Читать книгу: «Муравьиные вожди», страница 3
Почему Алексей Макаров такой… нестабильный. Тайна Тайной Страсти раскрывается с особым цинизмом
– Ну, что еще добавить к вышесказанному, прям не знаю, – физрук Юра булькнул, сдерживая очередной жестокий приступ хохота.
Смеяться вслух было нельзя: в палате храпели еще четыре физрука и с чувством юмора у этих парней не слишком хорошо. Сделав глубокий вздох, Юрий вписал в свой дневник при свете луны очередные строки:
«Не удивляйтесь: великий аккуратист был человек неплохой и даже душевный. Но вот уже два дня он носил в себе страшную тайну. Которую, кстати, знал весь лагерь…»
В этом месте Юрий, как ни старался, не смог удержаться и заржал. Физруки проснулись и вытолкали его за дверь, предварительно дав несколько пощечин пляжным шлепанцем. Так что дописывал драгоценные строки юморист в коридоре, пугая своими огромными семейными трусами детей, захотевших среди ночи в туалет.
«Итак, – сделал он новую запись в дневнике, – переходим к сути страшной тайны, которую вот уже второй день носит в себе Алексей Макаров…»
Тут Юра ужаснулся той силе чувства юмора, которая таилась внутри его. Его ржание даже через дверь поставило на ноги начавших задремывать физруков.
Увидев, как плотным роем они вылетают из палаты, доморощенный летописец, недолго думая, пустился наутек. Он опрокинул навзничь двух шедших в туалет подростков (которых через секунду затоптали почти насмерть физруки) и ракетой вознесся на второй этаж. Физруки уже не гнались за ним – изгнанный с их этажа весельчак был не так страшен.
Но весельчак этого еще не знал. Он летел по незнакомому коридору, приближаясь к его логическому концу, и от этого рот его все шире отворялся в немом крике.
И тут одна из дверей распахнулась. Из нее наперерез Юре метнулось какое-то неведомое существо, завернутое в простыню, с наволочкой на голове и бутылкой водки в правой руке.
Короткий вопль ужаса (физруки вздрогнули на первом этаже), короткий хук справа, и существо распростерлось на полу.
Сорвав с его головы наволочку, Юра в ужасе отпрянул: перед ним лежал Антон Петрович!
Выглянувшая из той палаты, откуда вывалился хиппи, девочка-подросток пронзительно завизжала.
«Поначалу я решил, что она пришла в ужас от вида бездыханного тела своего вожатого, – запишет позже Юрий в своем дневнике. – Но сейчас, вспоминая, что она смотрела в тот роковой миг на мои трусы, должен честно признаться: причина ее смятения крылась в другом…»
Однако время для лирических отступлений было неподходящим. Топот ног поднимающихся по лестнице физруков – вот что главное! Схватив за ногу бормочущего проклятия Антона Петровича, Юрий спешно втащил его в палату, откуда тот недавно вывалился, и закрыл дверь на защелку.
То, что он увидел внутри…
«Штук десять пьяных, полуголых девиц и парней в разных позах лежали на кроватях, а одна на полу! – шокированный Юра буквально рвет стержнем бумагу. – Это были не вожатые… По полу, по кроватям – горы одноразовых стаканчиков. На тумбочке – три пустые бутылки водки и две еще неоткупоренные!»
– Пс… пс… – это Юру теребит за ногу Антон Петрович.
– Пставь…те мня на нги! – грозно требует он.
«Мне постоянно мешают, – минутой позже напишет Юра в своем дневнике, – но я продолжаю повествовать о страшной тайне Алексея Макарова. Итак, начнем. Известная вам по пятой главе, в которой меня подстрелили огурцом, Анечка Белова – вот та самая зарытая собака. Да, да, Анечка Белова, в которую еще в автобусе влюбился Алексей Макаров, не захотела встать вместе с ним на отряд! Она записала себе в напарники Семена Чернова. Странно? Ничуть. Ей нравились его мускулы (по сравнению с моими это просто кишки хомяка), серьезный подход к жизни и, конечно, поразительное сходство с Сильвестром, прости господи, Сталлоне. И вот тут начинается самое интересное, так что погодите засыпать.
Семёну Анечка была по барабану! Да! Об этом говорит хотя бы тот факт, что он пропесочил ее, когда узнал, что пока мы пили водку на берегу моря, она самовольно записала его себе в напарники. Семен Чернов без ума от Василисы. А Василиса запала на Алексея Макарова. Вы просекаете? У нас под самым носом произошла страшная вещь – получился адский любовный четырехугольник. Все четверо как бы стоят по кругу в затылок друг другу. И выхода нет! Вот какую страшную тайну носил в себе Алексей Макаров…»
Юра написал бы еще много прекрасных, берущих за живое строк. Например, о том, почему нет пока тайной страсти у него или у Антона Петровича. Но ему снова помешали. Кто-то начал ломиться в дверь палаты и говорить через эту самую дверь ужасные слова. Кто-то, чей голос поразительно напоминал тенор начальника лагеря, угрожал сломать дверь. Антон Петрович говорил ему в ответ жуткие дерзости…
В общем, Юрий не стал дожидаться развязки этой драмы. С обезьяньей ловкостью по веткам росшего рядом с балконом дерева спустился на земную твердь, бесшумно заполз через окно в свою пустую палату и заснул сном младенца.
Диман ставит под угрозу рейсы краснодарских авиаторов. Фингал Антона Петровича становится местной достопримечательностью
Южный ветер тревожно вздыхал в ветвях кипариса, будто знал, что этот день Василисе придется начать в четыре утра. Но пока еще было только полчетвертого. И Василиса мирно спала, даже не догадываясь о проделках уже бодрствующего физрука Юры.
А Юра сидел в позе лотоса на капоте иномарки начальника лагеря. Её хозяин пять минут назад скрылся в зарослях жимолости с рулоном туалетной бумаги в руках. Рядом с Юрой сидели остальные четверо физруков. Они должны были посадить в автобусы оставшуюся с прошлой смены ребятню и в целости доставить ее в аэропорт Краснодара.
Малышня давно собралась, автобусы прогревали моторы. Все ждали только начальника лагеря.
И Юрий решил использовать эту передышку наилучшим образом – искупить свои вчерашние прегрешения перед коллегами.
– У мужика рожает жена, – рассказывал он анекдот. – Ну, тот ждет, волнуется. Выходит медсестра: «У вас мальчик!» Отец плачет от счастья. Немного спустя опять выходит медсестра: «Поздравляю, у вас девочка!» И так каждые пять минут: мальчик, девочка, мальчик, девочка. Обезумевший папаша не знает, что делать, и тут слышит за стеной крики врача: «Свет! Тушите свет! Они ползут на свет!»
Юра замолк. Никто даже не улыбнулся. Физруки беззлобно смотрели на Юру красными невыспавшимися глазами.
Положение спас начальник лагеря, появившись на кромке площадки с весьма довольной физиономией.
– Дети, по автобусам расползлись! – скомандовал ободренный Юрий.
И тут случилась заминка.
Мальчуган по имени Диман наотрез отказался расползаться по автобусам, не попрощавшись с Василисой.
– Она обещала прийти, Франкенштейн! – вопил Диман в лицо Юре. – Она придет!
Начальник лагеря пытается затолкать буяна в автобус, применив грубую физическую силу. Но малец проскальзывает у того между ног, в самый ответственный момент мотнув головой вверх. Гурий Денисович добросовестно исполняет матросский танец: скачет вокруг автобуса вприсядочку.
Решив, что наконец настал благоприятный момент наладить отношения, Юра тоже начинает скакать рядом с боссом вприсядочку.
– Иди за Василисой! – хрипит Гурий Денисович.
– Иди за Василисой! – бездумно повторяет физрук Юра.
– Ты иди! – шипит в лицо Юры Гурий Денисович.
Тут до Юры доходит весь глубокий смысл этой пантомимы. Он галопом мчится на второй этаж третьего корпуса, где мирно спит Василиса.
Через пять минут он несется обратно, держа на руках полусонную вожатую. За ними волочится ее простыня. Поставленная на ноги Василиса ошарашено озирается по сторонам, пытаясь отодрать от себя вцепившегося клещом Димана. Он плачет.
– Мы опоздаем из-за тебя на самолет! – увещевают мальца физруки. – Где твои вещи?
Мальчуган ревет медведем, повторяя одну фразу:
– Ты ко мне приедешь в гости?
– Да, – сонно говорит Василиса.
– Ты ко мне приедешь? – снова ревет Диман.
– Да, – говорит Василиса.
Физруки в панике: этот диалог может продолжаться до обеда.
И только Юра понял, чего добивался малыш.
– Напиши ей свой адрес! – сказал он, протягивая Диману свой дневник и ручку, с которыми никогда не расставался.
Мальчик заулыбался сквозь слезы, взял ручку и тщательно вывел: «город Сургут, улица…» Обхватил Василису за шею, заставив ее нагнуться, и нежно поцеловал в щеку. Затем вытащил из-под автобуса свой рюкзачок и забрался в салон. Следом заскочили физруки. Автоколонна тронулась.
А Василиса долго стояла на опустевшей танцплощадке и смотрела на постепенно синеющее море.
Потом закуталась в простыню, решив вернуться в палату и доспать. Проходя мимо первого корпуса, она увидела в беседке одинокую странную темную фигуру. По очертаниям та напоминала Антона Петровича. Так это он и был, черти! С заплывшим глазом, всклокоченными волосами, безумный хиппи сидел, подперев лицо руками, и смотрел здоровым глазом вникуда…
Жуткая история Антона Петровича, которую он рассказывать ни в какую не хочет. Поэтому она частично восстановлена из поздних дневниковых записей Юры
Итак, три часа ночи, первый корпус, палата первого отряда.
– Откройте дверь! – начальник лагеря, слабо надеясь на исполнение своей просьбы, одновременно постукивает в неё ногами.
– Пошел ты… – куда послал Гурия Денисовича Антон Петрович, история умалчивает.
– Кто там? – решил вдруг сменить тему начальник лагеря.
– А тебе какое дело, ты… – как назвал Антон Петрович Гурия Денисовича, история снова умалчивает. Это вообще тёмная история.
Окончательно взбешённый последним эпитетом в свой адрес, начальник разбегается по касательной и с разбегу бьётся в злополучную дверь. Задвижка не выдерживает напора ста пятидесяти килограммов живого веса. Вот Гурий Денисович внутри. Что он видит? А видит он ужасные вещи.
Десять полупьяных подростков сбились в кучу на одной из кроватей. Они смотрят круглыми влажными глазами. Но это еще не самое жуткое. Прямо посреди палаты на четвереньках стоит их вожатый и лает на него, Гурия Денисовича, по-собачьи! Вокруг все усыпано, как снегом, перьями из подушек. На тумбочках – пустые бутылки из-под водки…
На миг Гурия Денисовича сковывает паралич. Антон Петрович пользуется этим и больно кусает его в бедро.
Говорят, пёрышко ломает спину верблюду. Укус в бедро вовсе не пёрышко, а вещь при определенных обстоятельствах очень серьезная.
От истошного крика Гурия Денисовича подростки разбегаются врассыпную. Лишь одна девушка не в силах подняться даже на четвереньки: она демонически хохочет и целится в начальника лагеря пяткой.
В смятении от такого варварства Гурий Денисович с размаху бьет в глаз Антона Петровича. К удивлению, тот не только не теряет чувств, но снова бросается в попытке укусить за бедро. Да вообще за всё, что попадется. Попадается ему подушка. И он рвет ее зубами, обсыпает себя перьями. Теперь он похож на птенца неясыть. Гурий Денисович хватает «пернатого» за шкирку и тащит вон. То, как юный орангутанг, цепляется руками и ногами за ножки кроватей и косяки…
На улице Антон Петрович еще пару раз получает коленом по ребрам и как сквозь сон слышит такие слова:
– Сегодня же вон из лагеря, уродец! К черту! Еще раз мне попадешься на глаза – убью!
С этими словами Гурий Денисович оставляет Антона Петровича. Антон Петрович доползает до ближайшей беседки и впадает в тяжелое забытье.
Там-то и обнаруживает его Василиса. Она присаживается рядышком:
– Привет, Антон!
Зловещая тишина была ей ответом.
– Не спится?
Реакции никакой.
– Что тебе приснилось сегодня?
При этих словах на лице парня мелькает страдальческая гримаса. В глазах вдруг появляется осмысленное выражение. Антон Петрович вскакивает на ноги и требует своего напарника Ивана.
Об этом субъекте стоит сказать особо. У Ивана Бабояна после первого же тихого часа в лагере обнаружилась интересная черта характера. Он каждый раз просыпался в чужой постели. Надо ли говорить, что это были постели девушек? Иван был редкий урод: нос – что твой локоть, редкие прямые сальные волосы, полтора метра роста и кривые ноги с огромными икрами. Однако ж тем не менее…
– За что?! – внезапно благим матом кричит Антон Петрович, потом затихает на плече у Василисы. – Иван… позовите Ивана… дети без присмотра… водку не допили… бардак!
Пока Василиса утешает друга, просыпается Алексей Макаров. Он вспоминает свою вчерашнюю выходку на помойке и от этого ему стыдно открыть глаза. Разревелся как барышня, на глазах у детей… Какой, скажите, теперь он для них авторитет? Да что теперь говорить! И Василиса видела весь его позор.
Ага! Вот оно и вылезло наружу: втайне Тайной Страсти льстило внимание Василисы Сашкиной. Он даже иногда представлял себе, как они целуются. Но только представлял. А ведь мог бы проделать это наяву, стоило только быть поприветливее с девчонкой. Так нет же. А собственно, почему? Была, черт возьми, причина.
Алексей Макаров боялся. Он никогда не был близок с женщиной, даже не целовался никогда. Свою боязнь он маскировал неприступной холодностью. Да и эгоистическая мыслишка, свойственная многим юношам, приятно щекотала его самолюбие: «Если я нравлюсь ей, значит, могу нравиться кому-то еще. Так зачем торопиться?»
Полный таких страхов, Алексей Макаров и проснулся. Нарочно завел будильник на час пораньше, чтобы успеть умыться-побриться без лишних глаз.
Мышью скользнул в туалет. Брезгливо посмотрел на заляпанную чем-то раковину. Тщательно намылил руки антибактериальным мылом, вымыл краны и только после этого умылся. Долго думал, бриться или нет. Ведь при такой антисанитарии любой случайный порез может оказаться смертельным. Но всё же решил отдаться на волю божью: на планерке ему, небритому, обязательно сделают замечание. А он и так вчера «отличился» у старшей вожатой…
Закончив водные процедуры, великий аккуратист вернулся к себе в комнату и долго неподвижно лежал. Сердце колотилось неистово. Нервы натянуты, как бельевые веревки на балконе. Почему? Впереди новый день на чужбине. Что он принесет и как побыстрее закончить его без явных проколов – вот о чем думал Алексей Макаров.
Когда солнечный луч упал на недописанный план мероприятий, а стрелка на циферблате будильника опасно приблизилась к цифре семь, он рывком поднялся на ноги. Минуту постоял перед дверью Василисы в нерешительности: будить или не будить? Надо бы разбудить, ведь у неё нет своего будильника. Если она не придет на планёрку, ей объявят выговор. Но сил постучать в дверь великий аккуратист в себе так и не нашел. Понимая, что поступает подло, он поплёлся в главный корпус.
Каково же было его удивление, когда он столкнулся с ней взглядом в кабинете Гурия Денисовича!
Дауны на планерке. Гурий Денисович поигрывает мускулами, но всё равно не внушает должного уважения. Он пытается скрыть безобразную правду
Судя по количеству присутствующих, будильник был только у Алексея Макарова и еще пятерых вожатых. Юра с физруками и Василиса – не в счет. Не пришла даже старшая вожатая Саша: никто еще не знает, что Иван Бабоян проснётся в это утро в её кровати!
– Вы все – сборище даунов, – оптимистично начал планёрку Гурий Денисович.
– Ну, я бы не стал так огульно обобщать, – осторожно возразил один физрук.
– Конечно, ты не стал бы, – хохотнул Юрий, – дауны на это просто не способны.
Начальник приободрился:
– Начну с печальной новости. Сегодня ночью ваши ряды поредели. Я выгнал из лагеря Антона этого, ну как там его?
– Петровича, – услужливо подсказал Юрий, но вдруг залился краской. В его светлой голове мелькнула мысль, а не выдал ли он свою невольную причастность к ночному происшествию своей излишней осведомлённостью?
– Во, – подтвердил Гурий Денисович, – спаивал детей, паршивец!
– Как?! – воскликнула пораженная Василиса. Она ведь так и не смогла добиться от Антона Петровича там, в беседке, связного рассказа.
– Как?! – взвился неправильно понявший начальник. – Ну да, давайте теперь откроем курсы по спаиванию малолетних! Без сомнения, положительный опыт должен перениматься!
Василиса притихла. Перед ее глазами стояло разбитое лицо друга… Какой же страшный человек этот Гурий Денисович!
– Я уже позвонил. Ему скоро вышлют замену из Майкопа, – вещал «страшный человек», – а пока каждый из вас будет помогать по мере сил его напарнику, этому… как его?
– Бабояну, – подсказал Юрий.
– Кстати, а где он?! – вдруг взревел Гурий Денисович. – Найди мне этого дауна, живо!
Слова были обращены к Юре. И парень подумал, что впредь не стоит так стелиться перед начальством: особо инициативных хоронят раньше всех. Поэтому, прежде чем исполнять поручение, он за спиной у Гурия Денисовича разыграл целую пантомиму. Пантомима явно была направлена против Гурия Денисовича. А тот смотрел на невольно улыбающиеся лица студентов и краснел от злости. Надо внушить страх этим даунам!
– Так вот, увидите этого придурка Антона, обратите внимание на его «макияж». Это я ещё с ним только поиграл. Так что учтите.
Насколько уж толстокожи были физруки, а при этих словах бицепсы их инстинктивно напряглись. Каждый невольно представил себя на месте хиппи. Заметив это движение, Гурий Денисович натужно засмеялся:
– Да что это я все о грустном! Сегодня после завтрака прибывает последняя партия детей. Василиса, кажется, в твоем отряде недобор?
Девушка кивнула.
– В нашем, – оживился Алексей Макаров.
Гурий Денисович нахмурился:
– А ты молчи, даун. Твои недомер… твои детки раскокали вчера окошко у этой жир… у Саши? Из зарплаты вычтем.
Выражение лица Тайной Страсти невольно заставило Василису улыбнуться. Прямо сдувшийся шарик из мультика про Винни-Пуха!
– Я еще раз напоминаю всем: за территорию лагеря с детьми не выходить. Вы должны знать каждую минуту, где находится каждый ребёнок. Сегодня после обеда все вы подпишите документ, в котором говорится, что вы несете уголовную ответственность за жизнь и здоровье детей. А завтра – первый выход на море. И не дай бог…
– Гурий Денисович, – чуть слышно перебила Василиса, – скажите, здесь были случаи, что дети, например… тонули?
Темная тень пробежала по лицу начальник лагеря.
– Нет.
Но все поняли, что в данном случае «нет» следует понимать как «да».
– И я не хочу, чтобы эта прекрасная традиция в вашу смену нарушилась. Так что смотрите в оба. Пока все свободны.
В этот момент заиграла традиционная для «Титаника» музыка из одноименного кинофильма с Ди Каприо и Кейт Уинслетт. Каждое утро она будила детей на зарядку. Вожатые вышли на улицу под дувший с моря прохладный ветерок.
– Алёша, – мягко сказала Василиса, – выводи ребят на зарядку, у меня что-то плохо это получается…
