Читать книгу: «Чем чёрт не шутит. Том 2», страница 2

– Ну что же, французская поговорка: «врёт как адвокат», это не про тебя нынешнего, надеюсь! С адвокатской практикой ты окончательно завязал? – спросил, хитро улыбаясь, Яков.

– Этой ерундой я лишь в молодости тешился, да и то безуспешно – это явно не моё призвание! А потом сам судил, и весьма успешно, и о мире, и многих в мире, и буду судить мир по справедливости и революционной целесообразности – в интересах «революционного народа», а не «массы населения неоформленной»: обывателей, мещан и прочей трусливой и склизкой сволочи! И пусть потом Страшный Божий суд решает за кого он, за смелых и сильных, или за «козлов» и «петухов», то есть за тварь дрожащую и западложную! Что бы там евангелисты ни писали, о том, что «не судите, да несудимы будете», всё это чушь! Бог – не дурак, и его суд нас оправдает! Свои законы и свой суд есть и в уголовном мире, и там трусов и подонков осуждают на смерть! Только сильные и смелые достойны счастливой жизни! Иосиф, дока в религии, говорил мне о том, что запрещённую официальной церковью правду вещал Ориген, а он вещал о том, что Бог помилует даже Дьявола! Так что дьявольски сильн!1ые, умные и смелые личности будут всегда держать верх над слабыми, глупыми, трусливыми – западложными людишками! И это куда правдивее, чем откровение Иоана Богослова! Такова ведь и твоя, и моя правда, и справедливость! От такого никакой воинствующий атеист («безбожник») не откажется, даже такой, каковым был я! Так выпьем за встречу двух наидостойнейших личностей – нас с тобой!! Эй, человек! Бутылку «Смирновки»! – подытожил, выкриком официанту, Ильич, под одобрительный кивок Якова.

– Помню твою статью в «Правде», за 29 мая 1919 года, где ты утверждал, что каждый месяц приближает мировую пролетарскую революцию! Но не указал, правда, сколько месяцев пройдёт, когда с мировой пролетарской революцией мы столкнёмся, как поезда, лоб в лоб! – улыбнулся Яков, а Ильич задорно рассмеялся его чёрному юмору.

Выпив с Яковом бутылку «Смирновки», Ильич заморил червячка оставшимися от трапезы Якова итальянскими червячками, то бишь вермишелью, а Яков запел «Мурку». Песня взяла за душу и Ильича, и он, проглотив еду, подхватил «Мурку», как мог! Но своего голоса ему не хватало, и, решив набрать за себя как можно больше голосов, дабы недостатки его голоса не были столь заметны на фоне хорошо поставленного голоса Якова, Ильич, по старой детской привычке, влез на стул и продекламировал стихи, обращаясь к стайке девиц из старших классов гимназии, зашедших перекусить в кафе, но стихи отнюдь не детские, а грозные стихи Маяковского:

 
И песня,
и стих
– это бомба и знамя,
и голос певца
 подымает класс,
и тот,
кто сегодня
поёт не с нами,
тот —
против нас.
 

При этом, он яростно размахивал правой рукой, сжатой в кулак, а в глазах его сверкал лёд и пламень! От себя, он, не менее грозно, добавил: – Это вам не мура и не о МУРе!!

Девицы, сначала, оробели от такого зрелища, а потом, подняв визг, хотели было постыдно сбежать, не заплатив за надкушенные ими ватрушки, но были схвачены официантами у дверей. А сообразив, наконец, чего от них хочет Ильич, они благосклонно сменили свой визг на вопли о печальной судьбе неверной Мурки, станцевали, и даже всплакнули, после того как Ильич перевёл им содержание текста песни. Внешне, вероятно, не уступая Мурке в смазливости, эти девицы превзошли её в верности своим новым кавалерам, и не покинули их даже тогда, когда другие порядочные «бонтонши» попытались бы покинуть, спасая свою репутацию.

– Берём этих баб и валим ко мне на виллу! – предложил гостеприимный Яков.

Ильича, как и девиц, уговаривать не пришлось. Гурьбой они ввалились на виллу «Сеттани», в которой с ноября 1906 по март 1909 года жил Горький, и куда к нему в 1908 году приезжал в гости Ильич. Эта белая вилла располагалась в южной части острова, на вершине довольно высокого холма, высоту которого помогал преодолеть фуникулёр. Фасадом дом был обращён к южной бухте Марина Пиккола. Сама вилла купалась в необыкновенно чистом целебном воздухе, этим она особенно понравилась Якову, и он купил её у тогдашнего владельца Блезуса. В Ильича же потоки целебного воздуха, на вершине долгожданной радости посещения незабываемо сказочного острова, вдохнули могучие силы. Перед неукротимой половой мощью Ильича не устоял бы не только рекорд Геракла, ставший тринадцатым подвигом, но и все сатиры лопнули бы от зависти, а героям книг Апулея, Рабле, Боккаччо такая мощь и не снилась! Весь остаток дня и всю ночь каменная вилла сотрясалась от грандиозной оргии, превосходящей по накалу памятные Капри оргии Тиберия! От пробудившегося вулкана страстей и этого эпицентра сексуального землетрясения, вся вилла покрылась трещинами и напоминала шалаш, сквозь «прутья» которого проникли лучи утреннего солнца. Яков, Ильич и потрёпанные девицы вовремя вышли из пострадавшего здания, а своевременный сильный напор ветра завершил разрушение здания, под досадливым взглядом Якова, явно переборщившего с гостеприимством и развлечением. Прогнав девиц, теперь уже лёгкого поведения, Ильич попытался его успокоить: – Неустойку я тебе возмещу сполна! В июле тысяча девятьсот десятого, я гостил у Горького на вилле «Спинола», она находится почти рядом с площадью, на виа Лонгано у скалы. Здание очень прочное, его сам чёрт не разрушит, недаром там был раньше монастырь! Пойдём, я тебе это надёжное и просторное святое место куплю!

– Пошли, осмотрю! Если мне понравится, я сам себе куплю, а если мне не понравится, покупай её себе! – махнул рукой Яков.

Вилла «Спинола» – здание мрачноватое, неуютное, буро-красного цвета Якову не понравилась, и он купил, по соседству с ним, большую белую виллу, а Ильич в «Спиноле» не разочаровался и приобрёл её себе, сняв в сберегательной кассе необходимую сумму денег, со счёта, финансируемого Германией и Италией, на имя Белого. У Якова, в подобного рода паспортах и огромных суммах денег на сберкнижках, тоже недостатка не было.

В первую же ночь своего пребывания на вилле «Спинола», в качестве её хозяина, Ильичу приснился Алексей Максимович Горький, отчаянно ругающийся матом. От этого громкого мата, Ильич проснулся, но видение Горького не исчезли со сном, напротив, в лунном свете явственно был виден призрак (привидение) Горького, который, не обращая внимания на Ильича, плавной походкой двигался перед окном комнаты и костерил, на чём свет стоит, ВКП (б) и Советскую власть, с их воинствующим атеизмом.

После фразы призрака Горького: «Этот воинствующий атеизм – одна херня, а не наука!», Ильич, протирая от удивления глаза, нашёлся лишь на робкую шутку: – Не одна херня, а много херни!

Озабоченный своими проблемами призрак, машинально, отреагировал: – Сплошная херня, а последствия её не охуительные, а весьма и весьма хуёвые!!! – выдохнув это, душевно-призрачный Горький опомнился, и, вперившись взглядом в кровать под балдахином, различил в ней Ильича. От изумления, призрак Алексея Максимовича перестал «окать», а только ахал!

– Да, это я – Владимир Ульянов-Ленин, в своей плоти и крови, и в своём уме! Да, выгляжу на свои 67 лет, а ты как умер год назад, в свои 68, так на 68 и выглядишь, с чем тебя и поздравляю! Поздравляю и с новой жизнью на этом сказочном острове, уже у меня в гостях! Нужно ли, при этом, быть чем-то недовольным?! Может быть просто по русскому мату соскучился?! – прокартавил, пришедший в себя, Ильич.

Призрак Горького вновь опомнился и, вежливо раскланявшись с новым хозяином виллы, с горечью, ответил: – Это для тех, кто во плоти своей, Капри – лучшее место и время жизни! Для них, это сказочный земной рай! А, для бесплотных, лучшее место и время – небесный рай! Но, так как меня чёрт попутал с большевизмом и атеизмом, да так, что я выступал на II съезде Союза воинствующих безбожников в 1929 году и принимал деятельное участие в СВБ, Бог распорядился, чтобы духу моего в небесном раю не было! Ещё бы, ведь от атеистической пропитки дух дурно пахнет – зловонит! Чуешь, как несёт от моего зримого духа, отнюдь не французскими духами?! В твоём-то теле, этот запашок, что во флаконе пробкой заткнутом.

– А я подумал, что это от моих носков или подмышек прёт! – признался Ильич, поморщив нос.

А Горького печальный призрак продолжал: – Но, так как я, в тайне души своей, очень переживал за Российский народ, из-за того, что он из царского огня попал в большевистское полымя, а хороший психолог Сталин в этой моей душевной травме разобрался, и чтобы я чего лишнего не написал, меня отравил, втихаря, и, будучи несостоявшимся святым отцом, меня отправить пытался в мир иной (потусторонний) без покаяния и отпущения грехов; то Бог распорядился иначе, и направил меня – православного по крещению, не в католическое чистилище и не в кромешный ад, а на Капри, для покаяния и очищения грехов, и мольбах о небесном рае, поскольку здесь бесплотность моя не даёт возможность удовлетворить мне мои желания, а соблазны здесь велики и мучительны! Правда, вот завидно мне белой завистью, что самоубийцу Серёгу Есенина, если ангелы не врут, Господь отправил в небесный рай! Из-за бережного отношения Есенина к зверью, как братьям нашим меньшим и тварям Божьим, за поэта ходатайствовал перед Господом Богом католический святой Франциск Ассизский, они с Есениным в духовном родстве, а также за него ходатайствовал перед Господом Богом и, близкий Сергею по духу, православный святой Серафим Саровский! А ведь ещё в четырнадцатом Есенин утверждал:

 
Если кликнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою».
 

Вот и выходит, что та уходящая Русь, о которой он писал и которую любил, ушла в небесный рай, и он с ней, родной, туда же! А вот лжесамоубийцу, а на самом деле, как он говорит, бабой убиенного, Маяковского, я узрел в тридцать пятом в Московском метро, где он привиденичал. Он сказал, что его туда чёрт угораздил, сначала в канализацию, а потом в метрополитен! Да, можно сказать, не из грязи в князи вышел, не из фекалий в митрополиты, а опустился в метрополитен! Но он надеялся, скоро, не только со строящейся станции имени Маяковского, на площадь своего имени выйти, но и в родном Багдади побывать, который хотят в Маяковский переименовать! А пуще всего, надеется обосноваться на шеститысячнике «Маяковского пике» – в горах Памира – на «Крыше мира»! Маяковский и в привидении своём самовлюблённости не утратил, мне о себе хвастнул:

 
Пусть звёзды гаснут,
Свет их всё ж живёт!
Но их и зажигают,
Если это кому-то нужно.
Мой свет нужен всем и всегда,
Больше, чем свет сердца Данко!
Мой свет, без тени и лени,
Ленина свет пересветит,
Навечно Аврору затмит!
Меня ж зажигать будет всё и всегда,
И я не погасну вовеки!
И сам я зажгу всех и вся,
Я – вечный огонь,
И горючего хватит —
Вселенная вся запылает,
Энергию эту во веки веков сохраняя!
В лучах моей славы бледнел бы и слабел бы
Гиперболоида Гарина луч!
Лучи его, в сравнении с моими:
Отрезки и точки, запятые и крючочки!
Мои – перспективны и прогрессивны,
Бесконечны и незаменимы!
 

И это всё притом, что он – бледная тень, даже самого себя! Какая там из него светоч для народа?! Катерина и та – ослепительно яркий луч света, не только в сравнении с тёмным царством, но и в сравнении с ним! Солнце русской поэзии – Пушкин, и тот был уверен, что его ничтожество ожидает за гробом, после греховной «Гаврилиады» и посрамления Корана, и надеялся лишь на «душу в заветной лире» и памятник свой нерукотворный, так оно и есть! А этот агитатор и горлопан большевизма – «маяк» большевистского пути, попади он в ад, и там бы всех «затрахал» призывами к революции и коммунизму так, что и чертям бы тошно стало! Вот они от него и отделались, хорошо ещё, что вместе с призраком коммунизма по Европе шляться не отправили! И без него-то народу тошно! Я вот тоже, вслед за тобой, разделял народ на «революционный народ» и на народ как «массу населения неоформленную», считал, что литературное дело должно быть составной частью общепролетарского дела, говорил, что кто не с нами, тот против нас, потом одумался, но поздно было!

– Неужели теперь ты переменил своё мнение о народе, о котором в своём романе «Жизнь Матвея Кожемякина», исторически верно, писал, что в древности русский народ хвалил греческий царь, арабы, норвежцы и другие, а потом всё это пропало и как будто иной совсем явился народ? Похвальных древних отзывов ты насчитал 17, а более новых стыдных 22. Да, византийский император Маврикий (539—602 г.г.) сказал: «Племена славян любят свободу и не склонны ни к рабству, ни к повиновению». Но это было до татаро-монгольского ига, а вот после него, в первой половине 17 века Фридрих Великий писал о России: «…простой народ тупоумен, предан пьянству, суеверен и бедствует», а французский посол маркиз де ла Шетарди писал в первой половине 18 века о русском народе как о «привыкшем к неволе, к низкому, бесчеловечному раболепию перед тем, кто всего более ему делает зла». И во второй половине 18 века французский посол граф Сегюр писал о России, что у «низшего класса народа в этом государстве нет всеоживляющего и подстрекающего двигателя – самолюбия». Да ты и сам утверждал, что крестьянские деревни – это такое болото, в котором могут увязнуть по уши любые прогрессивные начинания! Все эти нелицеприятные характеристики относились к народу как массе населения неоформленной, то есть к «глупым пингвинам», а вот революционный народ России – это «гордые буревестники», ставшие «орлами», не двуглавыми, а многоголовой стаей, как и большевистская партия их направляющая клином и вышибающая клин империализма! Большевистская партия лучше всех сориентировалась в буре Первой мировой войны, благодаря мне – мозгу большевистских партийных голов! Моим умом жил «семилетку» народ после Октябрьской пролетарской революции, Сталинским, пока, живёт, но, скоро, опять и очень даже надолго моим жить будет! Так что не переживай о народе понапрасну, что не своим он ныне умом живёт, и не забывай, что своего ума у русского народа давным-давно не стало! – напомнил Ильич.

– Твоего ума, как и Сталинского, на всех не хватало и не хватит! Да и те, кому достанется понемногу, и то пропьют! Церковь увещевала, что Божьим умом и по Его законам и заповедям народу надо бы жить – нетужить, у Господа его хватит всем сполна, такой ум не пропьёшь и не прогуляешь, он образумит!!! А народ-то наш, в массе своей, только вид делал христианский, а жил по наущению бесов, они же и «революционный народ» породили, а вы с Иосифом – лжебоги, в кои вас бесы и вывели, для такого сорта людей! Да, плоха была родословная нашего народа, он, подстрекаемый бесами, язычествовал и борзел, и, увеличиваясь в численности, ухудшался в качестве, а потому даже будучи крещён, быть рабами Божьими не желал! По заслугам монгольское иго и получил, потом – крепостничество, а затем, чёртовыми путями и путями на хуй, в пизду и жопу, дошёл до вашего тотального режима – вашего социализма в отдельно взятой стране! А я-то, дурак, каюсь светом «сердца Данко», помогал большевикам народ туда заманивать, как глупых мотыльков на свет костра, и завёл как Иван Сусанин поляков в непроходимые дебри! Если китайский мудрец 17 века Чжан Чао писал о нехристях китайцах, что у достойного мужа много доброго и мало злого, у обыкновенного человека мало доброго и много дурного, у морально низкого нет ничего доброго и много дурного, то в нынешней России, в массе своей, остались морально низкие люди! Но это же ожидает и Китай и любую другую страну, если там победят чёртовы большевики, доводящие страну до полного атеистического маразма и революционной целесообразности. Конечно, я и раньше знал, что абсолютно безгрешен и благ лишь Бог, то есть только у Бога совсем нет зла, а есть разумное добро; что Бог есть любовь и три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино (единосущная Святая Троица). В этом я полагался на Христа и Новый Завет, и на то, что здесь разум не противоречит чувству, ибо понять – значит простить, а Бог всё знает и всё понимает и всех! Он создал этот мир и его законы и каждый получает своё в своё время и на своём месте! Всё на том и этом свете предопределено Богом! Ты когда-то заметил, что человек познаёт мир и объективно и субъективно. Да, своя доля субъективности есть и у любого мудреца. А вот Божья личность абсолютно объективно и справедливо, с бесконечной любовью, относится ко всем людям – по сути, детям Своим, и не только к людям, ибо прав Ориген, утверждавший, что прощён Богом будет даже Сатана-Дьявол, и меж ними будет мир и согласие, не в ущерб людям. Воистину, всё действительное – разумно, но далеко не всё разумное действительно в настоящее время, ибо всему разумному – своё время! Все разумные причинно-следственные связи, изменяющейся картины мира, не видны были и мудрецу Гегелю, и всем пророкам и провидцам! А с точки зрения простых людей, многое может казаться неразумным, но существования дураков, умных, гениев, подлецов и негодяев, и праведников – это разумные причинно-следственные связи, ведущие человечество по неисповедимым для многих путям Господним к раю! Знал я, что и чёртовы пути, по плану Господа, приводят в рай! И даже молился «иконе» с изображением лилового лыбящегося Чёрта- Дьявола, который вдохновлял меня и помогал в литературном творчестве! Грешил я на земле в своё удовольствие, надеясь на Божью милость на небесах и на небесные (неземные) удовольствия! Но вот выходит так, что любовь к подлецам и нераскаявшимся грешникам у Бога согласно народной примете: «бьёт, значит любит»! Любовь Его к нераскаявшимся грешникам проявляется после их смерти, в битье суровыми обстоятельствами, до духовного очищения от духовных грехов, словно выбивание пыли из ковров! Я и сам, клин клином выбивая, охаиваю свои прежние грешные слова и дела, дабы поскорее очистить душу от грехов, накопившихся больше, чем пыли в пылесосе, и сидящих в ней глубже заноз в теле! Да, все пути приводят в рай, но не предполагал я, что этот чертовски тернист и долог, рассчитывал, что он чертовски удачлив и весел! Эх, чёрт побери! Ну что ж, чему быть, того не миновать! От судьбы не уйдёшь!

В это время, Ильич узрел появившуюся на белой стене запись знакомой ему истины, на языке международного общения: The being and non-being of all non-self-sufficient things is an eternal and self-sufficient property called «Wow»! А рядом с надписью появились три лика ребёнка, донесшего до Ильича эту истину: улыбающегося, серьёзного и сидящего на велосипеде – символе того, что он, время от времени, педалирует-таки эту истину для Ильича.

Призрак же Горького продолжал горько сетовать: – Ну а очистившись душой, я полюбил всех людей, но не их грехи! Что же касается самого нашего Российского народа, то его количественное увеличение увеличит лишь и без того подавляющее большинство аморальных людей, сократив количество и жизни угнетаемых ими высокоморальных людей! А уменьшение количества народа во время войн и революций происходит, в большей части, за счёт гибели высокоморальных, которых гибнет из-за самопожертвований во имя победы, гораздо больше, чем низкоморальных. И в периоды политических репрессий высокоморальные люди также страдают и гибнут чаще низкоморальных, из-за коварства и подлости присущих низкоморальной шобле. А посему «бич Божий» – эпидемии и пандемии, время от времени, корректируют численность населения в процентном отношении, не давая возможности человечеству скатиться к стопроцентной шобле. Вот так-то, батенька! Маркс вам советовал мир переделать, но чёрта с два вам удастся переделать то, что Богом предначертано! И всё же завидую я белой завистью Есенину, он-то словно на розовом коне проскакал в рай! В отличие от меня, пока что, рай-то прокакавшего! Неважно ему как назвать его небесную Русь: «счастливым сном его души», или «иной реальностью», или «комплексом его приятных ощущений, чувств, воспоминаний, мечтаний», ему важно, что он чувствует себя среди родных и любимых ему людей, животных; на лоне знакомых красот своей малой Родины, и нет подле него подлых неприятных душонок! Хотя, раньше он опасался, что у него больше не будет этих нив, златящихся во мгле… Оттого и дороги ему были люди, что жили с ним на земле; а теперь вот вдвойне счастлив, что негодяев рядом нет! Добр и ласков он с окружающими, и даже за бездомных собак на земле душа не болит, ибо знает, что они к нему в рай попадут! Два ангела сообщили мне и о том, что ангел-хранитель Есенина рад тому, что Сергей выбрался-таки, пусть и таким способом, из болота чертизма-большевизма – СССР, и получил столь приятный сюрприз! А я-то своего ангела-хранителя растерзал в пух и перья, как ястреб голубка, своим активным участием в воинствующем атеизме против Бога и ангелов, и сюрприз имею неприятный, но хорошо ещё, что не адски кошмарный! Ведь всё же до Октябрьского переворота любил и я Отчизну и народ, но странною любовью, хотя и не такой как Лермонтов, попавший сразу в рай, что тут поделать, ведь много загадок у русской души не ясных ей самой! И горько страдал я от низости народной, но душу Дьяволу не продал, он, по молитве моей к нему, стимулировал моё творчество сильнее любого иного допинга, и брал себе души читателей, пленённых моими произведениями! – как только дух Горького это произнёс, на белой стене появилось видение: под крупным названием «Лениностас», адским пламенем алел пионерский галстук, со многими каноническими изображениями Ильича на деньгах, значках и ордене; а сам галстук венчал «Весёлого Роджера», но со скрещением не костей или сабель, а серпа и молота. Дух же Горького пояснил: – Ангелы показали мне, к чему привело моё поклонение «иконе» с лиловым лыбящимся Дьяволом: к партийным «иконам-портретам» Сталина и его идолам-скульптурам-монументам, твоим идолам-скульптурам, и такому вот, по сути, «образному иконостасу» – «Лениностасу», для Советского народа, во второй половине 20 века! Здесь «Весёлый Роджер» – символ твоей бандитской партии, «мирным путём» грабящей обманутый ею народ! Вот я тебе это воспроизвёл! На мой взгляд, такое поклонение партии, в которую даже я побрезговал вступить, ещё хуже, чем поклонение Дьяволу! «Кошки скребут на душе» у меня, при виде такого образного безобразия!!!

– Ну и кино!! Это тебе, как видно, от Харута и Марута голоса и видения были! Об этих ангелах мусульмане говорят, что они владели искусством колдовства, были изгнаны из рая и низвергнуты в бездонную яму, но колдовских чар, как видно, не утратили, поскольку даже из бездонной ямы, как из рупора и окна кинобудки, их клеветнические голоса и видения дошли до тебя и обаяли! Да и сам ты куда как красноречивей Кентервильского привидения, а призрак отца Гамлета, в сравнении с тобой, и вовсе нем, хотя по нации и не немец!! Но, поскольку, ты не всемогущ, видно было, что ты не знал даже того, что я жив, то выходит, что спиритические сеансы – это не лучший способ получения полной и достоверной информации! – не мог удержаться, чтобы не пошутить над призраком Горького ехидный Ильич.

– Шути, шути, свои чёртовы шутки!! Если я и не буду смеяться последним над тобой, то погорюю над твоей тяжкой адской долей, когда ты там окажешься, для очищения от грехов – от твоих грехов, тебе, пожалуй, лишь ад – чистилище, особенно за то, что ты многим устроил адские условия жизни в России! Хотя, возможно, если верить классическому Евангелию, хула на Духа Святого, тебе никогда с рук не сойдёт! Я-то думал, что ты уже давно в аду и твоей судьбой не интересовался, меня заботила судьба моей любимой Винни Коутс, бывшей на «Титанике» и пропавшей без вести! И как я узнал, Бог спас её, от моей грешной любви и гибели в пучине вод, тем, что сквозь время и пространство явит её целёхонькую в этом мире 3 марта 1990 года! Это я узнал от ангелов не падших, а спиритические сеансы – это розыгрыши чертями чересчур любознательных людишек, и выставление их круглыми идиотами! Но, конечно же, и я не гарантирован от того, что, несмотря на мою бестелесность, черти не попытаются надуть меня, словно мыльный пузырь! Разумеется, стараясь не во всём верить тебе, хочется услышать от тебя историю твоего здесь появления, и в качестве кого, уж не вурдалака ли?! – сказал призрак.

– Ты сам предъявляешь собой призрачные доказательства того, что сам не чёрт и не чёрти что!! Ну, пёс с тобой, поведаю тебе, отнюдь не чушь собачью! Я, в отличие от тебя, в своих произведениях не брехал, а случалось обрехивал врагов и всегда разоблачал их происки, и указывал массам верный путь, лучше любой путеводной звезды, ярче, чем любой маяк, указывает вход кораблям в гавань! Не глупое сердце на это способно, а свет разума моего!! Мой свет – всем частям света – свет!!! Вспомни, что Христос не смог так поднять массы и добиться цели, как я! Этот «царь Иудейский» с Иудеей не совладал, а я – Третий Рим ниспроверг! – разошёлся было Ильич, но, выпустив пар, спокойным тоном рассказал о казусе случившимся с ним на охоте, и, бегло, о последствиях, приведших его сюда. При этом, он, в возбуждении, встал во весь рост на своей кровати, как некогда стоял на броневике, и строчил словами, словно пулями из пулемёта.

– Любые твои острые слова и пулемётно-словесная дробь, для кабана, что бисер слов, а вот меня твой рассказ чертовски впечатлил! Был бы я, как прежде, в форме, такое бы на этом материале художественное произведение создал – закачаешься! – с нотками сожаления, воскликнул призрак, долгое время изливавший, по углам и в чулане, «душу», лишь паукам и залётным мухам.

– Спасибо, но я уже и так на сосне до блевотины качался! – отреагировал, морщась, Ильич.

– Ну ты дар художественного потрясения со свиным рылом не путай! Я – человек! Это слово, применительно ко мне, звучит гордо! Я – человек с большой буквы! Давно известно, что терпение и труд помогали нелюдям и холуям выйти в люди и в человеки, не только в смысле официантов, и только гениальный дар выводил его обладателя в Человека с большой буквы! Я не буду лукавить, что якобы талант и гениальность состоят большей частью из труда, нет, они призваны лишь облегчать труд! А вот в СССР только членство в ВКП (б) формально выводит в люди, а, по сути, это скоты! Беспартийные массы там – винтики и щепки, даже те, кто не обучался в Щепкинском училище! Я же, по сути, – великий человек, но нет уже телесной формы для полноправной реализации своего художественного дара на этом свете. Через тебя творить не хочу, ибо ты себе присвоишь-сплагиатишь творчество моё. Знаю я тебя – спереди красного, с чёрной душой и белой спиной! И не желаю быть тебе «литературным негром-рабом», и тем более «полезным идиотом»!! – произнёс призрак и саркастически ухмыльнулся.

– К моему счастью, я не призрачный! А то, что у меня душа чёрная, это шутка, как и то, что спина у меня белая – просто чёрный и белый юмор! Хотя доля истины в твоих шутках есть, если иметь в виду, что я пока ещё не загорел на пляже, и скорблю душой о бедах угнетаемого международным империализмом пролетариата, полупролетариев и трудового крестьянства! Но скоро эта проблема будет окончательно устранена! Мы посчитаемся с так называемым транснациональным финансовым сообществом, состоящим, на самом деле, из самых проворных жидов и контролирующим бо́льшую часть мира. В контексте известного «плана Марбурга» была выведена формула: поскольку власть – самый дорогой товар, владеть им должны только самые богатые. А кто как ни проворные жиды умеют лучше всех делать деньги, и обладают самыми крупными капиталами в мире! Но мы разобьём их головы, как копилки-свинки, и пустим их капиталы на нужды трудящихся масс! Международный империализм, как таковой, разнесём в пух и прах, сдерём семь шкур, вместе с головой, с каждого, даже самого мелкого буржуя! – живо отреагировал Ильич.

– Да тебя, в пору, назвать Барбаросса, то бишь краснобородый, ибо ты, можно сказать, стоишь по горло-бороду в крови, а скоро и вовсе можешь людской кровью захлебнуться! – предупредил призрак.

– Нет, не я, а Сталин захлебнётся своею кровью и кровью верных ему холуёв, согласно моему плану «Барбаросса», во исполнение моего плана «Ост», а у меня кровь с бороды стечёт, а в рот ни капли не попадёт, не говоря уже о носе! Сталин убийц ко мне подсылал, так что милость моя будет в том, что я его не четвертую! Что касается главных жидов и прочих капиталистических паразитов, то они столько народной кровушки попили, что её и не так много осталось у народа, вот он их с потрохами и дерьмом сожрёт, так что я даже ног не испачкаю! А вот Иосиф примет смерть далеко не стоически, ибо нервы у него не стальные, как и весь организм. Псевдоним его нынешний его не спасёт, вроде бронежилета или броненосца, ибо из Иосифа такой же Сталин, как из говна пуля! А кто бы ты ни был: призрак ли Горького, или великий актёр-чёрт, это как в народе в таких случаях говорится: «один чёрт!», «одна сатана!» Горький-то по себе судил, когда называл других: «черти лиловые!», а то, что в тебе проснулась потребность к святости, нет ничего особенного, недаром у немцев среди многочисленных прозвищ чёрта, есть прозвище: «Святой Вельтен»! Да мне вообщем-то всё равно, что ангел, что чёрт (падший ангел), ибо я любого ангела и чёрта уму-разуму научу! – рассмеялся Ильич, смехом прожженного атеиста, подшучивая над призраком, и ехидно добавил: – Сдаётся мне, однако, что ты просто плод моего воображения, с которым полезно побеседовать, дабы не сойти с ума от скуки!

– Да ты с ума сошёл! Какой я тебе плод?! Всё что с тобой было и есть – это только цветочки, а ягодки ещё впереди! – грозно воскликнул призрак. – Я был и есть великоросс, а вот ты: еврейско-шведско-немецко-калмыкское и ещё чёрти какое создание, дал указание своей партии, что великороссам следует прогибаться под национальные меньшинства! И эта твоя инициатива, на деле, расплодит национализм среди инородцев до такой степени, что великороссы обречены, будут загнуться под ними, как после битвы на Калке пленные русские князья загнулись и расплющились под пиршеским помостом монгольских мурз! Нет у тебя даже элементарной жалости к беззащитным! Помнишь, как ты плавал в полноводье в лесу на лодке, подплывал к возвышающимся над водой островкам, где спасались от разлива вод зайцы-русаки и беляки, и, в отличие от деда Мазая, не спасал их, а убивал ударами весла! Сам же потом мне об этом весело похвалялся! Да, Я – Горький, хотя и не могу, как Христос сказать: вложи персты свои в раны мои!

– Да, это была не охотничья байка! И ты тогда мне перечить не смел! А что касается нацменов, то я, наоборот, их спасаю, как животных, попавших в «Красную книгу», от шовинизма великороссов, который сродни браконьерскому беспределу! Шовинизм нужно подавлять, и здесь лучше перегнуть, чем недогнуть! Ты вот тоже сетовал, что русская деревня – это такое болото, в котором увязнут, по уши, любые прогрессивные начинания! А вот Сталин, как видишь, на костях кулаков и подкулачников, построил прогрессивный колхозный строй, массовой коллективизацией сельского хозяйства, и этот строй крепко стоит на этих костях, как прежний Санкт-Петербург – Петроград, а нынешний Ленинград, на костях строителей! Так что и с националистической угрозой справимся, ибо кости ярых националистов и шовинистов станут прочной основой интернационализма, несмотря на твою панику! И не раскрывай передо мной своих душевных ран, мне туда не пальцы вкладывать положено, а плевать, и делать всё по своему великому разуму!