Читать книгу: «Утятинский демон. Книга вторая», страница 6
Помолчали. Грета осмысливала услышанное и еще раз убеждалась, насколько близки они были с Леной, как подруга понимала ее и прощала ей это дурацкое соперничество.
– Так что, Грета, Таня на твоем месте сейчас влезла бы в эту историю всем своим длинным носом. Прошла бы по соседям, вызнала бы все, что случилось. Я думаю, она и Катю бы нашла.
– А Маргарита что делает? – вступился Гена. – Это же она сообразила, что Пашка может быть виновником.
– В общем, Грета, бога не гневи. Все обошлось. Даже нападение на тебя повернуло дело к лучшему. Раскрыто преступление. Найдены преступники. И то, что один из них погиб, а другой покалечился, тоже к лучшему. Если бы младший Семенов остался жив, знаешь, какие силы бы сейчас старший на это дело бросил? Ведь была уже групповуха у этой компании. Правда, без убийства. А может, и не одна…
– И что же, все глаза на это закрыли?
– Ты уж наших такими продажными не считай. Откупился Семенов не от властей, а от пострадавших.
Гена сказал:
– А знаете, Елена Карловна, если бы тогда Семенов сына не выкупил, сидел бы он сейчас в тюрьме и был бы жив.
– Вот и пусть Гришка этим всю оставшуюся жизнь мучается. Он это чудовище породил, он ему все позволял. Он и себе все позволял, а сынок-то видел… Ладно, будет об этой мрази говорить. Пошла я.
Елена Карловна ушла. Грета сдернула с головы полотенце и уставилась на себя в зеркало. Глаз, кажется, не пострадал. Оцарапана скула и припухло надорванное ухо. Да на плече синяк. «До свадьбы заживет» – сказала она своему отражению и показала язык. Затаившийся в кресле у двери Гена хрюкнул.
– Брысь, хозяин, – сказала она. – Чем за девушкой подсматривать, лучше бы за молоком сходил. Очень кашки хочется.
– Уже, – ответил он. – И молочко куплено, и кашка сварена. Прошу к столу.
– И поверю я, что кто-то из вас на такие подвиги способен. Кого припахали, Елену Карловну или Лидочку? – Увидела, как дернулся Кирилл, и заключила. – Ясно, Лидочку.
За обедом Грета, уткнувшись глазами в тарелку, думала: парни не забыли о том, что она утром пожаловалась на изжогу и сказала, что с обеда перейдет на каши. А Гена сходил за соседкой, чтобы она ее успокоила. Почему, кстати, за ней, а не за Таней? Она ведь и ему, и ей ближе? Нет, Таня сейчас своим тоненьким голоском стала бы причитать над Гретой. И еще больше вывела бы ее из равновесия.
После тяжелого дня угомонились рано. Только Грета никак не могла уснуть. Она бралась то за кроссворд, то за какой-то толстый том без обложки, то выключала свет и пыталась уснуть, то выходила на кухню и пила чай. В такой момент и настиг ее телефонный звонок.
Телефонные разговоры
18 июля.
16.01. К объекту приехал Казиев, юрист.
16.12. Звонок Тимофееву, начальнику охраны.
– Олег … мать! Живой ногой ко мне.
17. 20. С трубки Тимофеева.
– Здоров, Димон. Какие дела?
– Здравствуй, Олежа. Давно никаких дел не веду.
– Надо бы встретиться. Ты как, временем располагаешь?
– Время… понятие относительное. Может, у меня его вагон, а может, уже закончилось.
– Что-то мне настроение твое не нравится. Давай все-таки встретимся.
– А ты где?
– Я-то? На работе пока.
– А я в Цюрихе.
– Ну ни фига! А дома когда будешь?
– Не скоро. А может, и не буду.
– Да что случилось-то?
– Да ничего. Лечусь.
– Что-нибудь серьезное?
– А несерьезное в районной поликлинике лечат.
– Может, я подъеду к тебе… в Цюрих?
– Не успеешь, Олежек. Завтра с утра операция, а как дальше – кто знает. Поговорить-то я точно с тобой в ближайшие дни не смогу… даже при самом удачном раскладе. Так что свой интерес излагай без реверансов, и пошустрее, я важного звонка жду.
– Ну ладно. Помнишь, ты к боссу моему приходил с переговорами?
– Как же, было дело. Послал он меня конкретно.
– Так вот, возник у него интерес к твоему … ну этому, от которого ты приходил… как его?
– Помнится, мы имен не называли.
– А теперь нам его имя потребовалось.
– Извини, Олежа, я его забыл. Я вообще все дела сдал, когда за границу уезжал. И даже не знаю, кто теперь этими делами заправляет. Спросишь у знающих.
– Дима, ты что? Я что спрашивать буду? Кто на днях к моему боссу обращался, а когда тот его послал, большие подлянки ему сделал?
– Вот оно что… Когтя жареный петух клюнул…
– Короче, Димон, давай контакт.
– Нет, Олежек. Единственное, что могу, и то для тебя, а не для него – сообщить клиенту, что у вас к нему интерес. Звонить?
– А если он свой интерес потерял?
– А это уже его право. Все, Олег, у меня вторая линия. Клиенту от тебя привет передам. Пока!
19 июля, 10.30. Тимофееву.
– Здорово, знакомый!
– Кто это?
– (Смех) Ну, напомню. Кого в Гатях брал в 93-м?
– Каркуша что ли? Ты живой?
– Не дождетесь! Ладно, какие ваши предложения?
– Ты о чем?
– Ты что, тупой? Просил переговоры…
– Ох, извини. Конечно, давай встретимся. Можешь в нашу контору подъехать?
– А есть зачем ехать?
– Мы что, с тобой по телефону договариваться будем?
– Меня Дмитрий Сергеевич предупредил, что твой… босс к переговорам не склонен. Что же я мокасины понапрасну топтать буду? Давай ваши предложения, я их с клиентом перетру, потом будем дальше базарить. (Пауза). Ясно, твое дело промежуточное. Номерок мой у тебя высветился? Вот и доставь его по адресу. Будь здоров!
12.48. Объект.
– Каркуша?
– Кому Каркуша, а кому Николай Павлович.
– Николай Павлович, давайте встретимся и поговорим.
– Да есть ли нужда встречаться? Излагайте.
– Не по-людски как-то.
– Так ведь и родственницу уважаемого человека похищать тоже как-то не по-людски.
– Так что этот уважаемый человек серьезный бизнес мне рушит?!
– То есть все началось из-за ваших с ним терок по бизнесу?
– Конечно.
– Уважаемый человек утверждает, что все началось с похищения его родственницы.
– А карточные долги отдавать не надо?
– То дело святое. Только, помнится, мой … доверитель, скажем так, в карты не играет. И родственница его тоже.
– Ее родственник мне большую сумму должен.
– То есть мой доверитель?
– Другой родственник.
– Видите ли, Эдуард Андреевич, я был вынужден познакомиться с родословной похищенной молодой женщины. Она кроме мужа больше родни не имеет. Не считая, разумеется, моего доверителя, который ей двоюродный дядя. Не ошиблись ли вы случаем?
– У них с родственником земельные споры.
– Это каким же боком?
– Земельный участок, который ей принадлежит, по наследству должен был делиться на них двоих.
– Ах, он, плутишка! Такого почтенного человека вокруг пальца обвел! Дело в том, что бедная девочка в раннем детстве потеряла обоих родителей. И мать вашего … партнера, которая, действительно, была двоюродной сестрой ее матери, заявила, что ей дальняя родня не нужна. Девочка выросла у бабушки со стороны отца, от нее и получила наследство. Ваш приятель этой бабке не родня. И странно мне, что домик, построенный сто лет назад на 25 сотках в глухой провинции, может вызвать интерес у таких небедных людей. Но если вы настаиваете на этом, мой доверитель уполномочил меня подписать для вас любые обязательства, гарантирующие передачу земельного участка в вашу собственность после освобождения женщины.
– Дело не только в этой собственности.
– А больше за ней никакой не числится. Как в сказке: отдай то, чего в доме не знаешь… Может, вы на ее ребенка во чреве претендуете?
– Не говорите ерунды. Возможно получение наследства.
– А тут я не в курсе. Поговорю с доверителем – перезвоню.
13.15. «Сема, он открытым текстом признался в похищении человека. Казиев-младший у америкосов. Надо дать отмашку в Уремовск, а то перепрячут девчонку – хрен найдешь». – «Может, подождать?» – «Я бы и подождал. Но тот подпол, который вышел на нашего майора – без пяти минут отставник. Он бы уже рыбку ловил на пенсии, да у них там громкая история с подпольным химкомбинатом. Начальника сняли, а этот поневоле лямку тянет, пока нового назначат. Говорит, славы ему не надо, только девочку спасите. Случись что – кипеж поднимет».
Через одиннадцать часов раздался звонок на телефоне, который никому прослушивать не требуется.
– Маргарита, добрый вечер. Ничего, что я так поздно? А я с радостной вестью. – Грета ахнула: «Нашлась!» – Да, освободили. Жива. Побита, но ничего жизненно важного не задето. Она в областной больнице. Приезжайте с утра. Тут один товарищ из другого ведомства хочет узнать кое-что о Когте. – Она ответила, что рассказала ему все, что знает. – А ты у заказчика спроси. Может, он чем-нибудь поделится? Все-таки он нам кое-чем обязан. Ага, до завтра!
Первой мыслью было устроить всеобщую побудку. Но взглянула на часы и устыдилась: первый час. Радость, конечно, но раньше утра они в Уремовск не поедут. Всей компанией будут бессонницей мучиться? Нет уж, пусть сейчас спят, а порадуются утром, на пути в больницу. А вот заказчику, пожалуй, надо позвонить. Вернее, его прислужнику. А уж звать ли хозяина, пусть решает он.
– Добрый вечер. Извините, что я так поздно, но у меня срочное сообщение. Передайте Борису Аркадьевичу, что Катю освободили. Скажите, что она жива и физически не слишком пострадала.
Собеседник угукнул, послышался шум и отдаленный говор. Снова шум, потом его голос: «Я перезвоню».
Положив перед собой телефон, Грета тихо спросила у себя самой: «И что бы это значило?» И с удивлением поняла, что волнуется за состояние старика, и, пожалуй, шум этот означает, что ему стало плохо.
Посидев немного за столом, поняла: заснуть не сможет. «А пройдусь-ка я да по ночному Утятину». И вышла за ворота, прихватив с кухонного буфета фонарик.
От ворот не задумываясь, повернула налево: не в сторону же кладбища идти. Не заметила, как добрела до моста. Перейдя через мост, снова повернула налево: давно собиралась посмотреть новую набережную, которую построил в этом году «Русский батат». Действительно, вдоль берега тянулся выложенный фигурной плиткой тротуар, огороженный со стороны реки решеткой. На смотровых площадках были установлены скамейки. Цивилизация! Сквозь кусты на реке блеснул яркий свет. «Раков ловят, наверное», – подумала Грета, вспомнив, как в детстве однажды заночевала у Галки Кононовой, и им разрешили с берега смотреть, как Галин отец с братом ловили раков. Тогда на носу лодки горел очень яркий фонарь. Она залезла на ограждение, чтобы разглядеть рыбаков и засмеялась: огонь оказался просто отражением луны в воде.
– Что вы там смешное увидели? – раздался за спиной мужской голос.
Грета качнувшись на решетке, повернулась. Рядом с ней стоял высокий сутулый человек.
– Извините, я вас напугал, – продолжал он.
– Ничего-ничего, – спрыгнув с ограды, сказала она. – А засмеялась я потому, что увидела свет и подумала, что там раков ловят. А это отражение луны. Какие раки при нынешней экологии!
– Ну почему, раки есть и в Чирке, и в озерах.
– Да бросьте, и вода здесь грязная, да еще какое-то химическое производство левое.
– Совершенно безопасное производство, – возразил незнакомец. – Безотходное. А просроченное сырье вывозили на утилизацию в соседнюю область.
– Уж не технологом ли вы там работали? – наобум брякнула Грета и, кажется, угадала.
– Хорошо за экологию бороться, когда сыт. А когда большинство специалистов на «картошке» сократили, мы были готовы и на большую дорогу выйти, лишь бы семью накормить.
– Одна моя знакомая, Татьяна Кожевникова, тоже технологом на «картошке» работала. Так они с мужем пошли по домам ремонт делать. Не престижно, но честно. Диплом ее чуть ли не 20 лет на полке лежит. Ничего, поднялась.
– А вот я руками работать не умею. Зато головой могу.
– Надо думать, и Таня не из самых тупых. Но, чтобы сына поднимать, наплевала она на все. И не стыдилась своего труда. Недаром сын вместе с родителями работает. А ваш сын с вами работал вместе?
– Так… дошел разговор и до сына. Не был мой сын с семеновскими, когда они девчонку убили!
– Вот оно что… Был среди этих, как говорите, «семеновских», один по имени Вовка, который сокрушался, что на эту, как он выразился, «веселуху» не попал. Ваш сынок?
– Но ведь не убивал! А его задержали вместе с остальными и не отпускают!
– Значит, было еще что-то. Чтобы упасть, надо сначала подойти к краю.
Собеседник выдохнул, развернулся и, не попрощавшись, побрел к домам. А Грета пошла к мосту.
После ночной прогулки, поняв, что старик уже не позвонит, Грета все-таки заснула.
Проспала она не больше четырех часов. Проснулась от пения птиц под окном. Жмурилась на солнечные зайчики на стене и чувствовала себя как в далеком детстве, когда все хорошо, а впереди тебя ждет еще что-то очень хорошее. «Господи, Катя нашлась!» – вспомнила вдруг и резво вскочила с постели. Накинув халатик, вышла в кухню и, включив чайник, вышла во двор.
«По-о-дъем!» – завопила она. В беседке зашевелились. Из-за забора выглянула Елена Карловна:
– Доброе утро! Что это ты раннюю побудку устроила?
– Елена Карловна, Катю освободили!
– Господи! – охнула старуха. – Неужели, правда? Где она?
– В больнице, в Уремовске. Говорят, ничего жизненно важного не повреждено.
– Вы ведь к ней поедете? У вас машина большая, возьмите меня!
– Маргарита, это правда? – на крыльце стоял бледный Гена.
– Правда-правда. Я уже столько раз ошибалась, что сама себе не верю. Но на этот раз сведения верные: Шеметов звонил. Давайте, парни, завтракайте и выводите машину. Гена, я понимаю, что тебе кусок в горло не лезет, но хоть чайку выпей. А то в дороге затошнит, а при Кате в животе заурчит. И шмотки для нее собери: халат там, тапочки, предметы личной гигиены…
– Косметику не забудь, – добавила Елена Карловна. – Для молодой женщины это первое дело для поднятия тонуса. Так берете меня? Я как знала, с вечера пирогов напекла.
– Конечно, Елена Карловна, – сказал Руслан. – Места всем хватит. И пирогам вашим тоже.
Ничего еще не закончилось
В больнице их встретил карантин.
– Какой карантин летом? – возмущался Руслан. – Звони Шеметову, что за лажа?
– Нет, мы пойдем другим путем, – провозгласила Грета. – Елена Карловна, давайте халаты. Сколько их у вас? – Белых халатов, предусмотрительно прихваченных старухой, хватило на троих. – Мальчики, караулите машину. Елена Карловна, мы здесь впервые. А вы тут наверняка бывали. Планировка здесь стандартная. Вон тот надземный переход, сдается мне, из поликлиники в стационар ведет.
– Точно, со второго этажа.
Они беспрепятственно прошли в отделение.
– А как же карантин? – спросил Гена. – Откуда у нас могут быть халаты?
– Есть посетители экстренные, есть блатные. Могли бы и мы пропуск получить. Но Иван Иванович с утра недоступен.
Катя не плакала. Она, увидев Гену, просто вцепилась в него, уткнулась ему в грудь и молчала. Гена глядел на женщин испуганными глазами. Да, тут все не так просто. Нет повреждений физических, но психику ей явно повредили.
Елена Карловна обошла кровать с другой стороны и прикоснулась к Катиной голове.
– Господи, Катюша, они тебе даже голову путем не помыли. Все спутано безнадежно. Неужели стричь придется?
– Нет! – вскрикнула она, как будто речь шла о самом главном.
– Тогда давай так. Ты, я вижу, не позавтракала. – На тумбочке стояла нетронутые каша и чай. – Грета, выплесни чай в раковину. Кипятильник взяли? Чай приготовь, пирожок достань. Я буду волосы распутывать. А ты, Катя, терпи.
Гена держал стакан и пирожок. Катя держала Гену за предплечье, но выглядела уже вменяемой. Елена Карловна разбирала спутанные Катины волосы. Катя уже глядела не только на Гену, а иногда поглядывала на Грету очень недружелюбным взглядом. «Господи, да она во мне соперницу увидела» – сообразила Грета. Пока она раздумывала, что сказать, зазвонил телефон. Наконец-то объявился старик. Выйдя за дверь, она ответила. Наппельбаум подтвердил, что ему, действительно, ночью стало плохо, но сейчас он чувствует себя нормально, только слабость. Грета доложила обстановку. А старик сказал:
– Маргарита, ничего еще не закончилось. Этот упырь не умеет сдаваться. А я, признаться, принял ответные шаги, когда он отказался договариваться. И, кажется, перестарался: у него в США большие неприятности. Этого Коготь не простит. Охраняйте Катю, как сможете. Я постараюсь завтра приехать. Со мной приедут профессионалы. Продержитесь сутки-двое. Я на вас рассчитываю.
– Борис Аркадьевич, силовики просят рассказать о Когте как можно больше. И мы должны, как бы это вам не претило.
– Я понимаю. Давай телефоны, по которым с ними можно связаться… Шеметов? Ладно, я сейчас переговорю с Владиславом Сергеевичем, и он с ними свяжется. Что-нибудь скрывать мне резону нет.
Грета прошлась по отделению. То, что она увидела, ей решительно не понравилось. Посетителей было много, даже слишком. Ясно, что кроме блатных и экстренных тут были те, кто прошел просто за деньги. Вернувшись в палату, она сказала:
– Тут напротив ванная есть. Если волосы распутали, айда голову мыть. В ванной, когда они заперлись изнутри, она сказала:
– Ну вот, что, граждане, будем расставлять все точки над «ё».
– Над «и», Грета, – строго поправила ее старуха.
– На фиг ваше филологическое образование, Елена Карловна, – ласково ответила она. И старуха, и Катя отреагировали на ее слова фырканьем. Уже хорошо. – Во-первых, Катя, не гляди на меня как на врага народа. Я понимаю, у Гены три недели жена отсутствовала, а тут молодуха рядом крутится. Я, Катя, как и ты, девушка из провинции. А приехала сюда с двумя столичными хлопцами. Они рядом с твоим Геной, извини, как Джордж Клуни рядом с Алексеем Паниным. Елена Карловна, подтвердите.
– Гена, тоже прошу прощения, – засмеялась Елена Карловна. – Мне если бы сейчас годков тридцать сбросить, то бросила бы и мужа, и детей, и ушла бы за Русланом босиком по росистой траве.
– Жуть что за страсти бурлят в провинциальных барышнях, – продолжала Грета. – Можешь себе представить, что Кирилл, которого я считала своим парнем, уже ушел босиком по той же росистой траве за твоей соседкой по рынку Лидочкой.
– Ой, не может быть! – воскликнула Катя. – Как бы он ей ни понравился, отбивать парня она бы не стала.
– Да я, понимаешь, бабке Паше сказала, что мы расстаемся скоро. Но все равно обидно, что он так быстро свалил. Никто меня, бедную, не оценил.
– А Руслан как же? – подыграла старуха, заметив, как оживилась Катя при разговоре о делах сердечных.
– Ненадёжен. Вот мы сейчас домой поедем, ты ему, Катя, глазки построй. Проверим мальчика на вшивость.
– А мое мнение не в счет? – грозно вступил Гена. – Я ведь и побить могу!
– Бить меня, Гена, не надо, – ответила Катя. – На мне и так живого места нет. И кто на меня глянет! Тем более, Джордж Клуни…
– Заметь, я тоже изрядно побита. Вот и сравнялись.
– А кто тебя так отделал?
– Это твой муж, когда я покусилась на его супружескую верность. Отбивался не на жизнь, а насмерть.
– Не может быть! Гена всегда был рыцарем и никогда не мог ни в чем отказать даме!
– Годы под твоим каблуком не прошли даром. Теперь у него глаза на чужих дам не поднимаются, тем более, что-нибудь другое…
На грубую шутку Катя отреагировала адекватно. У нее уже блестели глаза в предвкушении новых подколов.
– А теперь о грустном. Во-первых, я сейчас вам расскажу то, что никто не знает, даже мои спутники. И меня не уполномочили об этом говорить. Но, кажется, я должна это сделать. Катя, ты знаешь, кто был твоим дедом? Я имею в виду отца твоего отца.
– Папа был незаконнорожденным.
– Понятно, но биологический отец у него ведь был?
– Я у бабушки спрашивала. Она не сказала. Но, кажется, это была не просто чтобы ребенка родить… Наверное, он был женат…
– А помнишь, что ты настройщику говорила?
– Да это просто шутка!
– Нет, это правда. Ты действительно по деду еврейка. А кто у нас в Утятине еврей?
Елена Карловна уронила шампунь:
– Господи, неужели Рувим Борисович? – Грета кивнула. – Он же старый был! Да, Катя, у твоей бабушки не было ни малейшего шанса. Мария Давидовна – это… гранитная скала. Миша ведь родился, когда Руина уже взрослой была. Могли бы дядя Рувим с тетей Катей иметь свой кусок счастья и растить своего общего сына… Но Мария Давидовна сказала бы: «Только через мой труп». И переступила бы через их трупы… Ладно, то дело прошлое. Я понимаю, к чему такое вступление. Вас нанял кто-то из Наппельбаумов?
– Да, Борис Аркадьевич, племянник Рувима Борисовича. Он приходится Кате двоюродным дядей.
– А Ираида Семеновна мне тоже родня?
– Кровно нет. Она Наппельбаум по мужу. Ираида Семеновна не знает этой истории. Просто попросила Бориса Аркадьевича помочь. Он бы и помог ей в любом случае. Но делает это ради себя… если ты понимаешь, о чем я говорю.
– Ну ладно, есть у меня незаконный двоюродный дядя. Что это меняет?
– Он, когда мы разузнали, кто твой похититель, пытался с ним договориться. Борис Аркадьевич не олигарх, но человек небедный. Предлагал отдать во много раз больше, чем ты имеешь. Но похититель уперся рогом. И Борис Аркадьевич навредил ему в бизнесе. А теперь этот упырь не успокоится и будет пытаться похитить тебя вновь. Или убить.
– Лучше убить! – вырвалось у Кати.
– Осторожнее в выражениях, – строго сказала Шпильман. – Пожалей Гену. Пока ты в подвале прохлаждалась, он в тюрьме сидел.
Грета вновь восхитилась ею. Как умела Елена Карловна уловить настроение, понять, когда нужно гладить, а когда ругать.
– Геночка, – заплакав, начала Катя, – когда я получила твое письмо, я уже потеряла всякую надежду. Меня бы уже не было! А когда я поняла, что это письмо от тебя, я догадалась, что его писал вместе с тобой, ты извини, кто-то поумней тебя. И значит, меня спасут! Подожди… в какой тюрьме?
– А наши менты сначала решили, что Гена тебя убил. Твой труп искали, а его посадили.
– Катя, тебе еще многое предстоит узнать. В Утятине столько всего произошло за твое отсутствие! Но сначала давай решим, как быть с тобой. Борис Аркадьевич просил охранять тебя, пока не приедет он с настоящими охранниками. Мне здесь не нравится. Проходной двор. В любое время могут опричники Когтя нагрянуть, – вступила Грета.
– Коготь – это такой большой, беломордый, с зелеными глазами?
– Ты его видела?!
– Они все грозили, что Коготь меня на место поставит. А потом притащили к этому… он все про Барташевских расспрашивал.
– Если ты видела Когтя, то стала опасным свидетелем. Я хотела тебя спросить, можешь ли ты уйти из больницы. Теперь не спрашиваю. Мы уходим, – (в телефон). – Кирилл, у тебя доллары есть? Принеси сотенку, надо взятку дать… Я выйду со стороны пандуса, где скорые подъезжают. Да, со двора… Гена, закрой двери изнутри, откроешь на условный стук. Сушите Катю и ждите.
Конечно, лучше было бы пойти к доктору с Геной. Но каково ему будет слушать о сексуальном насилии над женой?
В ординаторской было несколько докторов. Грета сказала, что она родственница Кати и желала бы поговорить о ее здоровье.
– Какая родственница? – спросил один из них.
– Золовка, – ответила она.
– Это как?
Остальные засмеялись. Потом тот, который был явно постарше остальных, сказал:
– Эх, молодо-зелено, родню знать не велено. Золовка – это сестра мужа. В народе говорят: «Золовка – змеиная головка». Ей-то как раз говорить лишнего не стоит. Как и свекрови.
– Вы что, считаете, я должна Генку привести, чтобы он узнал, как ее насиловали? Да сохранится ли после этого семья?
– Ну, насчет сексуального насилия я ничего сказать не могу. Явных признаков нет. Бить ее били. Гематомы на внешней стороне бедра, на внутренней нет… еще на спине, лице. Молодец, лежала калачиком на боку, живот прикрывала. Анализы мы взяли. Все чисто.
– Что-то даже неправдоподобно, – с недоверием сказала Грета. – У бандитов это первое дело.
– Что есть, то и говорю. И того бы не должен.
– Доктор, мне кое-что надо вам сказать и кое о чем посоветоваться. Вы не могли бы выйти со мной?
– Ну…
Вышли на лестничную площадку. Грета сказала:
– Мне сегодня сказали, что бандиты от нее не отступятся. Оказывается, она видела организатора похищения. Вы верите, что их остановят ваши охранники?
– Да уж…
– Короче, доктор. Вы можете сказать вашим коллегам, что ее перевели в больницу УВД? Есть ли такая у вас?
– Как не быть…
– Так мы договорились?
– Вы шутите? Ее же сюда полиция доставила.
– С полицией мы ее и увезем. Давайте дойдем до входа.
По дороге она стала снова набирать Шеметова. На этот раз он ответил. Она сообщила о том, что, возможно, Катя видела Когтя. «Лечу!» – завопил он и отключился.
– Короче, доктор. Сейчас приедет не мелкий чин, а подполковник полиции. Давайте мы сразу поблагодарим вас, чтобы офицера не смущать. Кирилл!
Уже стоявший некоторое время с ними рядом Кирилл вынул из портмоне несколько бумажек, сунул врачу в карман и сказал:
– Мы вам очень благодарны. Мне помочь вынести пациентку, или муж один справится?
– Справится, – буркнул врач и повернулся к лифту. В лифте они оказались вдвоем, и он высказал то, что, видимо, долго не решался сказать. – А вы знали, что ваша невестка беременна? – посмотрел на нее и заключил. – Ясно, не знали.
– Доктор, а срок какой?
– Недель 12, гинекологи говорят.
Грета смекнула: Гене не сказала, значит, не собиралась ребенка оставлять. Возможно, планировала сделать аборт, а тут похищение. И срок упустила.
В отделении врач направился к палате, но Грета повернула его к двери ванной. «Однако!» – удивился он и вернулся в коридор, чтобы прихватить коляску.
За время отсутствия Греты Катя изменилась разительно. Высушенные волосы, прихваченные надо лбом шарфом, курчавились шапкой. Губы подкрашены, глаза блестят. Врач всплеснул руками и сказал:
– Да здравствует мыло душистое и полотенце пушистое! Катя, я думал, вы так себе замарашка, а вы шикарная женщина. Зря я вас согласился отпустить. Может, останетесь?
– Поздно, Леонид Петрович. Была у меня мысль вас осчастливить. Но за мной приехал муж и еще два крутых москвича. Буду из них выбирать.
– Вот так всегда! Все лучшее законным мужьям и москвичам. А они, дураки, счастья своего не понимают.
Когда они все вместе спускались на лифте, Грета звякнула Кириллу:
– Кир, давай к пандусу!
– Уже.
От дверей слышался дикий крик. Две медички орали на Кирилла, который стойко молчал. Врач, придерживая коляску, сказал: «Все, девочки, они отъезжают» и помог Кате встать на ноги. От ворот к ним спешили Шеметов в форме и еще один в штатском.
Из машины чертиком выскочил Руслан, распахнул дверь, подхватил Катю на руки и посадил на сиденье. Приобняв Гену за плечи, он сказал:
– Мы с Геной уже почти подружились, но если ты согласна, мы сейчас подеремся!
– А что, – засияла всем лицом Катя, – люблю Олимпийские игры!
– Но-но, – вывернулся из рук Руслана Гена, помогая Кате поставить ноги. – Знает ведь, что зарэжю, но не может побороть свою кобелиную натуру!
– Похоже, тут других натур нет, – подмигнула Кате Грета.
