Читать книгу: «Роксет. Классификация безумий», страница 7

Роксэт

Я сжег балахон в камине. И провел в бассейне почти час. Впервые за последние пару тысяч лет мне очень хотелось плавать без серой газовой ткани, удерживающей меня единым целым, а еще воспользоваться мочалкой. Но на самом деле сейчас, помимо привычной безучастности к происходящему, меня наполняет странное успокоение… Или даже не так… Наверное … Это можно… назвать удовлетворением. Это похоже на тепло не то в грудной клетке, не то немного пониже…

Спокойное дыхание спящего Сэма вторит этому ощущению. И мне хочется закрыть глаза и продолжать медленно качаться в своем новом мягоньком гамаке. Но так как первое я сделать не могу, то просто продолжаю покачиваться, чуть отталкиваясь ступней от пола и закинув правую руку за голову. Свет пока разливается только на балконе, не тревожа комнату своими прикосновениями… Я чувствую аромат прекраснейших цветов, принесенных ночным ветром… Так бы и валялся целый световой отрезок… Как же мне сейчас спокойно…

– ПОДЪЕМ!!! – радостный вопль Кордэ, вбегающей в мою комнату со скоростью разогнавшегося болида, отскакивает от меня слишком легко. Однако, судя по звукам, заставляет Сэма буквально взлететь над диваном. – Вы что не чувствуете!? У всех повальный насморк что ли?!

– О Господи, Кордэ, почему ты так орешь? – рычащие ноты в голосе откровенно стонущего от слишком резкого пробуждения Сэма, заставляют меня внутренне усмехнуться. – И что мы должны чувствовать?

– Сегодня День появления новых детей! – выпалила она. – И судя по всему, это вот-вот произойдет! Так что соскребайте свои задницы с лежанок и бегом в Сад!! Мы не можем пропустить такое…

– Я могу… – лениво отталкиваюсь ступней в очередной раз, разворачивая Маску к остальным. Человек лениво натягивает на себя джинсы, отчаянно зевая. Обманка подмигивает камушком на его шее. Золотистые глаза выглядят очень заспанными и оттого бессмысленными, а чуть заострившиеся клыки придают ему голодный вид. – Ничего интересного или нового я там не увижу…

– Доброе утро, Роксет, – здоровается со мной Сэм, натягивая на себя лишь нательную белую майку и отшвыривая рубашку на подлокотник дивана, – надеюсь, тебе спалось так же хорошо, как мне.

– Доброе… – начинаю я, но перевозбужденная Кордэ сегодня подобна смерчу.

– И не надейся, – заявляет она ему ласковым голосом, – Жнецы его возраста не спят. Никогда. А ты подымай свою тушу с гамака, пока я не столкнула тебя в бассейн.

– Жестокая… – показушно вздыхаю я, принимая сидячее положение, – ты лучше скажи, нравится ли тебе обманка на Сэме?

Девчонка прищуривается в сторону человека и ее брови восхищенно ползут вверх…

– Супер…

– Слушайте, мне кажется или тут кровью пахнет? – неожиданно спрашивает он, раздувая ноздри, явно принюхиваясь изо всех сил…

– Э… – Вот Мясо неразумное, не думал, что его обоняние настолько улучшится…

Все еще удивленная Кордэ переводит взгляд на его кулон, а потом резко оборачивается ко мне. Я ей даже никакого знака подать не успеваю, потому как ум ее работает со сверхзвуковой скоростью. И, зная историю Сайлота, она мигом складывает улики в общую картину.

– Это от меня… – она вновь поворачивается к сканирующему воздух Сэму, мило краснея и закусывая нижнюю губу, – пока сюда бежала – не вписалась в поворот… ерунда, царапина на коленке.

– Ясненько, – он с усмешкой качает головой…

– Отлично, тогда пошли, пока все не началось! – она весело хлопает в ладоши и разворачивается к выходу, – я хочу одна из первых во Вселенной увидеть новых детей!

Переглянувшись, мы с Сэмом идем вслед за ней.

– Не переживай, это ненадолго, – говорю ему, останавливаясь у лифта, где от нетерпения приплясывает Кордэ… – максимум на полчаса…

– Да мне даже интересно посмотреть на так называемое появление после твоего вчерашнего рассказа… – улыбается человек, – а ты правда никогда не спишь?

– Да.

– И не ешь в этом облике?

– Верно…

– А какие у тебя есть радости?

Я как будто налетаю на невидимую стену. Я не знаю, что ему ответить… Наверное, когда-то они у меня были… Но постепенно они потеряли свое очарование, потом перестали быть таковыми, а после и вовсе стерлись из моей памяти под жерновами бесконечных чужих личин и процессами чистки ему подобных от всей той гадости, что они старательно взлелеивали в своих душах…

– Мне обязательно сразу отвечать или можно подумать? – наконец созреваю я хоть с каким-то ответом. При этом мы уже на лифте спустились к выходу, который ведет к Саду Рождений.

– Думай, конечно… – Сэм выглядит несколько недоуменно, и видимо для себя какие-то выводы делает. А мне не хочется лезть ему в голову и выяснять, что именно он обо мне подумал… Хотя соблазн такой есть…

Кордэ нетерпеливо оглядывается на нас, широкими шагами идя к большим открытым дверям, и мы невольно принимаемся догонять ее.

В саду собирается настоящая толпа, но Кордэ легко протискивается сквозь нее, на что нам остается только не отставать.

Посреди поляны три огромных бутона цветов кувшинки, похожих на пульсирующие одновременно светом и тьмой, медленно угасают, отдавая сидящим в них детям последние капли сил.

– Что это? – Сэм склоняется к моей голове, явно ища ухо, но слегка промахивается и шепчет мне почти в щеку.

– Это Появление… – тихо отвечаю ему, наблюдая за тем, как нераскрывшиеся лепестки начинают увядать и ломаться мелкой крошкой, которую подхватывает игривый ветер, – вставая на ноги и впервые видя эту Вселенную, ребенок обретает свою истинную суть. Не так важно, кто именно привел его сюда. Свет или Тьма. Главное, чтобы он понял Гармонию, что создает его таким, какой он есть. И что на каждое достоинство у него есть свой недостаток. Понимание формирует способность чувствовать не только свои эмоции, но и все живое вокруг. И читать подаваемые знаки…

– Я аж заслушался, как ты рассказываешь… – голос Учителя заставляет нас развернуться к нему. На его лице благодушие и покой, но я ловлю себя на ощущении, что это неискренне, – может пойдешь ко мне помощником?

– Учить детей? Я? – откровенно усмехаюсь. – Они еще ничего плохого сделать не успели, чтобы их так наказывать…

– Но своего человека ты, однако, учить решился… – Учитель направляет взгляд на все сильнее осыпающиеся бутоны, – кстати, на нем отличная обманка. Даже я его не вижу, хоть и знаю, что он где-то неподалеку. Сайлот отлично постарался в очередной раз. Кстати, не знаешь, где он?

– Без понятия… – максимально лишаю голос любых проявлений оттенков настроения и чувств, – а разве он не где-то тут?

– Нет… Интересно, что же его так задержало… Неужто не выспался настолько, что решил пропустить такое важное событие?

Если бы я мог, то вздернул брови. Похоже Учитель прямым текстом говорит мне, что наблюдал за нами. Но зачем это ему? Неужели своим выбором подопечного я так сильно наступил ему на какую-то неведомую мне мозоль, что теперь все внимание его направленно на нас с Сэмом и тех, кто нас окружает?

Кордэ восхищенно ахает, а стоящий рядом со мной Сэм вдруг стискивает мою ладонь в своей сильной пятерне. Это пугает меня так, что я вздрагиваю всем телом и заглядываю в его лицо снизу-вверх. Ко мне не прикасаются так в истинном облике. Даже Кордэ отделывается похлопыванием по плечу. Все, включая меня, думают, что если сжать перчатку, надетую на руку Жнеца, то она сдуется как воздушный шарик и часть его раствориться в ничто… Но…Сэм стиснул меня изо всех сил, я вижу это по выступившим на тыльной стороне ладони венам и лучевым косточкам, и ничего не случилось. Мне кажется это таким чудом, что я не сразу понимаю, чему именно он так рад. Он смотрит в сторону бутона…

– Господи… – выдыхает он сквозь клыки, и я краем зрения замечаю крохотную девочку, поднимающуюся на ноги в самом центре цветка, разрушившегося до светло-зеленых бриллиантовых нитей, оседающих на ее абсолютно прямых рыжих волосах. Крепкие ножки ее с умильными запятыми детских коленок широко расставлены для равновесия. В аквамариновых глазах сияет Свет.

«Элоз…» – звучит в моей голове набатом. Свет знакомит свою дочь с нами, откликаясь ее именем в каждом своем всполохе, наполняющем нас.

Треск нитей раздается снова, и горбоносый черноглазый мальчик с королевской посадкой головы буквально бьет по окружающим ощущением мягкой вечерней неизбежной Тьмы. В нем величие поет так, что я заранее сочувствую Учителю…

«Тайцар…» – веселится Тьма, радуясь своему наследнику. И мы вместе с ней…

Я невольно жду треска разрываемых нитей третьего цветка, но… Лепестки сдуваются ветром полностью, являя собой…

– Пустоцвет… – выдыхает Кордэ…

Остальные встревоженно оглядываются друг на друга. Такое уже было почти девять лет назад. Пустоцвет не означает, что ребенка нет вовсе. Или что он мертв… Это Знак, что малыш может прийти своими ногами в час наибольшей силы своего родителя, и что нести он в себе будет кучу сюрпризов.

– Кордэ, уходи отсюда…И быстро, пока никто не вспомнил… – говорю это так, что она, все еще потрясенная, послушно юркает в просвет между встречающими новых членов нашей общины.

Учитель было оглядывается на нее, он она уже вбегает в замок…

– Похоже нас ждет еще один потрясающий вундеркинд… – вздыхаю я, скрещивая руки на груди, – даже интересно, переплюнет ли этот пустоцвет нашу любимую Кордэ, или она останется непревзойденной?

Взгляд сверху. Мир Людей

– Что мы тут делаем? – Сэм отставляет в сторону чашку чая и смотрит на сидящую перед ним благообразную старушку с полным ртом мелких ярко-желтых зубов, которые смотрятся еще неопрятнее из-за чуть расползшейся в мелкие морщинки вокруг губ бордовой губной помады. Маленькие водянистые подслеповатые глазки странно моргают, будто каждый раз западая глубоко в череп, а шерстяное платье с неаккуратно засунутым в рукав носовым платком пахнет лекарствами и старостью.

Вокруг них шумит своей жизнью торговый центр, носятся люди с какими-то коробками. У сидящей напротив Сэма старушки периодически с трагическим грохотом падает клюка прямо под ноги спешащим покупателям.

– М-м-м… Вариант «завтракаем перед охотой» тебя устроит? – шамкает Роксет, поправляя бугристой артритной рукой аккуратно уложенные букли седых волос.

– Более чем, – Сэм закатывает свои черные глаза. Амулет он временно снял, – но может ты сейчас хоть что-то поешь? Мне не по себе все время есть в одиночку. Не могу отделаться от мысли, что ты голодаешь. Или чем-то болен.

– Жнецы не болеют телом… Ладно, не смотри на меня так. Обещаю тебе завтра роскошный ужин в любой обстановке и компании, какой ты захочешь.

– Завтра?

– Сегодня просто будет один на редкость мерзопакостный праздник, – Роксет ловко задевает тощим локтем свою клюку, и она обрушивается под ноги мужику с лицом минимум трижды отсидевшего за убийство бандита, – на котором я обязан непонятно зачем присутствовать…

Мужик, который едва не спотыкается о палку, легко поднимает ее и неожиданно сюсюкающим тоном при его громоподобном басе произносит: «Бабулечка, вы обронили…»

Роксэт рассыпается в слезливых извинениях и благодарностях, подобострастно моргая чуть ли не всем черепом и воркуя, как голубь в поисках самки…

Сэм смотрит на это представление, перестав жевать тост с тунцом.

– Ну и что это было? – интересуется он, когда бандит поворачивается к ним спиной, аккуратно пристроив палку на свободный стул рядом с Роксетом так, чтобы та больше не падала.

– Это тебе первый урок. Когда выходишь на охоту, людей вокруг необходимо подбешивать. Чем ярче они проявляют эмоции, тем больше видно, что они тащат в себе. Да можешь уже сам посмотреть… Зрение Жнеца это на самом деле довольно весело…

Сэм кивает и достает из кармана амулет и натягивает его на шею. Пару секунд сидит с закрытыми глазами, а потом медленно поднимает веки. Некоторое время он неторопливо осматривается вокруг.

– Мы что, реально такая гадость? – почему-то шепотом уточняет он у Роксета, отчего старушка напротив разражается визгливым хохотом.

– О да… Вас ни сожрать, ни подарить никому по-хорошему нельзя… – бабулька игриво взмахивает руками, – но на самом деле это только так кажется. В вас много хорошего, просто ты этого с непривычки не видишь.

– А что с глазами вон у той девушки, которая кофе сейчас несет на столик. Почему у нее белки зелено-фиолетовые?

– Ненависть гниет в ней… не первый год… – Жнец окидывает официантку беглым взглядом, – с такими если свяжешься, будешь чистить ее по пять раз в год, пока она сама себя своими желаниями не угробит… Впрочем, они и без нашего вмешательства хорошо это делают, так что ими в основном Проводники занимаются.

– А там…

– Фанатизм. Все, кто не согласен – враги, и их надо давить в колыбели… – бабушка добродушно лыбится проходящей мимо них паре: мужчина с засаленными волосами в старом свитере и плохо проглаженных брюках вместе с женой в новом аккуратном платке на бесцветной, не знающей парикмахерской, голове и бесформенном платье до середины толстых икр. Глаза обоих выражением похожи на комариные носики со сверлами на конце. Пара в ответ поджимает губы, явно возмущенная тем, что с такой пожилой женщиной рядом сидит симпатичный молодой человек, годящийся ей во внуки, – они, на самом деле, скука смертная. У них фантазии нет вообще, и запросы всегда как по-заученному.

– А почему у того ребенка глаза как перестоявшая кровь? – Сэм вытаращивается на истерящую девочку лет пяти на руках у своего отца, которая пинает его ногами и требует мороженое и шарик в виде единорога.

– Гнев…

– Неужели дети тоже ваша добыча? – в голосе человека сквозит отвращение, перемешанное с неподдельным страхом.

– Ага… Но с ними все обычно обходится сущей ерундой. Максимум потеряют любимого мишку на детской площадке в большинстве случаев… Да и уроки такие усваивают надолго. Дети умнее взрослых и видят причинно-следственные связи лучше. Хотя иногда встречаются некоторые экземпляры из разряда не приведи Вселенная. Но это скорее исключение…

– Мрак…

– Это просто работа. Не лучше и не хуже остальных.

– Да, ты прав… – Сэм с усилием трет лицо ладонями, – не мне судить. Так что мы ищем?

– Пока не знаю, но то, что нужно, явно недалеко… Я бы сходил во двор соседнего лицея… Там скоро большая перемена будет.

– Ты ищешь ребенка?

– Нет, не похоже… Или подросток, или молодой взрослый. Дети фонят по-другому… Ладно, пошли, вот там как раз тень тебя дожидается, хорошая, большая… Из тебя отличная рысь получится…

Сэм

Прыгать в тень на стене здания – полное безумие… Впрочем, последние сутки наполнены им с лихвой. И лишь дрожащая бугристая рука с пальцами, искореженными жизнью, личины Роксета, что лежит на моей лопатке, придает мне уверенности и сил.

– Просто шагай, – настоящий голос его сыпется в мою душу умиротворяющим шелестом, и я послушно делаю шаг в густую тень возле стены. И тут же теряю равновесие. На ногах не устоять: мир качается назад и вперед, но твердая рука Жнеца уверенно давит мне на спину, заставляя опуститься на четвереньки… И это становится правильным. Мощные черно-синие лапы мои попирают пол, и я не могу вспомнить, как именно передвигаться по-другому…

Оборачиваюсь на стоящего рядом Роксета. Тень сорвала с него иллюзию старухи, как древнюю гнилую ветошь, размазала ее останки по бескрасочному пространству и обнажила его суть.

– Хм, не скажу, что по жизни ты похож на мальтийского тигра, но выглядишь эффектно…

– Судя по твоей осведомленности в плане пород, ты явный кошатник… – думаю я, аккуратно переступая лапами на пробу, но мускулистое тело легко несет меня вперед с непривычно высокой скоростью. Вокруг ничего не ясно. Все смазано, как на написанной акварелью картине, провисевшей под шквальным дождем.

– Не думаю. Мне, наверное, нравятся собаки… – слышу я его ответ и чувствую, как его рука, так и лежащая на моих ходящих ходуном лопатках, легко направляет меня влево.

– Наверное?

– Я не уверен. Мне сложно слышать свои собственные предпочтения.

– Это как?

– Это все души, через которые я прошел с генеральной уборкой. Они мне дарят личины, которые я потом использую для охоты, что с одной стороны плюс. Но с другой… Знал бы ты, сколько они всего хотят и требуют… В какой-то момент, когда этого добра становится слишком много, перестаешь отличать себя от них. Мы, кстати, пришли…

Мир взрывается звуками и красками так резко, что я невольно рычу и вздыбливаю шерсть. Но в результате слышу лишь раздраженное шипение и тонкий длинный хвост бьет меня по статуэточным лапам…

Рядом раздается тихий смешок Роксета, напоминающий неудачное хрюканье. Он выситься надо мной в облике стройного парня с сережкой-шипом в нижней губе, бритыми висками и высоким хвостом белых волос на затылке. По скулам и носу у него рассыпаны веснушки, и это придает ему довольно детский вид. При этом одет он странно. Классические черные зауженные брюки, белая рубашка навыпуск с закатанными рукавами и кожаный жилет с шипами на плечах. За спиной у него гитарный чехол. Мы стоим под деревом у одной из лавочек во дворе лицея, из которого выбегают толпы детей и подростков.

Роксет размашисто садится на лавку, извлекая из чехла гитару и принимаясь наигрывать простенький мотивчик. Слабая тень дерева покрывает лавку так, что я тоже решаю присесть. Запрыгиваю на нее, едва удерживаясь на месте. Я слишком высоко подскочил и приземлялся, размахивая лапами во все стороны.

Жнец прослеживает мои перемещения с абсолютно серьезным лицом, хотя я поклясться готов, что в душе он откровенно хохочет.

– Если ты хоть слово скажешь… – демонстративно потягиваюсь, демонстрируя ему опасно острые когти и зубы.

– Смотри на людей. Мы здесь за этим, а не для пестования твоих комплексов, – довольно холодно замечает Жнец, и становится понятно, что охота началась, а я со своими липовыми угрозами явно перегибаю палку и действую ему на нервы.

Я разглядываю подростков. Они жуют бутерброды, листают учебники, перекидываются шутками и комками бумажек. Смеются. Носятся друг за другом и дурачатся. Все это так мельтешит, что я в замешательстве поворачиваюсь к бренчащему на гитаре Жнецу.

–А что я должен увидеть? – тихо спрашиваю я. – Какую-то особенную гадость в глазах? Или будут другие внешние проявления?

– В другой раз – да. Но сейчас этот человек готов к сделке, – медленный голос Роксета навевает на меня желание раскинуться рядом с ним на лавке и греться в пятнах ветреных солнечных зайчиков, – он сам ищет что-то, что поможет запустить ему механизм перемен в его жизни. Такое тоже бывает, когда люди несут в себе слишком многое, и им становится от этого тяжело даже физически. Им трудно дышать. И они ждут чуда, которое все решит за них.

– А как понять, кто это? – все же ложусь поудобнее, свесив хвост между лавочных реек и положив передние лапы на колено сидящей рядом со мной личины парня с бритыми висками.

Жнец перестает перебирать струны и неуклюжим движением почесывает мне голову между ушей. Получается у него не очень приятно. Но я никак это не комментирую. Он явно не собирается этим увлекаться, так что…

– Киса… – какая-то щербатая первоклашка с портфелем, напоминающим собрание всех возможных цветных клякс, тянет ко мне руки, явно надеясь потискать.

– Не трогай, она царапается, – если бы Роксет что-то сказал мне таким тоном, я, наверное, постарался убежать.

– Это от того, что у нее ухи как лопухи? – слегка оторопевшая девчонка принимается ковыряться в носу.

– Нормальные у нее уши. Это порода такая Ориентал. Попроси родителей, пусть они тебе такую купят.

Первоклашка кивает и, окликаемая подружками, убегает в сторону корпуса столовой.

Роксет снова берется за струны. Я чувствую, что от солнечных зайчиков под утихшим ветром у меня начинают нагреваться непомерные уши. И тут я вижу ЕГО.

Ему лет тринадцать. Тощий рыжий кудрявый мальчишка с прозрачной кожей и музыкальными пальцами идет сквозь толпу с нотной папкой через плечо, и от него пахнет тоскливым отчаянием. Я не могу объяснить этот запах по-другому. И это так безумно диссонирует с его безупречно отглаженными брюками, рубашкой и школьной форменной жилеткой, что я даже не сразу понимаю, что Роксет перестает бездумно бренчать на гитаре, а играет что-то очень сложное и страстное, напоминающее аргентинского танго.

Парнишка невольно замирает и поворачивается на звук. Кусает губу, вслушиваясь…

– Это ведь он, да? – почему-то шепотом спрашиваю у Жнеца.

– Молодец, – Роксет откладывает гитару и делает какой-то незначительный жест рукой. Перед глазами будто появляется прозрачный экран, расчерченный серо-серебристыми линиями, которые бегут в самые разные стороны, ломаются под странными углами, сплетаются воедино и разбегаются вновь.

– Это дорога его судьбы. Видишь это разветвление? – Жнец указывает на линию, которая на конце напоминает раздавленного паука. – Это момент встречи с нами. Он стоит перед выбором: куда повернуть.

– Извините… – голос мальчика заставляет меня обернуться к нему и хрипловато-протяжно мяукнуть. Роксет принимает слабо заинтересованный, но вежливый вид. Но я чувствую, как от него начала исходить волна покоя и дружелюбия, и парнишка уже смелее продолжает говорить, – а как называлась вещь, которую вы только что играли на гитаре?

– Без понятия… – Жнец легко пожимает накачанными плечами, – ее любил играть еще мой отец. Но название никто никогда не знал…

– Жалко… А то я бы хотел попробовать разучить ее на пианино, – мальчишка независимо вздергивает подбородок.

– Я могу поискать тебе ноты и принести… Правда они для гитары предназначены…

– Спасибо… – парнишка расцветает смущенной улыбкой, – а вы музыкант?

– Любитель. Меня, кстати, Майкл, зовут, – фыркает Жнец, закидывая ногу на ногу и жестом предлагая мальчишке сесть рядом. Тот послушно опускается на лавку, не переставая, однако, таращить на него глаза, – а ты, похоже профи в отличии от меня.

– Майкл? У меня так дядю зовут, – подросток смущенно прижимает нотную папку к себе, – а я Чарли…

– Надо же какое совпадение… Я насчет имени… – уточняет Роксет, и меня посещает ощущение дежавю. Похоже он к своим жертвам применяет одни и те же приемы. Чтобы вызвать доверие, представляется именами родственников, с которыми наиболее близки нуждающиеся в очистке.

– Да, точно… А вы только на гитаре играете? – Чарли щелкает суставами пальцев, явно слегка смущаясь.

– Иногда еще на флейте. А ты?

– Пианино… Не очень круто, да? – он с надеждой заглядывает в глаза Роксета, но там лишь улыбка.

– Да нет… Зависит от мастерства исполнителя… – тот легко пожимает плечами.

– О да… – мальчишка мгновенно мрачнеет, – через неделю конкурс, на который меня выдвинули… И знаете… Я так хочу выиграть, но это невозможно…

– Почему? – мы удивляемся хором, но слышно, разумеется, только Жнеца и мой скрипучий мявк.

– Просто… Там лучшие ученики города будут… Очень талантливые… А я… Мама очень хочет, чтобы я стал музыкантом… Поэтому я и учусь здесь, хоть это и бывает жутко нудно. И вроде все получается, но все прекрасно знают, что я просто…

Он тяжко вздыхает…

– Не хочешь расстраивать маму, – мягко заканчивает за него Роксет, и Чарльз уныло кивает головой.

– Если бы я выиграл этот конкурс, мама бы мной гордилась. А еще я бы смог попросить у нее игровую приставку.

– Мда… Чтобы порадовать родных, мы готовы отдать многое… – в глазах Роксета поселяется что-то мне непонятное, но при этом, как мне кажется, невероятно живое, – деньги… время… усилия… любимые вещи.

– Я бы отдал самое дорогое, что у меня есть, чтобы она была бы счастлива и гордилась бы мной… – вздыхает мальчик под аккомпанемент напоминалки на его телефоне. – Извини, Майкл, мне пора на занятие по специальности. Ты принесешь мне ноты той мелодии, что играл?

– Завтра в это же время буду ждать тебя здесь, – мы наблюдаем, как Чарли поднимается на ноги и ссутулив костлявые плечики направляется в музыкальный класс.

Примерно минуту мы молчим.

– Роксет?

– М-м-м?

– А сделка-то была заключена? – спрашиваю я, чувствуя жуткий дискомфорт от того, что у меня чешется левое ухо, но я просто не знаю, как кошки это делают. А судя по тому как фигово я прыгаю, махать собственными когтями в непосредственной близости от глаз я не рискну.

– Нет, конечно.

– Почему?

– Потому что есть несколько вариантов, как именно исполнить его желание, и что после этого произойдет, – он с удовольствием вытягивает ноги и запрокидывает голову, – и решать это предстоит тебе.

– Мне?? – у меня аж челюсть отвисает.

– А кому? Я тебя помощником брал не для того, чтобы все время самому выбором мучиться, пока ты развлекаешься путешествиями между мирами и новыми формами своими… – лениво тянет он, – заодно поймешь, почему Жнецам нельзя предлагать самим делать выбор. Потому что в таком случае мы пойдем по самому простому пути… А простые пути иногда бывают коварны…

– Ладно… – я впервые начинаю понимать, что похоже ввязался в нечто страшное.

– Сейчас еще немного посидим и пойдем обратно в мою Вселенную… Там уже все готовятся к празднику. Но я хочу проверить, как там Кордэ… Заодно тебе покажу три варианта, из которых ты будешь выбирать. Там это удобнее и нагляднее. Там карту судеб можно развернуть не в карманном варианте как тут, а во всех подробностях…

– Договорились, – легко соглашаюсь с ним, морально решаясь на следующую просьбу, – слушай, Роксет…

– Да?

– Почеши мне это чертово левое ухо, а то я сейчас просто взвою…

От хохота Жнеца с дерева, под которым мы сидим, взлетают какие-то противные птицы. В их криках мне слышится злорадное хихиканье…