Читать книгу: «Жизнь в нелюбви», страница 7

Глава восьмая,

в которой только суд да дело и немного слёз

Суд по установлению опеки состоялся, можно сказать, в рекордные сроки. Претендентов оказалось слишком много: кроме женатого Саши, деда Стаса и Юли ещё и двоюродный брат братьев Черкасовых, тоже Черкасов, тот самый владелец гостиничного бизнеса, упомянутый в завещании. Когда заинтересованные лица заняли места, маленький зал оказался почти заполненным. При каждом из четырёх претендентов по адвокату, Саша с Викой и Стасом, дед тоже с супругой, Юля с братом, тем самым вероломным другом. Их адвокат сразу предупредил, что «судьиха – зверь», а на вопрос, что это означает, мрачно предрёк, что сами увидят.

Внешний вид судьи симпатии не вызывал. Худенькая, сутулая, с короткой стрижкой и в очень сильных очках пенсионного возраста дама просеменила к креслу председательствующего, произнесла неприятным пронзительным голосом положенные слова, перечислила заявителей, окидывая каждого цепким взглядом и спросила:

– Дети живут по месту регистрации с дядей? Можно узнать, где младший?

– На прогулке тут неподалёку, – угодливо поклонился их адвокат. – Нужно пригласить?

– Да уж сделайте милость.

Вика позвонила Ксении Владимировне, которая приехала поболеть за них и гуляла с Ромой в сквере напротив здания суда. Тем временем судья выслушала представительницу опеки. Та говорила вполне объективно, ничью сторону не принимала, изложила условия проживания каждого претендента и взаимоотношения с детьми. По материальным возможностям самые слабые позиции были у Юли, всё ещё зарегистрированной в квартире Черкасовых, а самые сильные – у деда и двоюродного дяди, людей очень состоятельных. По взаимоотношениям… тут дама из опеки, которая, по всей видимости, судью знала хорошо, сказала, что есть заключение психолога, которое она может зачитать, но, может, стоит его представить судье для предварительного ознакомления?

– Давайте, – прозвучало резко.

Пристав передал бумаги судье, и она занялась чтением, почти водя носом по страницам. Тем временем в дверь протиснулись Горностаева с Ромой. Ксения Владимировна села рядом с Викой, Рома забрался к Вике на колени. Судья закончила чтение, промычала «М-да» и обратилась к Роме:

– Мальчик, тебя Рома зовут? Подойди ко мне. Если боишься, иди с дядей, или кому ты доверяешь?

– Я не бояка, – сердито ответил Рома и подбежал к трибуне. – Куда тут идти?

– Стой здесь. Как твоя фамилия? Сколько тебе лет? Где ты живёшь?

Он бойко назвал фамилию, возраст, адрес, название детского сада, как зовут его лучших друзей. Потом обошёл всё-таки трибуну, сел к судье на колени и печатными буквами написал: Рома, папа, Стас, Вика, Саша и почему-то Милана. На вопрос судьи махнул рукой:

– А! Невеста! Из нашей группы.

– А скажи-ка мне, Рома, кого ты из присутствующих здесь знаешь.

Он перечислил тех, кого записал, добавив «баба Ксеня». Потом огляделся и добавил: «Юля».

– А кого ты больше всех любишь?

– Я всех люблю!

И глядел при этом так радостно, что было понятно, что вправду любит всех.

– Ну, иди к бабе Ксене. Станислав, подойди сюда. Представься… ну, через год паспорт получишь. Ты понимаешь, по какому поводу мы тут собрались?

– Да, вы решаете, кто будет нашим опекуном.

– А кого бы ты хотел в опекуны?

– Вику и Сашу, как сейчас.

– Повернись и посмотри в зал. Кого ты ещё знаешь кроме нынешней твоей семьи.

– Кроме тех, кого Рома назвал, вот родители моей мамы Погодины…

– А почему ты их так назвал, а не бабушка и дедушка?

– Бабушка – это когда добрая, вот как Ксения Владимировна. Она внучек любит. Она с ними и посмеётся, и отругает, если надо, и поиграет. И с Ромкой играет, и меня жизни учит. А Погодиным нужен продолжатель дела, он мне всё время так говорил, когда я маленьким был. Играть нельзя, сиди зубри, не позорь наше имя, а то затрещину получишь! Не нужны мне они, и дело их мне не нужно! Я знаю, что братьев разлучать нельзя, а им только я нужен.

– Нет, они согласны взять опеку и над Ромой.

– Бить такого маленького, – сорвался Стас. – Не имеют права!

– Ты всех знакомых назвал?

– Дядя двоюродный. Мы никогда не виделись, но папа с ним по телефону разговаривал. И фотографии у нас дома есть. Его зовут так же, как папу, Алексей Черкасов, но отчество другое. Они нормально дружили, но он же нас не знает! И уезжать из своего дома мы не хотим.

– Возвращайся на место. Так, заявители… давайте по порядку. Черкасов Александр Александрович.

Саша вышел к трибуне и сказал, что всегда жил в одной квартире с братом, мальчики появились и росли у него на глазах, и расставание ещё и с ним будет для них шоком. Что его жена работала няней в их семье, и дети её любят. Зарплаты у них с женой не заоблачные, но вполне достойные. И жилплощадь помимо квартиры, в которой они живут сейчас, имеется.

Никаких вопросов она ему не задала. Потом вызвали деда, двоюродного дядю и мачеху. Тоже выслушала без уточнений. Потом спросила:

– У сторон есть какие-нибудь дополнения?

Молчание. Судья стукнула молотком и скороговоркой объявила, что, заслушав и рассмотрев… а также учитывая… назначить опекунами ближайших родственников, к тому же фактически уже осуществляющих опеку.

Стас на радостях обнимает Вику, рядом Рома подпрыгивает: «И меня, и меня!», а адвокат ухмыляется:

– Четыре юриста, и ни одному даже рта раскрыть не дала! Ладно я, наше дело правое, и вы не в претензии, а коллегам неловко. В общем, если дед не успокоится, вы знаете, где меня найти.

Но дед подошёл и попросил Стаса отойти с ним для разговора. Саша пробурчал, что он законный представитель, и должен знать, что племяннику в уши льют. Потом рассказал Вике, что Стас у них кремень, дед пытался его убедить, что не надо рвать родственные связи, может, придётся ещё вместе жить, а он ответил, что три года на бокс ходит, так что постоять за себя может. И, если выбирать, то он лучше в детдом отправится, потому что с парнями драться – это нормально, а стариков бить как-то неприятно.

Ещё подошёл к ним поговорить двоюродный брат. Он сказал, что занят сейчас строительством отеля за границей, сообщение с Новогорском неудобное, поэтому на похороны не успевал. Всегда готов помочь, на опекунство пошёл сознательно и хотел бы жить с племянниками, а ещё брат перед смертью просил его подстраховать, дед, мол, богатый, так и дядя двоюродный не беднее.

Юля с братом ушли из зала первыми, и впоследствии ни опеку, ни наследство не опротестовывали.

– Стас, ты чьими словами с судьёй говорил? – спросила Вика, когда они вернулись домой. – Ты знаешь, я считаю тебя умным, но и то, что ты говорил в суде, и то, что в разговоре с дедом, звучит слишком продуманно.

– Мне Ксения Владимировна сказала: кто обижает слабых, тот боится сильных. И спросила, что я могу противопоставить деду, а я ответил: бокс. Ещё нам в школе говорили, что после десяти лет подросток имеет право выбора, так что я знал, что буду с вами. Я за Ромку боялся, поэтому деду угрожал. За брата я его бы побил, я не врал. И я подумал: вот бы нам такую бабушку, она настоящая, не то, что эта людоедка!

– Нельзя так о женщине, о пожилом человеке, – растерянно проблеяла Вика. Потом опомнилась. – Стасик, она же тебя не обижала!

– Её так папа назвал! И она не мешала деду меня обижать!

Жизнь семейная стала размеренной и спокойной, утром у Вики маршрут детсад – работа, вечером детсад – дом, а там ужин, проверка уроков, дела домашние. Было это привычным, она и у мачехи после работы вечно в хозяйственных хлопотах была, ну а с детьми возиться веселее, чем с вечно недовольной старухой. На Сашу она практически не обращала внимания, общаясь только по делу: деньги принёс – молодец; поужинал – чай пей; у Стаса алгебру проверь, я не успеваю.

– Неужели так и будем жить? – тоскливо спросил он как-то.

– А что, есть предложения?

– Хотелось бы семью…

– А заслужил?

– Ну, поставь какие-нибудь условия! Я всё выполню!

– Было уже. Не выполнил. Саша, ты что, не понимаешь, что твои поползновения оскорбительны?

– Чем это? – взъерепенился он.

– Неуважением. В то, что ты одной бабой можешь ограничиться, ты и сам не веришь. Я тебе по паспорту жена и мать твоих детей, а ты меня на помойку приглашаешь. Супружеская жизнь без любви – дело обычное, а вот без уважения никак. Я с ужасом жду новогоднего корпоратива. Нас, руководящий состав, собирают непременно с супругами. А я как представлю, что ты нашим дамам будешь в декольте пялиться – и холодным потом покрываюсь. Вот тебе ключи от квартиры, которую ты прежде снимал. Она братом твоим куплена для тебя, но на моё имя, это из-за твоего тогдашнего бизнеса.

– На последние деньги? Зачем?

– Я не спрашивала, а он не отчитывался. Но, наверное, из-за недоверия. Знал, что будешь дам водить, не хотелось, чтобы это было там, где живут его дети. И не возмущайся, ведь приводил.

– Я не приводил, она сама пришла!

– Услышь меня. Я тебе ничего не запрещаю, но не подставляй семью.

И Саша съехал. Приезжал после работы, занимался с детьми, но ночевать уходил в свою квартиру. С Викой вступал в разговоры только по необходимости. «Обиженку строит», – фыркала она. К такому отношению она сызмальства была приучена, мачеху Вика всегда раздражала.

Однажды с утра к ней в кабинет зашла Марго и сунула в руки бумаги. Предложила переписать этот черновик искового заявления о признании недействительными сделок с недвижимостью. Предупредила, что спешить с этим делом не будут, но перспективы возвращения собственности имеются.

Вика растерялась, судя по тому, сколько в тексте было ссылок на документы, приятельница проделала колоссальную работу по их розыску и просмотру. Марго пояснила, что к работе этой она привлекла двоюродного брата, который в адвокатскую контору Милонова принят после учёбы первый год и числится помощником. Марго просит заключить договор по ведению дела именно с ним, мальчику самостоятельных дел пока не доверяют, а засветиться в качестве специалиста надо.

Вика невольно улыбнулась, чем Марго обидела. Пришлось заверять её, что кузен Игорь сомнений не вызывает, просто с фамилией Милонов у неё связаны не совсем серьёзные воспоминания. С молодым свежеиспечённым выпускником юрфака местного университета она пообщалась, заключила договор и попросила по возможности работать не отвлекая заявительницу, а информировать о продвижении дела по электронной почте.

С работой, хоть и с трудом, Вика справлялась. Подсчёты и анализ – не всё ли равно где? Тяжело было руководить, то есть распределять обязанности для неё не впервой, а вот спрашивать за невыполнение – это для неё составляло главную трудность. К счастью, финансовым директором был назначен бывший заведующий их отделом, который Вике благоволил.

За месяц до Нового года Рома радостно объявил, что в детском саду его назначили Котом в сапогах. Вика сразу стала искать ему костюм, но не нашла. Привлекла к этому делу Сашу – он поискал, а потом предложил заказать по интернету.

– Боюсь, не успеем, – вздохнула Вика. – Придётся рукодельничать.

Полистала иллюстрации и решила, что ничего особенного. Камзол с отложным воротником, кружевное жабо под ним, приколотое аляповатой брошью к рубашке, шляпа с пером, а сапоги смастерила из красных тапочек, пришив к ним красные голенища с отворотами, кошачий хвост соорудила, свернув в трубочку песцовый воротник от старого пальто. Только купленная в магазине кошачья маска как-то выбивалась из ансамбля. Поделилась за обедом с Марго, показав на телефоне фотографии.

– Ой, да из такой ерунды проблему создавать! Забыла, где работаешь? Тут в проектном отделе сплошные творческие личности, им кошачью морду нарисовать – как нефиг делать! Альбина Васильевна, – это она к соседнему столику повернулась. – Вы ведь архитектор?

– Строитель, – возразила лаконично высокая дама средних лет.

– Но рисовать умеете?

Марго пересела к ней, выхватив из рук Вики телефон. Дама, листая фотографии, преобразилась. Холодноватое выражение лица сменилось на умилённое:

– Это вы сами? С сапогами – вообще класс! Лёгкие, мягкие, ножки не устанут у мальчика. Жаль, раньше этой прелести не увидела, я бы тоже что-нибудь такое своим сконструировала. На следующий год – обязательно! А мордочку я вам сделаю. Завтра занесу.

Назавтра они втроём мерили сшитую из искусственного меха полумаску перед зеркалом в коридоре и хохотали. Альбина Васильевна оживлённо рассказывала:

– Вот, видите, я белый мех слегка подчернила, чтобы с хвостом по цвету совпало. И ушки такие же, вы их к шляпе пришьёте, усы нарисуете прямо на лице карандашом. А у моих двойняшек вчера в садике ёлка была. Я престарелая мамаша, в сорок два родила. Нарядила дочь в розовое платьице, сына строго по офисному, белый верх, чёрный низ и галстук-бабочка. Что тут было! Инночка потребовала бабочку себе. Илюша у меня мальчик покладистый, собрался отдать галстук сестре. Я ей втолковала, что бабочку с брюками носят, а под платье брюки не наденешь. Договорились, что с завтрашнего дня бабочка будет её, а сегодня брат поносит. Мне после утренника заведующая детсадом умилённо говорит: какая у вас девочка заботливая, всё-то она бабочку на братишке поправляла! А я не могу дочь родную заложить, что это она не о брате заботилась, а свою собственность контролировала!

Позавидовала главному архитектору, какие у него в отделе приятные люди. Не то, что её «змеи с ноготочками», как их финдиректор зовёт.

В череде детских новогодних ёлок утренник в «Новострое» был самым последним. Из хоровода Рома выбрался без хвоста. На вопрос, где потерял, ответил, что Сонечке подарил, ей котика завести мама не разрешает, так пусть хоть хвост у неё будет.

– Дамский угодник, весь в дядю, – шепнула Вика Саше. – Ты тоже смотри, как бы хвоста не лишиться.

На корпоративе фиктивный супруг вёл себя галантно, на посторонних дам не глядел, пить отказался, ссылаясь на то, что за рулём, хотя Вика предлагала ему не ограничивать себя и воспользоваться такси. В общем, не было причин для волнения. А вот по возвращении домой волнения их поджидали.

А ведь Саша предлагал Вике оставить детей одних, мол, поиграет Рома пару часов в свои машинки, а потом Стасик его уложит спать. Но Вика всё же подстраховалась и попросила Асю у них заночевать. Маша и Рома ходили в один детский сад, хоть и в разные группы, поэтому встретились радостно и сразу что-то разбили. Ася ахнула, но Вика её успокоила, надевая шапку перед зеркалом в прихожей:

– Не волнуйся, в этом доме всё, что подороже, давно перебито. Только осколки вовремя убирай, чтобы не поранились.

Ася заливается колокольчиком и бежит за веником. Вика ловит взгляд Саши ей вслед и шепчет:

– Понимаю, сейчас скажешь, что это взгляд эстета. Но эстетически её муж тебя превосходит. Этически тоже.

Когда Саша остановил машину у их подъезда, он последовал за ней, сказав, что проводит до дверей. А в дверях их встретила взволнованная Ася:

– Что тут было! Эти тётки из опеки в сопровождении полицейских! Вика, не хватайся за сердце, я сразу позвонила дяде Пете!

Куда же без дяди Пети. Ася в глазок поглядела на удостоверение и сразу его набрала. Дядя Петя сказал, чтобы включила диктофон, по возможности закрыла детей хоть в ванной, а потом уже открывала. Ася, приметив врезной замок в двери кабинета, велела Стасу уйти с детьми туда и закрыться изнутри. Она всего минут десять препиралась с неприятными визитёрами, когда зазвонил дверной звонок. Сам владелец адвокатской конторы Милонов! Из ресторана сорвали! С переговоров! Ух, и страшный дядечка, на лысую обезьяну похож! В отделение полиции позвонил, уточнил, работают ли такие-то, и не выходной ли у них по графику. Забросал незваных гостей разными цифрами (наверное, Ася имела в виду статьи законов). А когда попросил сбросить на телефон диктофонную запись разговора, они кинулись на неё, мол, права не имела записывать. «В собственном доме – хоть порнуху!», – отрезал он. А потом добавил, что сразу же перешлёт эту запись начальнику их отделения на предмет наличия там гостайны.

– Эх, опять я с ним не встретилась, – вздохнула Вика. – И завтра не придётся, нам с утра на поезд. А ведь он мне с прошлого года родня, теперь ставшая ещё ближе! Саша, возьми визитку, придётся тебе всё выяснять.

На новогодние каникулы они собирались с детьми в Петербург, но накануне на отдел, где работал Александр, свалилось какое-то срочное задание. Поскольку и билеты, и гостиница были заказаны на четверых, Вика пригласила в поездку Олю Горностаеву. На вокзале их встретил владелец гостиничного бизнеса Алексей Черкасов с супругой, он же им заказал номер в гостинице. А ещё предложил машину на случай дальних поездок. Но больше они ходили пешком и много где побывали. Поездка удалась. Были вначале некоторые разногласия у подростков, но Вика сказала Стасу:

– Ну, любят девочки командовать! Если спор по принципиальному вопросу, то сражайся! А если ерунда, уступи даме, будь снисходительным. Я могу рассчитывать на твоё рыцарство?

Он засмеялся и кивнул. В дальнейшем он неизменно уступал, а Оля, не встречая противодействия, тоже к его мнению стала прислушиваться.

В общем, все были довольны, но было два момента, взволновавших Вику. Первый произошёл в метро. Они спускались на эскалаторе. В последний момент она столкнулась взглядом с мужчиной, проплывающим мимо неё на переполненном встречном эскалаторе. Его губы артикулировали: «Виктория!» У неё вырвалось: «Михаил!» Если бы была одна, то постояла бы внизу, вдруг он догадается вернуться? Но дети тянули её в вагон, и они уехали. Было очень обидно встретить хорошего человека так далеко от места их первой встречи и снова не пообщаться. А ещё раз столкнуться случайно с ним в городе с населением в пять миллионов – такое только в романах описывают.

Второй момент был связан с супругами Черкасовыми. Возраста их она не знала, но полагала, что где-то вокруг пятидесяти, ему чуть за, ей – под. Брак их был очень давний, по отдельным репликам супругов Вика поняла, что знакомы они со студенчества. По какой-то причине детей у них не случилось, но не из-за того, что не желали, это было понятно по взглядам супруги на обаяшку Рому, и как супруг при этом успокаивающе поглаживал её руку. Вероятно, и на опеку он претендовал по её наущению. Вика бы посочувствовала ей и даже всерьёз подумала бы о том, что Роме было лучше в таком богатом и любящем семействе, чем в их фальшивом, если бы не полное равнодушие дамы к Стасу. Понятно, такой маленький ребёнок, попади в их семью, забыл прежнюю и стал бы считать их родителями, а с подростком их ждали бы только сложности. То есть Вика с Сашей стремились детей защитить, а супруги Черкасовы – присвоить.

Но вечером, вспомнив, как она глядела на мужа, а он гладил её ручки, Вика с горечью подумала, что жизнь проходит мимо: «По возрасту я уже как две Джульетты, да и по весу тоже. Увы, не только Ромео, но даже Парис всё не попадается. Ладно, вот выращу Стасика до совершеннолетия, будет он в безопасности, и, если никто на меня не клюнет, рожу для себя, а подросший Рома будет колясочку катать. Ну, от Сашки рожу, больше ведь до сих пор никто на моё несовершенное тело не претендовал». И немножко поплакала.

На Новогорском вокзале их встречали два автомобиля. За Олей приехали бабушка и сестра, за Викой с детьми – Саша. Он схватил в охапку племянников, чмокнул в щёку Вику, растроганно пробормотав: «Как же я соскучился!» И дорогой расспрашивал мальчиков о поездке. А Вика, разглядывая в окошко знакомые улицы, ухмыльнулась, предполагая его тайные новогодние приключения: «Наш Кот в сапогах наверняка поизносил сапоги на обледенелых крышах!»

А на работе её ожидали кадровые перестановки. Уходила в декретный отпуск одна сотрудница, переходила в другой отдел вторая. Причём первая была её замом, а возложить эти обязанности ни на кого из оставшихся Вика не могла. В кадрах ей подали две папочки на новеньких. Против первой кандидатуры не возражала, но, открыв вторую, пришла в ужас:

– Эту не возьму!

Поглядела на заведующую отделом и поняла, что спорить бесполезно. Сама ведь тоже по протекции сюда попала. Сунула бумаги под мышку и сказала:

– Пойду наверх!

Но и у финдира нашла коса на камень. Видно, за Кристину сильно кто-то сверху просил. И тогда Вика сказала:

– Сегодня я отступлю. Дома посоветуюсь с мужем и, если он согласится, завтра подам заявление об уходе.

Вышла за дверь и наткнулась взглядом на Генерального. Он бросил какие-то бумаги на стол секретарши и спросил:

– Это что за разговоры?

– Кадровый голод. Некого поставить замом.

Финансовый директор, вышедший следом, выкрикнул:

– Самойлову!

– Ставьте сразу заведующей. А я согласна вернуться на рядовую должность.

– Давайте не будем горячиться. Оба ко мне!

Вика, дошедшая уже до точки, не горячилась. Она ещё раз спокойно объяснила, что новенькая – её родственница и не привыкла ей подчиняться. Как работника она её не знает, но какой из неё специалист, если училась на платном и дважды уходила в академический отпуск, завершив обучение в бакалавриате только в этом году, и за полгода после выпуска дважды сменила работу? Генеральный предложил ей, как он выразился «гнусную бабу из отдела финансового контроля, от которой даже их гнусный заведующий криком кричит». Вика повела плечами: а что, мол, можно посмотреть. Послушала со стороны, как Генеральный, вызвав эту сотрудницу, перечисляет претензии, которые предъявил ей непосредственный начальник, вмешалась в разговор, затронув несколько проектов, в которых, как оказывается, они пересекались, и спросила, не хочет ли она перейти к ней в отдел заместителем? Финансовый подавился, Генеральный ухмыльнулся. Кандидатура окинула всех взглядом и мрачно изрекла, что согласна и на рядовую должность. Её отправили дожидаться в приёмную и уставились на Вику, что, мол, за дела?

– Мне с ней работать, а говорит она по делу, и ваша Самойлова – дура!

– Мы оба против, но работать, действительно, вам. И отвечать вам. Вот, в приказ, – поставил визу Генеральный.

Возвращаясь домой, Вика с тоской думала, что, хотя от главной неприятности она отбилась, работать в одном учреждении с племянницей – та ещё докука. А в соседнем отделе теперь двое недоброжелателей, однокурсник и родственница, и оба будут разносить гадости о ней. Впрочем, ну их к чёрту, дома её ждут её любимые мальчики, а с Ромой они сегодня будут рисовать открытку, которую малыш решил подарить старшему брату на четырнадцатилетие.

Племянница предъявила ей претензии в первый же свой рабочий день, мол, она особо просила направить её в отдел к родственнице, а тут такой облом! Но Вика отрезала, что ей были нужны опытные сотрудники, а молодой сотруднице лучше начинать с контроля, оттуда видна работа всей компании, а когда наберётся опыта, может перейти на любую понравившуюся ей должность.

– Да меня уже загоняли как савраску, а ты по-родственному бы не напрягала!

– Нет, дорогуша, лодыри никому не нужны.

– Да ладно, сама-то не перетрудилась! Ты лучше скажи, холостяков здесь много?

– Как-то не считала.

– Ну да, ты же среди руководящего состава крутишься. Познакомь меня с кем-нибудь! Но вообще мне тут уже один юрист понравился.

– Женатый?

– Ха, жена – не стена…

– …но дочь Генерального директора. Вылетишь с волчьим билетом.

– Ой, спасибо, что предупредила. Слушай, а Генеральный, говорят, тоже холостяк.

Открылась дверь, впорхнула Марго. О Кристине она от Вики уже слышала, поэтому турнула её из кабинета без реверансов. И сказала, что Игорь до неё не может дозвониться, а вести у него самые замечательные. Сегодня состоялось судебное заседание, на котором все сделки с её квартирой признаны незаконными, и теперь ей следует идти оформлять возвращённую собственность. Девушки стали обсуждать, как отметить это радостное событие. И тут телефонный звонок. Тётя Тома, единственная из бывшей родни не внесённая в чёрный список. Год назад, когда у тётки была травма, Вика не позвонила, но номер не удалила, решив, что, если тётка обратится за помощью, она ей не откажет. Не обратилась. А вот теперь, рыдая, орала в трубку, что Вика оказалась бессовестнее братьев, отобрав у неё квартиру, которая тётка заслужила, добросовестно ухаживая за больной сестрой.

– Что же она чужой собственностью с тобой расплатилась?

– Чужой, да не твоей! Тебе, твари безродной, вообще ничего не положено!

– Подавай на апелляцию, заявляй об этом в суде.

Ну вот, ещё одним абонентом меньше. Вику это очень огорчило, потому что тётя Тома по сравнению с остальными была к ней добра. С малых её лет. Даже в инфекционную больницу приходила к ней чаще матери. Медведя лохматого ей туда принесла. Потом при выписке его дезинфицирующей жидкостью изуродовали. Вика плакала, мать на неё орала и медведя выбросить хотела. Но тётка его обещала полечить, забрала с собой и через несколько дней вернула обновлённым. Стал он из коричневого чёрным, зато уродливые пятна на шкурке исчезли.

Вечером, готовя ужин, она вспомнила этого медведя и всхлипнула. Тихо так всхлипнула, никто не должен был услышать, но Сашка заглянул на кухню:

– Что? Что болит?

– Душа. Вот… медведя вспомнила…

Пока рассказывала, прибежали мальчики, присели рядом, Стас на табурете, Рома у Саши на коленях.

– А где мишка сейчас? – спросил Рома.

– Не знаю. Мать в дом практически ничего не покупала, только по жестокой необходимости, вся мебель была со времён моих кровных бабушки и дедушки. И ничего не жалела, что изнашивалось, выкидывала без жалости. Теперь я понимаю, почему. Кукушка в чужом гнезде.

– Жалко мишку, – вздохнул Рома.

– А Вике тётку жалко, – задумчиво пробормотал Саша. – Ну, так отдай ей эту квартиру. Не последний кусок доедаем.

– Я ведь отдала было, не собиралась с ней сражаться. А теперь не могу уступить, Марго с Игорем такую работу проделали. Да и перед кровной роднёй должна за их добро на том свете ответ держать. Мы сегодня после оформления съездили туда. Соседки рады, говорят, как заговорённая квартира, тётка за почти два года продать не смогла и не сдавала даже. А я сдала сразу. Молодые из соседнего дома. Вместо арендной платы будут ремонт постепенно делать.

– Ну и хорошо. А слёзы чего льёшь?

– Саш, ну почему эта квартира вызывает у меня ужас? Всю жизнь там прожила, а стены её давят на меня как тюремные.