Читать книгу: «Сага об Ингваре Путешественнике. Текст, перевод, комментарий», страница 5

«Сага об Ингваре» и «Прядь об Эймунде»

«Прядь об Эймунде Хрингссоне» («Eymundar þáttr Hringssonar», известная также как «Сага об Эймунде») дошла до нас в составе «Саги об Олаве Святом», входящей в самую большую исландскую компиляцию «Книга с Плоского Острова» («Flateyjarbók»), написанную в 1387–1394 гг. Ее сюжет посвящен пребыванию воинского отряда норвежцев на службе у Ярослава Мудрого¹⁶⁹. Не существует единого мнения о времени ее создания: одни исследователи склонны рассматривать ее в комплексе с ранними произведениями древнескандинавской письменности, посвященными норвежскому конунгу Олаву Святому (Олаву Харальдссону), другие считают, что она была создана относительно поздно¹⁷⁰.

«Прядь об Эймунде» введена в норвежский контекст: ее главный герой Эймунд Хрингссон представлен потомком норвежского конунга Харальда Прекрасноволосого¹⁷¹; в этом ее отличие от «Саги об Ингваре», в которой излагаются события истории Швеции, а отец героя Эймунд Акасон является родичем конунгов Свеаланда.

На сходство между сюжетами пряди и «Саги об Ингваре» обратили внимание сначала Н. Брокман¹⁷², а затем Э. Ольсон¹⁷³, которые исходили из того, что автор саги опирался непосредственно на дошедший до нас текст «Пряди об Эймунде». Однако, анализируя текст пряди, Р. Кук обратил внимание на одно место в «Саге об Олаве Святом» по «Flateyjarbók», где конунг Олав Святой называет Эймунда Хрингссона именем отца героя «Саги об Ингваре» – Эймундом Акасоном¹⁷⁴. На этом основании Р. Кук предположил, что «Прядь об Эймунде» существовала в двух редакциях – шведской и норвежской, и предложил следующее развитие сюжета: 1) описанные в пряди события действительно имели место, но их участниками были шведы, а не норвежцы; 2) имя предводителя отряда, вероятнее всего, было Эймунд, либо автор пряди назвал его этим именем именно потому, что так звали отца Ингвара; 3) сохранившаяся в «Саге об Ингваре» шведская версия сказания о пребывании Эймунда на службе у Ярослава Мудрого, и в частности рассказ о пленении и ослеплении брата Ярослава Бурицлейва¹⁷⁵, является менее точной; 4) более точная версия сказания в процессе его бытования была соединена с именем норвежца Эймунда Хрингссона. Упоминание имени Эймунда Акасона во «Flateyjarbók», считает Р. Кук, является отголоском шведской версии «*Пряди об Эймунде»¹⁷⁶. Эти замечания исследователя следует принимать во внимание при сопоставлении «Саги об Ингваре» с дошедшей до нас норвежской версией «Пряди об Эймунде».

Анализ версий рассказа об Эймунде, представленных в двух памятниках, позволяет выделить в каждой из них основные композиционные мотивы. Они включают в себя опорные элементы сюжета, которые можно назвать сюжетообразующими мотивами, поскольку именно они формируют главную линию и структуру повествования. Их идентичность в обоих памятниках является весомым аргументом в пользу того, что в них представлены два варианта одного сюжета, а не два различных сказания. Сюжетообразующий мотив в разных версиях может быть представлен конкретизирующими мотивами, являющимися его индивидуальной интерпретацией и обусловленными наличием в них подвижных, т. е. меняющихся от версии к версии, элементов.

Таблица 2¹⁷⁷

Структура сказания об Эймунде

Мотив А присутствует в обеих версиях, но в существенно различающихся вариантах. Его наполнение прямо связано с географическим ареалом, в котором разворачивается сюжет. В «Саге об Ингваре» приводится генеалогическая информация, выстроенная на основе событий ранней истории Свитьода. «Прядь об Эймунде» излагает генеалогический материал, почерпнутый из норвежской истории. Однако по своей сути оба варианта, рассказывающие о предках главного героя, совпадают: оба персонажа являются членами королевского рода.

В мотиве Б излагается история о том, как правящий в стране конунг убивает девять своих хёвдингов и забирает себе их имущество и землю.

В «Пряди об Эймунде» это – повествование о борьбе норвежского конунга Олава Святого (Олава Харальдссона) за единовластное правление в стране: «Он покорил себе всю страну и истребил в ней всех областных конунгов, как говорится в саге о нем и о разных событиях, как писали мудрые люди; всюду говорится, что он в одно утро отнял власть у пяти конунгов, а всего – у девяти внутри страны, как о том говорит Стюрмир Мудрый»¹⁷⁸.

В «Саге об Ингваре» также правящий конунг, но здесь – Эйрик Победоносный, убивает на пиру девятерых человек, в их числе своего зятя Аки, о котором ранее в саге было сказано, что он был «хёвдингом Свитьода», и восьмерых хёвдингов, являвшихся свидетелями при заключении брака между Аки и дочерью Эйрика. В результате взял «себе конунг всю землю и имущество, которым владели те восемь хёвдингов» и Аки.

Мотив Д характеризует состояние главного героя, который, с одной стороны, лоялен по отношению к правящему конунгу, но с другой – чувствует себя оскорбленным из-за того, что не имеет возможности пользоваться доходами от собственности, ранее принадлежавшей его семье.

После смерти своего отца Эймунд из «Саги об Ингваре» в большом почете жил при королевском дворе, но, повзрослев, юноша стал испытывать унижение от того, что «конунг брал все подати с его собственности».

Эймунд из пряди, отсутствовавший во время расправы с его отцом, по возвращении в Норвегию говорит: «Нам жаль наших славных и знатных родичей и обидно за них. Теперь один конунг в Нореге, где раньше их было много. Думаю, что хорошо будет стране, которой правит Олав конунг, мой побратим, хоть и нелегка его власть. Для себя я от него жду доброго почета, но не имени конунга (выделено мной. – Г. Г.)»¹⁷⁹.

Мотив содержит фактически идентичную информацию: герой оказывается в двусмысленном положении из-за отношения к нему конунга. С одной стороны, он пользуется уважением своего покровителя (в «Саге об Ингваре») или ожидает его (в «Пряди об Эймунде»), с другой – он не может стать полноправным хозяином своих родовых владений.

Мотив Е – едва ли не единственный из сюжетообразующих мотивов, в котором конкретизирующие мотивы включают принципиально различные версии.

В «Саге об Ингваре» Эймунд, глубоко переживавший свое униженное положение, вступает в битву с людьми конунга и убивает их. Объявленный вне закона, он вынужден покинуть страну. Эймунд пряди не примкнул к тем людям, которые выступили против его двоюродного брата Олава Святого, но и не может примириться с гибелью своего отца и утратой своих земель и высказывает намерение уехать из страны. Итог обоих вариантов один и тот же: герой покидает свою страну.

Интерпретации мотива Ж в обоих источниках практически совпадают. В «Саге об Ингваре» Эймунд, бежав из Швеции на судне, которое ему привела Ингигерд, отправляется в грабительский поход и становится богатым человеком. Узнав о том, что Ингигерд вышла замуж за русского конунга Ярицлейва, он также отправляется на Русь. Участие Ингигерд по отношению к Эймунду в «Саге об Ингваре» естественно и определено восточноскандинавским вариантом сюжета: рассказ о конунге Олаве Шведском, о детстве Эймунда, которое прошло вместе с детьми конунга, делает оправданным такой поворот сюжета, согласно которому именно к Ингигерд и отправляется опальный герой. Норвежский вариант пряди не мог включать подробностей о близком знакомстве юных Эймунда и Ингигерд. В нем иначе обосновывается отъезд Эймунда на Русь: он решает отправиться туда из-за того, что, как он слышал, там сложилась благоприятная для норманнов ситуация – распри между сыновьями покойного конунга Вальдемара (Владимира Святославича), которые потребуют усиления их дружин умелыми воинами. «Для нас это будет хорошо, – говорит своим людям Эймунд, – добудем богатство и почесть»¹⁸⁰.

Мотив З связан с присутствующим в обоих текстах сюжетом об участии Эймунда на стороне Ярицлейва в борьбе против его брата Бурицлейва/Бурицлава. В саге этот сюжет намечен лишь одной фразой: «Эймунд провел с ним 5 битв, но в последней был Бурицлейв пленен и ослеплен и привезен к конунгу». В пряди же эта история, завершившаяся убийством Бурицлава и отсечением его головы Эймундом, которую он привозит Ярицлейву в подтверждение того, что его брат действительно мертв, излагается обстоятельно¹⁸¹. Существенное различие в изложении противостояния Эймунда и Бурицлейва, которое, согласно первому тексту, завершилось лишь увечьем Бурицлейва, а во втором – его смертью, следует, очевидно, объяснить особенностями композиции сюжетов, а также, возможно, и спецификой содержания источников, на которых они основаны.

Мотив К, как и предыдущий, вводит информацию о воинской доблести Эймунда на службе у русского конунга, и заметных смысловых различий версии сказания не предлагают. Существенно другое: согласно пряди, Эймунд остается на Руси до своего смертного часа¹⁸². В «Саге об Ингваре» герой, обеспечив себе службой на Руси богатство и почет, возвращается домой в Свитьод.

Несмотря на то что общее содержание мотива Л – обретение героем, ранее лишенного собственных владений, земли и права распоряжаться ею – сходно в обеих версиях, конкретизирующие мотивы в каждом источнике принципиально различны. В «Пряди об Эймунде» реализуется формула, согласно которой герой, потеряв имущество на родине, обретает власть, почет и богатство на чужбине.

«Сага об Ингваре» фиксирует иную ее трактовку: герой, потеряв свои владения на родине, но приобретя почет и богатство на чужбине, возвращается на родину и утверждается как в своих родовых землях, так и в тех владениях, которые Эйрик Победоносный отнял у восьмерых сторонников Аки. Конунг Олав Шведский, испугавшись могущества Эймунда, не решается вступить с ним в открытый конфликт, но и не идет на сближение с ним.

Казалось бы, шведская версия пряди, на основе которой, как свидетельствует материал, построен Пролог саги, существенно меняла концовку рассказа. Однако сюжет саги в его целостности, включающий рассказы не только об Ингваре, но и о его сыне Свейне, позволяет считать, что в шведской версии также разрабатывалась тема обретения героем земли и власти на чужбине. Автор «Саги об Ингваре» использует ее в качестве финала: герой, потерявший земли и власть в своей стране, становится конунгом и властителем другой страны. В Походе Свейна рассказывается, что уже после того как Свейн, сын Ингвара, стал супругом королевы Силькисив в стране на востоке и конунгом ее подданных, он возвращается в Свитьод. «Жители страны приняли его с радостью и большими почестями. Ему была предложена страна; когда же он услышал об этом, то он сразу отказался и сказал, что уже приобрел лучшую и более богатую страну, и дал понять, что он собирается отправиться туда». Таким образом, мотив, присутствующий в норвежской «Пряди об Эймунде», сохранен и в «Саге об Ингваре», но в ней он связан уже с другим персонажем.

Наличие этого мотива в Походе Свейна свидетельствует о продуманности и тщательной разработке автором сюжета саги и является одним из аргументов в пользу того, что Пролог и Поход Свейна в «Саге об Ингваре» написаны одним автором. Ему, вероятно, принадлежит эпизод о противостоянии Эймунда и Олава Шведского. Ситуация, не зафиксированная сюжетом норвежской «Пряди об Эймунде», по-видимому, отсутствовала и в шведской версии рассказа, но она, очевидно, была необходима автору для перехода к рассказу об Ингваре, которому посвящена следующая часть произведения.

Ингвар Эймундарсон и генеалогические данные о нем

Образ Эймунда в Прологе постепенно вытесняется образом его сына Ингвара, и при замене одного персонажа другим автор саги конструирует параллельные биографии героев, в которых ясно прослеживаются общие опорные моменты. По единой схеме описывается жизнь персонажей. Оба – и Эймунд, и Ингвар – проводят детство при королевском дворе: Эймунд, потерявший отца, воспитывается у своего деда Эйрика Победоносного, и наследовавший конунгу Эйрику его сын Олав Шведский сохранил «такой же почет» для своего двоюродного брата; Ингвар, как и его отец, оказался у конунга Олава в таком почете, что тот «поставил его выше всех хёвдингов» в Швеции. Распря, возникшая между Эйриком Победоносным и его зятем Аки из-за того, что Аки силой женился на дочери конунга, приведшая к убийству конунгом Аки и его восьмерых сторонников, стала основой для последующих разногласий Эймунда с Олавом Шведским и причиной его отъезда на Русь. Ингвар стремился к тому, чтобы иметь титул конунга и право распоряжаться землей своих предков, но Олав отказывался ему этот титул предоставить. «Это дело привело их к разладу, – рассказывается в саге, – потому что Ингвар продолжал просить титул конунга, но не получил его». Поведение Ингвара в его отношениях с Олавом Шведским идентично тому, как ведет себя Эймунд из норвежской пряди: Ингвар не выступает против своего конунга, а решает «покинуть страну, чтобы отыскать для себя чужеземное государство», т. е. найти для себя место, где он станет конунгом. И хотя Олав Шведский перед самым его отплытием решает-таки дать ему титул, Ингвар отказывается принять его и покидает страну.

Не вызывает сомнения, что параллелизм биографий отца и сына в «Саге об Ингваре» явился результатом «раздвоения» основной сюжетной линии шведской «*Пряди об Эймунде»¹⁸³, и это подтверждается тем, что Эймунд, отец Ингвара, уступает своему сыну место в повествовании. Он будет упомянут в произведении еще лишь один раз, в предсмертном монологе Ингвара, который, впрочем, не назовет его по имени, но сделает своего отца наследником части приобретенного им имущества и попросит своих друзей донести его духовное распоряжение до родины.

Искусственность введения Ингвара (в качестве сына Эймунда) в сюжет, которому он не принадлежал, заставляет серьезно сомневаться в том, что генеалогия этого героя, как она представлена в саге, реальна. По-видимому, прав Р. Кук, который считает, что основой для соединения рассказов об Эймунде и его предках шведской версии «*Пряди об Эймунде» со сказанием о походе Ингвара могло стать совпадение имени главного героя – Эймунда с именем отца реального шведского хёвдинга Ингвара¹⁸⁴.

Заданный в «Пряди об Эймунде» основной конфликт – распря между правящим конунгом и членами знатного рода из-за земельных владений, – естественно, определил завязку произведения. Эта история должна была начаться с обоснования распри в шведском королевстве; для этого нужен был персонаж, известный современникам своим решительным характером. Сюжет «Пряди об Эймунде», очевидно, не содержал подобной информации, и потому из традиции другого скандинавского региона, Норвегии, автором саги был взят сюжет о ярле Хаконе и его подстрекательстве конунга Эйрика Победоносного к убийству нежеланного зятя. В последовательном изложении Пролога введение информации о Хаконе и его дочери, на свадьбе которой с Эйриком Победоносным и произошло убийство девяти хёвдингов, после которого началась распря, маркировано нарушением внутренней логики текста.

Вызывает серьезные сомнения, был ли представлен в шведской версии пряди сюжет о детстве Эймунда, которое он провел вместе с детьми Олава Шведского, в частности Ингигерд. Трактовка ее образа неодинакова в региональных вариантах сказания: в «Саге об Ингваре» подчеркивается близкое знакомство героев, а из «Пряди об Эймунде» читатель не выносит впечатления, что герои были знакомы раньше. Неловкое введение портрета Ингигерд в Пролог саги, нарушающее повествование, позволяет предположить, что и в шведской версии пряди, по крайней мере в той ее части, где шла речь о юности Эймунда, этой героини еще не было. Хотя нельзя не признать, что тот текст Пролога, в котором рассказывается, что Ингигерд помогает своему двоюродному брату даже тогда, когда ее отец объявляет Эймунда вне закона, более естествен и правдоподобен, чем надуманное описание взаимоотношений норвежского наемника и шведской принцессы (и русской княгини) в норвежском варианте истории. Все же участие Ингигерд в распре, проявившееся хотя бы в том, что она приняла сторону Эймунда, позволяет видеть здесь скорее литературную обработку сюжета, чем реальный факт. Можно полагать, что эта часть Пролога была написана на основании какого-либо иного источника, а не взята из шведской «*Пряди об Эймунде».

Однако тем персонажем, который изначально создал условия для распри, без сомнения, является хёвдинг Аки, отец Эймунда. В отличие от других действующих лиц Пролога, принадлежащих, согласно саге, к скандинавской знати, Аки «безроден»: хотя он назван «хёвдингом Свитьода» и породнился с конунгом, женившись на его дочери, автор не сообщает о нем читателю ничего – не называет его предков, не указывает имени его отца, не уточняет, какая местность в Свитьоде принадлежала ему. Ничего не сообщив об Аки, автор не счел нужным внести ясность в свою историю и тогда, когда он перешел к его потомкам – Эймунду и Ингвару. Мы так и не узнаем из Пролога, из-за каких конкретно земель разыгрался конфликт, настолько серьезный, что оба героя – Эймунд и его сын Ингвар – оказались на Руси.

Вряд ли следует рассматривать «безродность» героя как указание на то, что автор воспринимал его как легендарный или вымышленный персонаж. Равным образом и тот факт, что ставшая супругой Аки дочь Эйрика Победоносного, из-за которой фактически начался конфликт в роде, не названа по имени, еще не означает, что весь сюжет Пролога надуман. Нежелание автора расширять генеалогические справки о своих героях можно расценить, во‑первых, как характерный для него метод работы с источниками, заключавшийся в его стремлении максимально полно сохранить и передать в своем тексте содержание известных ему устных сказаний и письменных сочинений, и, во‑вторых, как попытку автора в известной степени дистанцироваться от этого материала и показать, что он не отвечает за полную достоверность своего рассказа.

Многие подробности, приведенные автором в Прологе, соответствуют историческим фактам. Хронологически верно выстроена общая канва сюжета, опирающаяся на тщательно подобранные эпизоды с упоминанием реальных исторических лиц, таких как Эйрик Победоносный, Сигрид Гордая или норвежский ярл Хакон. Изложенный в саге сюжет об отчуждении земельных владений хёвдингов правящим конунгом отражает действительный процесс концентрации земель и усиления королевской власти в Швеции, происходивший в период правления Олава Шведского. И в то же время, анализируя введенный в этот исторический контекст сюжет об Ингваре и его предках, следует принимать во внимание сомнительную достоверность генеалогического древа главного героя произведения.

Некоторые замечания об истории создания и основной идее Пролога

Суммируя сказанное ранее, можно сделать предположения относительно того, как автор саги разрабатывал Пролог к своему произведению. У нас есть достаточно оснований полагать, что, рассказывая об Эймунде и Ингваре, он опирался на шведскую версию «*Пряди об Эймунде», не сохранившуюся до нашего времени, аналог сюжета которой, приуроченный к истории Норвегии, зафиксирован и дошел до нас в норвежской версии «Пряди об Эймунде». По своему составу шведский вариант был, по-видимому, близок известной нам норвежской пряди, и изложение в нем охватывало все этапы жизни Эймунда, включая некоторые сведения о его происхождении: историю деда и отца, детство и юность Эймунда, его конфликт с правящим конунгом, отъезд на Русь и снискание славы отважного воина, приобретение земли и власти.

Взяв шведскую версию «*Пряди об Эймунде» за основу своего Пролога, автор сохранил практически все основные структурные, сюжетообразующие мотивы, включая мотивировку разногласий (титул конунга) между конунгом Олавом и главными протагонистами, равно как и мотив обретения земельных владений в чужой стране. Реализация последнего мотива, завершающего сюжет, – в отличие от норвежской пряди – была передана в саге другому, но принадлежащему тому же роду персонажу – Свейну, сыну Ингвара.

Мы можем полагать, что шведская версия пряди была известна автору «Саги об Ингваре» в устной передаче: незакрепленность сюжета в письменности позволила автору внести в него существенные изменения. Использовав прием параллельных биографий Эймунда и Ингвара, автор ввел в контекст уже существовавшего сказания об Эймунде Ингвара, т. е. тот персонаж, которому будет посвящена основная часть его произведения. Переработанный таким образом сюжет оказался идеальным Прологом, который позволил логично перейти к другому сказанию – о походе Ингвара – и композиционно обосновать этот переход. Основой для соединения двух сказаний – об Эймунде и об Ингваре – было, по-видимому, имя отца реального Ингвара. Компенсируя образовавшиеся вследствие раздвоения героя лакуны в тексте шведской «*Пряди об Эймунде», автор привлек дополнительный материал, вероятно, из устной традиции и существовавших к тому времени письменных исторических сочинений, в частности из «Саги об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда.

Ясно, что изменения, внесенные автором саги в шведскую «*Прядь об Эймунде», не были самоцелью, но должны были передать заложенную в Прологе (если рассматривать его как единое целое) определенную идею. Исследования последних десятилетий доказали наличие определенного этического компонента в сагах как на уровне их композиции, так и в образной системе, являющегося реакцией на смену воззрений в обществе, когда яростный и жестокий викинг уступил место доброму христианину¹⁸⁵. Для нашей темы особый интерес представляет работа П. Шаха, который на материале прядей об исландцах наглядно показывает, что генеалогические данные, приводимые в сагах, нередко служат способом демонстрации конфликта поколений или пропасти между поколениями (generation gap) именно в вопросах веры. Автор настаивает на необходимости интерпретации структуры этих памятников в историческом контексте, т. е. с учетом смены героического идеала, отражающего взгляд на роль личности в обществе, которая произошла со времени введения и особенно упрочения христианства в Скандинавских странах. Идеалы эпохи викингов с их захватническим и разрушительным пафосом, считает П. Шах, в новую эпоху начинают восприниматься как устойчивый символ язычества и противопоставляются идеям мира и ненасилия. Тема пропасти между поколениями, по мысли П. Шаха, используется авторами произведений для отображения этого конфликта, в котором воплощаются противоречия и столкновение между антагонистическими культурами и жизненными принципами общества в периоды язычества и христианства¹⁸⁶. Концепция П. Шаха в определенной степени объясняет содержание Пролога «Саги об Ингваре».

История Аки, отца Эймунда, являет типичный пример судьбы героя-викинга: отказ конунга Эйрика Победоносного отдать ему в жены свою дочь не меняет намерений Аки, и он берет ее силой, не останавливаясь перед убийством ее законного супруга. Последовавшая месть конунга Эйрика, убившего Аки и его сторонников, также была естественным развитием этого сюжета. Данный период истории рода Ингвара принадлежит к эпохе язычества, что особо подчеркивает автор, оговаривая, что убийство произошло на пиру в Упсале, известном в Швеции центре язычества.

Другой этап – стадия перехода от язычества к новой вере – отражен в истории противостояния Эймунда и конунга Олава Шведского. В период правления последнего, как знаем мы по письменным памятникам и как по тем же памятникам было известно в Исландии во время создания саги, Швеция еще полностью не перешла к христианству и возвращение языческих верований становилось возможным при смене правителя. Вооруженное нападение Эймунда на отряд воинов, подчинявшихся Олаву Шведскому и собиравших для него дань, соответствовало старому идеалу эпохи викингов, который в новой исторической ситуации уже не мог быть реализован. Эймунд, воспитанный, как следует из саги, при дворе Эйрика Победоносного, действует по тем принципам, которым уже нет места в обществе, построенном на христианских идеалах, и единственный для него выход – это покинуть его. Именно этим, как мне кажется, можно объяснить отказ автора саги от того варианта сюжета, который зафиксирован в норвежской «Пряди об Эймунде» и в соответствии с которым Эймунд покинул свою страну и уехал на Русь, чтобы избежать конфликта с правящим конунгом.

Введение в сюжет Ингвара, образ которого, как мы видели ранее, дублирует образ Эймунда и принимает на себя его функции, маркирует новый этап – упрочение христианских идеалов. Роль Ингвара как миротворца, показанная автором в эпизоде примирения враждующих Эймунда и Олава Шведского, его способность к решению проблем убеждением, а не оружием, подчеркнутая введением эпизода о сборе дани с земгалов, его отказ от насилия, проявившийся в его отъезде на Русь для мирного разрешения конфликта с конунгом Олавом Шведским, доказывают, что автор видел в Ингваре героя уже своей эпохи, освященной новыми, христианскими идеалами. Развитию этой идеи автор посвятит основную часть своего произведения, описывая походы Ингвара и Свейна.