Читать книгу: «Роман «Черный рыцарь. Путь воина». 2-я часть», страница 2

Глава 6.
«Что-то намечается»

 
Летели дни за днями в Меерсбурге.
Так быстро, словно листья осенью
с порывом ветра шлейфом разлетались.
 
 
Герои наши этого не замечали —
и день, и ночь они
в искусстве ратном тренировались.
 
 
Зима неумолимо наступала.
Чистейшим белым саваном
она уже всю землю покрывала.
 
 
Зима не вдруг случается,
а, все же, постепенно.
И снег на землю ляжет,
и Боденское озеро
замерзнет непременно.
 
 
Пока же только снег упал,
собою грязь скрывая.
А Боденское озеро блестит,
всю мрачность неба отражая.
 
 
С восточной башни замка
окрестности обозревая,
барон фон Рейн сказал друзьям,
стоящим рядом с ним:
«Даже зима, смотрите, наступает.
а мы все в замке прозябаем».
 
 
Маркиз фон Леер барона Рейна
по плечу похлопал:
«Дружище, Карл, совсем неплохо.
Похвально в бой стремиться.
Вы полагаете, что пополнение
для этого уже годится?»
 
 
«Косматый» Карл, как немец,
говорил прямолинейно
и несколько сурово: «По-моему,
вся армия уже готова.
На Хельмута смотря,
с уверенностью я могу сказать —
врагам при встрече с ним
скорей всего не совладать».
 
 
Граф Шимман поддержал друзей:
«Мы засиделись в вотчине своей.
Уверенность я вашу
не могу не разделять.
По-моему, пора уже нам
какую-нибудь вылазку затевать».
 
 
Эдгард фон Рольф, конечно,
тоже слово вставил. Мечтательно
он в тон друзьям своим добавил:
«Похоже, что и без нас
Магистр что-то затевает.
Не зря же командор
всех день и ночь гоняет».
 
 
Один виконт де Эжен
задумчиво молчал,
И князь Эдгард фон Рольф,
его, в плече толкнув,
сказал: «Приятель, ты всем нам
за это время другом стал.
 
 
Дай бог, чтоб наша дружба
с годами крепкою была.
Лишь только б смерть
в бою кого не забрала.
 
 
Тебя ждет скоро испытание.
Нет, не турнир, не состязание.
Все испытания Штильмайер назначает.
И кто проходит их, того
Магистр Ульрих сам лично
в рыцари на акколаде посвящает.
 
 
Я верю, что ты справишься.
Но, все же, не робей —
мы будем рядом, и ты
держись своих друзей».
 
 
Его за руку взяв, виконт де Эжен сказал:
«Спасибо за поддержку,
она мне пригодится.
Знакомством с вами
и вашей дружбой
отныне буду я гордится.
 
 
Что до того, что всех
нас ожидает…
Терпение, и каждый
для себя ответ узнает.
 
 
Я думаю – поход нам
скоро предстоит,
осада крепости иль замка.
Такого же как этот,
где Орден наш сейчас стоит».
 
 
Эдгард протянутую руку сжал,
в ответ он Хельмуту сказал:
«Мы проницательности вашей
в день нашего знакомства удивлялись.
Будем надеяться, чтобы слова сегодняшние
пророческими оказались».
 
 
Слова, которые виконт сказал,
почти пророческими были.
Никто из них тогда не знал,
а мы с тобой, читатель мой,
немного позабыли.
 
 
Забыли мы про разговор, который
в начале повествования состоялся.
Когда Комтур с Магистром
письма разбирали, тот разговор
двух писем таинственных касался.
 
 
Пока все это время
весь гарнизон тренировался,
тот разговор про письма
не только состоялся.
 
 
Комтур с Магистром
между собой все обсудили,
и план для нападения составили,
и план тот утвердили.
 
 
Понятно, что бойцам
не стали план тот раскрывать.
Но именно по плану
их начали тренировать.
 
 
Конечно, вся команда,
как Хельмут догадалась,
что вылазка большая намечалась.
 
 
Не зря же стали их тренировать —
придется крепость им,
такую же, как замок в Меерсбурге,
на приступ брать.
 
 
А вот где крепость та стоит —
об этом им пока никто не говорит.
 
 
Такая доля их солдатская —
команды выполнять.
Про планы будут
Комтур с Магистром рассуждать.
 
 
Наступит время и до рыцарей
всю информацию доведут.
И мы с тобой, читатель мой,
опять же тут как тут.
 
 
Но я-то знаю всю историю,
само-собой,
и поделюсь, читатель,
ей с тобой.
 
 
Мы помни – было два письма.
А кто их написал?
Одно из них – старейшина,
который еврейскую общину
в Вильневе возглавлял.
 
 
Другое – человек фон Штольца.
Его Комтур в общину
для подтверждения
информации отправлял.
 
 
Там исторически общиной
евреи проживали.
Их по привычке во всех грехах
при случае удобном обвиняли.
 
 
И на кострах, как ведьм
и колдунов сжигали,
и в озере Женевском
топили много раз.
 
 
Их герцоги Савойские
все время притесняли.
А вот теперь уже
совсем достали…
 
 
Об этом в этих письмах
трагичный был рассказ.
 
 
Желая, чтоб все это прекратилось,
еврейская община в Орден обратилась.
Решив за это щедро заплатить,
лишь только б не растерзанными быть.
 

Глава 7.
«Испытания рыцаря»

 
Оставим разговоры про поход,
но лишь на время.
И в Меерсбурге есть пока дела.
Еще успеем вставить
ногу в стремя,
и закусить покрепче удила.
 
 
Как правильно на башне рассуждали —
конец учебы явно близок был,
его уже все ждали.
И командор Штильмайер, наконец,
тот день назвал,
когда увидят все финал.
 
 
Финальные испытания
для тех лишь назначаются,
кто в рыцари готовится.
И кто проходит их,
те в рыцари магистром
и посвящаются.
 
 
Копье метать, стрелять из арбалета —
все это рыцарям понятно,
привычно и знакомо это.
А вот последнее испытание
всегда загадкою бывает,
и Командор его всегда
в момент последний назначает.
 
 
Задания все преодолел
виконт де Эжен успешно,
легко и даже несколько небрежно.
Со стороны друзья
за этим наблюдали,
и волновались, и переживали.
 
 
Князь Эдгард Рольф
старался предположить,
какую хитрость нынче Командор
изволит новобранцам предложить.
 
 
Задание им Командор Штильмайер
выдал сложное, и, все-таки,
для опытных наездников
вполне возможное.
 
 
Задание такое – в доспехах, на коне,
держа копье и щит наизготовку,
проехать меж столбами
нужно настолько ловко,
чтоб равновесия не потерять.
Конем нельзя руками управлять.
 
 
Вся хитрость этого задания
в том заключается —
ногами всадника конь управляется.
Пришпоривает он его,
коленями движенье задает —
вот конь и движется вперед.
 
 
Виконту помогая на коня взобраться,
сказал Эдгард: «Не стоит волноваться.
Ты справишься – ногами
аккуратно управляй, не торопись.
И равновесия, смотри, не потеряй».
 
 
Про испытание гадали все,
и Хельмут тоже.
Но ведь его и раньше тренировали.
Хотя бы взять графа де Лароша.
 
 
Поэтому герой наш
блестяще справился с задачей.
Проехал, не упал.
А как могло бы быть иначе?
 
 
Итак, средь прочих,
виконт де Эжен закончил
свое начальное обучение.
И наступило время ему готовиться
к обряду рыцарского посвящения.
 
 
День накануне посвящения
виконт де Эжен в раздумьях
и молитве проводил.
Друзья оставили его в покое,
никто к нему не приходил.
 
 
То, что случится завтра – посвящение,
событием не рядовым является.
Не каждый день дамуазо,
закончив обучение, средь равных
рыцарем провозглашается.
 
 
Это рубеж определенный, веха
в развитии из мальчика мужчины.
И становлении личности,
как человека.
 
 
Поэтому подумать надо много.
Ждут завтра изменения,
начнется в жизни новая
и, безусловно, трудная дорога.
 
 
Про Эльзу также Хельмут думал.
И дня не проходило,
чтоб он ее не вспоминал.
Но что же делать, раз Господь
его служить послал?
 
 
И божий промысел во всем
герой наш находил.
Он свято верил в это и себя
он в этом крепко убедил.
 
 
С тех пор, как имя «Черный рыцарь»,
виконт де Эжен себе избрал,
кузнец, в чьем доме Хельмут жил,
ему доспехи черные ковал.
 
 
Уж скоро долгожданный
тот момент настанет,
когда герой наш в новом образе
пред Орденом предстанет.
 
 
О нем узнают всюду, но прежде
в Меерсбурге, тут.
И именем – «Сэр Черный рыцарь!»
отныне и навеки нарекут.
 
 
Виконт де Эжен помылся,
надел рубашку и пояс подвязал.
Он не придумал эти все обычаи,
но он их четко соблюдал.
 
 
Кузнец Герд Мюллер
доспехи утром подал,
и меч наточенный принес.
Сказал: «Милорд, заказ ваш выполнен.
Но, если вы позволите, то
у меня остался один вопрос…
Я для себя хочу на память знать,
как вы изволили свой меч назвать?»
 
 
Ответил Хельмут удивленно:
«Я о таком, признаться, знал.
Но своему мечу я имя не давал.
Не думал как-то я об этом.
Гер Мюллер думает, что это
рыцарским не соответствует заветам?»
 
 
Ответил Мюллер: «Увы, милорд,
Простите, но это так.
И я считаю, что это вовсе не пустяк.
Отличный меч, достойный
всяческих похвал.
Надеюсь, вам известно —
кто этот меч ковал?»
 
 
Виконт в ответ сказал:
«Наш Ротенбургский оружейник, Жак Армат.
Он это чудо создавал».
 
 
Герд Мюллер приосанился,
свой подбородок вверх поднял,
и мысль свою он продолжал:
«Хочу вам слово я свое сказать,
а дальше вам уж самому решать.
 
 
Ваш меч – ваш друг, и ваш собрат.
Ваш крест, когда
вам надо помолиться.
Как оружейник вам скажу,
и как кузнец – мечу хорошему
без имени быть не годится.
 
 
Как много есть мечей безвестных,
об этом думать мне не интересно.
Не много было, все-таки,
в истории мечей, чтоб имя
собственное, как человек носили.
Они владельцу придавали сил,
и славу ратную на поле приносили».
 
 
«Ты прав, кузнец», – заметил Хельмут,
«Твою я мудрость признаю.
И натиску такому твоему,
пожалуй, даже уступлю.
Пусть меч отныне носит
имя – «Ариньяк»!
Барон известен был своею храбростью,
и был вояка из вояк».
 
 
«Да», – поддержал его кузнец,
«Барон известный был человек.
Он славился веселым нравом,
ратной силой и вспоминают его люди
из века в век».
 
 
На двух руках наш Хельмут
свой меч поднял, торжественно
и громко он сказал:
«Ну, так на том я и заключаю —
Меч «Ариньяком» свой нарекаю!»
 

Глава 8.
«День посвящения в рыцари»

 
В огромном зале в Меерсбургском замке
обряды посвящения проходили.
Желающих присутствовать
собралось очень много.
И, все же, стены замка
всех в себя вместили.
 
 
Дамуазо, которые обряда ждали,
в доспехах, но без шлемов
отдельно в стороне стояли.
И знаков нет на них,
чтоб к Ордену они принадлежали.
Плащи для посвящаемых
с эмблемой Ордена
готовые уже лежали.
 
 
Конечно, Хельмут среди прочих
явно выделялся.
Ведь цвет его доспехов —
черный, не как у всех
серебряным являлся.
 
 
И рыцари, и зрители
его заметили и оценили.
И взглядами восторженными,
а кто-то и завистливыми
его в избытке наградили.
 
 
Магистр Ульрих тоже
доспехи Хельмута достойно оценил.
К Комтуру наклонившись, он проговорил:
«Каков он, все же —
я вам говорил, в нем что-то есть…»
 
 
Комтур немедленно добавил:
«И потому он с нами здесь».
 
 
Итак, обряд начался.
К магистру каждый подходил.
И каждого, по-очереди
Магистр в рыцари сегодня посвятил.
 
 
И Хельмута черед настал,
он пред магистром на колени встал.
И меч над Хельмутом,
как прежде над другими,
над головою занесли.
 
 
И, плеч касаясь, слова присяги
торжественно и громко произнесли —
про верность Ордену и службу в нем,
про руку твердую и сердце рыцаря,
горящее живым огнем.
 
 
Затем магистр его обнял,
удар короткий юноше по шее дал,
сказал: «Будь храбр, рыцарь мой.
Надеюсь, выиграть я не один
с тобою трудный бой».
 
 
Удар по шее, который
все посвящаемые получали —
он был единственный, да и последний,
который без ответа оставляли.
 
 
На все же остальные вызовы
был должен рыцарь неизменно отвечать,
чтоб честь свою и Ордена
как трус не замарать.
 
 
Ну, что ж, свершилось —
всех, кто достоин, сегодня в рыцари,
публично посвятили.
Фанфары зазвучали —
их звуки над лесами и над горами
Вокруг озера поплыли.
 
 
А что же дальше?
Ну стоит ли гадать?
Конечно, стали отмечать.
Был пир – всех новых рыцарей
с их посвящением поздравляли,
и подвиги былые вспоминали,
и о походах новых рассуждали.
 
 
«Теперь-то», – Карл фон Рейн сказал, —
«Покинем мы свой замок и этот зал.
Мы засиделись здесь в глуши
среди лесов и скал.
 
 
Не вижу я причины нам
здесь больше оставаться —
все новобранцы закончили тренироваться.
достойное мы получили пополнение…»
 
 
Мартин фон Шимман друга поддержал:
«На этот счет и я такого мнения».
 
 
Гуляли шумно в этот день,
как рыцари всегда гуляли.
Вино из бочек по бокалам,
и через край бокалов
мез меры разливали.
 
 
«Так значит ты теперь —
«Сэр Черный рыцарь»? —
фон Леер Хельмута спросил.
«Хотел бы я, поверь, узреть,
как испугаются тебя враги,
какими будут на тебя глазами,
наверняка, испуганно смотреть».
 
 
«Он не один будет сражаться.
Должны мы вместе, как пальцы в кулаке,
как волки в волчьей стае всегда держаться», —
тут отозвался князь Эдгард фон Рольф,
«Ich bin ein boser wolf,
Und jeder ist nicht
Weniger ein wolf.
Однако, стаей мы сильны,
поддерживать друг друга
все время мы должны».
 
 
Похлопал граф фон Шимман
виконта де Эжена по плечу:
«Тебе я тоже кое-что
Сейчас сказать хочу.
 
 
Прекрасные доспехи, и имя
к ним подходит безупречно.
Ты станешь устрашением
наших врагов, но помни —
все преходяще, а наша дружба…
Да, наша дружба вечна.
От клятвы и до гробовой доски…»
 
 
И тут опять барон фон Рейн вмешался:
«Подохнешь с вами от тоски.
Пора уже нам песню запевать,
пока еще мы можем,
хоть что-то понимать…»
 
 
И Зигмунд песню затянул,
весь шум за песней потонул.
Вокруг все песню подхватили,
поскольку знали и любили:
 
 
«С давних времен люди ведут
войну на своих врагов.
врагами считают они и нас —
серых лесных волков.
 
 
Припев: Мы – волки свободной стаи.
И в стае законы есть.
Они непреложны, все знают —
гордость, свобода, честь.
Волчье право – вечно быть первым,
волчья доля – вечно сражаться,
волчья сила – стальные нервы,
волчья гордость – никого не бояться.
 
 
Припев: Мы – волки свободной стаи.
И в стае законы есть.
Они непреложны, все знают —
гордость, свобода, честь.
Волк никогда не предаст своих,
как бы сильно он не устал.
Но если однажды случится это,
тогда он не волк, а шакал.
 
 
Припев: Мы – волки свободной стаи,
И в стае законы есть.
Они непреложны, все знают —
гордость, свобода, честь.
Волчьи законы – стая едина,
волчья доблесть – до последнего драться,
волчья стая – непобедима,
если ты волк – никогда не сдаваться.
 
 
Припев: Мы – волки свободной стаи.
И в стае законы есть.
Они непреложны, все знают —
гордость, свобода, честь».
И Карл фон Рейн со всеми
дружно подпевал.
Когда все смолкло,
он друзьям сказал:
«Друзья, слова прекрасны ваши.
Но песню я для вас
сейчас свою спою.
Барон, все знают, человек веселый,
И песни я веселые люблю:
 
 
В поход отправился Эдгард,
походу каждому он рад.
Он с боем крепости берет,
где дева славная живет.
Осаду выдержат едва ли,
те, кто Эдгарда увидали.
 
 
А-ха-ха, ха-ха, ха-ха.
Была девица неплоха.
 
 
От друга Мартин не отстал,
на приступ тоже крепость брал.
Барона Сакского жена
была в момент побеждена.
К жене барон заторопился,
в дверях рогами зацепился».
 
 
Карл Рейн так всех развеселил,
Припев с ним каждый повторил:
«А-ха-ха, ха-ха, ха-ха.
Была девица неплоха».
 
 
На лавку встав одной ногой,
Карл Рейн поет куплет другой:
«Винишко Зигмунд уважает,
кабак он местный посещает.
С женой хозяина не прочь
он проболтать и день, и ночь.
И все гадают – от чего,
Похожи дети на него?»
 
 
Припев вновь каждый подхватил,
гул голосов под потолком поплыл:
«А-ха-ха, ха-ха, ха-ха.
Была девица неплоха».
 
 
Барон фон Рейн петь продолжал,
гремела песня на весь зал:
«Все знают, как могу я драться —
я день и ночь готов сражаться.
Но где бы мне не находиться,
есть у меня своя девица.
 
 
Ах, эти грешные дела,
мне сына каждая дала.
Барончиков своих отряд
представить скоро буду рад».
 
 
Все кружки разом поднимают,
Опять барону подпевают:
«А-ха-ха, ха-ха, ха-ха.
Была девица неплоха.»
 
 
Когда вокруг народ угомонился,
с вопросом Хельмут к Эдгарду обратился:
«А что, у Карла правда дети есть?
Иль он для шутки так поет?»
 
 
Эдгард сказал: «Да черт его,
бродягу эдакого разберет.
Однако, мне доподлинно известно,
что в каждом месте, где мы были,
у Карла девушка живет».
 
 
И так гуляли-веселились,
под утро только расходились.
Во время пира Магистр, и Комтур,
и командор на рыцарей глядели.
Они, конечно, тоже пили-ели.
Но меж собою аккуратно обсуждали
тех новых рыцарей, кого они
совсем недавно на службу взяли.
И Командор о каждом что-то говорил.
Кого ругал, но чаще, все-таки хвалил.
 
 
Смотря на Хельмута, Комтур сказал:
«А этот явно любит выделяться…»
 
 
Его магистр Ульрих перебил:
«Вот потому, что в Ротенбурге выделялся,
поэтому и в Меерсбурге оказался».
 
 
«Однако, он достойно
на занятиях сражался…» —
вмешался тут же Командор,
желая поскорей направить
в иное русло этот разговор.
 
 
Было заметно, что этот рыцарь
Командору явно нравится,
И как он выглядит,
и как во всем старается.
 
 
«Ну, что ж», – немного разговор их
Магистр Ульрих подытожил, —
«Мои бойцы мне нравятся.
Я думаю, с задачей взять
Шильонский замок эти ребята,
конечно справятся.
 
 
Не знаю – также ль весело,
как могут они песни распевать,
но справятся безоговорочно.
Однако, поживем – увидим,
а на бобах не будем мы гадать».
 

Глава 9.
«Мечты у каждого свои»

 
Итак, решение было принято.
Шильонский замок будет
на приступ Орден брать.
Еврейская община им обещает
за это щедрый куш отдать.
 
 
Еще бы – евреев сильно притесняют,
родных и близких истязают.
Народу много в казематах
в Шильонском замке заточили,
как-будто герцоги Савойские
патент от Люцифера на это получили.
 
 
Как-будто соглашение такое есть,
что Сатана на свете правит том,
а герцоги Савойские на этом – здесь.
 
 
Конечно, рыцари узнали,
куда готовили их тщательно,
в какой поход их собирали.
 
 
Тут некоторые стали возмущаться:
«Мы что, теперь евреев будем защищать?»
 
 
Другие отвечали им на это:
«Какая разница, с кого нам деньги брать».
 
 
«По-мне», – сказал барон фон Рейн, —
«Хоть с дьяволом сражаться,
лишь только б здесь
без дела не болтаться».
 
 
Маркиз фон Леер барона подбодрил,
и так ему проговорил:
«Тебе как раз, мой друг, такая
возможность предоставляется.
По слухам, Савойский герцог —
сам Люцифером и является».
 
 
А Мартин Шимман с виконтом де Эженом
решил про лошадей поговорить.
Сказал он как-то за обедом:
«Дружище, Хельмут, я предлагаю
коня тебе другого прикупить».
 
 
На это Хельмут отозвался:
«Зачем? Есть конь хороший у меня.
В другом пока я не нуждался».
 
 
Но Мартин продолжал:
«Конечно, это так, у всех у нас
вестфальской и ганноверской
породы кони, но ты знаешь…
Ты на своем гнедом коне,
в своих доспехах черных,
как ворон на дубу, без веток
на обозрении общем восседаешь».
 
 
Вспылил тут Хельмут: «О чем ты?
И как тебя понять?»
 
 
«А дело в том», – сказал спокойно Мартин, —
«Я предлагаю тебе коня
под цвет доспехов подобрать.
Есть конь отменный,
он стоит твоего внимания.
Но он безумно дорог, об этом
хочу предупредить тебя заранее».
 
 
Заулыбался Хельмут: «Мой друг,
ведь конь же не дороже денег.
Не может же такого быть.
Я так богат – могу себе позволить
любую лошадь, при желании, купить.
 
 
Какой породы лошадь ты
купить мне предлагаешь?
Неужто – Шайра…»
 
 
Теперь уже граф Шимман рассмеялся:
«Ой, не гадай, мой друг —
Ты все равно не угадаешь.
Что если это Фриз?»
 
 
Был Хельмут явно удивлен:
«Фриз? Ты, Мартин, на до мной
Нарочно издеваешься?
Как ты, моей мечты не зная,
сейчас так метко ее касаешься?
 
 
Ведь я же с детства о таком
коне загадочном мечтал.
О нем я слышал много, но
до сих пор его нигде
ни у кого я не встречал.
 
 
Скорей коня мне этого,
скорее покажи. И где,
в какой конюшне он стоит —
немедля, слышишь, расскажи».
 
 
А Мартин потрепал заботливо
виконта де Эжена по плечу:
«Ну-ну, мой друг, остынь немного.
Чтоб ты от радости такой
сошел с ума – совсем я не хочу.
 
 
Тут городишко есть один неподалеку,
Маркдорфом называется.
Вот там твой конь тебя,
поверь мне, терпеливо дожидается».
 
 
На следующее утро коней седлали,
в Маркдорф друзья помчались,
где Хельмуту коня заветного
приобрести намеревались.
 
 
Граф Мартин Шимман, который
виконту де Эжену другом стал,
того заслуживает обстоятельства,
чтоб я отдельно про него сказал.
 
 
Он был расчетлив и хозяйственен,
был предприимчив и умен.
И многими еще достоинствами,
кроме умения махать мечем,
был Мартин также наделен.
 
 
Про точный возраст Мартина
я достоверно не могу сказать.
Конечно, больше, чем двадцать два,
но точно меньше, чем двадцать пять.
 
 
Однако, опытен он был,
как будто много лет уже прожил.
И славу воинскую ратную,
себе давно он заслужил.
 
 
Рост средний, но весьма
широк в плечах, и мускулист,
Как будто он атлет,
иль, может, цирковой артист.
Открытое лицо и гордый профиль —
арийский, в общем-то типаж.
Усы, в комплекте с модною бородкой,
так дополняли антураж.
 
 
Был Мартин тверд и честен,
и за свои слова так отвечал,
что каждый, кто его хоть раз
однажды встретил, тот знал,
что будет так, как он сказал.
 
 
Дорогой Мартин Шимман
виконту де Эжену рассказал,
Что для похода лошадь запасную
себе приобрести желал.
 
 
В Маркдорфе, все об этом знали,
хороших лошадей обычно продавали.
Торговец Петер Кнауф этим занимался.
он в лошадях прилично разбирался.
 
 
Коня увидев черного, чудесного,
граф Шимман хотел уж было
его себе приобрести.
Но он подумал, что для Хельмута,
в его доспехах черных,
конь может лучше подойти.
 
 
И Мартин продавцу дал слово,
что не позднее дня второго
богатого он покупателя доставит.
А если нет, то продавец
хорошего коня себе оставит.
 
 
И продавец, и граф знакомы были
давно, не первый год.
Торговец Петер Кнауф знал,
что будет так, как граф сказал,
раз слово он свое дает.
 
 
К тому же Мартин Шимман
хорошим покупателем являлся,
и Петер Кнауф со словом графа,
конечно же, считался.
 
 
Поэтому граф Шимман и не волновался,
когда он к дому Кнауфа
с виконтом де Эженом,
ведя спокойную беседу,
неспешною рысью приближался.
 
 
Дом Кнауфа и все его конюшни
в Маркдорфе на окраине располагались.
Наши друзья без приключений
и без проблем до них добрались.
 
 
Увидев дом торговца, граф Шимман
виконту сделал знак – коня остановить.
Он указал на трех коней, привязанных:
«Боюсь, мой друг, что нас успели
с покупкой нашей опередить…»
 
 
Наш Хельмут удивился: «На чем, скажи,
основаны такие опасения?»
 
 
Ответил Мартин: «Я узнаю этих коней.
Я видел в Ордене их, и это без сомнения».
 
 
На это Хельмут задумчиво сказал:
«Так, стало быть, хозяева известны?»
 
 
«Три фрайхера из Гессенских предместий», —
сказал граф Шимман, с коня слезая, —
«Все трое наглецы, давно об этом
весь Орден знает. С любым они
найдут, о чем позадираться.
 
 
Мне б не хотелось с ними
сегодня здесь встречаться.
Фон Шоттен, Бернд фон Гессен,
и Вендель Лих.
И, кстати, Бернд фон Гессен,
пожалуй, самый вредный среди них».
 
 
С коня слезая, Хельмут проговорил
так жестко, как будто узел разрубил:
«Какой нам смысл здесь гадать?
Мне наплевать – как всех их звать.
Раз мы коня решили покупать,
зайдем же в дом – там сможем все узнать».
 
 
Но голоса со стороны конюшни раздавались.
Поэтому туда, в итоге, друзья и направлялись.
Перед конюшнею они остановились
и оба в слух мгновенно обратились.
 
 
А разговор в то время
там не простой происходил.
И самым шумным, похоже, правда
Бернд Гессен был.
 
 
Три человека вооруженных
пытались Кнауфа настойчиво убедить
Коня какого-то им, только им,
и за любые деньги уступить.
 
 
Но Петер Кнауф весьма достойно
весь этот натиск отражал.
Ведь он на слово графа
Мартина фон Шиммана
свое же слово честное давал.
 
 
Отказывался он коня продать,
имен стараясь, впрочем, тех господ,
кому был конь обещан,
никоим образом не называть.
 
 
В тот миг, когда накал их разговора
совсем уже критичным становился,
граф Мартин Шимман, в сопровождении
виконта де Эжена, в конюшне
внезапно на пороге появился.
 
 
Как только Бернд фон Гессен
вошедших увидал, развел он руки
и так сказал: «Какая встреча, господа!
Что привело вас в этот день сюда?»
 
 
«Наверное, то же, что и вас —
коня хотим купить себе сейчас», —
сказал граф Шимман и голову
в поклоне он учтиво наклонил.
Поклон таким же образом за другом
и Хельмут повторил.
 
 
Иоган фон Шоттен выступил вперед и произнес:
«Я думаю, что это не вопрос.
Коня купить себе не мудрено.
У Кнауфа коней всегда полно».
 
 
«Однако», – граф сказал,
«Мне приглянулся этот конь…»
 
 
«Да, граф, вы правы», – ответил Лих,
«Конь знатный, прям-таки огонь…»
 
 
«Боюсь вас, все-таки, немного разочаровать», —
не стал Бернд Гессен иронии скрывать, —
«коня вот этого хочу себе забрать.
Мы раньше вас смогли здесь появиться.
Осталось только нам с хозяином
в цене договориться».
 
 
А Петер Кнауф смиренно отвечал:
«Я не могу вам, господа продать коня.
И, кстати, это именно тот господин,
кому назад тому два дня
вот этого коня я обещал».
 
 
Все это время красивый,
черный конь стоял и фыркал,
как будто места он в конюшне
себе не находил.
А Хельмут, до сих пор молчавший,
с красавца глаз ни на одну
секунду не сводил.
 
 
«Ну, обещать – не значит дать», —
заметил Гессен, – «по правилам торговли
залог ведь надо оставлять».
 
 
На что ответил Мартин Шимман:
«Я, прежде чем сегодня
в конюшне этой появился,
два дня назад коня вот этого
достойно смог оценить.
И словом графа Шиммана я поручился,
что до заката нынешнего дня
приеду этого коня купить».
 
 
Тут рассмеялся Бернд фон Гессен:
«Что слово? Ведь его нельзя узреть.
По-моему, важнее в доме у торговца
монетой хорошенько прозвенеть…»
 
 
Граф Мартин Шимман терпеливо отвечал,
хоть видно было, что уже он закипал:
«Быть может, фрайхера такое
положение вещей устроит.
 
 
А я – граф Мартин фон Шимман,
И мое слово в этом мире,
Поверьте, уж чего-то стоит».
 
 
«Позвольте, друг мой, вас перебить.
Тут начинают вам грубить.
Я на друзей не позволяю нападать,
как и коня не собираюсь уступать», —
виконт де Эжен не смог уже смолчать.
Он вышел из-за графа, желая
самому нападки отбивать, —
 
 
Конь этот был обещан мне,
и словом граф за это поручился.
А слова графа, полагаю,
достаточно вполне.
И я не просто так здесь появился».
 
 
«Ах, вот как дело обстоит?
У нас тут новый выскочка стоит», —
Бернд Гессен мгновенно обратил
на Хельмута свой взор, —
«В таком ключе решили вы
Вести свой разговор?
 
 
Я так смотрю, вы любите повыделяться?
Но почему, ответьте мне,
решили вы, что конь чудесный
Вам, только вам должен достаться?»
 
 
Еще раз повторю вам, господа,
когда залог никто не оставляет,
то правом равным каждый обладает.
 
 
Кто платит больше, тот и заберет
себе коня.
Такое предложении у меня.
Эй, Кнауф, ты десять шиллингов
Мне цену называл?
Я б за коня тебе пятнадцать дал».
Виконт де Эжен парировал удар:
«Тебе, наглец, не собираюсь уступать.
Я за коня могу и двадцать дать!»
 
 
А Петер Кнауф незаметно руки потирал —
Ему не важно, кто выйдет
победителем из спора.
Он понял, что получит
от сделки неплохой себе навар».
 
 
Торги желая продолжать,
Бернд Гессен говорит:
«Дам двадцать пять!»
 
 
«Дам тридцать!» – Хельмут говорит,
«Хочу тебе, сказать, что на любую сумму,
Которую ты дашь, всегда я буду
На пять, но больше предлагать…»
 
 
Глаза в глаз соперники глядят.
И до каких же цифр продолжать
Они свой спор хотят?
 
 
«Довольно оскорблений!» —
К ногам фон Гессена
перчатка графская летит, —
«я спор ненужный прекращаю.
На поединок, сударь, я – граф
Шимман, как наглеца вас вызываю».
«Позвольте», – Хельмут говорит.
И вслед за Мартина перчаткой,
Перчатка Хельмута летит, —
 
 
«Этот наглец меня уже
не меньше оскорблял.
И он «достоин», чтоб его
виконт де Эжен примерно наказал».
 
 
Три фрайхера немедленно
схватились за свои мечи,
поскольку тоже были молоды,
да и изрядно горячи.
 
 
А Иоганн фон Шоттен, до этого молчавший,
тут тоже слово решил свое сказать:
«Тогда и нам придется, господа,
ваш вызов смелый принимать.
 
 
Мы с Лихом вступимся за друга —
ответ достойный сумеем дать!»
 
 
«Тогда закончим этот разговор», —
сказал граф Мартин Шимман, —
«в позицию, немедленно, во двор!»