Читать книгу: «Роман «Черный рыцарь. Путь воина». 2-я часть», страница 3

Глава 10.
«Как разрешить спор»

 
В тот миг, когда пять рыцарей,
рассерженных друг другом,
для поединка конюшню покидали,
торговец Кнауф сильно переживал,
его свои вопросы волновали:
 
 
«Вот как бы покупатели мои
друг друга ненароком не поубивали.
Сначала деньги бы мне
за коня сполна отдали,
А после бы и отношения
между собою выясняли.
 
 
Чуть только замаячили впереди
хорошие деньжата.
Какие, все-таки, у Ульриха
Горячие, неугомонные ребята».
 
 
Уже позиции они заняли,
три воина напротив двух стояли.
И все мечи свои держали так,
чтоб отразить мгновенно
и не одну, а сразу множество атак,
хоть в очередь, а хоть одновременно.
 
 
Невдалеке три всадника неспешных показались.
Когда они заметили, что поединок намечается,
коней пришпорили своих,
и явно побыстрей помчались.
 
 
Карл Рейн, когда друзей узнал,
с коня мгновенно соскочил и прорычал,
заметив, предстоит не равный бой:
«Друзья, я с вами. Скажи те поскорей —
который мой!»
Он меч огромный свой достал,
в позицию с друзьями рядом встал.
 
 
Один Эдгард меж всеми оказался.
Он явно биться здесь ни с кем
не собирался.
Он и меча-то не достал,
Зато князь Рольф так всем сказал:
 
 
«Остановитесь, господа!
Что за причина драться?
Быть может, стоит прежде
Во всем нам разобраться?»
 
 
Тут Петер Кнауф подбежал к Эдгарду:
«Милорд, как своевременно ваше явление.
Ведь это же для нас сейчас спасение.
Тут, знаете ли, недоразумение…»
 
 
«Не мямли», – князь фон Рольф ему сказал, —
«а говори немедленно все по-порядку».
 
 
«Вот эти господа», – и Петер Кнауф указал
На Берндта с Хельмутом, —
«не поделили меж собой лошадку».
 
 
«Лошадку?» – торговца Хельмут перебил,
И с жаром он заговорил:
«Эдгард, да это – Фриз!
Имей ты даже дюжину коней,
За блажь ты посчитаешь такою лошадью владеть,
Иль, может, за каприз.
 
 
Как хочешь, можешь это называть,
а я сочту за счастье такою лошадью
всецело, безраздельно обладать.
Ты посмотри, каков он —
этот чудесный конь.
 
 
Горяч и черен, словно ночь,
и шерсть лоснится, словно дьявольский огонь
по ней гуляет.
И всякий, кто на ходу его увидит,
рассудок потеряет…»
 
 
Читатель мой, момент настал,
чтобы коня я описал.
Высок и статен, черен, ярок.
Не конь – божественный подарок.
Роскошной гривы вороной
не видывал никто такой.
И щетки на его ногах,
как будто был он в сапогах.
 
 
Бока атласом отливают,
под кожей мускулы гуляют.
Он пар ноздрями выдает,
и снег с землей копытом бьет.
 
 
Заворожено я б, как все,
мог долго б на него смотреть.
Увы, не мне таким конем владеть.
 
 
Князь Эдгард первым заговорил:
«Бесспорно, господа, конь
Великолепен, он прекрасен.
Теперь предмет мне спора ясен.
 
 
Вы посмотрите на него – какая стать!
Не вы должны купить коня такого,
а конь вас должен выбирать».
 
 
К Эдгарду Хельмут обратился:
«Ты зря меня остановил,
Я б Бернда Гессена, наверняка бы победил…»
 
 
Сказал на это Эдгард, как отрезал:
«Ты б победил! Но этот «подвиг»
Командор наш наврядли б оценил.
Пред выступлением в поход
грызется в Ордене народ…»
 
 
Не унимался Хельмут: «Конь должен быть
лишь только мой…»
 
 
Ему ответил Эдгард:
«Послушай-ка, мой дорогой.
В судьбу ты веришь свято,
и в божье провидение.
Так прояви сейчас терпение,
и потрудись услышать мое мнение.
 
 
С конем таким тебе Господь
сегодня встречу даровал, и,
стало быть, достоин ты,
чтобы конем ты этим обладал.
 
 
Коню дай выбрать —
подойди, и с ним поговори.
Чудесную породу знаю эту.
Что будет дальше – сам смотри».
 
 
Слова Эдгарда с Хельмутом
собравшиеся не слыхали.
Пока разглядывали все коня,
друзья в полголоса, хотя и с жаром,
между собою рассуждали.
Затем Эдгард ко всем участникам
намного громче обратился,
и предложением своим он с ними поделился:
 
 
«Раз эти двое без помощи не могут
в вопросе разобраться,
с конем придется им считаться.
Кого сей конь хозяином признает,
тот сам, в итоге, безоговорочно,
хозяином его и станет.
 
 
И первым Бернду Гессену позволим
судьбу мы испытать,
поскольку раньше Хельмута
коня сумел он увидать».
 
 
Никто с Эдгардом спорить не решился.
Бернд Гессен весь в лице преобразился,
убрал он меч немедля свой,
решив – «ну, конь теперь уж мой».
 
 
Однако, конь его не подпустил,
он ноздри раздувал и головой водил.
Он гривой пышною махал.
Казалось, волю дай —
он человека б растоптал.
 
 
Бернд несколько попыток сделал,
но все без результатно.
Конь не пускал его. Всем это
очевидно было и понятно.
 
 
И Гессен отступил, на Хельмута глядя,
ехидства явно не скрывая:
«Пусть человек ваш счастья попытает.
 
 
Быть может, даже хорошо,
что этого коня я не купил,
раз он к себе не подпускает.
Смотрите, чтобы вас
он ненароком не убил».
 
 
И Хельмут понял, что шанс настал.
Он в ножны Ариньяка – свой меч убрал.
К коню направился виконт де Эжен
неторопливо и спокойно.
 
 
И от его спокойных действий
конь успокоился невольно.
Внимательно он человека изучал,
А Хельмут наш стоял напротив —
он ничего не делал, лишь молчал.
 
 
Тут Хельмут подошёл поближе,
конь не пошевелился.
Ему на шею Хельмут руку положил,
и рыцарю конь подчинился.
 
 
Виконт де Эжен ко лбу коня
лоб прислонил,
и говорил с конем он тихо,
и говорил.
Рукой за гриву ласково трепал,
а слов, которые он говорил,
никто не различал.
Затем герой наш оседлал коня
опять своей рукой,
сел, и отметил опытного седока
конь крепкою спиной.
 
 
Проехал Хельмут на коне
и на дыбы поднял.
Послушно подчинялся конь,
и было видно всем —
конь рыцаря бесспорно принимал.
 
 
Виконт де Эжен снял кошелёк,
который на боку держал.
Он протянул его торговцу,
и так ему сказал :
 
 
«Мне о цене коня теперь
ни слова ты не говори.
Возьми вот этот кошелёк,
и деньги, что в нем есть,
ты все себе бери».
 
 
«Милорд», – воскликнул Петер Кнауф, —
«здесь столько денег, что
хватит на коней таких троих…»
 
 
«Я видел бы троих – купил бы и троих.
За этого за одного не жалко
мне столько золотых», —
ответил Хельмут, с коня слезая, —
 
 
«Как Мартина благодарить – не знаю.
Дружище, Мартин, подскажи,
как мне тебя благодарить?»
 
 
«В бою сумей меня прикрыть.
Такой достаточно мне благодарности твоей.
Иной не жду я от своих друзей», —
 
 
такой ответ граф Шимман
виконту де Эжену дал.
Иного, впрочем, от него
никто не ожидал.
 
 
«Как ты коня решил назвать?» —
маркиз фон Леер подошёл,
чтоб свой вопрос задать.
 
 
«Да, я придумал», – ответил Хельмут, —
«и я не стану это от друзей скрывать.
Коня Роландом стану называть».
 
 
Друзья, конечно, это оценили —
так звали рыцаря – их друга,
которого, перед приездом Хельмута,
как помним мы, враги убили.
 
 
А что же фрайхеры?
О них мы ненароком позабыли.
Но эти парни злобу затаили.
И пусть мечи свои
они уже убрали,
 
 
язык – не меч, его сложней убрать.
Не каждый может
поражение своё, тем более,
перед чужими признавать.
 
 
Бернд Гессен подошёл и Хельмуту сказал:
«Ты нынче на коне, в прямом
и переносном смысле,
ведь конь тебя признал.
Но я, при том, заметь,
совсем не проиграл.
 
 
Наш спор до тех пор будет
продолжаться,
пока мы за мечи свои
способны будем хоть чуть-чуть,
хоть, кровью истекая, но держаться.
 
 
С тобой мы не сразились,
значит я не проиграл.
И новой встречи, запомни
я б ещё желал».
 
 
«Да будет так!» – виконт
де Эжен сказал, —
«я не желаю, чтоб ты проиграл.
Но ты, похоже, свой путь избрал.
И каждый должен отвечать
за то, что он сказал.
 
 
Пусть поединок наш отложен,
но конь способен бегать,
пока он не стреножен.
И будет день, и будет срок —
я дам тебе ответ,
получишь ты урок».
 
 
Затем герой наш на коня вскочил.
конь на дыбы поднялся.
В сопровождении друзей
виконт де Эжен обратно
в Меерсбург умчался.
 

Глава 11.
«Неожиданное пополнение»

 
Зима брала свои права
настойчиво и смело.
А как иначе? Ведь морозить —
ее прямое дело.
 
 
Она хотела все укрыть
пуховым одеялом.
И сыпала повсюду снег,
как-будто его мало.
 
 
Природа до весны ложилась спать.
Природа – да! А рыцари?
Они Вильнев решили брать.
Затем Монтре, потом Шильон…
Шильон был вообще
Вильгельмом Ульрихом приговорен.
 
 
Предгорья Альп снега
в свои объятия взяли.
И города, и мелкие деревни
в снегах пушистых утопали.
 
 
Могучий Рейн уж не бежал —
он встал. И водами своими
он Боденское озеро
не наполнял.
 
 
Быть может где-то
он подо льдом бежал.
А сверху были снег и лед.
Да, лед на озере лежал.
Как прочный панцирь,
как крепкие доспехи.
 
 
«По льду теперь мы можем
перемещаться без помехи», —
Вильгельм фон Ульрих замечал.
 
 
Надеялся он, что
и на Женевском озере
такой же прочный лед,
как и на Боденском
надежно встал.
 
 
Однако, это было заблуждение,
о коем Ульрих пока не знал.
 
 
Поход готовили, его уже
откладывать не стали.
Магистр Ульрих как раз
рассчитывал на то, чтоб
зимний холод, да и лед
на озере Женевском
союзниками в этом деле стали.
 
 
Тут надо ясность для читателей внести,
и историческую справку привести.
С тех самых пор, когда события,
происходящие в романе,
имели место быть,
до наших дней, когда Парнаса боги
меня талантом авторским
решили наградить,
все исторические хроники
нам говорят о том, что
озеро Женевское едва ль пять раз,
когда покрылось льдом.
 
 
Усердно помолившись богу,
Магистр двинул Орден свой в дорогу.
 
 
Поход в Вильнев ничем особенным
для нас не отличался.
И вскоре весь отряд
отъявленных головорезов
у стен Вильнева оказался.
 
 
Отряд шестьсот насчитывал бойцов,
отнюдь не мальчиков наивных
или неопытных юнцов.
Оружие не просто так они
в руках своих держали.
 
 
Тут были те, кто на турнирах
или в боях реальных побеждали.
Шестьсот бойцов и каждого (почти)
оруженосец сопровождал.
В итоге, весь отряд
под тысячу людей
примерно составлял.
 
 
Наш Хельмут Ганса Мюллера
с собою прихватил.
Сын старший кузнеца,
как помним мы, хорошим
оруженосцем господину был.
 
 
Ганс господину помогал
доспехи надевать.
Но битв пока что не было,
и не было нужды
чинить доспехи и латать.
 
 
Еще Ганс за конем ходил —
Роланда чистил он, кормил,
гулять отдельно выводил.
Все инструменты, молоточки
и щетки для ухода за конем
в обозе Ганс хранил.
 
 
Читатель мой внимательный,
тебе настало время рассказать
про случай презабавный, который
причиной будущих событий
смог незаметно стать.
 
 
Два дня уже у стен Вильнева
Магистр с Орденом стояли.
Верхушка Ордена была в Вильневе,
а остальные – кто по домам,
а кто в палатках проживали.
 
 
Команда Хельмута с друзьями,
быстрее всех кабак в Вильневе разыскали.
Они все комнаты у старого еврея,
владельца кабака заняли.
 
 
Друзья шутили: «Савойский герцог
нас немного подождет.
Пускай сперва хозяин наш
нам куропаток пожирнее принесет.
 
 
И местного вина пускай
побольше нам нальет —
про виноградники Вильнева
не даром слава добрая идет».
 
 
Покуда господа шутили, развлекались,
оруженосцы их и слуги
все за дела по рангу принимались.
К повозке Ганс направился,
чтоб щетку взять. Он собирался
Роланду гриву расчесать.
 
 
И каково же было Ганса удивление,
когда он брата у повозки увидал.
Был это Отто, без сомнения:
«Ты как, скажи, сюда попал?», —
парнишка охнул и вскричал.
 
 
Мальчишка восьмилетний, Отто,
нисколько брата не боялся.
Поэтому, его перед собой увидев,
ничуть при встрече с ним не засмущался:
 
 
«Я так хотел в поход военный
отправиться со всеми…
Меня отец бы не пустил.
Однако, я в повозке спрятался
и шанс такой не упустил…»
 
 
Ответил Ганс: «Я должен
все господину Хельмуту про это доложить.
Его лишь право, брат мой,
судьбу твою, в итоге, разрешить».
 
 
Когда виконту де Эжену
оруженосец новость сообщил,
он удивление у господина вызвал,
как и у всех его друзей, поскольку
Черный рыцарь не один в то время был.
 
 
«Вот это плут!», «Вот так хитрец!»,
«Хитер, чертенок!», «Да, молодец!», —
все засмеялись и каждый
свое успел сказать.
А вот виконт де Эжен нахмурился,
и Гансу брата он велел позвать.
 
 
Увидев мальчика, виконт сказал
хоть строго, но не зло:
«Ну, Отто Мюллер – шалопай,
поди сюда и на вопросы отвечай!
Какого черта тебя
в повозку нашу занесло?»
 
 
И мальчик с жаром рассказал —
«Как о походе он мечтал.
Какой мальчишка б не желал,
чтоб конь его по полю мчал,
и он в доспехах на коне…»
Мечты достойные (по-мне),
а уж в то время, так вполне.
 
 
Карл Рейн мальчишку в спину ткнул,
и вставить свое слово не преминул:
«Послушай господина своего,
его слова заслуживают, несомненно,
внимания, мальчишка, твоего».
 
 
А Хельмут размышлял – и как же быть?
К отцу мальчишку отправлять?
Иль самому здесь наподдать?
Конечно, можно наказать…
В итоге все равно с собою брать.
 
 
Кузнец наверняка был разозлен,
что Отто, его младший сын,
без разрешения покинул отчий дом:
«Пусть только он домой вернется —
он тумаков моих дождется…»
 
 
Негодовал кузнец, но толку чуть —
и след давно простыл мальчишки,
да и угрозами-то как его вернуть?
 
 
Был Хельмут сам довольно молод —
недавно только было восемнадцать лет.
Он знал, как тяжело бывает парню,
когда поблизости отца родного нет.
 
 
Его порою и сейчас за возраст
«мальчишкой» кто-то называл,
пока двуручный меч и крепость кулаков
поближе для себя не узнавал.
 
 
В те годы (это не сейчас)
быстрей намного юноши мужали,
и многие на деле доказали —
они не зря оружие в руки брали.
 
 
За ворот куртки Отто взяв,
его поближе Хельмут притянул.
И мальчику в глаза, свои сощурив,
виконт де Эжен спокойно заглянул.
 
 
Потом сказал слова такие,
какие и отец бы не сказал:
«Ах, Отто, Отто… Что же ты наделал?»
и за вихры мальчишку потрепал.
 
 
«Что с тобой делать – ума не приложу.
Но и домой тебя отправить
я способов пока не нахожу.
Ты, безусловно, заслуживаешь наказание.
придется на досуге мне заняться
твоим, чертенок, воспитанием.
 
 
Пока же ты в распоряжение
к родному брату, Гансу, поступаешь.
Помощником оруженосца будешь,
и эту службу лучше ты узнаешь».
 
 
«А я бы взялся», – Карл фон Рейн заметил, —
«его бы ратному искусству поучить.
Он парень шустрый, еще увидите
какого воина удастся получить».
 
 
«Что ж, так и быть», – сказал виконт де Эжен,
«Эй, Ганс, скажи хозяину – еще вина нам приносить,
у нас в отряде новый воин —
его нам надо «причастить».
Над шуткой Хельмута друзья загоготали,
и дальше пировать все стали.
 

Глава 12.
«Про воспитание детей»

 
Про воспитание детей
доселе не писал еще статей.
Благодаря роману своему,
роль просветителя себе возьму.
 
 
Так счастливо для Отто его шалость
сегодня, без сомнения, обернулась.
Судьба ему благоволила.
Отнюдь не боком к мальчику
Фортуна нынче повернулась.
 
 
Сколь многих нынешних юнцов
судьба не балует в своей заботе.
Хотелось бы иметь в семье отцов,
но мать одна. И та все время на работе.
 
 
С кого пример мальчишке брать —
характер свой тренировать?
Кто правильно юнцу покажет —
как нож, топор для дела взять?
 
 
Отец у Отто был кузнец. Он передал
и старшему, и младшему все то, что знал.
Конечно, все, что он успел.
Пока в поход их случай не забрал.
 
 
Был Ганс постарше, он что-то да умел.
А Отто в восемь юных лет
от жизни взять не многое успел.
Он был не глуп, а просто мал —
постарше был бы, больше б знал.
 
 
И что сейчас? Отца нет рядом.
Под чьим он будет надежным взглядом?
Брат Ганс и сам настолько мал,
чтоб Отто он «отцом» бы стал.
 
 
Ганс мог за братом присмотреть,
по-братски подбодрить.
Но Отто ведь не Роланд, то есть не конь,
чтобы расчесывать его густую гриву,
подковы подбивать – за ним ходить.
 
 
И воспитание детей – не слезы вытирать.
Ганс Мюллер был не «тряпка»,
чтобы для брата «жилеткой» стать.
А мудрости житейской, где набраться,
чтобы по жизни парню не растеряться?
 
 
Благодаря отцу, Ганс многое умел.
Но опыт на дороге не валяется,
с годами он приобретается.
Пусть кто бы как ускорить не хотел.
Судьба детей средневековья
от нынешних во многом отличалась.
Не все до года даже доживали,
и это нормою считалось.
 
 
Детей лет до шести-семи
подчас обузою считали,
когда расходы в семье росли,
а вот доходы не прибывали.
 
 
Детей в работники куда-нибудь сдавали,
при случае их даже продавали.
Но иногда болезненных и слабых
в лес отводили, на съедение оставляли.
 
 
И право первого решения отец имел.
Судьбу ребенка без отца
никто решить бы не посмел.
Дитя оставят в этом доме жить,
если решит отец на руки взять,
лицо водою окропить.
 
 
Внимания больше детям уделяли,
когда семи лет дети достигали.
Ведь пара рук в хозяйстве
лишней не считалась.
Работу требовали, как со взрослых,
а говорить и думать не полагалось.
 
 
Могли мальчишку в ученики отдать,
чтоб по прошествии учебы
ремесленником смог он стать.
Себе чужих при этом принимали,
и собственному ремеслу их обучали.
 
 
Кузнец из Меерсбурга своих детей
не собирался в обучение отдавать.
Он сам хороший мастер был,
мечтал наследникам свой опыт передать.
 
 
Возможно, так бы все и шло —
своим известным чередом.
Но тут судьба послала Хельмута —
он к Мюллерам явился в дом.
 
 
Был Отто рыцарями восхищен,
а брату он завидовал к тому же.
Его в поход с собою рыцарь брал,
оруженосец рыцарю был нужен.
 
 
Оруженосцами обычно брали
детей фамилий знатных и родов,
кого на обучение рыцарю давали,
кто и по возрасту, да и физически,
к военной службе был готов.
 
 
При существующем устройстве общества,
и, заручившись правилами, и устоями,
а также рыцарскими уложениями,
не мог кузнец в военную стезю
своих детей отдать, поскольку
он социальное имел другое положение.
 
 
Однако, Орден постоянно воевал
и, значит, требовалось пополнение.
Поэтому, в отличие от прочих,
а в этом Ордене порою были нарушения.
 
 
Раз рыцарь хочет этого парнишку
в оруженосцы взять – пускай берет.
Магистр Ордена противоречий в том
искать не будет, поэтому никто их не найдет.
 
 
Детей фамилий знатных
чуть не с пеленок обучали.
До семи лет в семье, а дальше
на двор сеньора их пажами брали.
 
 
Так до четырнадцати лет они служили,
в четырнадцать в оруженосцы переходили.
Затем и в рыцари могли их посвятить,
коль успевали они право заслужить.
 
 
Лет с девяти, а то и раньше,
учили мальчиков на лошади сидеть.
Учили палкой драться, как мечем,
Учили и мечем владеть.
 
 
Лошадка поспокойней, копье полегче,
меч деревянный, небольшой.
Однако, было все по-настоящему,
все это не было игрой.
 
 
И упражнения такие мальчикам давались,
с какими и мужчины тренировались,
чтоб навыки их укреплялись,
чтоб сила, ловкость развивались.
 
 
Граф де Эжен родного сына
в дом господина своего не отдавал.
Жил Хельмут в замке родовом,
и службы пажеской не знал.
 
 
Он также не был оруженосцем,
и ни за кем оружие не носил.
Граф де Ларош владеть оружием
и верховой езде его учил.
 
 
Граф Франсуа Ларош для Хельмута де Эжена
отцом ведь крестным приходился.
И крестник слушался его беспрекословно,
и с прилежанием у крестного учился.
 
 
Не всем такая привилегия давалась-
детей своих самостоятельно учить.
Лишь самые древнейшие фамилии
могли такое право получить.
 
 
К двенадцати годам виконт де Эжен
на лошади уверенно держался,
стрелял без промаха из лука в цель,
и палками без страха дрался.
 
 
А в восемнадцать лет, как помним,
на первом он турнире выступал,
и, проявив свои способности уверенно,
победу он достойно завоевал.
 
 
И вот мальчишка перед ним,
ему хозяин он и господин.
Придется Отто с собою брать,
и обучить, и воспитать —
отцом ведь в чем-то придется стать.
 
 
Барон Карл Рейн его учить берется,
и, без сомнения, успеха он добьется.
Но, кроме воинских умений,
из Отто надо человека воспитать —
домой теперь вернется он не скоро,
нельзя мальчишку без внимания оставлять.
 
 
Система обучения рыцаря включала:
литературу, музыку и этикет.
Так самого учили Хельмута когда-то
на протяжение многих детских лет.
 
 
«Все это лишнее пока (пока в походе).
пусть лучше брату помогает.
А там уже, как будет время,
его отряд наш воспитает…», —
Так Хельмут по дороге рассуждал,
когда к конюшне утром он шагал.
 
 
Застал он Отто за работой,
тот лошадей в яслях поил.
«Я вижу – ты уже стараешься?» —
виконт де Эжен проговорил.
 
 
Ведро поставив, мальчик подбежал
и господину поклонился:
«Я, господин мой, с петухами встал,
и с первыми лучами здесь трудился».
 
 
«Не торопись хвалиться никогда
ни малым делом, ни большим.
Ты просто делай дело – я увижу.
Я добр, хотя бываю строг
(бываю и таким),
но я не злой. Поверь, тебя напрасно
никогда я не обижу.
 
 
Еще хочу тебе сказать —
учись побольше старших слушать,
и меньше их перебивать.
Задания все выполняй старательно,
как-будто дали их тебе отец и мать.
 
 
И не реви! Ты слышишь? Никогда!
Пусть кто бы что обидно не сказал.
Хотя, я вижу – ты не из таких,
А был бы хлюпиком, тебя бы я не взял.
 
 
Закончишь здесь, беги к барону —
барон фон Рейн хотел тебя учить.
Его не бойся. Внешне он суровый,
стараться будешь – сможешь угодить.
 
 
Да, кстати, это вся твоя одежда,
в которой ты из дома убежал?
Твой хук продует здешними ветрами.
Боюсь я – как бы ты не захворал.
 
 
Я подыщу тебе теплее одеяние.
Пока же выполняй мои задания».
Виконт де Эжен с конюшни удалился.
А за его спиной мальчишка поклонился.
 

Глава 13.
«Зима – сильный враг»

 
Да, Хельмут де Эжен был прав —
зима в свои права вступила.
И каждому, кто б плохо одевался,
такой оплошности она бы не простила.
 
 
Сам Хельмут был тепло одет —
на нем был пурпуэн,
он был простеган и оторочен мехом.
А сверху хук – накидка шерстяная.
Мог холода герой наш переносить с успехом.
 
 
Зима, тот враг, которого
сильней, пожалуй, чем мечей боялись.
Недаром в зимние военные походы
обычно рыцари не отправлялись.
 
 
Проблемы с проживанием,
и трудности с перемещением…
В то время зимы были снежными,
а снег, конечно же, мешал
тяжелым рыцарям при их движении.
 
 
Все это знал Вильгельм фон Ульрих,
конечно, знал.
Но он надеялся, что на Женевском озере
надежным панцирем лед встал.
 
 
А озеро к ногам Вильгельма бросило
с презрением барашки хладных вод,
как бы давая знак – «по льду Магистр
на вряд ли в этот раз пройдет».
 
 
Как он разочарован был…
Зима проделками такими
должна была бы остудить
воинственный Магистра пыл.
 
 
Не тут-то было – Вильгельм фон Ульрих,
как тигр в клетке, рвал и метал.
Он не привык проигрывать,
и не хотел, чтоб кто-нибудь сказал,
что эту битву из-за воды он проиграл.
 
 
Ему его Комтур сказал:
«Тот свою битву не проиграл,
кто эту битву не начинал…»
 
 
«Ты предлагаешь отступить?» —
не дал ему Магистр договорить,
«Позору этому не быть.
Ни одного нет замка в этих землях,
который не могли б мы захватить».
 
 
«Шильонский замок непреступен,
он окружен водой,
и нам с воды к нему не подобраться.
и нет у нас метательных машин,
чтоб мы его могли разрушить попытаться…»
 
 
«Нам нет нужды сей замок разрушать.
Задача наша в этот раз —
людей захваченных освобождать.
К евреям я симпатии не питаю,
но за живых нам пленников
заплатят больше, как я полагаю», —
 
 
Магистр Ордена «Волков»
всегда все громко и открыто говорил.
Хоть этот разговор сейчас
в доме старейшины общины проходил.
 
 
Вильгельм фон Ульрих был уверен
и в своей силе собственной,
и в силе рыцарей – своих людей.
Поэтому не сомневался, что заплатит
ему сполна старейшина-еврей.
 
 
Он также был уверен – Шильонский замок,
Савойских герцогов оплот,
с наскока им удастся одолеть,
поскольку лед будет стоять на озере,
вокруг он замок в кольцо возьмет.
 
 
Савойские вельможи никогда
умением военным не отличались.
Они сильны были в политике,
и интриганами являлись.
 
 
Пока зима на стороне
Савойских герцогов была.
А Ордену «Волков» она мешала завершить
задуманные темные дела.
 
 
Не так-то просто тяжелым рыцарям
такую крепость, окруженную водой,
да и среди зимы атаковать.
Решили перекрыть окрестные дороги —
в осаду непреступный замок взять.
 
 
«Коли дороги на Монтре, через Вильнев
и до Вейто держать,
то мы отрежем все подводы с провиантом,
и голода, тем, кто остался в замке,
уж не удастся избежать.
 
 
Тогда останется немного подождать,
когда решатся замок сами нам отдать», —
Магистр это твердо заключил,
и выставить отряды заграждения
на оговоренной дороге поручил.
 
 
Два раза Хельмут и его друзья
в отряде заградительном стояли.
Они телеги с провиантом не пускали.
Людей обратно отправляли, а продукты
в свой Орден тут же забирали.
 
 
Прошло пять дней, как приказал
Магистр замок осадить,
и перекрыть к нему дороги —
провизии доставку прекратить.
 
 
Не просто так – «пришли и осадили»,
ведь замок рыцари не окружили.
Его в кольцо они не взяли,
в день первый перед замком на холме
всем Орденом они стояли.
 
 
Вооруженных не могли из замка
людей в таком количестве не замечать.
Савойский герцог приказал:
«Закрыть ворота понадежней,
на расстояние выстрела из лука
непрошенных «гостей» не подпускать».
 
 
Гонца от Ордена отправили с посланием
и требованием евреев отпустить.
В противном случае обещали
без сожаления замок захватить.
 
 
Филипп второй Савойский, герцог
такой ответ им приказал писать:
«Вас в эти земли не приглашали,
поэтому и в замок мы
не станем вас впускать.
 
 
Германских бешеных собак
и палкой мало бы побить.
Свои вопросы мы без вас
способны как-нибудь решить.
 
 
Наш замок непреступен,
и вам его никак не взять.
Попробуете сунуться – не далее моста
останетесь навечно вы лежать».
 
 
В оценке ситуации Филипп второй
был прав. Прав, несомненно.
Все, что в письме он написал,
написано ведь было верно.
 
 
Наемников всегда везде
за бешенных собак считали.
Они туда всегда являлись,
куда их вряд ли приглашали.
 
 
Германцы много воевали,
Савойю часто притесняли.
Никто не рад был видеть их
на землях обжитых своих.
 
 
А что до замка, то действительно
лишь по мосту в него возможно
вовнутрь попадать.
И при осаде неприятеля из лука
его не трудно обстрелять.
 
 
Со всех других сторон, мы уже знаем,
был замок окружен водой.
И в нем себя уверенно, конечно, чувствовал
Савойский герцог Филипп второй.
 
 
И так уже пять дней,
как каждый при своем остался —
Вильгельм фон Ульрих выжидал,
Савойский герцог в замке укрывался.
А, между тем, мороз крепчал,
январь ведь тоже не сдавался.