Читать книгу: «Возвращение Ангела», страница 5

Так и осталась сидеть, сразу состарившись, с поникшей головой

и безвольно опущенными руками.

Жене стало жаль её. У него защемило сердце, но он продолжал

лежать, смутно видя из-под неплотно сомкнутых век сгорбленный силуэт матери с подрагивающими от сдерживаемых рыданий плечами…

Квартира матери. Столовая.

Позже, за вечерним чаем, она вдруг спросила его:

– Ты не хочешь мне ничего сказать?

Он понял, что она имела в виду, хоть и не ожидал вопроса.Посмотрел ей прямо в глаза долгим, неожиданно жёстким, мужским взглядом

и ответил коротко: «Нет». Мать тяжело вздохнула и вышла из комнаты…

Улицы провинциального города.

Женя с Диманом шли на тренировку.

День был уже почти осенний. Ветер кое-где срывал пожелтев-шие листья. И дождь моросил…

– …Колян говорил, завязывать надо. Он боится. К нему отец

вернулся… – сказал Женя.

– А мне говорил, что менты что-то пронюхали… Его человек

предупредил… которому он сдаёт всё…

– А кто он, знаешь?

Диман пожал плечами.

– В последний раз… ночью.., – через некоторое время сказал

Женя, – страшно стало.., а остановиться не могу. Завожусь от

опас- ности, понимаешь..?

74

– Понятное дело, – поддержал Диман, – арде… адре…налин…

– И потом сразу же: – Я, наверное, в этом году в техникум пойду…

Достала меня школа… А то опять… подожгу… или ещё что…

– А ну, подожди, – перебил его Женя. – Я сейчас… Подержи.

– Передал Диману сумку и перебежал через улицу.

У пивного киоска стоял Андрей. Весь поникший, помятый, но, вроде, трезвый. Пока ещё трезвый. Рядом с ним стоял ещё более

помятый человек и уговаривал:

– Да ничего… что мало… Скинемся… у меня рупь… Остальное

– с третьего возьмём… А вот и он… сам бежит…

– Давай, иди, куда шёл, – сказал ему Женя, вкладывая в руку

трёшку. – Мы тут сами, без тебя как-нибудь обойдёмся. Верно, дядя Андрей?

Помятый на радостях тут же испарился.

Андрей, только теперь узнав Женю, робко протянул руку.

– Вырос. Возмужал, – сказал он, потрепав бывшего пасынка

по плечу. – Я рад, что увидел тебя… – Тон его был искренним. —

Ты не смотри, что я… так выгляжу… просто не успел ещё… с утра…

Женя посмотрел на уличные часы – было три часа дня.

– Диман! – крикнул он через улицу. – Диман! Ты иди! Скажи

там что-нибудь!

Улицы провинциального города. Салон машины.

…Через несколько минут они уже ехали к Андрею на попутной

машине, нагруженные хорошим запасом выпивки и закуски.

Сквер недалеко от спортшколы.

…Тем временем, когда Диман вместе с повстречавшимся ему

Зубом уже подходили к спортшколе, навстречу им вдруг выбежал, размахивая руками, Костик.

– Стойте! – кричал он. – Стойте! Назад! Давайте сюда! —

показывал на другую аллею.

Ребята, ничего не поняли, но на всякий случай пошли за ним.

– Ты чего, Костик? Совсем..? – покрутил у виска Зуб.

Костик был бледен и тяжело дышал. Диман приложил ладонь

к его лбу, будто хотел проверить температуру.

Костик отмахнулся и сказал с одышкой:

– …Ты лучше туда посмотри… – и осторожно раздвинул кусты, за которыми они стояли.

75

Улица перед спортшколой.

…Перед спортшколой стоял милицейский «Москвич», а рядом —

милицейский же мотоцикл.

Два милиционера выводили из школы Михалыча. Ещё один —

Коляна. Обоих – с отведёнными за спину руками.

Замыкал шествие Рязанов…

– …Они всех заперли в зале… – рассказывал Костик. – Обы-скивали, наверное… Я только заглянул… и обратно… Я же без формы хожу… На меня они внимания не обратили… За что их?

Диман с Зубом переглянулись.

Теперь и они были бледны. Даже бледнее Костика.

…«Москвич» и мотоцикл отъехали от школы.

Смутно мелькнули за стеклом лица Михалыча и Коляна…

Комната – мастерская художника.

…Андрей так и остался жить в небольшом закутке-мастерской

своего друга-художника.

Карандашные наброски на стенах. Картины в рамах, сложенные

в углу. Щербатый пол. Кривая раскладушка у батареи отопления.

Тумбочка, покрытая куском ватмана. Два поломанных стула, зыб-кий журнальный столик. Умывальник с ржавой раковиной, под которой свалены пустые бутылки. И огромное окно во всю стену.

Женя не пил.

Они сидели за журнальным столиком. Андрей – на стуле.

Женя – на тумбочке.

Бутылка на столике стояла ополовиненная – это Андрей, торопясь, опрокинул в себя две рюмки, но потом уже не спешил. Может, стеснялся.

– …Вот так и живём, – говорил Андрей, – с аппетитом обса-сывая куриную ножку. – Работа у меня сдельная. Зовут на постоян-ную, в автосервис, но не иду… Народ там такой… Не по мне… А

что..? На жизнь хватает, – соврал он и смутился. – А вы-то как?

– Я у мамы пока… на каникулах. А потом… не знаю…

– И дальше оставайся… Надо быть с матерью. Зачем ей одной?

Это неправильно… Так и деду скажи… Помогает? – спросил он

по- том, показав на накрытый стол.

– Мать не берёт… А это… я сам… Вагоны с ребятами разгружаем…

Андрей с сомнением посмотрел на Женю.

– Ничего себе… Скажи, где вы нашли такие вагоны, я тоже пойду…

76

Женя стал собираться.

– Куда ты это всё? – спросил он. – Холодильника у тебя нет?

– Есть, конечно. Ты на нём сидишь. – И потом без всякого

перехода: – Ты знаешь, я уже не пою… Совсем. Иногда

хочется… но не могу. Вот, смотри… – Открыл рот… А-а-а-а… А

что петь,

не знаю. Понимаешь? Не то, что не помню или забыл… А не решил…

И решить не могу… Хочется всё, это и мешает… А-а-а-а …Видишь?

Не могу… Если в жизни что-то кончилось, значит, кончилось… Знаешь, – он помолчал, – и мотоцикл… тоже… кончился.

– Продали?

– Нет. Но и это, как… песня. Понимаешь?

– Понимаю.

– Я его у соседей в гараже пристроил. Стоит себе, скучает…

Хочешь прокатиться?

– Да… нет, неудобно, наверное… – ответил Женя.

Двор перед домом Андрея.

..Через пятнадцать минут Женя выехал на мотоцикле со двора дома, в котором жил Андрей.

Загородное шоссе.

… А чуть позже мотоцикл, обгоняя всё, что двигалось по шоссе, мчался за город. За спиной Евгения, крепко ухватившись за него

и зажмурившись от страха, сидела Женя…

Школа. Актовый зал.

…Первого сентября, сразу после торжественной церемонии первого звонка Женя подошёл к Вадиму.

– Потом, потом, – отмахнулся от него секретарь, даже не зная, что он ему хотел сказать.

Женя настойчиво взял его за локоть.

– …Ты обещал в начале года… насчёт моего вступления

в комсомол…

– Время нашёл, Ангелин? Не видишь, я занят?

– Не вижу, – сказал с вызовом Женя.

– Ну, раз не вид ишь, и я не вижу… зачем вообще тебе надо

вступать… Ангелин. Ты меня понял? Ты сначала докажи …

Чуть поодаль от них остановился Диман. Он всё слышал, и это

77

настроило Женю на определённыё лад.

– А мне и не надо, – сказал он. – Но я всё равно вступлю.

– Ах, вот как? Ну, ну… А о твоём поведении я сообщу… куда

следует… – окинул он недобрым взглядом Женю и

подошедшего ещё ближе Димана.

Улица провинциального города.

…Вика, девушка, которая нравилась Вадиму и которой давно

уже нравился Женя, как-то вечером остановила Вадима на улице.

– Привет! – сказала она с кокетливой улыбкой.

– Привет! – ответил удивлённый Вадим.

– Есть разговор, – сказала она. – Отойдём?

Они отошли. Через улицу и под арку дома напротив.

Там их обступили с обеих сторон четверо – Диман с Зубом

и ещё двое рослых ребят, которых привёл с собой, скорее всего, Зуб

(они были с ним и в парке, когда пытались затеять драку с Женей).

Эти двое вежливо, но крепко взяли Вадима под локотки.

– …Пройдём? Тут близко… Дело есть…

Вадим дёрнулся.

Тогда они крепче схватили его под руки, и повели через двор к

котельной.

Диман с Зубом шли сзади. Вика осталась ждать их во дворе.

Котельная.

За железной дверью котельной всё было готово.

…Разбитая кушетка, рядом – колченогий столик с аккуратно

расставленными на нём инструментами: плоскогубцы, ножницы, два ножа, шило, топорик, ржавая пила. Чуть дальше – стул, на котором почему-то стоял магнитофон (Всё это с явным намёком на

что-то, подчёркнуто, как декорация в театре, и в то же время

с какой-то кошмарной реальностью).

Дверь захлопнулась, лязгнул засов.

Лицо Вадима покрылось испариной.

– …Да ты не бойся, мы же не душегубы какие… – сказал один

из парней, немного смахивающий на душегуба. – Всё будет хорошо… вот увидишь…

В это время другой стал с подчёркнутым интересом рассматривать инструменты, разложенные на столе. Взял пилу, потрогал

78

зубцы. Взял садовые ножницы, щёлкнул пару раз.

У Вадима подкосились ноги.

– А ну, положь инструмент! – строго прикрикнул на него первый. – Оставь в покое! Не трогай …раньше времени!

Зуб встал поближе к дверям.

Диман подошёл к магнитофону.

Похожий на душегуба сказал Вадиму:

– …Вот, какое дело, братан… Тебе надо записать в магнитофон

всего несколько слов.., но десять раз подряд. Слова такие:

«…Ленин пидорас. Партия говно. Брежнев дурак». Понял?

Вадим молчал.

– …Это, конечно, добровольно. Можешь не говорить… Но если

не скажешь…

Его друг щёлкнул садовыми ножницами.

– …Он не такой добрый, как я… Он спустит тебе штаны и сделает тебе… небольшую операцию…

Зуб при этих словах громко прыснул со смеху.

– …Ну, что будем делать?

Вадим, похоже, совсем лишился дара речи.

Тогда похожий на душегуба подвёл его к магнитофону.

Диман нажал на клавишу. В мёртвой тишине было слышно, как

шипит плёнка…

Но Вадим молчал.

Душегуб ткнул его кулаком в бок.

Вадим, заикаясь, сказал: «Пидорас – неправильно. Правильно

– педераст»…

Ребята переглянулись. Посмотрели на Димана.

Диман сказал:

– Нечего умничать… говори, как сказано. – Защёлкал клави-шами, стирая то, что записалось, и снова нажал на запись.

Опять зашипела плёнка…

Двор перед котельной.

…Уже во дворе немного пришедший в себя Вадим спросил:

– …А зачем… вам это..?

На вопрос ответил Душегуб:

–. .. Одному пионеру очень надо вступить в комсомол… Сечёшь, секретарь? Вот и всё… Ну, бывай! Прости, если что…

79

И разошлись.

Зуб с друзьями – в одну сторону.

Диман с поджидавшей его Викой – в другую.

Вадим побрёл один.

Улица перед домом Жени.

…Женя лихо подъехал к дому Жени, высадил её. Она махнула

ему рукой и пошла через двор мимо сидевших на скамейке тёток, которые перешёптывались ей вслед и предосудительно качали

головами.

А Женя резко сорвался с места и исчез в конце улицы.

Гараж.

Женя завёл мотоцикл в гараж…

Комната-мастерская художника.

…потом заглянул проведать Андрея и застал его в бессознатель-ном состоянии на полу, рядом с кроватью…

Лестничная площадка.

Женя не растерялся. Стал стучать к соседям, чтобы вызвать

скорую – телефона у Андрея не было.

Двор перед домом Андрея. Неотложка.

..Когда скорая приехала и забрала его…

Улицы города. Салон «скорой».

… Женя поехал с ним до больницы, несмотря на то, что его

не пускали в машину…

Приёмный покой больницы. Процедурная.

В приёмном покое его опять стали выталкивать («… Нельзя …по-сторонним не положено… Выйди, парень, ты что, не понимаешь..?») Но он не вышел, и о нём скоро забыли, потому что началась

суета вокруг Андрея. Он был очень плох.

Женя забился в угол, чтобы не мешать людям в белых халатах, и

смотрел, как электрический разряд подбрасывает вверх безжиз-ненное тело Андрея, и ему было жаль его…

80

Когда его всё же заметили и снова попросили выйти, врач сказал ему:

– …Надо сообщить близким… – и выразительно покачал головой.

– Я близкий, – ответил Женя.

– Жена? Родители? – спросил врач.

Женя не ответил.

Палата в больнице.

…Потом они с матерью сидели в палате рядом с Андреем. Она, вся в слезах, держала его бледную, сразу похудевшую руку и говорила себе самой, не ожидая ответа:

– …Ну, зачем же ты… так? Ну, зачем? Неужели ты не мог..?

Андрей не видел и не слышал её. Только дышал тяжело и часто.

Тогда она обернулась к сыну:

– Ты знаешь, это… всё я … я виновата… Я не должна

была… Да? Скажи, и ты так считаешь? Виновата? Если бы мы

не разо- шлись… Я же его выгнала… понимаешь? Как я

могла..?

Женя смотрел, как опускается уровень жидкости в капельнице, и ему казалось, что с последней каплей из Андрея уйдёт и жизнь…

Так оно и случилось.

Двор больницы.

Андрея похоронили вполне достойно: дед постарался неожиданно для всех, хотя и, как всегда, не прилагал к этому никаких усилий

– просто пришёл выразить соболезнование дочери.

…Во дворе больницы, где помещался морг, до его приезда

не было никого. Одиноко стояла у входа крышка гроба. Самая

дешёвая. Даже цветов не было, если не считать нескольких гвоздик, которые держала в руках Тамара. Женя стоял рядом с ней и смотрел

на подходившую к ним девочку с цветами – Женю. Так и стояли, пока неожиданно не появился во дворе Григорий Новиков с женой.

За ним во двор въехала чёрная «Волга», из которой вышел человек

в костюме и подошёл выразить соболезнование.

– Серов, Фёдор Иванович, – представил дед своего друга.

– Мои соболезнования, – сказал Серов Тамаре. Потом обернулся к Жене. – Так вот ты какой… герой…большой стал… —

посмотрел на него выразительно, погрозил пальцем, похлопал по

плечу.

Постояли.

81

Дед отвёл друга в сторону, и что-то говорил, раскуривая свою трубку. Тот согласно кивал, потом пошёл к своей машине и включил рацию.

…Спустя полчаса двор перед больницей выглядел совсем иначе.

И крышка гроба стояла уже другая. И несколько венков рядом.

И какие-то люди с цветами. И все подходили выражать соболезнование. Не только Тамаре, но и Новикову и его жене. Многие даже

сначала ему, и только потом – дочери.

Подошёл доктор Зуев, когда-то оперировавший Женю, – человек со шрамом. Ему одному она ответила на соболезнование, даже

улыбнулась.

– Видишь, доченька… слава богу… Всё, как у людей… Хоть

пусть уйдёт с миром… – растрогалась Ангора.

Дочь не отвечала.

Подъехал катафалк.

Тамара была тронута поступком отца, но было ей как-то неловко за этот спектакль. Так и сказала матери, когда во двор заехали

два гаишника на мотоциклах:

– Скажи ему… Может, хватит… театр устраивать..?

Дед стоял чуть поодаль, дымил своей неизменной трубкой и

смотрел на двор, полный людьми, и думал о чём-то своём.

Грянул оркестр…

Школа. Актовый зал.

На собрании Вадим зачитывал решение бюро:

– …Бюро комсомольской организации школы, учитывая рекомендации, данные Евгению Ангелину, а также его личные… действия, направленные на исправление допущенных ошибок, считает возможным рекомендовать его… для вступления в славные

ряды ленинского комсомола…

Проголосовали под бурные аплодисменты.

Особенно старались Диман с Викой.

Котельная.

…Обмывали комсомольский билет Жени там же, где состоялась

экзекуция над комсомольским лидером.

Угощал Женя. Все пили водку – и Диман с Зубом, и даже при-глашённые по этому случаю Вика с подружкой. А о двух Зубовских

приятелях – и говорить нечего. Те сразу взялись за стаканы. Видно, 82

дело было привычное. Только Женя не пил.

–

…Ну, будем, – сказал один из них.

– За удачу, – сказал другой, похожий на душегуба.

Выпили. Женя налил по второй.

– …У него ноги подкосились, как увидел секатор… – смеялся Зуб.

– …Пидорас – неправильно… правильно – педераст.., – под-ражая Вадиму, говорил Диман.

Смеялись.

– Грамотный он у вас, – сказал Душегуб. – Далеко пойдёт… —

Встал, кивнул товарищу: – Пошли, что ли, Санёк? Дело у нас

важное…

Они ушли. И Зуб с ними.

– Ты чего нос повесил? – спросил Женю Диман.

– Да так… ничего…

– Ему, наверное, секретаря жалко, – сказала Викина подружка.

– А что его жалеть? – не оценил юмора Диман. – Такой никого не пожалеет… Давить надо таких, не то что пугать…

– Противно как-то… – произнёс тихо Женя.

– Да ну его, забудь, – сказала Вика. – Потанцуем?

Диман включил магнитофон и пригласил на танец подружку Вики.

Женя остался на месте. Тогда Вика, не говоря ни слова, подсела к нему поближе. Потом, всё так же молча, обняла его. Он отвёл её руки, отстранился слегка, посмотрел виноватыми глазами.

Но она в ответ только улыбнулась, взъерошила его рыжие волосы.

– Не бери в голову, Ангел, – сказала она, – я не кусаюсь.., —

и поцеловала в губы…

Улицы провинциального города.

…Потом он мчался на мотоцикле по тёмным уже и безлюдным

улицам к дому Жени.

Двор перед домом Жени.

Сигналил во дворе. Ждал, не выключая двигателя. Опять сигналил нетерпеливо. Наконец Женя выбежала из подъезда, а на балконе появилась её мать.

– Вернись, Женя! Ты слышишь? Куда ты, на ночь глядя? Вернись, кому говорю!?

Пригородное шоссе.

83

…Через полчаса мотоцикл со всё ещё работающим мотором

валялся в кювете пригородного шоссе.

Женя сидел на обочине, обхватив руками голову и раскачиваясь.

Женя лежала почему-то по другую сторону дороги. Лежала

неподвижно, лицом вниз, раскинув в стороны руки…

Улицы провинциального города.

…Две неотложки, разрывая тишину и мрак ночи воем сирен

и миганием проблесковых маячков, неслись по ночным улицам.

…Две неотложки подъехали к зданию больницы…

Приёмный покой больницы. Коридоры больницы.

Потом – обычная суета, связанная с приёмом тяжёлых больных: носилки… каталки… лифт… коридоры… И слова: «… Много-численные переломы… черепно-мозговая… сотрясение… Девушку

– в операционную… парня-в реанимацию»…

Больница. Палата Жени.

…Открыв глаза, он оттолкнул от себя сидевшую рядом сестру

и бросился из палаты – искать Женю. Его пытались удержать, но не смогли…

Коридор больницы.

– …Где она? Что с ней? – кричал он, вырываясь из рук подо-спевших врачей и санитаров. – Я хочу увидеть её… Где она?

Отбиваясь от них, он бежал по коридору, сам не зная куда.

Его с трудом остановили, и один из врачей, взяв его за руку, подвёл к палате. Приоткрыл дверь.

– Вот, смотри! Но к ней нельзя. Она ещё не пришла в себя …после операции…

Женская палата.

Успев рассмотреть сквозь пелену своего замутнённого сознания

белое, разбитое об асфальт лицо Жени, он опять схватился за голову и чуть не упал. Его поддержали, отвели в палату…

Палата Жени.

…Как в тумане он видел потом знакомые, родные лица.

84

Дед стоял над ним и говорил кому-то: – Из шока вывели… уже

хорошо… но сотрясение сильное. Сам вижу… по глазам …А ну, посмотри, Тамара… Что скажешь?

Руки матери плавно двигались над его головой, скользили вниз

по телу…

– Фон неспокойный, – сказала она. – Но никаких поврежде-ний внутренних органов нет… Кажется…

– Кажется… – недовольно повторил дед. И потом резко: —

Слышишь, Тамара? Хватит дурака валять! Пора кончать …с

безот- цовщиной. Как только выпишут – сразу ко мне… Оба…

И вышел.

Видение Жени.

…Навстречу Жене бежал волк…

Женя протянул к нему руку, подзывая к себе. И волк подбежал, опустился у его ног, преданно заглядывая ему в глаза. Женя

потрепал его по голове, почесал за ушами, как собаку, не обращая

внимания на рану у него на голове…

… Когда Женя посмотрел потом на свою руку, она была вся в крови…

«… Мама… мама… здесь кровь… – шептал он сухими губами, —

…это кровь… Мама»…

Коридор больницы.

…Была ночь. В больничном коридоре сидели рядом две матери, и мать Жени говорила матери девочки, успокаивая её: —… Всё

обойдётся, Софья Михайловна, я уверена… Вы простите, ради

бога, и его, и меня… Так случилось…

– Так должно было случиться, – сухо ответила мать Жени. —

Как я боялась…

– Я знаю… не досмотрела я за ним… без отца растёт… Я на работе… Дед балует… Так уж у нас жизнь сложилась.., – вздохнула

она. – Но я с ней… с Женечкой… потом, когда всё будет позади…

мы продолжим… Сеансы шли ей на пользу…

– Не знаю, не знаю… Думаю, теперь это ни к чему. Не до сеансов теперь… Что с ней будет, господи… Переломы… лицо… – и

она приложила платок к глазам.

– Отец уже звонил в Москву… насчёт консультантов. И травмато-лог будет, и лучший специалист по пластической хирургии… Он всё

85

возьмёт на себя, Софья Михайловна, раз обещал… Он сделает всё…

– Я только об одном вас прошу, – вдруг встала мать девочки,

– пусть ваш сын больше не подходит к Жене. Мы не хотим… и она

тоже… Вы хотя бы за этим проследите…

– Да, конечно… Но он и сам пока не может… у него сотрясение, и довольно сильное…

– Я имею в виду… чтобы он вообще не подходил. Никогда.

Только в этом случае мы не будем подавать заявление… Вы

меня поняли? – и, не ожидая ответа, пошла в палату.

Двор больницы.

…Спустя несколько дней, когда Жене стало лучше, он, ещё

в больничной пижаме, вышел во двор, вычислил, где могла нахо-диться её палата, и стал подниматься к её окну по ржавой водосточной трубе. Этаж был второй, но с высокими пролётами, и труба

держалась ненадёжно – скрипела и шаталась.

Женя добрался до окна и ступил на карниз.

Женская палата.

…Нервно ходил из угла в угол мужчина в белом халате, накинутом

на плечи, – отец Жени. Рядом с Женей сидела мать и кормила её с ло-жечки. Есть она не хотела и, как видно, приходилось её уговаривать.

Здание больницы.

…Женя смотрел на неё, забыв, что надо держаться. Чуть не сорвался, и едва успел снова ухватиться за шаткую трубу. Он впервые

после аварии видел Женю с открытыми глазами, и не чувствовал, как по его щекам текли слёзы…

Спускаясь, чуть не сорвался опять, ободрал в кровь ладони

и порвал пижаму… Потом стоял у входа в больницу и рассматривал

свою руку, удивляясь виду крови на ней…

Конец третьей серии

86

ЧЕТВЁРТАЯ СЕРИЯ

Тюрьма. Комната для свиданий.

…Мать сидела перед ним – заметно постаревшая, но, как всегда, уверенная в себе.

Говорили по телефону через стеклянную стенку, разделявшую

комнату для встреч на две половины. Вокруг стоял ровный однообраз-ный гул, в который сливались голоса сидящих рядом с ними людей.

– …У нас мало времени, – сказала она, показывая на часы. —

Говори, как ты? Как себя чувствуешь?

Женя пожал плечами:

– Лучше скажи, как ты?

– Старею… Разве не заметно? Стала забывать всё… Представляешь, искала записную книжку… Дедовскую.., – сделала

ударение на этом слове, паузу, потом незаметное движение головой

в сторону расхаживавших за ними охранников. – Нужна она была

очень. По- звонить хотела старым знакомым… его друзьям…

– Так она же у меня была… Отобрали, правда, с вещами… Вернут, когда выйду…

– Это я потом вспомнила… Но обошлась без неё… Нашла, кого

нужно.., – она опять выразительно посмотрела на него. – И

только потом успокоилась.

Женя улыбнулся.

– Великий конспиратор… Говори, как есть… Не бойся.

– Да? – она с опаской оглянулась на охранника. – Значит, так… Следователь твой …Воробьёв, кажется?

– Дятлов, – усмехнулся Женя.

– Ну, не важно. Он будет отстранён… по болезни… – опять

пауза со смыслом. – И адвокат у тебя будет другой. Очень

извест-

ный… Женщина… Я её нашла… Из моих больных… – Поймав на себе

удивлённый взгляд сына, добавила: – Нет-нет, ты не беспокойся. Она

теперь абсолютно здорова… Даже слишком… Вылечила я её. У неё за-держка уже пятнадцать дней… Так что успеет довести дело до конца…

Она очень дорогой адвокат, но тебя будет защищать бесплатно…

Женя слушал, задумчиво кивал головой.

– Друзья твои тоже о тебе беспокоятся, делают всё… ну, ты понимаешь… Очень переживают, что им свиданий не дают…

Женя опять кивнул.

87

– Ангора как ? – спросил он потом.

– Совсем плоха …Всё на тот свет просится. Говорит, как помру, ты к Женечке сможешь переехать…

– Спрашивает обо мне?

– Спрашивает.., – вздохнула. – Я говорю, что ты в команди-ровке… за границей… Она попросила твою фотографию…

– Хорошо, что не сказала…

– …Что я ещё хотела… да, Софья Михайловна тебе привет

передавала… Свидания просила, но не дали, конечно… Она

хотела с внуком придти…

– Как он? – О родителях молчит, ни слова.., а тебя вспоминает…

Мой друг дядя Женя, говорит…

– Видела его?

– Забежала один раз… Вырос, забавный такой… Но бабка с ним

не справляется. С сердцем у неё неважно… после всего… Ну и

вооб- ще трудно…

– Скажи, пусть обращается к моим.., когда надо… Они всё сделают, пока я здесь… И ты… помогай…

Мать слушала его, кивала.

– Женечка… Ты так и не сказал ничего. Что тебе надо? – спросила она потом.

– Ничего не надо. Нормально всё. Хотя знаешь… если сможешь

передать как-нибудь фотографию… у меня дома… та… с ребятами…

на вокзале…

Мать не поняла:

– Какую? Ту, что на стенке? Она же большая.

– Есть такая же маленькая… у меня в столе… в ящике справа.

А ребятам передай, чтобы ничего больше не отправляли… Всё равно

не доходит. Нам нельзя… И насчет свиданий пусть не парятся…

– Свидание закончено, – сказал, подходя к Жене, охранник, и сделал знак рукой конвойным. – Увести подследственного!

Женя встал.

Мать тоже встала поспешно, спросила:

– Ты всё понял?

Он только кивнул головой и повесил трубку. Уже в дверях чуть

замедлил шаг, обернулся. И она обернулась тоже…

88

Мебельный гарнитур с стиле ретро

Берег реки. Натура. Режим.

…Женя сидел в лодке, привязанной к одинокому дереву на бе- регу

реки, и смотрел на поплавок. Руки устали держать удочку, а клёва всё не было…

Зато на берегу уже поспевал шашлык, с которым возились дед

и двое его друзей: доктор Зуев – человек со шрамом и Серов, которого Женя запомнил ещё с похорон Андрея. Ветер иногда доносил к

нему ароматный дым и их голоса.

Женя прислушивался.

– …А он и говорит: «Ну, что вы так официально? Леонид Ильич, да Леонид Ильич… Называйте меня просто – Ильич»… – это доктор рассказывал.

Посмеялись.

– …Позвал он как-то к себе Фурцеву… – начал Серов, но ветер

отнёс его слова в сторону или, может, он сам понизил голос.

Но смех потом был слышен хорошо.

…Поплавок дрогнул, было, и застыл. Женя не выдержал, потя- нул

удочку – на крючке ничего.

За спиной у него стало тихо, и он оглянулся.

Они стояли вокруг костра со стаканами в руках.

– …За тех, кто остался там… на чужой земле, – говорил доктор.

– В чужой, – поправил дед. – В чужой…

– Светлая память, – сказал

Серов. Выпили, не чокаясь.

– …Если бы я решился хотя бы на десять минут раньше.., —

вздохнул дед, – … кто знает… может, и они были бы сейчас с нами…

–

Брось, Гриша, не мучай себя… Столько лет прошло…

А если бы ты вообще не рискнул взлететь? Тогда и мы с тобой, и Ливан остались бы там… И звёздочки наши получили бы посмер-тно… – не соглашался с ним доктор и снова наливал стаканы. —

Верно я говорю, Фёдор Иванович?

– Не знаю, Коля. Это уж вы сами разбирайтесь. Меня там

не было… Но знаю точно, что мы сейчас выпьем за Григория нашего, за человека с большим сердцем…

89

– За нас, за всех, – прервал его дед, и они выпили.

– А Ливан своей звёздочки, между нами говоря, лишился в итоге..,

– пояснил Серову заметно захмелевший доктор.

–

Кончай, Коля, – остановил его дед.

– А за что его так? – спросил Серов.

– За длинный язык, – ответил доктор.

– У тебя он тоже… ничего.., – сказал дед.

– У меня от товарища Серова не должно быть секретов… Верно, товарищ полковник Комитета государственной безопасности?

– Верно, – смеясь, подтвердил Серов.

– Он и так всё знает. Что ты к нему пристал?

– Но он же не знает, что сказал им Ливан, когда мы вернулись…

оттуда.

– Ладно, Коля, потом… в следующий раз… выдашь военную

тайну, – пошутил Серов. – Вон там ещё пара ушей, видишь?

– кивнул в сторону Жени.

Женя снова повернулся к реке, и только тогда увидел, что поплавок у него дёргается, как ненормальный.

– …А Ливан им сказал… что они (подчеркнул, показывая пальцем вверх) хотели, чтобы мы все там остались навсегда… не просто хотели, а так было запланировано… по ходу операции. А этот

человек, – доктор показал на деда, – взял да и вынес нас на себе, положил в вертолёт и полетел… первый раз в жизни…

– Второй, – поправил его дед.

– Ну, какая разница, – махнул рукой доктор.

Потом дед с Серовым занялись шашлыком, а Женя вытащил

подряд две рыбы.

… И тогда на полянку вдруг вылетел на большой скорости мотоцикл. Резко затормозил, развернувшись.

Мотоциклист подбежал к Серову и стал что-то говорить торопливо. Серов кивнул коротко и обернулся к друзьям:

– Брежнев …Поехали!

Они сразу поняли, что случилось, и поспешили вслед за ним

к машине. Дед успел на ходу махнуть рукой Жене, и тот догонял

их в мокрых до колен брюках.

– …А рация твоя почему молчала? – спросил, когда они садились в машину, сразу протрезвевший доктор.

– Я её выключил, чтоб не мешала…Нарушение, конечно…

90

Да и официального сообщения ещё не было, так что по рации всё

равно бы не прошло…

– …Ну, всё… теперь всё и перевернётся.., – вслух подумал дед, когда они тронулись.

…Шашлык остался на шампурах на погасшем уже костре…

Бились в лодке две рыбы…

Загородное шоссе.

На огромной скорости со включенной сиреной мчалась по за-городной трассе чёрная «Волга». От неё испуганно шарахались

в разные стороны другие машины…

Мелькнуло удивлённое лицо гаишника, успевшего стать на вытяжку и козырнуть…

Перед зданием музыкальной школы.

…Женя стоял у музыкальной школы, прислушиваясь к звукам

фортепьяно. Судя по всему, ждать оставалось не долго, и он подошёл ближе к входу. Заметив в группе выходящих девочек Женю, он сделал несколько шагов навстречу, но она прошла мимо, словно

не было его там вовсе.

После болезни она стала ещё тоньше и бледнее, но шла, как

и прежде легко и свободно, высоко держа голову. Он шагнул вслед

за ней, но тут же остановился. К ней подходила её мама. Она, в отличие от дочери, смерила его жёстким, неприязненным взглядом

и отвернулась.

Он долго смотрел им вслед. Один раз, прежде чем завернуть

за угол, Женя коротко обернулась…

Дом деда. Прихожая.

…Из дому он несколько раз набирал номер её телефона. Но каждый

раз в трубке слышался голос матери. Женя молчал, вешал трубку.

Военкомат. Коридор.

…У дверей комнаты, где заседала медицинская комиссия, ребята

стояли в трусах. Ждали очереди. Молоденькая медсестра делала

вид, что её совсем не интересуют обнажённые юношеские фигуры, и время от времени выкрикивала очередные фамилии.

– …Хмелик… Петров… Кирюшин… Соколов… Саитов…

91

Ребята толкались, смеялись, перешёптывались, поглядывая

на медсестру.

А она вдруг заметила невысокого парня в майке.

– А ты почему не разделся? Сними майку. Ты что, не слышал?

Как твоя фамилия?

–

Мишин…

– Он стеснительный, – вмешался Диман.

– Слышь, Костик, они там всё равно и трусы с тебя снимут, —

сказал Зуб.

Все засмеялись.

– Трусы не снимут, – авторитетно заявила медсестра. —

Но… приспустить могут.

Кто-то дёрнул Костика за трусы. Опять раздались смешки.

Медсестра зачитала следующие фамилии:

– Кудряшов… Хлебников… Кабанов… Ангелин…

Военкомат. Комната приёмной комиссии.

В светлой, просторной комнате за столом на главном месте

сидел хорошо знакомый Жене полковник Зуев – в военной форме, на которую был наброшен белый халат.

– Подойди сначала ко мне, мальчик, – сказала пожилая женщина. – Как твоя фамилия?

– Ангелин.

Она что-то пометила у себя, взяла стетоскоп.

– Ближе… ближе… Не дыши… Хорошо. Теперь повернись…

Потом Женя подошёл к другому столу – к хирургу. Доктор

пощупал ему живот, приспустил резинку трусов:

– Прокашляйся. Ещё. Аппендикс? – провёл рукой по шраму.

Женя не ответил. Он смотрел на Зуева, который, наклонившись к

врачу, сидевшему рядом, что-то шептал и, как показалось Жене, о нём. Врач согласно кивал, делал в своих бумагах какие-то пометки.

Улицы провинциального города.

…Диман, Женя, Зуб и Костик идут по улице. Они спешат. В руках у них – продуктовые сумки, у всех – кроме Костика.