Читать книгу: «Это было в царстве Чу в 3 веке до н.э. Книга 1. Наложница генерала, приносящего мир. Часть 3», страница 5
ГЛАВА 52. Танцы Чу и песни У
– …пошел в Учжун искать винный дом с музыкой*[131] , а сам пошел в другую сторону и влез на женскую половину! – рассказывала У Маогэнь, тараща глаза.
– Вот мерзавец, – заметила Бай Юй, слизывая с ложки грушевое варенье. – Нельзя пускать в приличный дом.
– Но дело-то не в этом, – значительно сказала У Маогэнь и немного помолчала.
У Маогэнь усмехнулась.
Она наклонилась к столу.
– Не успел он войти во двор, – громко зашептала она, – как упал на месте и перестал дышать!.. Ну? Понимаете?.. Понимаете, как это произошло?
– Получил ногой по… кхе, кхе, кхе… Я хотела сказать, может ли быть, что им овладел злой демон? – без особого интереса сказала Бай Юй, наливая в плошку чай, чтобы разболтать в нем остаток варенья.
Все замолчали и пугливо огляделись.
У Маогэнь важно кивнула.
– Теперь он лежит и не может встать с постели, а Фэн-уши изгоняет из него нечистых духов…
Бай Юй забыла про варенье и вознесла благодарственную молитву к небу!
Юй Ваньсин в это время рассказывала, что господин заставил Ми-фужэнь переехать в другой двор, чем она очень недовольна.
У Маогэнь еще рассказала, что пришла старушка Линь, мать погибшей девушки. Она тоже долго плакала, но она хотя бы сможет теперь похоронить свою девочку, как положено.
Обсудили разные другие новости, которых в поместье в последнее время было немало, и неохотно разошлись.
В южной половине в это время снова начинали бить в гонги и петь хором.
Вечером в домик к Бай Юй постучали.
– Бай-цзи, – позвал низкий голос.
"Что я еще натворила?!.. – подумала Бай Юй. – "А! Сян Юй узнал про Лиу Бана! Мне конец."
Не успевает опуститься одна волна, как уже поднимается другая!* (波未平一波起)
Массивная фигура Сян Юй была облачена в темный зеленый чхан со складками, из под которого виднелся белоснежный подол еще одной юбки. Белая рубашка с широкими рукавами была заправлена в юбки, а сверху был завязан широкий матерчатый пояс, на котором находился другой, кожаный. В довершение, туловище обвивала перевязь с мечом.
В руке Сян Юя держал за горлышко глиняный кувшин.
Мужчина нахмурился.
Он прошел в спальню, сел боком у стола и поставил на него свой кувшин. Потом взял мелкое лакированное блюдце с крылышками, налил, поднес ко рту и показал глазами на кувшин.
Бай Юй помотала головой.
– Это гранатовый сок, – равнодушно сказал Сян Юй.
Потом он смерил Бай Юй взглядом, слегка откинул голову и наклонил ее набок. Он небрежно помахал в воздухе пальцами.
– Давай, станцуй для меня, – сказал Сян Юй.
Что?!
Бай Юй уставилась на полного сюрпризов генерала Сяна.
Генерал расположился на сиденье поудобнее и приготовился смотреть.
На военной подготовке они такого не проходили!
Хореографическая карьера Бай Юй закончилась в третьем классе, после двух репетиций во дворце пионеров. Она с грехом пополам выучила две или три танцевальных позиции, а потом пришла тетка-директор смотреть их номер и сказала, чтобы Бай Юй убрали со сцены, котому что она ростом слишком маленькая и нарушает всю картину!
Хотя, трудно что ли принять пару изящных поз и повернуться направо-налево? Это ж не балет "Лебединое озеро".
– Гм… – Бай Юй вспоминала, как это делают девушки в дорамах.
Руки… пальчики… голову наверх…
Черт! Как раз сегодня Ли Лэ нарядила ее для визита к старшей сестре в новое рубиновое цюйцзю пао на подкладке с широченными рукавами и плотными расшитыми отворотами. В этой хламиде она чувствовала себя, как аниматор перед кинотеатром в пластиковом костюме дракона! Бай Юй давно уже не носила таких неудобных одежд. Юй Ваньсин шила для нее прямые пао, больше похожие на рубахи, в которых Бай Юй имела не очень аристократический вид, зато свободно двигалась и тренировалась.
Бай Юй, косясь на господина, повернулась боком и плавно подняла руку вверх, честно стараясь передать красоту песни иволги и грацию полета ласточки.* (歌莺舞燕) Она изящно повела ладонью, выставила указательный пальчик и зацепилась рукавом за кроватный столб.
"Твою мать!" – сказала Бай Юй.
Сян Юй задумчиво поднял брови.
– Шаманские танцы получаются у тебя лучше, – невозмутимо сказал он.
Бай Юй надулась.
– Бедная служанка не может сравниться с господином в красоте и грации, – сказала она, глядя в пол. – Господин, конечно, танцует в десять раз лучше… А поет так, что его слышно во всем уезде!.. Танцы Чу и песни У!*[133] Наш господин легче ласточки и нежнее лепестка персика.
Потом она ухмыльнулась себе под нос и исподлобья посмотрела на господина.
– Наш господин, как…
Сян Юй смотрел на нее в упор.
– Я знаю танец с мечом, – вдруг сказал он.
Бай Юй подавилась словом "мотылек".
(Бай Юй:) – Чего?!
Сян Юй усмехнулся.
Он встал с места.
Он взялся за рукоятку, кинул взгляд на Бай Юй и вытащил меч из ножен.
(Бай Юй, забыв обо всем:) – А-а-а!.. Господин, господин, господин! Дай мне!…
Это был бронзовый циньский цзянь, тяжелых и, в то же самое время, плавных очертаний, как два потока падающие с утеса сходятся на острие! Его середина была тусклой, будто там клубился туман, а по краю он светился бледным золотом, прорвавшимся сквозь тучи.
Как лучи солнца над горами.
Как сокол в небе.
В противоположность тому, что пишут в книгах, железные мечи даже в конце Воюющих Царств еще не распространились, потому что технология закалки не была развита. Настоящий циньский меч был из бронзы, тяжелее и массивнее железного. Бай Юй видела их сотни в музеях и коллекциях, но этот был живым, он не посерел и не зацинковался, не пролежал в гробнице 2000 лет. У рукоятки стояло клеймо 項 ("Сян"), как на всем оружии в усадьбе.
Бай Юй приложила щеку к прохладному клинку и почувствовала, как в нем струятся сила и желание убивать. Она взялась ладошкой за рукоятку, но Сян Юй только хмыкнул и не отдал ей меч.
Сян Юй встал на свободное пространство перед дверью, так что оказался между двумя светильниками, которые были немного впереди него. Он полусогнул расставленные ноги и застыл, как скала, показавшись еще больше из-за теней, клубившихся вокруг.
Он медленно поднял меч на уровень груди и, опустив веки, провел по длине клинка двумя пальцами, как будто приласкав. В его глазах зажглась любовь.
Клинок неожиданно упал вниз рубящим движением!
Бай Юй подскочила на месте от испуга!
Сян Юй усмехнулся.
Острие на волос не успело коснуться пола.
Сян Юй отвел меч в сторону.
Он замер на несколько секунд.
Потом он вдруг очертил лезвием полукруг перед собой.
Пламя в лампах нагнулось и затрепетало.
Красные и желтые отблески заиграли в глазах мастера меча, а черная тень на стене поднялась до потолка, как будто повелитель демонов Чжун Куэй явился с того света.
Сян Юй топнул одно ногой и сделал выпад вперед, мгновенный, как бросок змеи.
Он топнул другой ногой и сделал другой выпад, как удар молнии.
Он медленно распрямил руку и держал свой цзянь параллельно земле.
Все его движения были точными, как у дикого зверя, который живет убийством. Рельеф мускулатуры выступал в игре пламени, выдавая силу, заключенную в них. Каждое движение было совершенным. В полной тишине. Посреди огня и мрака.
Бай Юй чувствовала, как волоски у нее по телу встают торчком, словно наэлектризованные. Ее черные глаза не отрывались от мужчины с мечом. Зрелище было полно завораживающей, угрожающей красоты.
Сян Юй заставил лезвие совершить оборот в воздухе, так что секунду можно было видеть плоский золотистый круг на высоте в пол-человеческого роста от земли. Фитиль одной лампы упал, срезанный, и она погасла.
Лицо мужчины погрузилось в тень, только были освещены округлости на верхней части плечей.
Бай Юй перестала дышать.
Сян Юй взмахнул мечом еще раз, и вторая лампа погасла.
Теперь единственным светом в комнате была пригоршня углей в жаровне.
Сян Юй слился с темнотой, как будто сам стал Чжун Куэем, вышедшим из ада.
Бай Юй почувствовала страх. Она не знала, что сейчас может появиться из дальней половины комнаты, зверь, демон или человек.
Красный отблеск углей отразился на острие меча Сян Юя.
Лезвие снова поднялось, и острие начало чертить в воздухе, оставляя за собой непрерывный огненный след! Бай Юй увидела алый лотос, висящий над землей!
Цветок, начертанный мечом.* (挽个剑花)
В четырех концах мира все смотрят и не дышат.
Сила бури перед первым ударом грома.
Блеск льда на замерзших реках.
Один взмах – и девять солнц падают к ногам.*[134]
Огненный лотос таял…
Растаял.
Пламя шевелилось над углями.
Из темноты выступил Сян Юй.
Пауза.
– Бай Юй, – позвал он.
Бай Юй закрыла рот и моргнула.
Он молча смотрел на нее сверху вниз. В красноватой полутьме его лицо было пустым, лишенным выражения.
Он прошел в дальний конец комнаты и сел на сундук, расставив колени.
– Господин, – сказала Бай Юй. – …
– Господин, твое мастерство несравненно, – честно сказала Бай Юй. – Ты владеешь мечом лучше всех!
– О? – равнодушно ответил Сян Юй.
В темноте не было видно, как раздвинулись уголки его широких губ.
– А твое мастерство… – сказал он и сочувственно цокнул языком.
Бай Юй покраснела от неловкости.
Она поднялась с колен.
"Темно, – подумала она. – Хорошо, что меня почти не видно."
Дальше послышался шорох одежды и, когда Бай Юй подошла к жаровне, на ней уже не было тяжелого верхнего платья, остались только белые шелковые пао и рубашки в несколько слоев.
Она встала в круге мерцающего света и сложила ладони, грациозно отставив пальчики. Белые прозрачные рукава колыхнулись, как крылья бабочки.
Потом ей пришла в голову идея!
– Сейчас!
Бай Юй подбежала к сундуку и с быстротой молнии переворошила содержимое шкатулок. Она нашла несколько серебряных браслетов из витой проволоки с насаженными на нее резными нефритовыми пионами. Браслеты были гораздо шире запястья, кисти легко прошли в них.
Бай Юй тряхнула руками. Бусины издали негромкий, шелестящий стук.
Бай Юй удовлетворенно кивнула.
Она подняла руки перед лицом и пару раз хлопнула в ладоши.
Хлопки сопровождались мелодичным стуком нефрита.
Она прошлась вбок приставными шагами, потряхивая кулачками перед грудью, потом осмелела и покачала бедрами под звон браслетов.
Конечно, не великое мастерство, зато не падает и не цепляется за мебель рукавами. Сойдет, если уж господину так нравится дискотека 90х… то есть, сорри, шаманские танцы, конечно! Они самые!
Она скосила глаза на Сян Юя.
Господин внимательно смотрел.
Бай Юй, покачиваясь, хлопнула одной рукой по противоположному плечу, потом второй рукой – по другому плечу, потом первой рукой – по бедру, потом второй рукой по бедру.
Она не учла только одного.
Закутанная в пять слоев воздушного шелка, она совсем не чувствовала себя раздетой, ей даже казалось, что на ней очень подходящий танцевальный костюм, в стиле романтических номеров "Ансамбля божественных ритмов". Но для мужчины древнего Китая белые нижние и средние рубашки были бельем, в котором порядочная наложница не должна встречать господина! Танцуя в полупрозрачных светлых шелках, подобных облаку, Бай Юй все равно что тацевала перед мужчиной в трусах и лифчике!
Она подняла глаза и широко улыбнулась, увлеченная своим танцем.
Она встретила горящий взгляд Сян Юя.
Бай Юй остановилась.
Сян Юй молча сидел и смотрел на нее.
Она уронила руки, серебряные браслеты с тихим стуком посыпались на пол.
Она потерянно опустила глаза.
Дыхание ее было неровным.
– Пойди сюда, – глухо сказал Сян Юй.
Бай Юй сделала один неуверенный шаг.
Сян Юй не отрывал от нее взгляд.
Она пошла к нему через комнату, потом побежала.
Она врезалась в него, как волна в утес, проникая во все углубления и трещины. Ей все равно казалось мало, она задрала одно колено ему на беро, чтобы прижаться крепче.
Взволнованное дыхание, отдававшее гранатовым соком, ерзало по лицу Сян Юя. Его карие глаза стали круглыми, когда он почувствовал, как две маленькие ручки лезут под рубашки, пытаются оголить ему грудь и гладят мускулы.
Наверно, в ее юном теле, выросшем среди тропической природы царства Чу, был переизбыток гормонов.
Или она за зиму соскучилась по теплу.
Или, восемнадцать и двадцать пять – это не тот возраст, чтобы искать объяснения, когда танцуете друг перед другом в нижнем белье?
Сян Юй, встал, прижимая Бай Юй к себе за спину и попку, но он мог бы ее и не держать, так она вцепилась в него.
В темноте он отшвырнул ногой резную ширму, попавшуюся им на пути к кровати.
––
*[131] с музыкой – т.е. с проститутками
*[133] 楚舞吴歌 /chǔ wǔ wú gē/ – танцы Чу и песни У, т.е. красота танца южных земель Китая, долины Янцзы
*[134] образы из стихотворения Ду Фу (8в., эпоха Тан) "Смотрю, как ученица госпожи Гунсунь исполняет танец с мечом"
––
Благодетели, ставьте лайки, это полезно для кармы!
ГЛАВА 53. Напишите письмо на тот свет, чтобы мою девочку никто не обижал
Бай Юй потянулась в постели и ощутила во всем теле расслабленность, как после хорошей тренировки.
На дворе просыпалась природа и чирикали птицы.
Ночные кошмары таяли под утренним солнцем.
Бай Юй вздохнула с улыбкой.
Приснится же такое.
Во сне она изнасиловала бога войны Сян Юя…
Подробности все были в тумане…
Бай Юй покраснела и зажмурилась, потому что вспомнила, как ощупывала рельефы на теле Сян Юя и не могла остановиться. Как будто все было наяву, она снова чувствовала на своих ладонях ощущение от его гладких выступающих мускулов. На лице Бай Юй появилась расслабленная улыбка. В этой части сон был неплохим.
Она засунула ему свои руки везде, где можно и где нельзя! Сян Юй сначала пытался поймать ее похотливые ладошки, но у нее еще были щеки, колени, язык, живот и другие части тела, которыми можно было прижиматься и тереться, так что его попытки усмирить разгулявшуюся наложницу потерпели поражение.
А когда он, чувствуя прилив семени, переставал двигаться у нее внутри, она злодейски крутила под ним попой, так что великий полководец терял контроль над своей энергией ян и за ночь вылил, наверно, десять килограммов!
А, эротический сон про Сян Юя!
Что скажет дедушка Фрейд, если узнает?!
И во сне она даже…
А, конец света!
Бай Юй резко села в постели.
Глазами, полными ужаса, она оглядела смятое постельное белье. Не может быть, чтобы все это она одна натворила!
Ее глаза переехали с глиняного кувшина, который стоял на столе, на разломанную ширму, которая валялась на полу.
Бай Юй рухнула обратно в постель.
Во цхао!
Это было не во сне?!
Как такое могло случиться?!
Как такое могло произойти в конфуцианской Поднебесной, где женщина в темноте стыдливо ждет, чтобы супруг приласкал ее… или, как это делает генерал Сян, въехал в нее с разбега, словно таран в ворота вражеского города?!
Как такое произошло с ней, серьезным и ответственным доктором Бай, национально признанным специалистом по сохранению исторических артефактов?! А вовсе не по приставанию к голым мужикам!
Ответ был очевиден – в Бай Юй вселился злой дух.
Чертов ненаучный древний Китай – это он во всем виноват.
После своих бесстыжих домогательств у Бай Юй осталась одна цель в жизни – никогда больше не видеть Сян Юя. В 202 году до новой эры он должен погибнуть в битве при Гайся, это через пять лет. До того времени она не будет вылезать из постели.
Какой позор!
Бай Юй накрылась с головой одеялом.
Кровать сердито скрипнула. Кажется, они с Сян Юем что-то там сломали.
Золотистая занавеска, чудом державшаяся на двух последних крючках, оторвалась, упала со столбика и накрыла Бай Юй, как погребальный покров, вместе с ее девичьим стыдом.
Твою же мать! За одну прошлую ночь она, кажется, испытала больше оргазмов с мужчиной, чем за всю свою замужнюю жизнь!
Бай Юй попыталась свернуться в клубок, как ежик. Ее голая коленка шлепнула по мокрой простыне. Запах под одеялом был пропитан Сян Юем. Она не пролежит здесь пять лет!
В дверь постучали.
Одеяло на кровати печально шевельнулось.
– Хозяйка, к вам пришли! – сказала Ли Лэ, открывая двери.
Бай Юй неохотно выглянула наружу.
К ней пришла старушка Линь, мать девушки, погибшей 35 лет назад.
Конечно, Бай Юй не могла отказать ей.
Она поскорее оделась и вышла на улицу. Старенькая матушка Линь с заплаканным лицом торопливо встала на колени и снова заплакала.
Бай Юй испугалась, перед ней никто еще не становился на колени. Она хотела поднять старушку и поддержала ее под локти, но матушка Линь ухватила ее руку и начала поливать слезами. Она все повторяла "Молодая госпожа, спасибо вам! Теперь моя девочка на небе!"
– Лаонайнай! Бабушка!*(老奶奶) – уговаривала ее Бай Юй. – Что вы? Не плачьте. Вам надо радоваться и беречь здоровье…
– Госпожа, душа хунь моей девочки теперь на небе! Она там одна, кто знает, что с ней может приключиться? Помогите ей, госпожа! – невнятно повторяла матушка Линь, уткнувшись в ладонь Бай Юй.
– А? Помочь душе хунь? – Бай Юй растерялась.
Старушка подняла к ней несчастное лицо, по морщинам которого обильно струились слезы.
– Госпожа! вы такая могущественная и знаете все тайны! Напишите письмо на тот свет, чтобы мою девочку никто не обижал.
Бай Юй видела такие письма. Их писали на деревянных дощечках и клали в гроб к умершему, прося духов помочь усопшему не заблудиться в царстве мертвых.
У человека было две души. Одна из них, "по"* (魄) оставалась с мертвым телом, и ее надо было обеспечить запасом вкусной еды, одежды и развлечений, чтобы скрасить ей пребывание в могиле. Часто родственники даже помещали туда несколько комплектов одежды для разных времен года, чтобы душа по могла одеваться по сезону. В гроб даже клали списки вещей, чтобы душа по ничего не потеряла или могла доказать свое право на имущество, если придет другая по и попробует что-нибудь отнять!
Вторая душа, "хунь",* (魂) отлетала на небеса, чтобы присоединиться к духам предков и взирать в горних высот на тех, кто остался в мире ян.
Если человек погиб с большой обидой на душе или не был похоронен, как положено, душа хунь могла и не долететь до неба!
Год назад Бай Юй про себя посмеялась бы над такими предрассудками, но теперь она знала, что это дело серьезное.
Старушка с надеждой смотрела на нее.
– Кому будем писать? – спросила Бай Юй.
Через полчаса старушка Линь ушла со двора счастливая, унося письмо, в котором было сказано:
"Верховный учитель Лао, присмотри, пожалуйста, на небе за Линь Хуа и скажи другим духам, чтобы не обижали ее. Линь Пэнь, не спускай глаз с нашей дочки! Когда я приду, я проверю! Передай привет моим родителям и тете Фэй. Написано в области Куайцзи в уезде Учжун."
Глазами, полными слез, Бай Юй смотрела вслед старушке Линь. Для нее дочь, погибшая тридцать с лишним лет назад, так и осталась 14-летней девочкой, которой нужна материнская забота. Жизнь бедных родителей остановилась, не проходило дня, чтобы они не проклинали себя, что не смогли защитить своего ребенка.
Бай Юй подумала о негодяях без души и совести, которые разрушают жизни хороших людей и спят спокойно.*[135]
Как этот горшечник Тао.
Бай Юй подумала о своих папе и маме, и у нее защемило сердце.
От горьких мыслей ее отвлек стук молотков. Она вспомнила, что хотела попросить управителя У дать ей самшитовых плашек для резьбы. Бай Юй отправилась в тот двор, откуда доносился стук – там рабочие делали новые покои для Ми-фужэнь, и управляющий, скорее всего, тоже был там.
Кроме управляющего У во дворе оказалась еще и Ми-фужэнь, которая расхаживала взад и вперед с недовольным видом, а сбоку от нее, подобострастно согнувшись, семенил Фэн Цзы.
– А! Пришла! – заявила Ми-фужэнь, как будто только и ждала Бай Юй. – Пришла порадоваться?..
– Ми-цзецзе… – Бай Юй поклонилась и хотела поприветствовать старшую сестру, но Ми-фужэнь демонстративно отвернулась и больше не хотела на нее смотреть. Она стала смотреть, как рабочие машут молотками.
– Все, порадовалась, теперь уходи! Добилась своего, – сказала вдруг Ми-фужэнь, не поворачиваясь.
В ее голосе было больше обиды, чем злости. Ее узкие губы скорбно поджались, а уголки глаз были покрасневшими.
– А я останусь… совсем одна… – пробормотала она, как бы забыв о Бай Юй.
– Ми-цзецзе…
На фужэнь было очень жалко смотреть.
–… всех моих змей отняли!
Бай Юй наконец поняла причину глубокой скорби Ми-фужэнь! Жуткие гады на стенах так давно составляли ей единственную компанию, что стали роднее живых людей.
Бай Юй растерянно оглядела двор, полный трудовой суеты. Несколько слуг несли огромные рулоны шелка потрясающего алого цвета. Ткань была очень плотная, качественная, блестящая. Цвет одних шелков был яркий, как закат, а других – нежный, как восход.
– Сестрица, посмотрите, какой красивый шелк! – сказала Бай Юй.
Ми-фужэнь молча покосилась в эту сторону и скривила губы.
– Представьте, какая у вас будет новая комната! – Бай Юй уговаривала ее, как ребенка. – И стены, и занавески, и полог над кроватью, и покрывала, и подушки… а змей, если хотите, я вам нарисую!
Ми-фужэнь нахмурилась и гордо задрала острый подбородок.
– Сколько вам змей нарисовать, сестрица? – спросила Бай Юй.
Ми-фужэнь обиженно закатила глаза.
– Триста двадцать две! – заявила она.
(Бай Юй:) – Сколько?!
(Фэн Цзы:) – Сколько?!
Сумасшедшие мозги Ми-фужэнь работали очень хорошо! Только что Бай Юй была мертвая и призрак, а когда Ми-фужэнь было выгодно, она вдруг быстро передумала, и Бай Юй оказалась живая и у нее в рабстве!
– Рисуй! – начальственно ткнув пальцем, приказала фужэнь.
Бай Юй вздохнула и пошла за кисточками и чернилами.
Она расписывала шелковые полотна узорами в виде черных гадюк, ползущих друг за другом и разевающих пасти на черную луну. Потом она добавила квадратные медальоны с магическими надписями, обращенными к Лао Цзы, основателю волшебного учения Дао, и богу грома Шэнь Лэю: 杀鬼降精 (убей всех духов и ниспошли благодать) и 斩妖出邪 (отрежь демонам головы и очисти от зла).
Ми-фужэнь посмотрела на гадюк, и в ее взоре появилась нежность.
Потом она посмотрела на Бай Юй, и вся нежность улетучилась.
– Смотри у меня! – сказала Ми-фужэнь. – Если нарисуешь кого-нибудь другого, я сразу узнаю!
– Сестрица, кого я еще могу нарисовать? – спросила, стоя на коленях, перемазанная чернилами Бай Юй. Она с головой ушла в каллиграфию, и предупреждение Ми-фужэнь сбило ее столку.
Ми-фужэнь немного подумала.
– Оленей, например, – сказала она.
Служанки зажгли дополнительные светильники.
Бай Юй увлеченно работала, а Ми-фужэнь и Фэн Цзы пили чай и злобно шептались:
– … пускай рисует про запас… эта дочка Бай… лицо у нее черное и душа у нее черная… это чернила… к хорошему человеку чернила не пристанут!..
В сумерках Бай Юй вышла из покоев Ми-фужэнь и удовлетворенно выдохнула. Она нарисовала сорок три змеи.
Не успела она отойти на несколько метров, резная дверь отодвинулась, пропустив изнутри полоску красного света и сгорбленную тень, жмущуюся к стене.
Бай Юй покосилась в ту сторону и ускорила шаги. Тень на цыпочках продолжала ее преследовать.
Бай Юй проскочила мимо управителя У, который, выпятив пузо, как Тоторо, важно возвышался в середине двора, и поспешила к воротам.
Тень спряталась у забора. Бай Юй оглянулась на ходу, испустила безнадежный вздох, а потом посмотрела вперед.
Черт!
Сян Юй о чем-то разговаривал с Сян Чжуаном в трех метрах от нее!
Бай Юй резко встала на месте, нерешительно повернулась направо, потом налево.
Сян Чжуан обернулся.
Сян Юй внимательно посмотрел, как на горизонте расплавленное золото заката окрашивает яшму лучезарных облаков.
– Бай Юй, – деревянным голосом сказал он, глядя поверх нее.
Сумерки еще не сгустились, поэтому можно было заметить легкий румянец, появившийся на скулах генерала Сяна. Как отблеск алого заката.
Бай Юй была вся красная с голоовы до ног, кроме чернильного пятна на щеке.
Бай Юй совсем смешалась, она неохотно повернулась к господину,
поклонилась и пробормотала:
– Бай Юй… то есть, Сян Юй… то есть, этот… господин…
Не дожидаясь разрешения, она торопливо посеменила дальше и забуксовала у забора, который возник на пути.
Сян Чжуан с удивлением наблюдал за поведением брата и его наложницы.
Чутким солдатским сердцем он понял, что атмосфера между этими двумя не совсем нормальная.
Опять что ли поссорились? Когда они успевают?!
– Дагэ, Юй-цзецзе такая пугливая и стеснительная, – сказал он, пока Бай Юй топталась у забора и пыталась восстановить пространственную ориентацию. Бедная девочка была похожа на ласточку, сбившуюся с курса во время жестокой грозы.
– Ты должен быть с нею поласковее и уделять ей больше внимания, – сказал дальше Сян Чжуан.
– Нет! – хором сказали Сян Юй и Бай Юй.
В первый раз они были единодушны: для них двоих нет места в приличной конфуцианской семье, самое лучшее им держаться друг от друга подальше.
Бай Юй вырулила из забора и побежала прочь.
Сян Юй решил не ходить в новый двор Ми-фужэнь и не смотреть, как там идут работы. Он повернулся и пошел обратно, откуда пришел.
Они устремились в разные стороны, не оглядываясь, как испуганные утки при появлении коршуна.
В это время раздался визгливый крик:
– Держите ее! Не давайте уйти дочке Бай! Стой, подлая дочка Бай, сейчас я буду тебя разоблачать!
-–
*[135] 安忍残贼 бессовестный негодяй, который без сожаления разрушает жизни людей
––
