Читать книгу: «Песнь крылатых», страница 4

– Если эта крылатая мечтала вас убить, почему она не сделала этого сразу? У нее было с лихвой времени, коль удалось пробраться незамеченной мимо охраны, и попасться лишь с двумя вопящими детьми на руках? – возразил Деян. – Я не помню того дня, но разве ты сам не задавался вопросами? Почему твои слова так похожи на речь твоего отца?

«Когда мы стали настолько чужими? Почему он видит только плохое в том, как изменилась наша жизнь?» – мелькнула мысль в голове Велимира. На лице Деяна он видел упрямое выражение, а значит спор их вряд ли может затухнуть сам по себе. Развернувшись, чтобы не наговорить ничего лишнего, он зашагал к воротам. Единственное, чего ему хотелось в этот миг – оказаться как можно дальше от побратима. К собственному неудовольствию, он ощущал, что слова сына воеводы в чем-то были верны.

Ноги принесли Велимира к внешней стене, в месте, где она примыкала к каменистой гряде – естественной защите столицы с севера. В этом местечке они с Деяном, будучи мальчишками, тайком закрепили несколько обломков от перекованного оружия. Кузнец готовил их на выброс, не желая ухудшать добротность следующей своей работы хрупкостью неудачных проб. Для побратимов же они сослужили прекрасно, выдерживая вес как ступеньки лестницы. Мальчишки не раз пользовались этим путем, исчезая из города незамеченными.

Теперь же Велимир впервые сбегал один.

Спуск по камням с внешней стороны привычно ложился под ноги. Ругнувшись про себя, когда сапог проскользил на последнем приступке, он замер. Издалека доносился шум праздника, на посту неразличимо тихо переговаривались солдаты. Велимир осмотрелся, и неожиданно нахмурился – внизу, с внутренней стороны стены мелькнула белая фигура женщины. Незнакомка затаилась на крыше одного из близлежащих домов, прижавшись к бревенчатой стенке перехода между ярусами. Её внимание было полностью поглощено картиной гуляний, разворачивающейся внизу. Скрытое в тени лицо не позволяло осмотреть его черты, но женщина мигом пробудила в юноше любопытство.

Задержавшись на месте, княжич оглядывал таинственную фигуру – ему чудилось, что за светлым платьем он видит сложенные крылья. «Неужто это вила? Что она здесь делает?» – удивился Велимир. Ведая, что именно слова одной из вил были угрозой, после которой пропала его мать, он перенял от своего отца недоверие к этим созданиям. Замершая девушка всё смотрела и смотрела вниз, туда, где танцевали люди, играла музыка и горели яркие огни.

Он не знал, как долго они пребывали в таком положении. Ноги отозвались легким покалыванием, когда он вновь пошевелился. Незнакомка, что-то для себя решив, отодвинулась от стены. Распахнув белые пушистые крылья, она в несколько сильных движений поднялась в воздух. Ожидавший подобного, Велимир всё равно испытал удивление, чуть приоткрыв рот, он наблюдал за полетом. Вила поднялась над городом, еще раз бросив взгляд на площадь Любграда. А потом ловко перелетела стену, в мгновение ока оказавшись снаружи. Её движения стали менее торопливыми, а достигнув границы леса, она и вовсе приземлилась. Частокол деревьев частично скрыл её фигуру.

Велимир быстро спрыгнул вниз, и с любопытством отправился в направлении перелеска. Тишина, скрывающаяся под кронами, манила к себе спокойствием. Княжич ступил на незаметную тропку, на которую приземлилась крылатая девушка. Он никогда не был здесь вечером – лес, был тёмный даже днем, и среди горожан было мало желающих наведываться сюда. Яркая трава пружинила под ногами.

Впереди, едва заметной светлой тенью двигался девичий стан. Он то появлялся меж стволов и кустарников, то терялся вновь, скрытый во мрачных тенях. Юноше казалось, будто он стал героем сказки, одной из тех, что в избытке рассказывала ему нянюшка. Расцветшее любопытство вело его следом, по тайным тропам волшебства.

***

Тихий ночной лес полон жизни, он дышит и в кромешной мгле бездушных ночей, двигается, тянется, ищет добычу или беспокоит чужие сны. Плотные хвойные стены окутывают гостя, щупают его широкими лапами, неохотно расступаются. Испытывают мужество чужака, его стремление достичь цели. Путь к лесному озеру от столицы Невена проделывала тайно, испытывая тоску на сердце. Её мысли были полны памятью о прошлом.

В тот страшный день, что начинался как праздник, они последний раз улыбались со Смеяной. Мелодичный и ясный голосок вилы порой, кажется, звучал внутри, давая советы. Милица же, потеряв свою ученицу, стала холоднее льда. Более не было нежданных визитов, теплых улыбок, шуток. Она прилетала однажды за лунный цикл, помогая юной виле в ночных чарах. Для наставниц это было обычным делом, которое всегда высмеивала женщина. «Чему ж ты так научишь, сотню лет оставишь почем зря, а так и не узнаешь, кто стал твоей сестрицей», – со смешком говорила она порой.

Тело Смеяны они упокоили в согласии со стихией. На горькую молитву небеса разразились дождем, каждая капля которого несла в себе волшебство. Искристый кокон обволакивал мертвое тело всё больше и больше, с каждой каплей, пока оно не засияло целиком. Вдруг контуры задрожали, и опали внутрь – ставшая водой служительница природы вернулась к истокам. Милица с горечью смотрела в небо. Невена явственно ощутила, что как прежде уже не будет. Оборванная связь болезненно билась внутри, пытаясь обнаружить ту, что больше не сможет вернуться.

С тех пор Невена стала куда более одинокой. Её вспыльчивый, горячий нрав никак не могла притушить холодная озерная водица. Лишь воспоминание о настигшей беде останавливало её – но недолго. Не прошло и года, как она решилась на путешествие, вопреки строгому наказу наставницы. Дождавшись наступления сумрака, она взмыла ввысь, сильно взмахивая крыльями. Воздух упруго окутывал её тело, одобрительно подталкивая вперед. Кучевые облака низко стелились, подсвеченные последними лучами заката. Она направилась на восток, ловя ветер, туда, где расстилался самый центр земель княжества. Уже через пару часов вила затаилась за городскими стенами, дрожа от волнения. Издалека она любовалась движением беспокойных людей, смехом, веселыми танцами. Её желание посмотреть на праздник было столь же сильным, сколь и страх быть обнаруженной. Солнце полностью скрылось, а город осветили огни костров – а опомнившаяся девушка торопливо направилась в обратный путь.

Так продолжалось несколько лет. Невена таила свой секрет, и продолжала навещать людей. Она знала, что вилам более не рады – и держалась вдалеке. Музыка наполняла её сердце теплом, позволяя забыть о новых одиноких днях, которые предстоят после. Шумный, блестящий мир не отпускал её полностью.

Иногда ей казалось, что наставница знает всё о её самовольстве. Но Милица молчала – и кратко проведав Невену улетала прочь.

Сегодня Невена вновь скрылась, чтобы полюбоваться городской жизнью. Осмелев от удачных предыдущих попыток, она вылетела в солнечный полдень, рискуя быть замеченной. Но разве многие станут искать источник крылатой тени, когда вокруг льется медовуха, пышут жаром явства, да гремит веселая песня? Юркой пташкой она перескакивала с крыши на крышу, помогая себе короткими взмахами крыльев. Наблюдая за обрядами людей, она то хихикала, то качала головой. Наконец, когда празднество вступило в самый разгар, она поняла, что успела немного устать от впечатлений. Полуденный жар не отступал, сменившись духотой. Бросив последний взгляд на площадь, Невена решительно взлетела.

Добравшись до кромки леса, она нырнула под сень деревьев, наслаждаясь запасенной ими легкой прохладой. Вила плотно сложила свои крылья за спиной, и неторопливо зашагала. Попавшая под копытца трава волшебным образом расправлялась, укрывая тайную тропу. Тревога не отступала, воспоминания о белокурой погибшей сестре крепко захватили ее мысли.

Шаг стелился мягкой лентой, вила следовала по одной ей знакомым приметам, полагаясь на внутреннее чувство. Нитью крепкая связь тянула её вперед. Невена старательно гнала мысли прочь, вдыхая запах лесного сумрака.

Наконец, показалась знакомая гладь, вбирающая в себя свет. Неосознанно улыбнувшись, девушка ускорилась. Еловые ветки шаловливо щекотали руки, легко расступаясь и пропуская её. Вила вприпрыжку двинулась к берегу. Прохладная вода лизнула край платья, и девушка досадливо поморщилась. Желание смыть с себя старую печаль – и дорожную пыль – было таким сильным, что затмевало все остальное. Мановением руки она сняла защитные чары, заставив погаснуть тусклые искры внутри озера. Замерев на мгновение, она решительно тряхнула головой и расстегнула верх платья. Беззвучно исчезли крылья, копытца сменились ступнями. Вила одну за другой вытягивала застежки, пока платье не упало вниз. Вышагнув из нежной ткани, она осмотрела пальцы ног – всякий раз их возвращение было маленьким чудом.

Манящая прохлада воды ждала её.

Невена мелкими шагами заходила внутрь, все дальше и дальше, пока ласковое движение влаги не коснулось груди. Один глубокий вдох – и девушка погрузилась с головой. Она возвратилась на поверхность лишь когда тело затребовало новую порцию воздуха. Сырые волосы облепили кожу причудливыми змейками, и вила убрала мешающую прядку со своей щеки. Глубоко вздохнув, она замерла.

Послышавшийся позади шорох стал неожиданным и неприятным. Мягкие дуги бровей сошлись в прерывистую черту, когда она обернулась, обшаривая поляну потяжелевшим взглядом. Краем глаза девушка уловила движение. Мутный блик света скользнул по белой ткани, зажатой сильной мужской рукой.

Велимир неловко улыбнулся ей. Крепкие пальцы сами собой впились в шелковистую вещицу, словно обзавелись собственной волей в один момент.

– Я тебя напугал? – тихо спросил он.

Застывшая в воде Невена резко мотнула головой, не отводя глаз.

– Кто ты таков и зачем пришел?

Юноша запустил пальцы в волосы. На его лице наблюдалась борьба между чувствами.

– Моё имя Велимир. Я заметил тебя в Любграде, и мне, стало любопытно, – задумчиво проговорил он. – Я давно не видел никого из твоего племени, вила.

– Утолил любопытство? Проваливай, – бросила ему Невена.

Темные брови Велимира удивленно приподнялись.

– Вовсе нет. Почему ты так груба?

– Потому что ты непрошенный гость, который за мной подсматривал.

– Да уж, с этим не могу поспорить, – хмыкнул он. – Но кто же знал, что ты раздеваешься сразу, стоит тебе вернуться к воде?

Горячий румянец загорелся на лице Невены.

– Я привыкла называть это место своим домом. И отвыкла от человеческой назойливости. Хотя и для человека вламываться в чужой дом, кажется, никогда не было достойным поступком.

– Сложно понять, что это твой дом, когда здесь нет ни стен, ни единого знака, – нахмурился Велимир. – Но я все равно прошу простить меня за вторжение.

Мужские пальцы нервно перекатывали снежный шелк, что беспокоило Невену с каждым вздохом всё больше. Внутренне ругая свою невнимательность, она старалась разобраться, что же нужно пришлому на самом деле. Казалось, он не таит злобы.

– Я представился, а как же твоё имя?

– Невена.

– Красиво, – отметил он. – Словно цветок, такое нежное.

Его взгляд кочевал по открытой части тела и лицу девушки. По спине Невены пробежала мелкая дрожь, заставив её повести плечами в тщетной попытке стяхнуть несуществующее касание.

– Ты очень красивая, ты же знаешь об этом? Просто невозможно красивая, – добавил Велимир.

Он чуть склонил голову вбок, наблюдая.

– Если бы ты только не была вилой… – прошептал он. Вышитые цветы, которые он ощущал подушечками пальцев, жестким контуром отличались от мягкости остальной ткани.

Княжич замер в неожиданной догадке. Напряженный взгляд Невены следил за тем, как белая материя переливается в его ладонях.

– Это платье превращает тебя? Оно заколдованное? Я видел, что твои крылья исчезли, и ноги, – он воззрился на нее. – Ты сейчас выглядишь, как настоящий человек.

Увидев, что Невена вздрогнула, Велимир расплылся в широкой улыбке.

– Так, значит, я угадал! – воскликнул он.

Он крепко сжал платье, и перехватился поудобнее второй рукой.

– Стой, что ты делаешь? Не рви его! – крикнула Невена, бросаясь вперед.

Велимир удивленно перевел взгляд на неё. Легкий румянец украсил его щеки, когда глаза опустились ниже, изучающе осмотрев обнаженную фигурку девушки, едва-едва укрытую влажными волосами. Раздувающая ноздри Невена предстала перед ним во всей своей первозданной красе, прозрачная вода окутывала её лодыжки.

– Не порти моё платье, – четко проговорила Невена. – Другого такого нет. Ты пришел без зла, так и не совершай его.

Княжич позволил своим глазам скользить, оглядывая девушку, которая и не подумала прикрыться. Ему уже доводилось познать радость плоти, он множество раз проводил ночи с веселыми девицами и молодыми вдовушками, его положение и ладный внешний вид всегда играли ему на руку. Но ни одна из виденных им ранее женщин не вызывала в нем такое всепоглощающее волнение и внимание.

– Я…не испорчу платье. Поверь, – с легкой хрипотцой сказал он. – Ты действительно прекрасна.

Следящая за своим облачением Невена едва поняла, о чем он говорит. Заметив наконец разрумянившееся лицо юноши, она поняла, что стоит перед ним обнаженная. Стыдливость юной девы заставила было дернуться руки, побуждая её прикрыться. «Да с какой радости, незванный здесь он, пусть он чувствует себя неловко», – разозлившись на себя, подумала она и напряглась, оставив руки висеть по бокам. В животе словно ворочался колкий комок.

– Знаешь, Невена, – привлек её внимание негромкий голос Велимира. – В наших легендах говорится, что вила без своего платья становится настоящей женщиной. А я не верил в это. Оказывается, это самая настоящая правда.

Невена слушала. В голосе Велимира ей слышался детский восторг.

– Разве тебе не хотелось просто пожить? Без этих ветхих заветов? Жить, как живут люди, – спросил он. – Праздновать, танцевать, любить?

– Иногда всем нам хочется изменить привычную жизнь.

– Я не верю, что тебе здесь всего достаточно. Иначе ты бы не прилетала в город. Я ведь прав?

– Я всего лишь посмотрела на праздник, – пожала плечами Невена. Её грудь упруго покачнулась, вновь приковав взгляд княжича.

– Но без этой волшебной тряпки ты могла бы быть совсем иной, понимаешь? – взволнованно произнес Велимир. – У тебя могла бы быть настоящая семья, дети. Разве ты бы не хотела такого?

Неопределенно качнув головой, вила протянула вперед левую руку.

– Отдай моё платье, Велимир.

Детским, шаловливым движением, он спрятал облачение за спину.

– Нет, Невена, теперь оно моё, – улыбнулся он. – Просто позволь мне… Дай мне шанс. Пойдем со мной.

Невена замерла, с недоумением ощущая, что её рука падает вниз. Этот жест точно не принадлежал её воле. Воспрявший духом Велимир светло улыбался. Он свернул белую ткань и подвязал на свой пояс впереди. Материя послушно укладывалась в тонкие узлы. Казалось, что он завоеватель, заполучивший вражеский стяг. Закончив, он с легкой дрожью протянул девушке свою ладонь, приглашающим жестом.

– Я смогу показать тебе другую жизнь, отличную от этой дикости. Разве может столь прекрасная дева жить отшельницей? Просто доверься мне, красавица. Дай попытаться показать тебе, как чудно живется человеку на моей родине. Что-то в тебе глубоко трогает мое сердце, словно зовет и манит, я хотел бы понять, почему? Впервые такое расцветает внутри. Ужель то любовь? Не спорь, молю, – торопливо проговорил он. – Пред богами могу поклясться, что не желаю причинить тебе зла. Пойдем со мной.

Открывшая было рот для ответа Невена с ужасом поняла, что губы не подчиняются. Сомкнувшись, стоило прозвучать просьбе юноши, они отказывались двигаться, словно больше не принадлежали ей. Дрогнувшими пальцами она прикоснулась к мягкой коже, вдруг ставшей ледяной.

Велимир сомкнул пальцы на её ладони, сжимая их в пыщущем жаром касании. Аккуратно, словно опасаясь отказа или удара, он притянул девушку поближе к себе, заставив покинуть воду.

Трава прогнулась под её ступнями, покрываясь каплями воды. По коже пробежали противные мурашки. От княжича исходил жар, точно от натопленной печи, проникая сквозь одежду и овевая девицу с ног до головы.

Тяжелый плащ опустился на плечи Невены, окутывая её небывалой тяжестью.

Глава 5

К северу от Любграда, в огромном смешанном лесу, богатом на берёзы и дубы, разливает свои воды древнее озеро. Как громадное око распахнулось оно навстречу небесам, внимая каждой облачной весточке. В самом глубоком его месте любопытный гость с удивлением обнаружил бы мерцающий полупрозрачный пузырь. Внутри, словно заключенная в центре жемчужины, виднелась женская фигура.

Тёмные волосы развевались вокруг чуть склоненной головы, живя собственной жизнью. Прикрытые глаза и почти недвижимый стан создавали впечатление, что женщина спит. Лишь крылья изредка подрагивали, да пробегала легкая тень по чертам лица. Погруженная в свой мир, вила со вниманием прислушивалась к звучанию нитей каждой из своих сестер. Их радости и горечи отражались то ярче, то слабее. Жизнь приносила им разное. Лишь один момент непрерывно пугал вилу: когда туман закрывал узы. В миг, когда волшебное платье переставало защищать свою хозяйку, и та становилась не-духом.

Каждое такое событие смещало прочие ощущения, затмевало их. Сосредоточенная женщина приникала к туману. И каждый раз, когда нить вновь появлялась на привычном месте, обволакивал сердце теплом. Облегчение смягчало яркие контуры лица, заставляя её выглядеть более юной.

Но сейчас было иначе: уже солнце успело смениться луной, а узы никак не хотели вновь проявится. Нить ученицы, которая ранее никогда не сбрасывала свой облик на такой срок, скрылась от глаз Милицы. Обеспокоенная вила чутко следила, не дрогнет ли туман, но тот продолжал мягко клубиться, густой и ленивый, словно медведь, готовящийся к спячке.

Милица хмурилась всё сильнее. Наконец, не выдержав, она распахнула глаза и взмахнула ладонью. Послушный её воле тонкостенный пузырь заскользил вверх, поднимая женщину, и с тихим звуком лопнул, едва достигнув поверхности. Свет отразился от узорчатой ткани, заиграл бликами по взволновавшейся рябью воде. Милица поднялась в воздух, размышляя. Тонкая нить, самая привычная ей, тихим звоном напомнила о своем присутствии.

Мрачное лицо чуть просветлело, и она коснулась уз ответным теплом. Сильные крылья размеренно двигались за спиной, уводя вилу все дальше и дальше, к северо-западу. Там, далеко впереди, на границе, разделяющей теперь Померецкое и Вышегодское княжества, билось сердце, любящее её словно родную дочь. Та, что долгие годы была ей больше, чем матерью.

Воздух не сопротивлялся ее порыву, мягким потоком струясь вокруг. Не успела луна скрыться с глаз, а небо начать светлеть, как Милица приготовилась завершить полет. Редкие встречные птицы разрывали тишину своими вскриками, встревоженные ее тенью.

Огромная, заповедная чаща была неприветлива к человеку. Суровая, темнеющая плотными рядами зарослей, частых и едва пропускающих свет. Трудным был путь сквозь деревья, столь непростым, что стали называть лес Безвыходным. Для вилы же добраться до самой потаённой глубины было просто. Там мягко стелилось зеркало старейшего из озер на этих землях. Вкруг него стояла дюжина деревьев, древних, ладных, неясно схожих меж собой. Они выступали из чащи, словно подруги, что медленно сходятся в большой хоровод. Священные древа первых вил уже сотни лет росли здесь, погибая в тот миг, когда исчезала их хозяйка.

Милица снизилась, копыта мягко коснулись высокой травы. С благоговением она прикоснулась к липовому стволу, покрытому живыми узорами коры. В них чудились знаки богов, символы солнца, что вместе складывались в смутно видимый девичий лик.

– Приятно тебя вновь видеть, ягодка, – за спиной раздался тягучий голос с лёгкой хрипотцой.

Губы Милицы сами собой сложились в улыбку, когда она повернулась.

– Здравствуй, дорогая наставница, – Милица уважительно склонилась в легком поклоне.

Статная, красивая молодая женщина напротив улыбалась ей в ответ. Длинные медового цвета волосы укутывали её плащом, частично скрывая ослепительно белое платье, шитое серебристой ниткой. Из голубых глаз на гостью смотрела мудрость давно живущего существа.

– Это было столь давно, дорогая, что и сказать неловко. Мы с тобой сестры, милое дитя, и можем звать друг друга по именам, – с лёгким укором сказала она. – Я чувствовала твое беспокойство, Милица. В последние годы оно почти не оставляло тебя, но сегодня… Что же случилось, поделись со мной?

– Ты права, – вздохнула девушка. – С того страшного дня, когда не стало Смеяны, я боялась, что такое может случиться вновь. Я…старалась быть внимательной. Чтобы успеть…

Скрипнув зубами, Милица замолкла и дернула подбородком. Старшая вила сохраняя безмятежность, наблюдала за ней.

– Я лишь чутко слушала. Вот и все, – добавила она. – Моя ученица, Невена. Нить к ней теряется в тумане уже день. Это странно. Она ни разу не исчезала на такой срок.

– Но это не значит, что она в беде, – проницательно воззрилась на нее женщина. – Я могу понять твое волнение, мое дорогое дитя. Уж кому, как не мне знать горечь утраты, верно?

Неспешно развернувшись, она медленно двинулась по берегу. Милица шла вблизи, едва не касаясь спутницы локтем. Медовые локоны мягко покачивались, сплетаясь с черными прядями. Светлые одежды, выделяющиеся средь полумрака чащи, делали их еще более неземными. Легкий ветер шаловливо забирался в перья и на миг надувал рукава, пока, заскучав, не сбежал в чащу.

– Я помню тот миг, когда ты появилась. Когда вы появились, – мягко проговорила наставница, притянув ладонь Милицы в свои пальцы. – Это было огромное чудо, настоящая радость для нас. Минула одна полная луна с той горькой утраты, что мы понесли, потеряв нашу милую сестру Световилу. Одиннадцать безутешных теней оплакивали её, не веря в свершившееся.

Она остановилась возле светлого стройного ствола березы, и с нежностью огладила отпечатанный на нем лик. Прекрасные черты искажало лишь одно – трещина, разделившая древесину кривой чертой до самых корней. Листвы не было, лишь сухие ветки трепетали и постукивали под порывом ветерка.

– Боги не желали мести глупцам, погубившим нашу сестру. Но они проявили свою милость, вернув нам надежду. Нас было двенадцать, но у нас не было продолжения. До того дня. Пошел чудесный дождь, и там, где засверкала радуга, мы нашли двух юных дев. Наших новых сестёр, – улыбнулась женщина. – В вас дар стал слабее, увы. Но никогда мы не были счастливее, чем в день, когда узрели вас, наших наследниц, учениц.

– Я не помню тот момент, – призналась Милица. – Я осознала себя много позже.

– Верно. В отличие от твоей сестры. Вот уж кто словно был рожден, чтобы стать одной из нас. До того легко ей всё удавалось, что и глазам поверить было тяжко… Тем больше было наше удивление, когда она отказалась от своей сути ради возлюбленного. Два века служения. И такой уход. Я до сей поры не понимаю, что её сподвигло. Мне думалось, что она довольна своей судьбой, счастлива быть вилой.

Женщина покачала головой, задумчиво вглядываясь вдаль.

– Липовила, прошу, – слабо выдавила Милица. – Мне тяжело об этом даже говорить.

– Прости, ягодка, – спохватилась вила. – Но с ней всё начиналось ровно так же. Двадцать зим прошло, кажется, когда её узы скрылись от нас. Милая девочка… Тебе так и не удалось найти её в последние годы, что мы не виделись? Где она теперь? Отказалась от своей любви?

Сглотнув горечь, Милица отрицательно повела подбородком. Руки защитным жестом скрестились на груди, пытаясь спрятать легкую дрожь.

– Я не знаю. Я нашла её, уже носящую дитя, встречала и после. И вновь потеряла. Её след так и не удалось найти, одни боги ведают, где она теперь. Надеюсь лишь, что она еще жива.

Липовила покачала головой и замерла. Обратившиеся к небесам глаза отражали мерно пролетающие облака. Их внимание привлек всплеск в самом центре озера. Над поверхностью показался широкий серебристый плавник, разбудивший брызгами молчаливую воду. Следом возле него возникла большая зеленоватая голова, то тут, то там покрытая чешуйками. Округлые рыбьи глаза с виноватым выражением обратились к Липовиле.

Женщина обреченно вздохнула и махнула рукой гостю.

– Прости великодушно, соседушка, молодняк расшалился, – пробулькал водяной, сильнее высунувшись наружу. – Сейчас я их изловлю, не понимают они еще, куда можно плыть, а куда нет.

– Детки бывают непослушны, – Липовила устало кивнула. – Лови, да не открывай им протоки боле. Поклон от меня супруге передай.

Водяной с нежданной для его полноты скоростью рванул вперед, вздымая водяную взвесь в воздух. Тонкое хихиканье преследуемых им хвостатых девчонок задорно разносилось вокруг. Проказницы с сине-зелеными волосами корчили ему рожицы и обдавали брызгами, переглядываясь. Стоило разозленному отцу приблизиться к одной, то обе ее сестры принимались дразнить его с удвоенной силой, и он бросался уже за ними.

Милица вздернула бровь вверх в безмолвном вопросе.

– Старый водяной, Ва́куль. Порой наведывается с водяницей своей, побеседовать, или вот как сейчас, когда их мальки самовольничают, – пояснила Липовила.

– Я думала, ты ни с кем кроме вил не водишь дел, – удивилась Милица.

– Отчего же? – спросила она. – Чем они плохи? Тоже создания божьи, только иначе служат и живут, чем мы. Нет меж нами ссор и недомолвок.

Водяной успел запыхаться, пока не выловил каждого из беспокойной троицы, удерживая их после своей магией, словно сетью. Недовольно скорченные мордашки юных русалок стали еще зеленее, чем обычно, хвосты беспокойно шевелились, пока они проверяли на прочность чары своего отца. Торопливо поклонившись вилам, рыбохвостый забормотал. Ладони обвели в воздухе круг и внутри озера закрутился, забурчал игривый водоворот. Водяной проверил свою сеть, недовольно булькнув на детей, и нырнул внутрь, исчезая с глаз. Волшебный проход тут же закрылся за его хвостом, лишь мелкие волны разбежались до самого берега.

Рябь постепенно начала успокаиваться, разбежавшись до самого берега и запутавшись в узкой полосе ряски. Милица прищурилась, наблюдая.

– Это немного неожиданно, но ведь мир не ограничивается нашим сестринством, ягодка, – Липовила легонько коснулась её плеча.

– Я знаю, просто свой мир я ограничила именно им, – левый уголок губ Милицы поднялся на миг и вновь опустился.

Стоя рядом, они разделили молчание. Оценив залегшую меж бровей Милицы морщинку, Липовила длинно выдохнула. Пальцы пробежали по кромке рукава, отследив вышитую нить.

– Что касается твоей беды. Если вдруг твоя ученица лишилась своего платья… Не хочу и думать о таком. Наши милостивые создатели дали всякому и силы, и слабости. Заключенная в нас магия запечатывается, стоит нам лишиться платья. Я хотела бы верить, что такого с нежной Невеной не случится. И ни с кем из нас, никогда. Но в этот миг я все же более хотела поговорить с тобой о другом, дитя, и хорошо, что ты появилась сама, – негромко сказала она.

– О чем же? – темные брови Милицы вновь сошлись, углубив морщинку между ними.

– О том, что мы не хотим признавать. Но притворство становится для нас слишком опасно. Мы следим, оставаясь в стороне, не проникая в дела людей. Их быстрые жизни проносятся мимо наших глаз порывом ветра, редко нарушая порядок.

Вила вновь двинулась вперед, неторопливо приближаясь к следующему древу. Подол волочился по земле, а побеспокоенная копытами почва возрождалась зазеленевшей травой и мелкими белыми соцветиями тысячелистника. Не успевший заматереть дуб прекратил свой рост, с его ствола взирая на них очередным расколотым пополам женским ликом.

– Все медленно меняется, наше время под угрозой, – молвила она, прислонив ладонь к древесине, иссохшейся и едва не трещащей от легкого нажатия. – Померецкому князю удалось совершить то, что никому прежде – пошатнуть веру людей. Изменить их взгляд на мир.

– Чем нам это грозит? – спросила Милица. – Помимо беглых духов, что в изобилии покинули города…

– Ты не чувствуешь? – пристально взглянула ей в глаза Липовила, с толикой разочарования. – Мы слабеем. Все мы. Все те, кого князь Богуслав называет “нечистыми духами”. Без веры, ритуальных приношений, без божественных сил, что вольно текли в праздники, подпитывая всякого. По капле, неустанно, мы истончаемся. Покуда не исчезнем вовсе. Разве ты не поняла это? Не заметила, что силы Смеяны рассеялись, а мы не обрели новую перерожденную сестру?

Милица споткнулась, обратив на свою наставницу широко распахнутые очи.

– Исчезнем? – с легкой хрипотцой выдавила она.

На губах Липовилы заиграла тонкая улыбка.

– Всему и всем есть срок, дитя моё, – негромко сказала она в ответ. – Лишь создателям ведомо, какова наша судьба. А может, их замысел в том, чтобы дать нам довольно свободы, и посмотреть, куда мы придем? Я много думала об этом, и говорила с сестрами. Наши чувства схожи. Грядет новый порядок, в котором нам не останется места. Позабытые, мы не погибнем вмиг, но неминуемо придет такое время. Водой распавшись по земле, впитавшись в корни, растворившись каплями утренней росы, мы соединимся с природой. Но больше не будет ни Липовилы, ни Демовилы, ни Добровилы, ни Милицы, ни Невены – никого, ни перворожденных, ни перерожденных. Лишь те крохи, что мы донесем до этого мига, быть может придадут сил какой-то женщине, но уже не смогут превратить её в одну из нас.

– И всему виной князь Богуслав? Этот гневливый, самовлюбленный баран в короне, что возомнил свой род высшим? – неверяще прошептала Милица.

Липовила обернулась, и с материнской заботой огладила локоны подопечной. Гладкая черная волна утекла меж пальцев, принеся толику спокойствия им обеим.

– Как озеро началось с одной капли, так и великие перемены начинают совершаться с малого шага, вырвавшегося слова, блеснувший мысли – проговорила Липовила. – Богуслав был решителен в своем замысле, и думаю, что жажда еще не покинула его. Он не знал, чем это обернется для гонимых. И не хотел знать.

– Может быть, если его не станет… – медленно подбирая слова, заговорила Милица. – Тогда все вернется на круги своя?

Морщинка залегла меж бровей перворожденной вилы.

– Ты говоришь о том, что приведет к войне с людьми. Разве душегубство не против твоей сути? Даже если бы кто-то решился на убийство… – губы Липовилы скривились. – Нас мало, мы стремительно теряем мощь. Людей больше, и они крепко не любят всякого, кто отличается от них. Стоит ли бросать им лишний повод для ненависти и мести?

– Но как же… Липовила, разве это справедливо? – прошептала Милица. – Я думала, что эти заблуждения не так прочны, чтобы оказывать столь пагубное влияние на нас. Разве мы заслужили гибель?

– Мир не так прост и ясен, как бы нам хотелось, милая. И в нем есть место не только добру и свету, но и злу, тьме. Заблуждения и обман не самый страшный из зверей алчущих. Но самый коварный.