет…
– Уложи в наркологию, – говорит мать. – Лечиться же – не работать. Пусть хоть что-то сделает полезное…
– Не хочет… Боится…
Женя подошёл к двери, приоткрыл осторожно.
– Это ты должна бояться… Ходит, вон… с топором… – Ангора
поднялась, достала из трюмо несколько купюр, положила в
сумочку дочери. – Возьми пока, потом ещё дам…
Со двора донёсся звук подъехавшей машины.
Послышались тяжёлые шаги. Это дед пришёл с работы.
Мать и дочь замолчали, стали говорить тише и о чём-то другом.
Но дед всё понял.
– Опять учудил? – спросил он грозно, не здороваясь. —
Позо- ришься, Тамара, и всех нас позоришь! – и прошёл к себе в
кабинет, хлопнув дверью.
Наступила тишина.
Потом вдруг распахнул дверь, крикнул:
– …Мне это надоело! Боксёр! Мотоциклист! А следующий кто?
Акробат в цирке?! Клоун!? —опять хлопнула дверь.
Было слышно, как дед нервно ходит из угла в угол.
– А сын твой кем вырастет? Ты подумала? – выглянув ещё раз, крикнул дед,и ещё громче хлопнул дверью.
Посыпалась штукатурка со стены.
Двор наркологической больницы.
Андрея-таки пришлось положить в больницу.
…Мать с сыном пришли навестить его.
Во дворе больницы гуляли недолго. Прошлись пару раз по аллее. Мать с Андреем впереди. Женя – чуть приотстав от них. В руках – пакет с передачей.
Час был приёмный, и больных с посетителями было много.
Женя смотрел на них, на Андрея, и у него сжималось сердце. Одинаково отрешённые, нездоровые лица, потухший взгляд. И одеты
кто в потёртые, нестиранные халаты без пуговиц, без поясов, кто
39
в пижамы непонятного цвета и размера. На невысоких больных —
почему-то всё было велико – длинные рукава, длинные штаны.
На высоких – наоборот, всё было до смешного коротко. Но смеяться не хотелось. Хотелось плакать, и Женя отводил взгляд в сторону.
Смотрел на деревья, на зарешёченные окна больничного здания.
– Подойди, – оглянулась мать. – Дай пакет. Сейчас пойдём…
– и опять повернулась к мужу: – Я просила маму поговорить
с отцом… Насчёт работы…
Андрей был тих, молчалив, подавлен.
– Вот увидишь… всё будет хорошо, – сказала мать. – Тебе
уже лучше. Давно надо было… Если бы ты согласился…
Андрей не ответил.
– Ты уж сам теперь… поверь… в себя… Постарайся…
– Не знаю, – махнул он рукой… – Ладно… посмотрим…
Парк культуры и отдыха.
По аллее идут Женя с Женей. Девочка смеётся громко, от души.
Это потому, что он рассказывает интересные истории про свою
школу. И не только рассказывает, но и показывает очень смешно. Со
словами. Сейчас – директора:
– Браво, Дунаев, у тебя талант… (дёргает себя за мочку уха
и причмокивает-м-м-м…) Получилось лучше, чем в кино…
Есть, конечно, шероховатости (опять то же самое)… но это
ничего…
Готовьтесь… Всех наградим грамотами, – и добавляет уже от себя:
– У него правое ухо больше левого… Отвисло до плеча…
У девочки на глазах слёзы.
Колесо обозрения.
…Они – высоко над городом, в кабинке колеса обозрения.
Настроение теперь другое. И лица серьёзные.
– Нет… – говорит Женя. – Отец уехал на соревнования…
и не вернулся… Он – боксёр…
– А Андрей..? – девочка смотрит на него сочувственно.
– Он мой отчим… Он инженер… Неплохой человек, в общем…
– И мне так показалось… Вы дружите?
– Да не очень… Я не часто у них бываю… У деда живу…
Матери и так трудно…
– Моим родителям тоже трудно… Но я – с ними…
40
Мои дедушки и бабушки давно умерли…
– А твоим почему трудно?
– Потому что они – научные работники… Когда я болела
и целый год пропустила, занималась с учителями дома, им стало
ещё труднее… А твоя мама согласилась лечить меня бесплатно…
по просьбе общих знакомых…
Тир.
Сначала стреляет Женя. Целится она долго, а стреляет почему-то, глядя в сторону и зажмурив оба глаза.
И так каждый раз – пять выстрелов подряд.
Сзади раздаётся смех. Девочка на это не реагирует, но Женя
оборачивается. Трое ребят из их школы. Среди них – Диман. Ещё
двое – незнакомые. Они-то и смеялись, говоря что-то Диману
и показывая на девочку. Он тоже смеялся вместе с ними, стараясь не
глядеть на своего коллегу по самодеятельности.
Затем Диман важно подходит к барьеру, заряжает ружьё и стреляет с подчёркнутой небрежностью мастера. Пять выстрелов – и все
мимо цели. Диман явно смущён, но старается не показывать этого.
Чтобы хоть как-то сгладить неловкость, он обращается к Жене:
– А ты чего не стреляешь, Олег Кошевой? Может, покажешь класс?
Женя подходит, берёт ружьё, внимательно разглядывает, проверяет работу спускового механизма.
Раздаются смешки.
– А какой у вас главный приз? – спрашивает Женя у работника тира, толстого, ленивого человека
Тот, несколько иронично оглядев мальчика с ног до головы, кивает на большого плюшевого медведя.
– И сколько нужно выстрелов? – не обращая внимания на смех
у себя за спиной, спрашивает Женя.
– Один из одного, если сюда… – показывает на кнопочку, на которой подвешен мишка. – Или десять из десяти, если в центр
этого круга…
– Десять из десяти, – говорит
Женя. Смех становится громче.
Он заряжает ружьё и стреляет, почти не целясь. Выстрелы в полной тишине следуют один за другим. И все – в цель, в центр круга.
Напоследок Женя заряжает ещё раз и навскидку попадает в кнопку, 41
которая держит на весу медведя…
Мишка падает…
Работник тира, поражённый, стоит некоторое время, потом
подаёт приз победителю. Тот, в свою очередь, протягивает его Жене.
Она берёт его в руки, рассматривает и возвращает обратно.
– Я хочу… вон того зайца… с длинными ушами… – говорит она
смущённо. – Можно?
– Ну, конечно, можно, – обрадовано отвечает толстяк. —
Но это… не главный приз… совсем не главный… всего на три попада-ния из пяти…
Женя берёт зайца, и они выходят из тира.
Аллеи парка.
Ребята, смотревшие на них в тире, пошли за ними. Говорили
вслед громко, так, чтобы было слышно. Смеялись. Женя обернулся.
Он уже понял, к чему идёт дело, но не показывал виду. Женя посмотрела на него испуганными, какими-то беззащитными глазами.
– Как там твой заяц? Не сбежал? – спросил он, чтобы успокоить её. – Нет… – тихо ответила девочка, показывая ему
небольшую плетёную сумочку.
– Сюда, – сказал Женя, направляя её в сторону главной аллеи
к выходу и решительно беря под руку.
Он впервые коснулся её. Он почувствовал, как дрогнула, на-пряглась рука девочки.
Сзади опять послышались смешки.
– Ты иди, я тебя догоню… – сказал Женя и пошёл навстречу
ребятам.
– Ты чего, стрелок? – ухмыльнулся тот, что был понаглее других. – Познакомиться хочешь? Ну, давай, подходи…
Женя подошёл. Его сразу же обступили.
– Оставьте его! Что вы делаете? – Женя бежала к ним с явным
намерением помешать драке.
– Не подходи! Кому сказал!? Беги отсюда, быстрей!
Один из ребят успел выхватить у неё сумку. Вытащил зайца, подбросил его вверх, и они принялись перебрасываться им, как мячом.
Девочка пыталась перехватить его, но неудачно. Они были выше
её и быстрее её. Это удалось Жене. Он выхватил зайца из рук Димана, тот пытался удержать его, но в итоге ему досталось только одно ухо…
42
Он, далеко замахнувшись,под одобрительные крики и свист всей
компании бросил его в кусты…
Улицы провинциального города.
…Они шли по улице, держась за руки.
Одноухий заяц лежал в плетёной сумке.
Девочка не плакала, но слёзы текли по её щекам. Она их не замечала. Ей трудно было дышать. Они остановились.
– Ты что? Не надо… Они ещё получат… Вот увидишь… – говорил Женя. – Ты не плачь…
– Я не плачу…
Женя вытер ей слёзы с лица.
– Это сейчас пройдёт… У меня, наверное, приступ…
Они пошли дальше.
– Мне сюда, – сказала она, когда они дошли до её дома. —
Ты не беспокойся… Мне уже лучше… Это астма… Так бывает
иногда… – она виновато улыбнулась. – Твоя мама сказала, что это
пройдёт… после нескольких сеансов.
– Придёшь ко мне в гости? – спросил он, когда она уже уходила.
Женя обернулась.
– А это удобно?
– Конечно. Ты же хотела увидеть дедовских бабочек…
Она не ответила.
Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась за углом.
Кабинет деда.
В нижнем ящике письменного стола среди инструментов и про-чего металлического хлама Женя нашёл блестящий шарик – наверное, от подшипника. Подержал в руке, подбросил несколько раз, словно взвешивая, и, косясь на деда, незаметно положил в карман.
Дед, плечом прижимая трубку к уху, листал свою записную
книжку с номерами телефонов – не очень большую, но в плотном
кожаном переплёте с металлическими уголками.
– …Ну что там у тебя? А когда? Нет, это очень поздно…Нам
не подойдёт, – тихо говорит дед. – Не может он ждать. Человеку
работать надо. Не надо никого увольнять! Ты что? Ни в коем случае! Ты меня понял? Даже не думай! Ничего, найду что-нибудь…
не беспокойся… Ты лучше потренируйся .. пойдём в выходные
43
на перепелов… самое время. Ну, привет! Бывай!
Положил трубку, опять полистал книжку. Набрал другой номер.
Женя выдвинул ящик, где лежал дедовский «Вальтер». Посмотрел на деда. Тот не обратил на него внимания – уже говорил
с кем-то. Женя взял пистолет в руки, осторожно вынул из кобуры.
– …Специалист хороший… Золотые руки… И, главное, порядочный человек. Какое значение имеет, кто? Неважно, раз я рекомен-дую. Ну, если очень хочешь знать, родственник… Ну… почти что…
зять… – прикрыл трубку ладонью: – Оставь пистолет, не время,
– и опять в трубку: – Нет, это не тебе… Да он весь твой парк на
колё- са поставит… И с людьми ладит… и сам всё умеет… А не
справится
– гони к чёрту! Он и мне уже порядком надоел! – захохотал вдруг, довольный своей шуткой.
Школа. Актовый зал.
На следующий день состоялся торжественный вечер, а в заклю-чение вечера – спектакль.
…По ходу действия Диман, как и было предусмотрено режиссу-рой, схватил Женю обеими руками за ворот сорочки. Однако Кошевой, то есть Женя, вместо того, чтобы дерзко посмотреть фашисту
в глаза и сказать свой текст,изо всех сил ударил его головой в нос.
Диман, ахнув от боли,прикрыл лицо ладонями. Пошла носом кровь.
А Женя нанёс ему ещё один удар, усиленный заранее заготовлен-ным металлическим шариком, который незаметно сжимал в кулаке, и рассёк ему бровь.
Зал, не ожидавший такого сюжетного поворота, взвыл от восторга.
Зрители хлопали, свистели, топали ногами, орали, как оглашённые.
Растерянно вертел головой Вадим.
Удивлённо смотрел на него директор – может, это у режиссёра
находка такая?
Беспомощно хлопала глазами Мальцева, уже запустившая пластинку с «Интернационалом».
«Гестаповец» же был окончательно повержен. Он вытянулся
на полу, пуская слюни и кровь, и говорил глухим голосом уже на
чистейшем русском языке:
– …Ты что, сука..?Ты чего дерёшься? Это же не по роли…
Грянул «Интернационал».
Что оставалось делать Олегу Кошевому? Конечно же, бежать
44
из плена, вопреки замыслу классика и воли режиссёра. Пнув
несколько раз лежащее на сцене тело, он (опять же под оглушитель-ные аплодисменты) бросился к окну, выбил ногой стекло и прыгнул
вниз, в прохладную темноту майского вечера.
Актовый зал находился на первом этаже.
Кабинет деда.
…Деду опять пришлось листать свою записную книжку.
Он сидел в кабинете. За ним, по обе стороны от него, стояли
с заплаканными лицами жена и дочь. Виновник инцидента сидел
перед ним на стуле, низко опустив голову.
– …Как его, говоришь? Иван Петрович? – спросил он у внука.
То, не поднимая головы,слабо кивнул.
Дозвонившись, дед жестом дал им понять, чтобы
оставили его одного.
Домочадцы вышли.
Первый разговор был краткий.
– …Школа номер двенадцать… Иван Петрович… Знаешь такого?
Что за человек? Да? Это хорошо… Номер подскажешь? Давай… —
стал записывать в ту же книжку. – Нет, спасибо, сам поговорю.
Второй был подольше.
– Добрый день, Иван Петрович. Это Новиков вас беспокоит.
Ангелин Евгений – есть у вас такой персонаж? Я ему дедом прихо-жусь… Не помешал? Что там у вас произошло? Говорят, он с ролью
не справился? – улыбается, закуривает трубку. – Да, конечно, понимаю, дело серьёзное… Райком? Ну, это ничего, райком я возьму
на себя. А артисту вашему сам всыплю по первое… Будет помнить
всю жизнь… Что? Ну да, это как посмотреть, – смеётся, – всё же
фашисту врезал. Стало быть, героический поступок… За что же
наказывать? Может, в роль вошёл, в образ? По системе Станислав-ского… Талант? (Слушает директора) Ну что ж, спасибо… А с секре-тарём переговорю… Прямо сейчас. Может, у вас с ним какие-нибудь
другие вопросы..? Вы не стесняйтесь …Ну ладно, подумайте. Если
что, звоните. Рад был познакомиться. Успехов…
Облегчённо вздохнул, поднялся из-за стола, спрятал записную
книжку в нагрудном кармане кожаной куртки.
45
Кабинет деда. (Продолжение).
…Женя осторожно положил бабочку на раскрытую ладонь девочки.
– Ой! – тихо выдохнула Женя.
– Не бойся, не кусается.
– Я не боюсь… Вдруг с ней случится что…
Большая чёрная бабочка с красной каймой по краю крыльев
лежала на ладони девочки. Женя ещё бережнее, чем бабочку держал
эту маленькую ладонь в своей, как бы помогая ей, и лица их почти
соприкасались.
– Ничего не случится, – и он слегка подул на бабочку, и крылья её затрепетали.
– Как будто она ожила, и сейчас улетит, – сказала тихо девочка.
– Жалко…
Её дыхание коснулось Жени, и он, сам не осознавая того, вдруг
ткнулся губами в её волосы. Могло показаться, что случайно.
Но она всё поняла, смутилась, отстранилась немного и осторожно
опустила бабочку на чёрный бархат под стекло.
– А вот эта мне нравится больше, – сказал, будто ничего
не случилось, Женя, и указал на жёлтую бабочку с чёрными пят-нышками на крыльях. – Хочешь посмотреть?
– Не доставай… Лучше так, под стеклом. – И она отошла
от него, прошлась вокруг стола, иногда останавливаясь, низко скло-няя голову.
– …Мне очки заказали, а я не ношу, – виновато призналась она.
– Почему? Тебе бы пошли…
Заглянула в комнату бабушка.
– Не нагляделись? – строгим голосом спросила она. И потом, чуть смягчившись: – Чай пить будете? Пирожки стынут.
– Будем, Ангора. Сейчас…
– Странное имя, – сказала Женя.
– Это я её так называл, когда маленький был… А теперь её все
так называют, даже соседи. А вообще-то она – Анна Георгиевна.
Потом Женя повёл её вдоль стены, показывая коллекцию дедовского оружия. Девочку это интересовало меньше.
– …Вот это парадная шпага высших чинов Третьего Рейха…
Трофейная… Эта сабля – тоже трофей… А кортик —
дедовский, именной…
– Твой дед был на войне?
46
– Был, но повоевать не успел. Когда их везли на фронт… сразу
после училища… состав попал под бомбёжку, его ранило… И всё…
Потом – госпиталь…
– А я слышала… родители говорили… что твой дедушка
– Герой Советского Союза…
Женя пожал плечами неопределённо.
– Я не знаю… Он никогда не говорил… За границей он работал
– это говорил…
– Дети, идите к столу! – опять позвала их бабушка.
Дом деда. Прихожая.
Они вышли из кабинета, и Женя сразу заторопилась.
– Спасибо, Анг… Анна Георгиевна, мне нельзя… У меня сейчас
танцкласс… До свидания!
Женя пошёл её провожать. За ними вышла и бабушка.
Двор перед домом деда.
В это время во двор въехала машина деда. Он, попыхивая трубкой, вышел из машины, удивлённо посмотрел на внука, на девочку
рядом с ним и сразу же оценил ситуацию.
– Григорий Новиков, дед… – представился он официально
и протянул девочке руку.
Она, чуть смутившись сначала, приняла правила предложенной
игры, тоже протянула руку и ответила по-взрослому:
– Евгения Светлова…
– Очень приятно, – продолжал дед. – А отчего так заспешили, Евгения? Оставайтесь, пообедаем… Поболтаем о том, о сём…
– У неё танцкласс, – с некоторым подтекстом вмешалась в разговор Ангора. – У неё нет времени.
– Что? – не понял дед.
– Занятие …в балетной школе. Я провожу и вернусь,
– сказал Женя.
– Подожди. Раз уж такое дело, езжайте на машине, – обернулся
к водителю, сделал знак рукой.
Женя застеснялась. Да и внук не сразу решился принять предложение. Но дед слегка подтолкнул его к машине. Тогда он открыл дверцу, пропуская вперёд Женю, и та, попрощавшись, села в машину.Когда
машина отъехала,дед проводил её взглядом и обернулся к жене.
47
–
…Ты знаешь, – сказал он, пыхтя своей трубкой,
– мне кажется, он что-то очень… тянет… с женитьбой…
Ангора не сразу поняла юмор, удивлённо посмотрела на мужа.
Но потом толкнула его в бок, замахала рукой: – Да ну тебя…
Додумался…
Он положил руку ей на плечо, и они пошли к дому.
Ангора снова вошла в свою привычную роль.
– Балуешь ты его… Наплачемся ещё с ним… вот увидишь…
– Что делать… —тяжело вздохнул дед. – Безотцовщина…
Школа. Кабинет литературы.
Перед самыми каникулами в школе произошло «ЧП».
..Шёл урок литературы. Писали сочинение. Класс тихо страдал
над темой, выведенной на доске: «Образ лишнего человека в русской
литературе Х1Х века».
Женя закончил работу раньше других, закрыл тетрадь и огляделся по сторонам.
…Старенькая учительница клевала носом, вздрагивая каждый
раз, чтобы стряхнуть одолевающий её сон. Очки при этом съезжали
всё ближе к кончику её длинного носа.
Сидевший рядом с Женей мальчик спросил шёпотом:
– Как правильно – мгновение или мнгновение?
– Ты что, Пузырь, совсем..? – прыснув, обернулась к ним
девочка с передней парты.
– Ну да, я так и написал – «мнгно-ве-ни-е»…А что?
– Исправь, – сказал
Женя. Кто-то чихнул.
Вздрогнула в очередной раз учительница. Ниже скользнули очки.
Закрыл тетрадь мальчик по кличке Кот. Он потянулся довольно, зевнул, посмотрел по сторонам (взгляд его задержался
на бюстах Пушкина и Маяковского), поднялся с места и, неслышно ступая, подошёл к вешалке, снял с неё чью-то кепку и надел
на голову Маяковского…
Ещё несколько ребят закончили писать, подняли головы.
Раздались тихие смешки. Кот, вдохновлённый успехом, повязал на шею Маяковского свой пионерский галстук и приступил к
Пушкину. Не найдя ничего более подходящего, надел на него
чью-то спортивную куртку.
48
Класс постепенно оживал.
Женя встал, подошёл к Коту, дал ему затрещину и стал снимать с
Пушкина куртку.
Учительница подскочила, уронив на стол очки. Увидела Женю
рядом с бюстом.
– Ангелин!? Ты что делаешь? Это же форменное безобразие!
Как тебе не стыдно? Выйди сейчас же из класса!
– Это не он, – заступилась за него девочка. – Это Котов.
– Вон, Ангелин! Ты меня
слышал? Женя пошёл к выходу.
Не успел он выйти в коридор, как мимо него пробежал Диман
с одним из «фашистов»-одноклассников. Они бросили какие-то
пакеты к дверям учительской и скрылись в туалете. Раздался хло-пок, и коридор сразу же наполнился дымом…
Потом началась паника. Крики, суета, беготня. К тому же вы-ключилось освещение.
В коридоре и на лестничных площадках было не продохнуть.
Двор перед школой.
Учащихся вывели во двор. Дым клубами валил из окон. С вклю-чёнными сиренами подъехали две пожарные машины и даже одна
«скорая»…
Школа. Кабинет директора.
Кроме самого Ивана Петровича здесь ещё несколько учителей
и, естественно, подозреваемые. Это – Диман, трое ребят, испол-нявших роли фашистов, Женя и две девочки, наверное, в качестве
очевидцев.
– Ну… долго я буду ждать? – видимо, не в первый раз спрашивает директор, дёргая себя за мочку уха. – В молчанку играем?
Ребята стоят, опустив головы. Иногда искоса поглядывают друг
на друга.
– Как школу поджигать, так храбрые… А как ответ держать, то смелости не хватает? – задаёт риторический вопрос Вадим, секретарь комсомольской организации. – Вот ты, Кудряшов, – обращается он потом к Диману. – Где ты был во время… инцидента?
– Во время чего? – удивился Диман.
– Ну, во время пожара.
49
– У меня живот болел… В туалете был… Когда вышел, уже везде был дым… – Диман с опаской смотрит в сторону Жени. – Потом все побежали, и я побежал… Больше ничего не знаю…
Девочки перешёптываются.
– Хотите что-то сказать? – спрашивает их директор.
Они дружно отказываются. Вид при этом у них довольно испуганный.
– Что с ними церемонится? – вступает сухой, морщинистый
человек в очках с толстыми линзами (математик). – Звоните в милицию… Там знают, как с ними говорить… – у него очень низкий
бас – настолько низкий, что иногда его не слышно вовсе, и
кажет- ся, что он просто шевелит губами, как рыба в аквариуме.
– Будет вам, Сергей Никитич, – смотрит на него с некоторым
осуждением молоденькая учительница физкультуры (она в спортивной форме).
– Сами справимся, – почему-то весело поддерживает её энергичный толстячок с орденской колодкой на потёртом пиджачке
(военрук, наверное). – Куда они денутся? Всё расскажут… И так
на весь город прославились. Расстрелять – не расстреляем
(смеёт- ся), но наказать – накажем… Да я их так погоняю… с
полной выкладкой… мало не покажется… Лучше конкретно
допрашивать, чем тянуть… Вот, к примеру, Ангелин…
(оборачивается к Жене)… Ну, давай, докладывай…
Оживился Диман со своей компанией. Стоявший рядом с ним
парень, кажется, даже вздохнул соблегчением.
– Чуть что, сразу Ангелин… Ангелин… – решил прервать
молчание Женя.
– Ничего себе «чуть что»! Школу спалили и «чуть»? – возму-тился математик.
– А я-то тут при чём?
– Ты всегда при том, Ангелин. Потому что всё тебе сходит
с рук… Потому что защита у тебя высокая… – математик посмотрел выразительно на директора. И потом – снова на Женю: – Вот
вы можете мир перевернуть… а мы не можем…
– Чего..? – не понял Женя.
Директору намёки математика не понравились.
– Что вы имеете в виду, Сергей Никитич? – спросил он строго.
– Вы лучше меня знаете, что, – язвительно усмехнулся математик. – И его дед – тоже… – уже совсем низким, неслышным
басом.
50
Директор нервно дёрнул себя за ухо и начал тянуть своё
«М-м-м»…, не зная ещё, как осадить математика, но тут с места в карьер вмешалась учительница литературы.
– Ты при том, Ангелин, что как только ты вышел из класса, всё
сразу и началось, – придерживая сползающие с носа очки, зачасти-ла она. – А что? – посмотрела на учительницу физкультуры. —
Я, по-вашему, должна скрывать такой факт?
– Почему он вышел во время урока? – поинтересовался директор, явно обрадованный тем, что можно не отвечать на
выпады математика.
– Потому что издевался над Пушкиным… Александром Сергее-вичем, над бюстом… и я его выгнала… Ангелина, – уточнила она.
Прыснула, прикрывшись ладошкой,физкультурница.
– Говори, Ангелин, – сказал директор.
– А что говорить? Я не издевался, – придуривался Женя. —
Я Пушкина люблю… Александра Сергеевича…
– Не о том, Ангелин. Что случилось, когда ты вышел из класса?
– Когда я вышел… всё уже случилось…
– Что именно?
– Ну, дым… Свет вырубился…
– Ладно, предположим… Кого ты видел, когда вышел?
Женя ответил не сразу. Краем глаза посмотрел на Димана.
У того лицо напряглось от ожидания. Женя усмехнулся.
– Никого не видел. Темно было… дым…
Диман перевёл дух.
– …Хотя …нет… Кажется, мелькнул кто-то… – Женя
нарочно тянул с ответом.
Диман опять насторожился.
– Но я не разобрал… А потом все из классов выбежали…
Диман вздохнул с облегчением.
Прозвенел звонок.
Двор перед домом матери.
Абсолютно трезвый Андрей сидел во дворе на скамейке
под деревом.
– …Уволили меня, – сказал, когда рядом с ним остановился
с немым вопросом Женя.
Перед Андреем стоял небольшой потёртый чемодан и ящик
51
с инструментами. Чемодан был закрыт на один замок. Другого
не было. Из-под неплотно прилегающей створки торчал кончик
галстука.
– И она уволила, – он грустно усмехнулся, кивнув в сторону
дома. – Ты не думай… она не виновата… Тут, конечно, всё я… —
он вздохнул. – Сорвался… Можешь себе представить? Нашли меня
утром в моём кабинете под письменным столом… Тут уж ничего
не поделаешь… И перед дедом твоим виноват. Подвёл я его…
Женя стоял в растерянности, не зная, что сказать.
Ему было жаль Андрея.
– Ну, ничего… бывает… Се-ля-ви, как говорят французы… —
Андрей попытался улыбнуться.
– Я не знал… – будто оправдываясь за что-то, сказал Женя.
– Ты бы ничего не смог… всё равно… Такие уж взрослые игры…
– А куда вы?
Андрей пожал плечами.
– К товарищу. У него мастерская… он художник. Поживу пока…
А там, как Бог даст… Может, и за ум возьмусь. Как ты думаешь, возьмусь? – засмеялся почти естественно.
– Я вам… всегда верил, – с трудом выговорил Женя.
– Ладно, не переживай. Лучше за матерью присмотри. Ей тоже
не просто… Тоже ведь невезучая…
Во двор, тяжело дыша, въехал старенький «Запорожец».
– Ну вот и посидели с тобой на посошок… Это за мной.
– Я помогу, – сказал Женя, берясь за чемодан.
– Не надо, я сам… А то у него ручка отваливается…
Андрей крепко пожал Жене руку, потрепал по плечу.
– Расти большой, – сказал он. – Ты умный и добрый… Всё
у тебя получится… И потом, уже берясь за чемодан: – Ты за Женей? Она
наверху… у неё…
И пошёл к машине. Потом обернулся.
– Ладно… Прости… если что…
Улицы провинциального города.
Женя шёл домой. Желая срезать угол, прошёл дворами.
Диман с компанией расположился на небольшой площадке перед гаражами (они возились с каким-то мотоциклом), и Женя вышел
прямо на них. Сворачивать с пути было уже поздно.
52
– Эй, Ангел! – вдруг услышал он за собой голос.
Остановился. Обернулся с вызовом, явно ожидая драки. Но всё
сложилось по-другому. К нему, на ходу вытирая руки замасленной
тряпкой, шёл с улыбкой Диман. Подойдя, сказал:
– Ангелин – значит, Ангел… Ты не против?
– Да нет, – пожал плечами Женя.
– Тогда здорово! – Диман протянул руку.
– Привет, – ничего не понимая, ответил Женя.
– …Ну, это… – замялся Диман. – Может, забудем всё… Кто
старое помянет, тому… тому прям в глаз, – уже более
оживленно произнес Диман. – Идёт?
– Идёт, – согласился Женя, стараясь не смотреть на бровь
Димана, где не совсем ещё зажил шрам от его удара.
– Слышь, Ангел, ты не против пойти с нами, – он показал на ребят, занятых мотоциклом, – на самбистов посмотреть? А то тренер…
Михалыч… попросил Коляна (он показал на долговязого парня —
од- ного из тех, кто смеялся над ним и Женей в тире) подходящих
ребят подыскать… Он новую группу набирает. Может, тебе
понравится?
Я пойду… Тут недалеко, в клубе на Центральной…
Женя замялся.
– А меня возьмут?
– Думаю, ты подойдёшь, – Диман похлопал его по спине. —
Тут главное – дух. А у тебя с этим нормально… – коснулся
шрама над бровью. Заметив смущенье Жени, добавил: – Ладно, Ангел,
не парься… не бери в голову…
Они уже подошли к ребятам, и Женя смотрел, как те, пока безуспешно, пытались починить мотоцикл.
– Это Ангел, – сказал просто Диман, представляя его.
Те тоже восприняли его приход очень естественно, будто и
не было между ними никакой войны.
– Колян, – представил Диман долговязого. – А это – Лёха Зубов.
– А ну подожди, – сказал Женя, приседая перед мотоциклом
и беря из рук Коляна ключ. – Это не сюда…
Через пару минут мотор завёлся.
– Во даёт! – присвистнул Колян.
– Прокатишься с нами? – спросил Лёха.
– Нет, мне надо идти.
– Ну, тогда до встречи! – взмахнул рукой Колян, садясь за руль.
53
Они поместились все (мотоцикл был с коляской), и с громкими
криками укатили…
Женя посмотрел им вслед и пошёл своей дорогой.
Зал в спортшколе.
В зале на матах идет тренировка борцов-самбистов. Лёха Зубов
и Колян в самбовках (куртка под пояс), трусах и борцовках (спецбо-тинки для борьбы) уже отрабатывают приёмы. Женя сидит на лавке.
Рядом с ним Диман и еще несколько мальчишек, пришедших тоже в
первый раз на смотрины. Среди новичков – светловолосый, ку-черявый паренек. Он выглядит явно моложе всех присутствующих, но, может быть, оттого, что худ и невысок ростом.
Тренер что-то говорит ребятам, показывая на одном из них
детали приёма. По его свистку они начинают их отрабатывать, а он подходит к новичкам.
– Ну, здорово, орлы! – обвёл всех внимательным, цепким взглядом.
Мальчики встали.
– Ты, ты, ты… ты тоже… – это относилось к Жене, – подой-дёте завтра к пяти, если хотите заниматься… Только без дураков, понятно? Пропустите одну тренировку, прощу, пропустите вторую
– накажу, пропустите третью – выгоню. Согласны?
– Согласны..
– Тогда идите вон к тем ребятам и делайте то, что они. Пока всё.
Действуйте!
Кучерявый худенький мальчик, которого он обошёл вниманием, побежал за ним.
– Товарищ тренер! Ну, пожалуйста… возьмите и меня…
Я упорный…
Тренер останавливается.
– Тебя как зовут-то, упорный?
– Меня? – переспрашивает, смутившись, мальчик.
– Тебя, конечно. Меня – Антон Михайлович.
– Меня – Костик… Константин… Петрович …
Ребята, стоявшие поблизости, громко рассмеялись.
– …Мишин моя фамилия… – вконец смутился мальчик. —
Я по годам… не младше… я тоже с 67-го …
Тренер улыбнулся:
– Ну, вот что, Константин Петрович, ты еще немного подожди, 54
а там видно будет. Видать, мало каши ел…
– А хоть походить… посмотреть-то просто можно?
– Так и быть… походи, – сказал тренер.
Костик, весь сияющий,побежал к скамейке.
Сквер.
После занятий сидели в скверике, посреди которого был
расположен клуб.
Колян показывал какой-то приём Диману. Зуб прикуривал
сигарету. Заметив на себе взгляд Жени, как-то неловко затянулся, закашлялся.
