Читать книгу: «Песнь крылатых», страница 3

Глава 3

Прохладный ветерок пронесся над лесным озером. Невена подставила лицо солнечным лучам, показавшимся из-за легких облаков, затянувших все небо. Она сидела на искривленном столе дерева, нависавшем над водой, и покачивала ногами.

Новый день её одинокого служения.

Слух уловил шаги в лесной чаще неподалеку. Замерев в середине движения, она склонила голову к плечу, стараясь разобрать что-то ещё, но неведомый шум успел приблизиться к самой грани, где начинался рост деревьев. Напротив неё зашевелились колючие ветви елей, и опустились вниз, отодвинутые громадной рукой. Следом показалась и вся фигура пришельца – она достигала двух человеческих ростов. Сплетенная из древесных корней, кое-где покрытых мхом и проросшими грибами, она была нетороплива и внушительна в своих движениях. От него веяло древней силой, тяжелой и земной. На мест лица держалась резная маска из коры, древняя, как эта чаща.

– Здрав будь, лесной хозяин, – поприветствовала его вила.

Она приподнялась, уважительно склонив голову перед лешим. Маска, испещренная неясными символами, медленно повернулась в направлении её голоса. Людские слова давались ему с явным усилием, речь напоминала скрежет ветвей во время бури.

– Вила. Я чую…огонь…вблизи.

Невена напряженно обернулась, и немедленно распахнула крылья, несколькими сильными взмахами поднявшись в воздух. Она осмотрела окрестности поверх крон деревьев, надеясь увидеть где прячется поднимающийся дымок. Но тщетно. Девушка вернулась вниз, ощущая на спине легкую щекотку от пушистых перьев. Громадная фигура лешака все ещё стояла на месте, чуть покачиваясь, скрипя и щелкая. Милица рассказывала, что в таком состоянии хозяева леса могут находиться часами – его дух путешествовал, рассматривая свои владения, покуда тело оставалось на месте.

Не верить его словам она не могла – хозяевам леса не знакомы шутки.

Зато он мог видеть недалекое будущее.

Вила приготовилась терпеливо ждать, когда леший вернётся в своё тело.

К счастью, это не продлилось слишком долго. Пальцы – заостренные и жесткие, словно гигантские когти – сжались, и фигура покачнувшись в последний раз шагнула вперёд.

– Поведай, что за огонь? – спросила его Невена. – Вблизи нет никаких следов.

– Он придёт. Он хочет…владеть всем. Они хотят править. Берегись… Берегитесь.

Исполин, тяжко переставляя ноги, развернулся, стремясь вернуться в чащу.

– Постой! Кто он? Когда это случится? – вила пыталась разговорить лешего, бросившись за ним вслед. Но тот продолжал шагать, не глядя на неё, как на мелкую мошку, до которой ему не было дела.

Сдув со лба золотящуюся прядку, Невена раздраженно топнула копытцем. Она не знала, как ей поступить: стоит ли лететь к наставнице, или лучше остаться на месте. Предостережения лешего весьма редки, она слышала его впервые. Но и сказать Милице ей особенно нечего, слишком уж расплывчаты слова.

Бросив взгляд на свое озеро, она решилась. Невена погрузила ладони в воду и вновь зачаровала водоём – охранительные чары тускло засияли в глубине. Запирая такой замок, вила на краткий срок могла быть уверена, что ничто и никто не проникнет в её владения.

Крылья расправились, сильными взмахами вновь поднимая её в воздух. Она сосредоточилась на том тепле, что испытала в единении со своими сёстрами. Незримая и едва заметная вязь потянулась, ветвясь, и внутри своего разума Невена услышала тонкий звон – две дюжины вил чувствовали её, посылая свой привет. Среди этих нитей она почувствовала знакомое касание наставницы. Узы между ними были крепче, без особых хлопот позволив почувствовать, где находится старшая вила.

Невена держала путь на север, следуя за призрачной нитью. К моменту, когда внизу, между кронами расступившихся берёз и дубов, заблестела вода, крылья девушки успели сильно устать. Испытав облегчение, она начала снижаться, внимательно оглядывая лес. Здесь было куда больше листьев, и меньше хвои, чем вблизи её дома, сплошь укрытого еловыми ветвями и частоколом сосновых стволов.

Навстречу виле из глубины в самом центре озера что-то двигалось. Резкий всплеск разорвал тишину, и на поверхности оказалась Милица. Её силуэт был охвачен сиянием, каждый узор на её расшитом платье словно горел жемчужным пламенем. Она приветливо взмахнула рукой, и в три взмаха сильных крыльев оказалась на берегу.

– Не ожидала тебя встретить так скоро, цветочек, – с легким беспокойством сказала она. – Что тебя привело?

– Ко мне сегодня забрел леший, – начала Невена.

Тёмные брови наставницы удивленно приподнялись, и она шутливо переспросила:

– И когда ты успела с ним поссориться? Старика сложно вывести из себя настолько, чтобы он соблаговолил лично прийти. Благо посыльных у него довольно.

– Я и не ссорилась, – поморщилась Невена. – Он сам пришёл, с предупреждением.

Милица разом стала серьёзнее и требовательно воззрилась на подопечную.

– Дословно: " Я чую огонь вблизи. Он придёт. Он хочет…владеть всем. Они хотят править. Берегись. Берегитесь", – понятливо договорила Невена, и замолчала, наблюдая за наставницей.

Старшая вила задумчиво созерцала самую юную из своих сестёр. Голоса богов, которым они открывали свои сердца помогали им пророчить и предупреждать беды – но лишь для других существ или людей. Никогда вила не могла увидеть свою собственную судьбу. И вот сейчас, старейший из леших в местных лесах, столь же древний, как она сама, использует свой дар чтобы предупредить о беде. Это пробуждало в женщине большое волнение.

– Его слова важны, в этом можешь не сомневаться. Но их сложно понять. Да и сам старик…знаешь, цветочек, когда долго живёшь, то начинаешь чувствовать ход времен иначе. Он мог сам заплутать в своих предзнаниях, и его предупреждение не обязательно пригодится тебе завтра. Лишь одно я знаю точно – раз он пришёл к тебе, значит судьба уже вышла на эту тропу, и теперь каждый шаг и каждое слово будут приближать её.

Невена хмуро выслушала её, стараясь запомнить всё сказанное.

– Это беда – лишь моя? Или он предупредил всех вил?

– Ох, душа моя, – невесело хмыкнула Милица. – Всякая беда одной вилы становится бедой для всех нас. Ты пока слабовато чувствуешь нашу связь. В тебе еще осталось много от человека. Лишь при смене облика на людской эти узы между нами становятся слабыми и плохо ощутимыми. Так что мне кажется, старик-леший сказал об угрозе всему нашему роду.

Взгляд Милицы заплутал меж деревьев. Молчание стало тяготить Невену, но она знала, что торопить наставницу не стоит. По сравнению с порывистой, легко вспыхивающей от гнева девушкой, та была куда более спокойной и рассудительной.

– Знаешь ли ты, милое дитя, историю о Световиле?

Нахмурившись, Невена задумалась.

– Еще когда я была…человеком, – девушка запнулась, но все же продолжила. – Помню, кто-то рассказывал мне легенду о первой виле, Световиле. Ты говоришь о ней?

– Верно, – кивнула Милица. – Световила была первой из нас, созданной богами, по большей части мы – замысел Святобора, покровителя лесов. Не знаю, что говорят в людских легендах, потому расскажу тебе то, что видела своими глазами моя наставница. Как ты знаешь, цветочек, я живу уже долго, и учила меня Липовила, одна из первых вил. Боги создали их всего двенадцать, чтобы беречь новый, едва рожденный мир. Световила была сильнейшей, чистейшей из всех. Её волшебные руки исцеляли самые безнадежные болезни и страшные раны, взращивали растения, а светлая улыбка сама по себе дарила такой покой, что душа трепетала. Она посвящала всю себя служению природе и существам, безмерно преданная своему предназначению. Световила же усилила узы, связавшие сестер-волшебниц, ибо не было для нее страшнее мысли, что она может вовремя не узнать о чужом несчастье. Но её доброта погубила её – зная, что в одном далеком людском поселении многим нужна помощь, она превратилась в человека, чтобы не напугать их, и вошла в городок. Сестры, потерявшие с ней связь, обеспокоились, но никак не могли её обнаружить.

Милица неровно вздохнула, и продолжила.

– Когда они нашли её, было уже поздно. Добрая и светлая вила была мертва – люди не приняли чужачку. Решив, что она пришла из враждебного поселения, они заключили её в свою темницу. Долгие дни мучений для хрупкого человеческого тела окончились гибелью. Святобор в гневе едва не уничтожил целое племя за гибель своего творения, но другие боги воспротивились. Они верили, что все их создания смогут мирно жить в новом мире, и упросили Святобора позволить им попытаться. С той поры вилы постепенно стали приближаться к человеческому миру, помогая, проводя с людьми главные праздники, но остальную часть времени старались скрыть своё существование. В нас осталось недоверие ко всему людскому роду. Тогда же и появились две первые перерожденные вилы, чтобы восполнить потерянную силу. Имя Световилы же осталось символом света, доверия, и хрупкости жизни, даже бессмертной.

Невена ощутила, что её тело бьёт холодная дрожь, противный холод забирался куда-то вглубь, несмотря на летнюю жару. В горле встал горький комок, а на глазах собирались слезы. Горечь за глупую гибель несчастной Световилы наполнила её страхом. Страхом,что она может потерять то, что едва успела обрести.

– Я могу что-нибудь сделать, скажи? – прошептала она. – Как можно уберечься от огня, о котором говорил леший?

– Будь внимательна, берегись, как он советовал, – Милица мягко погладила её по волосам. – Ты не одна, дорогая. Из любой беды, коль она неминуема, мы найдем выход.

– Хотелось бы верить в это, наставница.

Вопреки сказанному, становилось лишь тоскливее. Предчувствие грядущей беды было таким сильным, что сердце заполошно колотилось. На лице Милицы появилось выражение недоумения, и она прижала к груди свою ладонь. Тонкие узы надрывно трепетали.

Невена невольно повторила жест своей наставницы. Сердце беспокойно колотилось, словно стремясь вырваться прочь из груди.

– Надо спешить, цветочек, – резко выдохнула Милица. – Что-то надвигается, Смеяна в опасности.

***

Голоса дивьих духов славятся в людской молве не меньше, чем их чудесная красота и волшебные способности. Редкому счастливчику удавалось услышать, как поет вила, ибо духи ценят свое уединение. Однако легенды и догадки, да крайняя нужда в помощи, порой приводят к ним любопытных.

Звонкий голосок Смеяны разливался капелью над лесными сводами, укутанными закатными лучами. Незатейливые звуки рождались где-то внутри, вырываясь на свет красивой мелодией. Девушка радостно пританцовывала, кружась по влажной траве. В её мыслях был едва прошедший праздник – общение с высшими силами всегда наполняло её трепетом и восторгом. Изливаясь наружу музыкой, она подпитывала свою обитель нежданными, невероятными штрихами: нежданно расцвели васильки, которых никогда не было вблизи, срослись изломанные непогодой ветви, стая пичужек обзавелась яркими хохолками и возмущенно взмыла в небо.

Смеяна любила людей, она берегла в памяти всякую крупицу воспоминаний, что удалось выловить после превращения. Потому каждый визит на праздник был поводом для долгого торжества. Человеческая жизнь её была скоротечна, завершившись на шестнадцатую зиму. Через несколько лет, когда пелена, скрывавшая память, чуть истончилась, Смеяне удалось вспомнить, что её семья жила в деревеньке под Любградом, всего-то в паре часов езды на юг. Вот только встретиться с ними напрямую вила уже не решилась: много лет утекло, они оплакали свою дочь.

С той поры лишь изредка, тайно, она принимала облик человека. Туго свернув волшебное платье в сверток, она укутывалась в грубую одежду, скрывавшую лицо под тенью капюшона. Защитные чары запирали озерную гладь, а вила решительно двигалась к княжеским владениям. Она бродила по городу без особой цели, жадно вслушиваясь в людскую речь. Сияющие глаза с восторгом осматривали лица и товары на базарной площади. Когда истекала треть дня, она с легкой неохотой возвращалась в тишину лесов.

Сейчас же она, утомленная своим танцем, собиралась было расстегнуть полы одеяния, и нырнуть в воду. Освободив первые две застежки, она услышала какой-то странный, посторонний шум. Светлые брови чуть нахмурились, пока она осматривалась. Над деревьями поднялись вспугнутые пичуги, а звуки продолжали усиливаться. Неразборчивый, гневливый, усиливающийся с каждым мигом, он напоминал камнепад, что невиданным образом разразился в глубине чащи и двигался все ближе и ближе. За лабиринтом сосновых стволов блеснули оранжевые искры.

– Что это там? – удивленно пробормотала она.

Искры отлетели, и выплеснулось пламя. Блики облизали кору, беспокойно перепрыгивая все ближе и ближе, и тут на поляну, протиснулся человек. Матерый мужчина яростно оскалился, заметив её.

– Сюда, братцы! Тут нелюдь! – рявкнул он.

Утвердившиеся в направлении люди шумным ручьем последовали на его голос, и не успела Смеяна опомниться, как оказалась окружена. Многие несли факелы, и их неверный свет превращал лица людей в гримасы, искаженные ненавистью, презрением и злобой.

– Говори, ведьма, куда вы нашу княгиню спрятали? – громко выкрикнул кто-то из пришельцев.

Развернувшись к вопрошающему, вила нахмурилась. Тонкие пальцы прикрыли шею, стягивая белую ткань нервным жестом. Холодные нити обжигали кожу, не меньше, чем взгляды пришельцев.

– О чем вы? Что случилось с княгиней? – спросила она дрогнувшим голосом. – Я и мои сестры покинули ваш город после дня равноденствия, и более не возвращались.

– Врёт, как есть врёт! – истерично воскликнул парнишка.

– Уморили нашу госпожу, признавайся! – насупившись, мужик с длинной бородой, двинулся к ней.

В его ладони огненным бликом блеснул металл. Человек бросился вперед, налетая прямо на девушку. Вскрикнув, она попятилась. Разворачивая свое тело боком к нападающему, она сделала еще шаг назад. Огненный блик ножа смазался алой кровью, жадно полоснув её бок. Разорванная ткань незастегнутого платья разъехалась с тихим треском, в прорехе виднелась глубокая кривая рана. Ветерок коснулся обнаженной кожи, и она стиснула зубы, сдержав стон боли.

– Я ничего не делала, и никому не вредила, клянусь! Опомнитесь, что же вы творите? – горячо воскликнула она.

Десятки людей были так схожи между собой, полыхающая ярость преображала их лица в единый облик. Вила тщетно искала хоть кого-то, чьи черты еще не обезобразила эта всепоглощающая сила. Они медленно, словно ощущая свою власть над ней, двигались вперед, загоняя её подобно тому, как свора падальщиков обступает раненного зверя.

– Ты ответишь за наших погибших, ведьма! Мало ли вы извели мирного люда по своей прихоти?! – раскатисто взревел мужчина, ранивший её.

Он надрывно, неровно дышал, и в один момент бросился на неё, занося свой клинок над головой. Смеяна попыталась заслониться от него, подняв согнутую в локте руку, но лезвие вновь вспороло нежную плоть. Тут же вновь взмыв в новом движении, оно ненасытно вонзилось в глубину её живота. Согнувшаяся вила силилась сделать вдох. Мужчина облизывал губы, наблюдая за ней. Он отступил, словно любуясь на нее. Толпа замерла. Обведя взглядом своих соплеменников, человек горделиво расправил плечи, и вновь подступил к девушке, медленно вытягивая забытый нож наружу.

Торжествующий гул разрастался, заполняя собой весь воздух. Не выдержав, Смеяна повалилась на колени. Левая её рука прикрывала кровоточащий разрез, а правая, подрагивая, опиралась оземь. Склоненное вниз лицо прикрывали белокурые пряди.

– Может её того, облагодетельствовать? – масляно улыбаясь, высказался один из бородатых мужчин. – Поди мужика никогда не знавала, вот и злоба в ней оттого. А, Неждан, как считаешь?

Согласный гогот заставил вилу вздрогнуть и гневно поднять глаза на своих мучителей. Ранивший её человек, Неждан, видимо, был заводилой этой шайки. Его глубоко посаженные темные глаза блеснули. Он обошел девушку вокруг, негромко хмыкая.

– Дюже красивая, бесовка, – наконец цыкнул он. – Да только не с руки нам мараться об нее, мужики. Забыли, какие звериные черты она в себе скрывает? С оленихой решил согрешить, Зван? Али твоя жена столь надоесть успела?

Человек неуклюже почесал затылок, и пробормотал что-то неразборчивое. Шепотки несогласных и недовольных быстро притухли под суровым взглядом Неждана.

– Будет, урок она получила. Ей подобная нечисть теперь поймет, что нас стоит бояться. А эта падаль… – он пнул вилу в бедро с такой силой, что она со всхлипом повалилась на землю. – Как мы видим, даже этих, со всеми их чарами, может одолеть простая честная сталь.

Смеяна слышала его неясно, словно она была под толщей воды и пыталась уловить происходящее на поверхности. Каждый новый вздох она делала вопреки желанию закрыть глаза и замереть, чтобы хоть немного успокоить разливающуюся боль. «Кажется, они уходят», – поняла она. Свет факелов понемногу удалялся от нее, теплые блики больше не слепили её глаза, не красили мир в цвета осени.

Она смогла повернуть голову и взглянуть на спокойную гладь своего озера. В нем отразилось сумрачное, прекрасное небо, последние закатные лучи играли в кучевых облаках. Виднелась первая звезда. «Какая же глупая смерть, вторая моя смерть. Полная смерть. Будь чары на платье целы, а не сняты, ни один кинжал не смог бы ранить меня. Как же будет ругаться Милица…» – подумала она.

Чувствуя, как силы оставляют её, она рывком, покуда еще может, дотянулась до связующих уз. Она нежно стянула их в единый пучок, гладкие, сияющие, полные живой энергии. Вила собрала всю ту нежность и любовь, что чувствовала к своим сестрам, делясь с ними бессловесным своим образом. Легкая грусть, беспокойство и предостережение появились следом. На лице красавицы сияла легкая улыбка, когда она в последний раз почувствовала ответ.

Она уже не смогла увидеть, как из поднебесья стремительно неслись вниз две бледные тени. Они с плачем упали на землю, клича девушку по имени, но её холодные губы были немы. В блекло-голубых глазах отражались звезды и вечное молчание заповедных вод. Мертвенная тишина царила над поляной, сама природа грустила по потере вилы-перерожденки, которая всю свою душу вкладывала в свое окружение.

– Как же так, милое мое дитя, – шептала Милица, не замечая текущих слез. – Столь юная, столь чудесная девочка, ты могла сотворить еще так много добра. Пташка…

– Кто же сотворил с ней это? За какие грехи? И как им это удалось, наставница? – Невена утерла своё лицо от солёной влаги.

– Платье, – коротко бросила Милица. – Не до конца застегнув его, она была человеком, а не вилой. Сила ритуалов оборачивается к нам своей темной стороной, о которой до времени забываешь. Нет волшебной одежды – и ты лишь слабый, уязвимый человечек. Как же ты оказалась столь небрежна, моя пташка… Я рассказываю вам, каждой из своих воспитанниц, эту старую историю о Световиле, не для того, чтобы породить в вас недоверие людям, лишь чтобы вы сами осознали, что не всесильны. Что вам могут причинить вред.

Милица судорожно вздохнула, но более ни одной новой слезы не появилось на её щеках. Закованная в привычное деловитое спокойствие – пусть лишь внешнее – она воззрилась на воду, что-то обдумывая. Невена в последний раз взглянула в глаза веселой сестры, и, не в силах выносить их пустоту, трепещущей ладонью закрыла веки погибшей.

– Невероятно. Еще не минуло седьмицы с праздника, как случилось такая беда. Как жаль её, она так горела жизнью, – тихо сказала она.

– Беда приходит не тогда, когда мы к ней готовы. Она больно бьет нас в тот миг, когда кажется, что весь мир вокруг благоволит тебе. Теперь же нужно уберечь наших сестер от этой страшной участи…

Глава 4

Минуло десять лет с того дня равноденствия, когда вилы в последний раз были на празднике. И десять лет с той ночи, когда бесследно пропала Померецкая княгиня, Миляна.

Темноволосый юноша, облаченный в нарядные кафтан и штаны синего цвета, запустил пятерню в густые кудри. Он задумчиво рассматривал мельтешение челядинцев, устраивающих трапезный стол на главной площади. Бессознательно он постукивал низким каблуком сапога по дощатой площадке. Новое полотнище развернулось над головой, туго привязанное к столбам, повторяя тон безоблачного неба. Во главе стола стоял одинокий трон, его спинку украшала искуснейшая резьба, где угадывались контуры скалящихся звериных морд. Прочие же сидения отличались большей скромностью. Лишь два ближайших кресла, предназначенные для княжьих детей, выделялись более высокими спинками.

– Братец! – громкий девичий голос вырвал юношу из раздумий.

Он поднял глаза и, найдя в толпе празднично одетых людей тонкую фигурку в алом сарафане, помахал, привлекая её внимание. На лице девочки отразилась радость, и она немедленно бросилась к нему, ловко избегая столкновения с прохожими. Обхватив брата за пояс, она коротко обняла его, тут же отстраняясь.

– Цветана, ну куда ты спешишь. Смотри, коса растрепалась, – мягко упрекнул её юноша, чуть касаясь выбившейся черной прядки перевитой жемчугом. – Поправь причёску, пока отец не появился.

– Полно, братец, такой день! – взбудораженно ответила она, оглядываясь. – Скорее бы увидеть, что припасли жрецы в этот год!

Девочка недавно праздновала свои тринадцатые именины, но в её лице уже было заметно невероятное сходство с матерью. Каждый взгляд на неё заставлял вспоминать о пропавшей, порождая печаль в сердцах членов княжеской семьи. Велимир взглянул в её синие глаза, так похожие на его собственные, и постарался улыбнуться. Судя по расцветшему лицу сестры, это ему удалось неплохо.

Все эти годы князь Богуслав более не искал себе супруги, живя как вдовец и воспитывая своих детей. Велимиру казалось, что несмотря ни на что отец всё еще ждет, что Миляна вернется и вновь войдёт в его терем. Тоска стала привычной спутницей их семейства. Могучий мужчина словно подточенный ею изнутри, порой казался дышашим по одной лишь привычке.

Волнение и гам на площади становились сильнее, музыканты воодушевлённо наигрывали весёлые мотивы. Людское море вдруг расступилось, пропуская своего князя в сопровождении малого совета и верного воеводы. Богуслав с возрастом отпустил волосы до самых плеч и обзавелся легкой сединой, разбавившей его смоляную гриву нитками пепла. Широкие плечи величественно расправлены, на них по уже установившейся традиции, покоится тяжелый алый плащ, прячущий под собой простой наряд из рубашки и брюк, заправленных в кожаные сапоги. Лишь обруч, сковывающий его лоб, намекал на высокий чин.

Следом за княжескими приближенными следовали шестеро из десяти высших жрецов, избранные из своих уделов для проведения ритуалов. Они менялись каждый оборот сезонов. Велимир успел заметить лишь вышитые символы солнечного колеса Хорса, боговник княжьего покровителя Белбога, да вечное древо Святобора на одеждах первых троих. Степенные старцы неторопливо шаркали по земле плетеной обувью и несли огромную чашу, покрытую бронзовыми полосами, удерживая её за за выступающие рукоятки.

Заметив своих детей, князь ограничился одобрительным кивком. Он сразу расположился у своего трона, широким жестом приглашая желающих присоединиться к нему за столом. Велимир торопливо потянул за руку Цветану, подводя её к креслу по левую руку от князя, а сам занял место справа. Князь кивнул старцам, бессловно дозволив начать их праздничные действа.

Ритуальная чаша сбряцала оземь, становясь на пустой площадке между столами, наполненными снедью. Горожане умолкли, завороженно сосредоточив свои взгляды на разворачивающейся перед ними картине. Встав кругом возле чаши, жрецы затянули мольбу-обращение к Белбогу. Заунывный мотив от строчки к строчке становился громче и бессвязнее. Старший из жрецов заполнил чашу сухими ветвями и ароматной щепой, брызгая на них маслами из крошечных фляжек. Выступив вперед, второй старец быстрым движением высек искру, и пламя в чаше весело взметнулось вверх. Каждый следующий подносил в чашу дары-символы, вознося общую благодарность за отличный урожай, отсутствие болезней, неисчезающее мастерство ремесленников, добрую охоту. Огонь весело облизывал предложенное лакомство, а шестеро вновь затянули свою молитву. Они дергались в странном, изломаном танце, словно их души оставили тела. Их движения ускорялись, делаясь все более и более нечеловеческими. Вскоре они разом затихли, застыв в несуразных позах, как будто разом лишившись сил.

Велимир смотрел на это со смесью интереса и отвращения. Обряд благодарности по своей сути не изменился – и он сам, и другие горожане все равно относили свои личные дары жертвенникам на капище, а вечером в большом костре сжигали их дотла. Эта же пляска с выверенными шагами казалась ему грубой подделкой, которая не давала ничего. В толпе он заметил медную шевелюру своего побратима. На лице Деяна он видел выражение, созвучное его собственным чувствам. А затем тот развернулся и быстрым шагом покинул площадь.

Зрители захлопали в ладоши, и Велимир, спохватившись, последовал их примеру. Князь благодушно взирал на шестерку, пару раз соединив ладони. Жрецы отвесили ему поклон, и старательно пятясь, унесли чашу прочь. Богуслав поднялся со своего трона.

– Добрые люди, сегодня настал новый праздник середины лета, время равноденствия. Мы возносим благодарность нашим небесным покровителям. Боги отвечают нам, их милость всё так же велика. Пейте же, ешьте, разделите друг с другом радость этого дня! – князь воздел руки, воодушевленно оглядывая своих подданных.

Веселый гомон разнесся, и множество людей расселись за длинные столы, по заведенному порядку установленные под углом к княжескому. Иные отправились на капище, а кто-то – бродить по праздничной ярмарке. Велимир отведал несколько явств, и дождавшись, пока застольные разговоры увлекут окружающих, незаметно поднялся со своего места.

В стороне от постамента разгорался спор. Несколько купцов и подмастерий толпились с недовольством поглядывая на старческую сухощавую фигуру в белом балахоне, по рукавами и вороту которого густо краснели вышитые руны и черты. Вязь превращалась в череду перевернутых бычьих голов и символов изобилия. Надменная усмешка искривляла уста жреца Велеса. Перед ним в поклоне гнул спину очередной из купцов, вручив увесистый мешочек в скрюченные пальцы. Старик взвесил в ладони подношение и его кустистые брови приподнялись.

– Маловато будет, Доброслав, ой маловато. Обидишь таким Велеса, – проскрипел жрец.

– Да как же, батюшка Радош? – купец стянул шапку, обнажив светлые кудри. – Прошлое равноденствие столь же жертвовали.

– Коль хочешь, чтобы небесный владыка благосклонен был, так и ему жертва хорошая треба, – обнажил зубы жрец.

Склонив голову купец похлопал по поясу, нащупывая второй, куда более худой кошель. Сжав его так, что побелели костяшки, он посмотрел в водянистые глаза старца, который уже вновь протягивал жаждущую ладонь. Мужик беспомощно огляделся, встретив понимающие взгляды своих собратьев, что после хмуро и злобно обращались в сторону старца. Сникнув, купец протянул остаток своих денег, мгновенно исчезнувший в хватке велесова прислужника. Велимир сморщился. Не впервые он видел, как жрецы требуют все больше и больше, с жадностью стервятников набрасываясь на добычу.

Он покинул гуляния и неторопливо направился к высящимся идолам, надеясь, что обнаружит там своего друга. Его ожидания оправдались. Прямо в траве, подогнув одну ногу под себя и опираясь на колено второй ноги подбородком, сидел Деян. Возмужавший сын воеводы не уступал в росте княжичу, который пошел статью в своего отца. Растрепавшиеся волосы в свете дня играли медными бликами, карие глаза ярко выделялись благодаря светлой коже, которая сохраняла свой оттенок несмотря на множество проведённых на жаре дней. Еле виднелась россыпь светлых веснушек. На лице застыла гримаса, наполненная мрачной задумчивостью.

– Такой день, а ты избегаешь веселья, – молвил Велимир, заметив, как погруженный в свои мысли Деян вздрогнул.

– Не знал, что княжичу настолько нечем заняться, что он меня преследует, – язвительно отозвался он.

– Есть, конечно, – невозмутимо ответил княжич. – Но я бы хотел веселиться со своим другом, а он почему-то не похож сам на себя. Не расскажешь, что случилось?

– А ты сам не видишь? – зло бросил Деян. – Все делают вид, что всё как прежде. Нет, лучше, чем прежде! Разве не смешно? От того, как мы обходимся с теми, кого твой отец прозвал нечистыми, мы же и страдаем. Только сейчас, когда нас перестали спасать добрые духи, оказалось, что опасностей вокруг куда больше, чем мы замечали.

Велимир чуть сдвинул брови, выслушивая друга.

– А жрецы? У них стало больше власти – но в них стало меньше веры, – Деян махнул рукой в сторону. – Смотри! Как бы не скрывали идолов под лентами и тканями – они гниют, стремительно разрушаются. Разве это не знак, что всё идёт не так, как должно? Пока порядок не изменился, фигуры богов были прочны и чисты. Смотри же!

Княжич бросил взгляд на фигуры, укутанные самыми прекрасными отрезами ткани, что создавали мастера княжества. Лик Догода – повелителя ветров – пересекла трещина, фигуру Святобора – божества лесов – покрыли мелкие пятна гнили. Нахмурившись, Велимир заметил подобные повреждения и на других. Из священных символов богов, они превратились в обычные куски древесины и постепенно разрушались.

– Надо сообщить отцу о том, что жрецы плохо выполняют свои обязанности, – задумчиво пробормотал он.

Деян подскочил, дернув княжича за руку. В карих глазах блеснул гнев.

– Ты не слышишь, что я говорю? Дело не только в жрецах – это лишь внешнее, оболочка того, что с нами творится! Твои сыновьи чувства сделали тебя слепым?

– Я услышал тебя, а ты не смей говорить со мной подобным тоном. Забыл, кто я? – холодно молвил, вырвав свою руку, Велимир и воззрился в искажённое лицо Деяна. – Мой отец верно поступил, решив обезопасить нас от опасности нелюдей. А ты, кажется, и в этом видишь заговор!

– Какой заговор? – оторопел Деян. – Князь огульно обвинил каждого из духов в своём горе. Не зная, что на самом деле случилось с княгиней, он заставил расплатиться за потерю всех. Разве это справедливо? Скажи, ты вправду так думаешь?

– Я на своей шкуре испытал довольно, еще в детстве. Напомнить тебе, как одно из этих чудовищ попыталось выкрасть и меня, и сестру? Не успели мы отгоревать потерю матери, как в наш терем ворвалась незваная гостья с крыльями за спиной. Она успела вынести нас за пределы двора, а у меня было недостаточно сил, чтобы отбиться, и защитить маленькую Цветану. Если бы не предусмотрительность отца, плохи были бы наши дела. Они атаковали злодейку, вынудив оставить нас, и сбежать подыхать от ран. Коль бы нас не стерегли, верно, и костей бы не осталось, – быстро проговорил Велимир. – С той поры я дал зарок, что не позволю ни одному злодею одолеть меня.