Читать книгу: «В погоне за собой, или Удивительная история Старика», страница 15
Первые секунды мне не удалось понять, реальным ли было то, что я увидел. Желая в этом убедиться и полностью сбитый с толку, мне понадобилось полминуты, чтобы развеять сомнения.
Встав в полный рост, я подошел к забору, протянул руку, и понял, что рабица была порезана. Линия, разъединившая ячейки, начиналась у самой земли и поднималась до уровня моего пупка.
– Что за черт?– прошептал я, не веря своим глазам.– Может, это какое-то животное?
Другого объяснения мне найти не удалось. Но какое животное способно порвать металлическую рабицу, да и еще так ровно, словно ее разрезали болторезом?
Сбегав в сарай, я взял карабин, стоявший на прикладе и опертый о деревянную стенку, зарядил его трясущейся рукой, а затем отправился обходить территорию.
Чувствуя бухающее сердце в левой стороне груди, вышел из огорода с кукурузой и направился к огороду, в котором росла малина. Обогнув его и подойдя с то же стороны, с которой мною был замечен разрез на первом заборе, мне пришлось видеть на втором заборе точно такой же, идентичный предыдущему. Видимо, резали одним инструментом.
– Но какие звери умеют пользоваться ими?– спросил я сам у себя. Руки тряслись так, что в тот момент я бы и в слона не попал даже с двадцати шагов.– Разве умеют?
Время будто застыло, как застыл и я, стоя рядом со своими разграбленными владениями и не понимая, что произошло. После, совладав с собой, мне удалось освободить из оцепенения голову и осмотреться.
Скользя глазом по дому, в какой-то момент я вдруг увидел движение в окне и, не отвечая за свои действия, поднял карабин и, почти не целясь, пальнул в ту сторону. В паре сантиметров от оконного створа я увидел, как пуля врезалась в кирпич и вокруг того места сформировалось небольшое облако пыли.
Перезарядив оружие, я пальнул еще раз, но вновь не попал в стекло. Тогда я решил не тратить попусту патроны и, переведя дыхание, двинулся к тому дому. Подойдя к дороге, на противоположной стороне которой стояло здание, мне не приходило ни одной мысли о том, что происходило, и что лучше было делать. Но я продолжал идти, и уже через несколько секунд пересек дорогу и приближался к входу…
Вдруг раздалось рычание. Тут же в памяти всплыли воспоминания о кугуаре, но спустя мгновение я понял, что рычание это было знакомым, и не звериным, а как у двигателя. Оно доносилось откуда-то справа.
Через секунду до ушей донесся свистящий звук, словно шина терлась об асфальт. Не помня себя, я ринулся к краю дома, и когда выбежал из-за угла, увидел (и продолжал слышать) незнакомый мотоцикл, мчавшийся в противоположную мне сторону. На нем восседала фигура, одетая в кожаную куртку и черный защитный шлем, и спустя секунду она скрылась за поворотом. Звук пропал несколькими секундами позже.
В том, что от меня только что уехал человек, сомневаться не приходилось.
Оседая на асфальт, я выронил из рук карабин и обхватил голову руками.
ЧЕЛОВЕК! ЧЕЛОВЕК! ЧЕЛОВЕК! ЭТО БЫЛ ЧЕЛОВЕК! ЧЕЛОВЕК, ЧТОБЫ МНЕ СДОХНУТЬ!!!
Несколько минут в голове творился полнейший бардак. Страх вперемешку с ликованием, ужас и счастье шли рука об руку.
Семь лет! Семь чертовых лет одиночества, и вдруг человек. Те чувства, что я испытывал в тот момент, передать словами невозможно. О подобном я перестал мечтать уже лет пять назад, потеряв всякую надежду на то, чтобы когда-нибудь мне еще удастся воочию увидеть существо моего вида. И тут, человек! Да уж, жизнь поистине умеет делать неожиданные сюрпризы. Сначала она забрала у меня все разом, вырвав с корнем все живое из моей жизни, а потом, подождав почти десять лет, пока мое горло потрескается от недостатка влаги, дала мне бездонный колодец с водой. Даже и не знаешь, хохотать с этого скверного чувства юмора или плакать и проклинать его.
Просидев так неведомо сколько времени, я поднялся на ноги и направился в ту сторону, куда умчался таинственный незнакомец. Добравшись до переулка, я заглянул в него и увидел под пожарной лестницей небольшой бак. Подошел к нему и понял, что это канистра из-под топлива. Рядом с ней стоял ящик с гаечными ключами, отвертками, жирными тряпками, испачканными в машинном масле, и подобное. Понял, что здесь была стоянка для мотоцикла, а его владелец впопыхах сбежал с помощью пожарной лестницы.
Повесив карабин на спину, я без труда допрыгнул до первой ступеньки и взобрался наверх. После стал подниматься, и на шестом этаже заметил окно, единственное, которое было не закрыто. Точнее, оно было закрыто, но не до конца. Незнакомец оставил щель, в которую можно было протиснуть пальцы.
Сделав это, я поднял окно и влез внутрь. Сразу же понял, что жилье было обитаемо.
Зеркала были протерты от пыли, как и полки. Полы вымыты, постельное белье чистое.
– Хм, чистоплотный Незнакомец,– сказал я себе в нижнюю губу, с жадностью разглядывая все вокруг, будто ученый, нашедший Эльдорадо.
На кухне я обнаружил украденную у меня кукурузу (четыре неприготовленных початка) и тарелку малины. Рядом лежала прочитанная наполовину книга «Грозовой перевал» Эмили Бронте.
– И зачем ты начал стрелять, идиот несчастный?– спросил я самого себя, взяв экземпляр и покрутив его перед глазами.– Сейчас ты бы уже общался с Незнакомцем, но теперь он напуган и, должно быть, уже далеко отсюда.
Тут меня накрыло отчаяние. Я понял, что сделал. Я спугнул человека! Теперь он, возможно, больше не вернется и сбежит из города, и мне так и придется доживать свой век в одиночестве. Какой глупец! Так упустить свой шанс!
В тот момент, снедаемый отчаянием, я захотел выброситься из окна, но меня вновь остановила надежда.
А вдруг Незнакомец не уедет? Вдруг он вернется сюда? Может, он притаился где-то неподалеку и наблюдает через бинокль, ждет, когда я уйду, чтобы вернуться и забрать свои вещи. Нужно оставить сообщение!
Порывшись в письменном столе, в спальне, я нашел все, что нужно: и бумагу, и карандаш. Вернувшись к столу в гостиной, уселся за него и, посмотрев несколько секунд на стоявшую напротив керосиновую лампу, написал короткую записку.
«Здравствуй, уважаемый Незнакомец. Приношу извинить меня за то, что стрелял в тебя. Сделал я это не специально, из-за испуга. Прошу понять, с момента исчезновения людей мне целых семь лет не доводилось видеть ни одного человека, потому я даже не мог предположить, что это когда-нибудь произойдет. Прошу, не бойся меня. Давай встретимся и мирно поговорим. Завтра утром, спустя два часа после рассвета, в парке у берега озера, что рядом с моими огородами. До того момента, если тебе нужно, можешь взять еще кукурузы или малины»
Перечитав письмо, в конце я добавил свое имя, чтобы вызвать доверие у Незнакомца. Потом перечитал послание еще раз, пытаясь справиться с нервной дрожью рук.
«А что если он не говорит на моем языке?»,– вдруг подумал я, и тогда переписал то же самое письмо на всех известных мне на тот момент языках.
Для этого пришлось взять еще один лист. В конечном итоге вышло девять писем: на английском, русском, французском, немецком, итальянском, испанском, китайском, японском, и арабском, в общем, всех языках, которые я успел выучить за семь лет после ИЛ.
Понимая, что дольше оставаться в квартире смысла нет, я положил письмо на видное место, а затем выбрался на пожарную лестницу, прикрыл окно до того состояния, в котором оно было оставлено, и все это время молился, чтобы Незнакомец владел хотя бы одним из этих языков и смог прочесть послание.
«Владел?– усмехнулся внутренний скептик, никогда ни во что не веривший и вечно меня отговаривавший от всякой затеи.– Да он и не вернется сюда, глупец. Подумай головой. Ты бы возвратился в то место, где тебя обстреляли? Как же ты смешон. Потерян шанс!..»
– Замолчи,– приказал я сам себе, но подавленность все же не заставила себя ждать и овладела мной.
Наблюдая за борьбой двух сторон, той, что надеялась, и той, что насмехалась и опровергала, я вернулся к мотоциклу, завел его, и поехал домой.
Добравшись до своего жилища, загнал свой мотоцикл в гараж и оставил рядом с отцовским автомобилем.
Дойдя до кухни, я налил себе стакан воды, выпил его, а потом налил еще и прошел в гостиную. Сняв с плеча карабин, уселся на диван и положил его себе на колени.
Меня, разумеется, все никак не отпускала ситуация со встречей Незнакомца. Да и вряд ли кто-то на моем месте смог бы после этого спокойно почитать книгу и лечь спать.
Тогда я решил представить себя в роли того самого Незнакомца и подумать, какие действия мне бы показались в подобном случае наиболее подходившими.
Если рассмотреть тот факт, что мы не пересекались никоим образом раньше, то можно предположить, что Незнакомец нездешний и приехал в Толарон недавно. Это было очевидно. Даже если бы мы не встретились лично, то уж точно кто-нибудь из нас за целых семь лет заметил бы пребывание неподалеку другого человека.
Но вот куда Незнакомец мог рвануть? Уходил он из квартиры поспешно, побросал все свои вещи и укатил в неизвестном направлении… как мне казалось, Незнакомец вряд ли мог уехать из города. Но все возможно. Я по нему стрелял, и он мог решить, что вещи не столь важны, как сохранение собственной жизни, и оказался бы прав. Если мы были двумя последними людьми на планете (хотя теперь я в этом сомневался), то он мог без особого труда разжиться практически любыми вещами, какие могут понадобиться.
И даже оружием! Чтоб меня разорвало.
До оружейного магазина «Подпол ковбоя» было всего десять минут езды, если быть рядом с торговым центром. А если незнакомец наткнется на него? Не хватало мне еще напуганного человека, вооруженного до зубов и бродящего где-то поблизости.
«У него в любом случае есть оружие,– сказала одна из сторон моей личности.– Может, не для самозащиты, но для охоты. Когда он уезжал, ты не видел на нем ничего вроде винтовки, но, возможно, он вооружен пистолетом или обрезом»
Но все же, несмотря на это, мне захотелось перестраховаться и запереть оружейный магазин.
Махом осушив остатки воды в стакане, я уже собирался подняться, но тут мое горло поцеловала холодная сталь. Я дернулся от неожиданности и почувствовал, как кромка резанула мою кожу.
– Не двигайся, а то сам себя угробишь,– раздался позади меня спокойный голос.– Думаю, тебе известно, что на горле есть сонная артерия. Если я тебе случайно ее порежу, вряд ли смогу быстро зашить. А теперь передай мне свой карабин, прикладом в мою сторону.
Я же, шокированный, даже не шелохнулся. Мне не удавалось поверить собственным ушам, не удавалось поверить в то, что они слышали настоящий человеческий голос, вживую, а не на записи.
– Слушай,– насторожившись из-за моего бездействия (наверно, заподозрил, что я могу что-то задумать), Незнакомец надавил сильнее и лезвие впилось в кожу еще глубже. К моей яремной впадинке стекло несколько капель крови.– Мне не хочется тебя убивать. Я тоже не видела людей на протяжении семи лет, но клянусь Богом, дашь повод… знаешь, что будет. Отдай карабин.
Бросив опустошенный стакан на диван, я поднял свой Каркано, перевернул его дулом в пол и, не оборачиваясь, отдал Незнакомцу, и только в тот момент понял, что он говорил о себе, как о женщине, и только тогда я осознал, что голос был женским. Какую же злую шутку может сыграть испуг!
– Кто ты?– спустя секунду произнес я.
Несколько секунд стояло молчание.
– Не твоя очередь задавать вопросы,– сказал женский голос, показавшийся мне нежным и ласковым даже не смотря на ситуацию. Таким ли он был на самом деле, или для меня любой человеческий голос был бы нежным и ласковым, даже мужицкий бас? Не знаю, да и, если честно, было все равно.– Сначала ответь на мои.
Я ощутил, что лезвие отнялось от моего горла, но спустя секунду послышался звук заряжаемого карабина. После мне на колени брякнулся какой-то металлический предмет, и, посмотрев на него, я узнал наручники.
– Прикуй свою ногу к ножке дивана,– велела Незнакомка.– И не забывай, я отошла на несколько шагов, так что отвести дуло от себя у тебя не выйдет.
– Да незачем мне желать тебе вреда,– сказал я, с удивлением заметив раздражение в собственном голосе.– Зачем все эти дурацкие шпионские штучки?
– Все еще жду,– женщина осталась непреклонной.– Приковывайся уже, тогда и поговорим.
Взяв наручники, я наклонился, пристегнул их к ножке дивана и к своей правой ноге.
– Хорошо затянул?
– Да. У тебя ключи-то есть?
Ответа не последовало, но вместо них раздались шаги. Тут незнакомка показалась в поле моего зрения. Она была невысокого роста, а фигуру было распознать тяжело, потому как молодая женщина носила широкую кожаную куртку с нарисованным на спине орлом, скрывавшую ее. Волосы густые и темные, цвета вороного крыла, средней длины, ниспадавшие ниже лопаток, но до поясницы не доходившие, были стянуты в хвост.
Она изящно прошла в другую часть комнаты, держа в одной руке карабин, а в другой стул. К ремню у нее были прикреплены ножны с убранным в него армейским ножом, а рядом за пояс был заткнут револьвер, рукоять которого выглядела очень похоже на рукоять моего револьвера. Смутившись, я запустил руку под подушку, но нашел там лишь пустоту.
Поставив стул, девушка обернулась и обратила внимание на мое лицо, на котором застыло выражение замешательства. После она опустила взгляд ниже и все поняла.
– Ты это что ли ищешь?– она вытащила освободившейся рукой револьвер.– Спрятать его под подушкой дивана, серьезно? Это первое место, которое мне пришло в голову для поиска.
Положив карабин рядом с собой на пол, она взвела курок револьвера.
Незнакомка была красивой, с ровными и аккуратными чертами лица, словно высеченными на камне очень старательным скульптором, и внешне казалась очень молодой. На вид я не мог дать ей больше двадцати.
Расставив ноги в стороны, она села на стул так, чтобы спинка была спереди, положила на ее верхушку локти и, убрав палец со спускового крючка, почесала дулом свою густую бровь.
– Осторожнее,– сказал я.– А-то еще случайно выстрелишь.
– Как твое имя?– спросила она, никак не отреагировав на мой совет.
– Акель. Акель Вирт.
– Я Клиа Матисс, рада познакомится,– ответила девушка, а затем нахмурилась.– Теперь же скажи мне, Акель, какого черта ты стрелял в меня? Чем мне удалось это заслужить?
– Я испугался,– ответил я.– Увидел, что забор порезан, даже не предположил, что это мог быть человек. Потом заметил силуэт в окне и пальнул.
– Сначала стреляй, потом думай,– закатила глаза Клиа.– Какие вы, парни, придурки.
– Vous saviez ce qui se passait, mais je l’ai pas fait7.
– Что?– смутилась девушка, словно я заговорил по-эльфийски.
– Не стоит меня осуждать. Несколько лет назад на моих глазах горный лев задрал кобылу, я еле отстрелялся от хищника. К тому же, от такого одиночества мутится в голове. Ты знала, что происходит, а я, пробывший целых семь лет в полной изоляции от людей, нет.
– Мне тоже с того момента не встречались люди, умник,– фыркнула Клиа, водя пальцем по барабану револьвера. Она хотела казаться спокойной, но я видел ее нервное возбуждение и блеск в глазах, совсем как у меня. Молодая женщина была чрезвычайно рада моему обществу несмотря ни на что.– Увидев твои фермы, я сначала решила, что они были построены давно и все это время каким-то образом функционировали без человеческого вмешательства. Пока тебя не увидела.
– Ты давно живешь в Толароне? Когда приехала?
– Был в моей квартире?
– Да. И оставил там записку для тебя.
– Четыре дня назад туда заселилась.
Несколько мгновений мы оба молчали, слишком взволнованные и не знавшие, как продолжить беседу. Вдруг я подумал о том, что было бы неплохо извиниться за свой поступок, и сказал:
– Извини. Я не опасен, честно. Обычный испуг, ничего больше.
Несмотря на столь неблагоприятное положение пленника, находившегося в полной власти вооруженной Незнакомки, говорить с кем-то доставляло мне неописуемое удовольствие. Чтобы хоть немного понять меня, попробуйте молчать два дня. Не говорить вслух ни с кем, даже с самим собой, держать рот на замке сорок восемь часов. А теперь представьте, что примерно такое состояние мне пришлось терпеть почти десять лет.
– Ну, это мы еще посмотрим,– нахмурилась Клиа.– Знаешь, я точно не могу описать свои чувства. С одной стороны, я очень соскучилась по человеческому обществу, но не уверена, стоит ли тебе доверять. Особенно после того, что ты вытворил сегодня.
– Говорю же…
– А я говорю, что не знаю!– перебила меня девушка.– Сейчас ты можешь болтать что угодно, потому что не можешь до меня добраться.
– Резонно,– согласился я.
Молодая женщина фыркнула, а затем встала со стула и огляделась.
– Неплохо ты тут все себе обустроил, Умник.
– Да. А ты, значит, любишь путешествовать? Сколько тебе было лет, когда пропали люди?
– Двенадцать,– ответила Клиа.– Каждый год я меняю город, не могу жить на одном месте. Открытие чего-то нового помогает мне и не дает свихнуться.
Она прошла в уголок живописи и оказалась ко мне спиной.
– Это ты все написал?
– Ага,– ответил я, в это время придумав самый быстрый вариант того, как можно доказать ей то, что меня нет нужды опасаться.
– Когда-то мне тоже хотелось рисовать…
Пока она говорила, я тихо встал на ноги и двумя руками поднял правую часть дивана, стараясь производить как меньше шума. Когда ножка оторвалась от пола, я подвинул ногу, и наручники освободились.
– …но у меня так и не вышло.
Прицепив освобожденный браслет себе на ногу рядом с первым, чтобы он не терся о пол и не выдал моего приближения, я присел на корточки и тихо, но быстро пошел в сторону девушки.
– Давно ты этим?..
Она начала оборачиваться, но не успела. Я, оказавшись за ее спиной, обвил левой рукой шею Клиа, словно выполняя удушающий прием. Правой же рукой схватил револьвер и попытался его вырвать, но сразу этого сделать не получилось.
Поняв, что ее схватили, Клиа начала с неистовством вырываться, но со мной ей совладать не удалось. Я находился у нее за спиной и крепко схватил, весил раза в два больше, и ростом был выше почти на целую голову. Девушка оказалось крепкой и сильной, но таскание мешков с зерном, занятия спортом каждое утро, и прочие ежедневные нагрузки не прошли для меня даром, физически я был гораздо сильнее. Но зато, видимо, Клиа очень испугалась, и впрыснутый в ее кровь адреналин заметно уравнял наши шансы.
Извиваясь, она случайно нажала на спусковой крючок и револьвер выстрелил. Судя по тому, что мне не стало больно и что Клиа не издала никакого соответствующего звука, никто из нас ранен не был. Кое-как выхватив из ее руки револьвер, я оттолкнул девушку от себя, быстро отскочил в противоположную сторону и, присев на одно колено, прицелился в нее.
– Я не желаю тебе вреда!– закричал я, наблюдая за тем, как она поднялась и посмотрела на меня. Ее глаза перекрыла пелена бешенства вперемешку со страхом. Она выхватила свой армейский нож.– Если бы я хотел, уже выстрелил бы в тебя!
Клиа словно ничего не слышала и с криком ринулась в мою сторону. Сбитый с толку такой воинственностью, я не шевелился. Оказавшись рядом через какие-то две секунды, девушка ударила в мою грудь ногой и, падая, мне не удалось удержать в руке револьвер. Он отлетел в сторону.
Усевшись на мой живот, Клиа схватилась двумя руками за рукоять своего ножа и, замахнувшись, ударила. Если бы мне не удалось в течение секунды поднять руки, она точно проткнула бы мое сердце.
Не сдаваясь, девушка налегла на нож, и я приложил все силы, чтобы этого не произошло. Потом отвел нож в сторону, ослабил сопротивление, позволив острию вонзиться в деревянный пол, и обхватил руки Клиа так, чтобы она не смогла их поднять и вновь меня атаковать. Наши лица оказались сантиметрах в десяти друг от друга.
– Послушай меня!– закричал я.– Если бы мне хотелось тебя схватить, то я просто ударил бы по голове и вырубил! А если бы хотел убить, задушил бы, или выстрелил, когда ты на меня ринулась! Я не желаю тебе зла, дура!!!
– Сам ты дурак!– крикнула она в ответ, но сопротивляться перестала. Дыша быстро и тяжело, словно загнанная после скачек лошадь, спустя несколько секунд Клиа сказала.– Но ты прав, это убедительно. Отпусти меня.
Я повиновался.
Выпрямившись, она убрала нож в ножны, а потом сказала:
– И все равно ты придурок.
– Как скажешь, только больше не пытайся прирезать меня.
– Ничего не могу обещать, но постараюсь.
– Большего не прошу.
Несколько секунд посмотрев на меня, она, видимо, только тогда осознала, что продолжает сидеть на моем животе, и после этого быстро слезла и отошла в сторону. Потом сплюнула на пол.
– Эй!– возмутился я, поднимаясь на ноги.– Это дом, а не провонявший кислым пивом паб у дороги!
– Ничего, вытрешь,– сказала она, не оборачиваясь, и направилась в сторону кухни.
Взглянув на плевок, я заметил, что в слюне присутствовала кровь. Видимо, во время борьбы случайно разбил девушке губу. Несмотря на то, что она была такая боевая и бесстрашная (хотя ее бесстрашие граничило с безумием и это даже немного пугало), я все равно почувствовал вину. Несмотря на все ее воинственные качества, она оставалась девушкой.
Решив дать ей какую-нибудь ватку, чтобы остановить кровотечение, я пошел следом за ней на кухню и по пути заметил отверстие в полу.
«Так вот куда пуля угодила. Теперь еще и дыру как-то нужно заделать. Ох, от этих нежданных гостей не жди ничего хорошего»
– Кстати, мне вот что интересно,– сказал я.– Как ты узнала, где я живу, и как залезла в дом?
Взглянув на меня, она сунула руку в карман своей куртки и вытащила из нее какой-то предмет, после чего бросила его на стол. Взглянув на него, я узнал свою старую карту, которой я последний раз пользовался год назад.
– Нашла ее в ящике стола в твоем сарае. На ней отмечены многие места в Толароне, в том числе и твой дом, и я решила, что она мне может помочь в собирательстве припасов, потому и забрала ее. Меня удивило, что в вашем городе прямо посреди парка находятся все эти огороды, но даже предположить не могла, что их построил человек после исчезновения людей. Когда же увидела тебя и была обстреляна, помчалась сюда.
Вытащив из верхнего ящика моток ваты, я оторвал от него кусок и вручил Клиа.
– Останови кровь.
Девушка молча приняла вату и приложила ее к своей губе.
– Есть хочешь? Или пить? Есть чай, кофе, могу молока добавить.
– Молоко?– изумилась девушка.– Откуда?
– У меня на заднем дворе живет корова, Илла.
– Ух ты,– вздернула брови Клиа.– Круто. Но молоко сейчас некстати. Бухло есть?
– А как же,– хмыкнул я, понимая, что нашел родственную душу.– Что будешь? Вино?
– Виски, чистый. Со льдом, если есть.
– Uno momento.
– Молоко у него есть. Может, найдется еще что-нибудь редкое?
– А?– спросил я, повернулся в сторону девушки и ужаснулся, увидев, что она взялась за ручку двери.– Нет!..
Но было уже поздно. Она открыла ее.
– Почему?– поинтересовалась она, смутившись от резкой смены моего настроения, а потом посмотрела внутрь кладовой.– Ох ты. А вот это уже действительно странно.
Подскочив к ней, я посмотрел в ту же сторону и, разумеется, увидел свою виселицу.
– Ты что, собрался вешаться? Или это такое своеобразное приспособление для сушки белья?
– Тебе никто не говорил, что в чужом доме лазать по комнатам без разрешения его хозяина нельзя?
– Нет, никто не говорил,– она, видимо, из-за удивления восприняла мой вопрос всерьез.– Что это такое?
Я подумал несколько секунд, прежде чем ответить. Мне было тяжело сформулировать и скомпоновать все объяснение в несколько предложений, потому не уверен, что правильно передал свои чувства в последовавших словах.
– Это мой барьер, разделяющий жизнь и смерть. Он помогает мне ценить мою жизнь и заставляет каждый раз выбирать борьбу и не сдаваться.
– Понимаю… н-наверно,– кивнула Клиа.– Я тоже как-то пыталась покончить с собой, через год после исчезновения людей. Наглоталась всех таблеток, что нашла в аптечке дома, но они не убили меня, а вызвали сильнейшее отравление. Полдня меня рвало, ужасно болела голова, поднялся жар. Пережив это, больше мне никогда не приходили в голову мысли о смерти от собственной руки. Самоубийство – это не выход, это белый флаг, знаменующий то, что у тебя больше нет сил сражаться и что ты униженно сдаешься, принимая гуманную казнь из жалости от вражеской гильотины.
– Возможно.
– И это все, что ты ответишь?
– А что еще нужно?
Она закатила глаза, а потом отошла, позволив тем самым закрыть дверь в кладовую.
– Так что, виски будет, или нет?
– Будет, если пообещаешь не рыскать по всем углам.
Девушка промолчала.
Налив ей четверть стакана и кинув туда пригоршню льда, я передал ей напиток, а после сделал себе такой же.
Пройдя в гостиную, Клиа плюхнулась на диван и закинула одну ногу на другую. Я же уселся в кресло, стоявшее сбоку, напротив узкой стороны стола.
Какое-то время мы сидели молча, потягивая виски и не зная, с чего и о чем можно начать говорить. Мы оба забыли, каково это – беседовать с другим человеком, даже, можно сказать, разучились это делать.
Смотря перед собой, Клиа несколько раз ловила на себе мой пристальный взгляд, и вскоре сказала:
– Прекрати на меня пялиться.
– Хочу и пялюсь,– ответил я, ничуть не смутившись.– Физически же я тебя не трогаю.
– Зато здорово раздражаешь…
– Как это с тобой случилось?
– Что?
– Когда пропали люди. Что с тобой происходило в этот момент?
Она несколько секунд молчала.
– Ничего особенного. Я спала, а когда проснулась, обнаружила, что осталась одна. Никого не было, улицы и дома опустели, на телефоны никто не отвечал. А что, у тебя было что-то другое? Ты видел, как они исчезли?
– Нет, ничего такого. Так же, как и ты, проснулся утром и понял, что остался один. Но после сегодняшнего открытия выяснилось, что это не так. Знаешь, раньше я был уверен, что никого кроме меня не осталось, а теперь, когда ты здесь… нельзя отрицать того, что, возможно, на планете есть еще и другие Неисчезнувшие, такие же, как мы. Только вот вопрос, почему все исчезли, и, что еще интереснее, почему их участь не разделили мы?
– Ты у меня спрашиваешь?– усмехнулась Клиа.– Я ничего не знаю, меня никто ни о чем не предупреждал, и уж тем более не осведомил, для чего это все затеяно.
– Меня тоже, но должна же быть причина,– я упорствовал на данной мысли.– Ничего не происходит просто так.
– А может, мы какие-нибудь подопытные?– предположила девушка, отхлебывая виски из стакана. На ее лице не дрогнул ни один мускул.– Вдруг ученые накачали нас наркотиками, пока мы спали, а потом перенесли в специальные города, спроектированные точь-в-точь как наши, родные? Устроили масштабную симуляцию, которая даже позволяла мне побывать не в одном десятке разных мест.
– Интересная теория. Но какой в этом смысл? Что им это дает?
– Мало ли,– пожала плечами Клиа.– Я ничего не смыслю в медицине. Может, они хотят изучить поведение человека, когда он оказывается в полном одиночестве без знания о том, что с ним происходит? Не знаю. Но если это так, или хотя бы отдаленно похоже на правду, возможно, с нами когда-нибудь свяжутся.
В этот момент я вспомнил о чердаке, точнее о том, что там находится, и на мгновение мне захотелось проводить туда девушку, но моя скованность не позволила этого сделать. От того чуда, которое я обнаружил в своем доме вскоре после ИЛ, я не мог спать несколько суток.
«Может, как-нибудь в другой раз»
Клиа Матисс покинула мой дом, когда на улице начало темнеть.
Все это время мы говорили и о важном, и о пустяках, и под конец у меня уже болел язык от этой продолжительной болтовни. За эти часы я вслух произнес слов больше, чем за минувшие пять лет вместе взятые, и при всем при этом, не знаю, как Клиа, но мне не удалось выговориться даже на четверть. Наша беседа опьянила меня сильнее любого алкогольного напитка, что когда-либо мне довелось попробовать.
– Пожалуй, я поеду домой,– сказала она за десять минут до наступления восьми часов вечера.
– Может, тебе лучше остаться?– предложил я.
Она нахмурилась. Я был уверен, что она откажется (за часы нашего общения у меня уже сложилось некое представление о темпераменте девушки), но в ее взгляде промелькнуло секундное замешательство. Пока она ничего не успела сказать, я продолжил.
– Ты выпила три стакана, к тому же солнце почти зашло. Ляжешь, разумеется, в отдельной комнате, запрешься на ключ, если все еще не доверяешь мне. За это я тебя, кстати говоря, не виню.
– Э-э, пожалуй, все равно нет,– покачала головой она. Пройдя к месту нашей драки, она осмотрелась и нашла мой револьвер, про который мы оба совершенно забыли.– Карабин оставь себе, а этого парня я, пожалуй, заберу.
– Как хочешь. Но почему не соглашаешься остаться? Неужели тебе не надоело находиться в одиночестве? Или ты так привыкла к той квартире, в которой живешь всего-навсего несколько дней? Не понимаю. В чем причина?
– Да хотя бы в том, чтобы тебя побесить,– ответила Клиа, засовывая при этом револьвер себе за пояс. Ее ехидная улыбка что-то говорила мне, но я не смог перевести это на человеческий язык, словно имел дело с чем-то вроде женской версии «Энигмы», зашифровывавший слова в виде эмоциональных сигналов.
Девушка фыркнула, смеясь над моим неандертальским выражением лица, выражавшим полное замешательство, а после направилась к двери. Опомнившись, я поднялся и направился следом, чтобы ее проводить.
Выйдя на порог дома и попивая при этом остатки виски, разбавленные водой растаявшего льда, я наблюдал за Клиа. Она перешла через дорогу к дому старика Мецлера, который потихоньку начинал ветшать и зарастать сорняками, и исчезла на заднем дворе. Появилась спустя минуту, выкатив свой мотоцикл на дорогу.
Так вот где она его спрятала!
– Спокойной ночи, Акель Вирт,– сказала она, с грацией, и даже изяществом седлая свой транспорт.
– Спокойной ночи, Клиа. И да, уговор насчет огородов аннулируется. Чтобы без моего ведома за малиной не лазала. Если захочешь что-то взять, приезжай и спрашивай.
В ответ она показала мне средний палец, после чего надела на голову защитный шлем и, опустив стекло, защищавшее глаза, завела мотор и рванула прочь.
– Наглость – второе счастье,– прокомментировал я, цокнув языком, и еще минут пять стоял и смотрел в ту сторону, где во тьме скрылась Клиа.
Она произвела на меня впечатление и наверняка знала это, но что творилось в ее голове? Мне казалось, что девушка видела меня насквозь, могла читать мои мысли и безошибочно определяла чувства, которые я испытывал в тот или иной момент, словно счетчик Гейгера уровень радиации. А вот она оставалась для меня загадкой, уравнением, в котором неизвестны почти все переменные.
Заинтригованный, я вернулся домой и на всякий случай запер все входные двери на ключ.
IX
На следующий день, пробудившись ото сна, я старался не нарушать свой ежедневный распорядок и следовал ему, будто ничего нового не случилось. Голова слегка гудела от выпитого вчера алкоголя.
