Читать книгу: «А если снова с чистого листа», страница 11
– Мне бы ваши проблемы! Моя-то невеста даже ещё и не дозрела, и фата ей к лицу, а я уже до инфаркта дозрела!
– Ой, да никак фотомодель Светка замуж собралась, – ахает родня. – Ну, рассказывай, что не так с женихом!
Бабушка Светы нехотя отказывается от плохого в адрес внучкиного жениха, но родню хулит. Внучка-то, дурища этакая, со слов жениха решила, что родители его, рядовые работники Утятинского комбината, люди хорошие, и при знакомстве откровенно сказала, что у родителей другие семьи, а она выросла с бабушкой. И они ей поставили условия: значит, свадьбу будут они играть, и гости будут только с их стороны, а со Светкиной только одна подружка-свидетельница. И то после длительного спора согласились, а сначала хотели двоюродную сестру жениха свидетельницей выставить. А бабушка Светина? А бабка старая, пусть дома сидит!
Валерий тихонько так спрашивает:
– Света, и ты, такая у нас всегда грубая как крапивный мешок, согласилась на этакое позорище?
– И в рожи им не плюнула? – гневно подхватила ехидная старушка.
– Она растерялась, – оправдывает её бабушка.
Короче, Света отмолчалась в гостях, но дома пришла в себя и сказала жениху, что от него не отказывается, но замуж выходить на таких условиях не будет. Давай, мол, жить как жили. А живут они, надо сказать, в Уремовске, после университета жениха взяли в городскую газету, а Свете посчастливилось устроиться в телерадиокомпанию. Квартиру снимают. Ну, и жили бы по-прежнему, только жених теперь в позу встал, ты, мол, к моим родителям неуважение проявила. А они уже и на наряды потратились, и все ритуалы распланировали. Там у них и выкуп постели, и горшки наутро бить.
– Ох… хренеть я имел в виду, – отбивается от сидящей рядом старухи один из охламонов. – По какому поводу горшки бить, если они уже вместе живут? Может, ещё простыню вывешивать будут?
– Отставить, – командует неожиданно интеллигентный старичок. – Моё предложение такое: если они у тебя ревнители обычаев, так пусть начинают со сватовства. Пусть приезжают как положено: у вас товар, у нас купец и далее по тексту.
– В нашу избёнку звать? – злится Света.
После секундной паузы в разговор вступает толстуха Таня:
– В наше родовое гнездо! Поля, потерпишь нас ещё раз?
– С радостью, – отзывается она. – Полы покрашу, детей кто-нибудь из родных покараулит…
– А ни фига, – вступает толстуха Маша. – Чего это, Светка у нас безродная, что ль? Встретим всем кагалом, и с детьми, и со старухами. Мы Веневитиновы, а вы кто такие? Как их фамилия, Свет?
– Кузнецовы.
– Вторая по распространённости в России после Ивановых. А если взять в мире, то фамилия, производная от слова «кузнец» на первом месте. А наши предки дворянами были, под Уремовском усадьбой владели. А не жирно ли будет нашу кровиночку, белую кость, голубую кровь, за плебея отдать?
– Посажённые родители ещё нужны. Дядю Валеру с тётей Таней выдвигаю, – вступает охламон. – Тоже обычай!
– Мы, конечно, в любой сваре победим, – соглашается Таня. – Я своё красное подвенечное платье не пожалею в пляске с новыми сватами на британский флаг порвать. Но, думаю, что посажённые должны быть такой видной парой, чтобы никто из Кузнецовых не решился даже дохнуть в сторону невесты!
И взгляды всех устремились на супругов Бережковых.
Альбина закашлялась от неожиданности и сказала, что по ряду уважительных причин в Утятине появиться не может. Согласна поучаствовать ремонтом, деньгами, но туда – ни ногой! Застолье загудело. Но тут слово взял Валерий и заявил, что о свадьбе говорить рано, можно ведь и назло сватам настоять на Пружинске. Так что он надеется, что супруги Бережковы не откажутся принять участие в сватовстве. Альбина поглядела на мужа, он ухмылялся. Похоже, ему нравился этот запущенный дом, в котором было к чему руки приложить, в отличие от их дома, который он доводил до ума уже третий год, и вся эта развесёлая компания. И она обещала вернуться в следующие выходные.
Пока за столом обсуждали матримониальные дела, над Пружинском небо нахмурилось, а потом стало и погромыхивать. Ехидная старушка, которая сегодня взяла на себя роль главы застолья, сказала:
– Давайте-ка расходиться, МЧС страшную непогоду обещало. Так что на посошок – и по домам!
Дима повёз дальних гостей, а поскольку он Альбину попросил Игоря вечером уложить, она поняла, что до утра этот кот не появится. Они с Полиной не успели и половины посуды перемыть, как ветер усилился и начался ливень с близкими грозовыми разрядами. Почти сразу отключили электричество. Поля дёрнулась, что дети испугаются, но Альбина остановила её: с ними Геннадий Иванович, и он их отвлечёт. Полина всё-таки проверила, как они, и вернулась успокоенная, сказав, что они сдвинули две кровати и прикорнули все вместе, Бережков шестерым детям сказку читает с телефона, Витя уже почти заснул.
Наутро после завтрака в дом заявился Валерий и попросил оценить старинную мебель дяди Пети, которую Поля собралась продавать. Очень один жук из Новогорска упорно бюро сторговывает, но даёт не так уж много. Геннадий Иванович сказал, что с удовольствием поглядит, делом этим он интересовался, но оценить может работу, материал, к какому времени работа относится, но что касается цены – тут он пас. В зал оценивать мебель зашли не только взрослые, но и все шестеро детей. Гена поглядел на них, поглядел в окно и сказал:
– А вон папа Дима свой боевой джип чинит…
– Ура! – первым сориентировался Витя. – Я буду помогать!
Вся орава понеслась во двор. Мужчины отодвинули бюро от стены.
– Ну что ж, – сказал Геннадий Иванович. – Начало двадцатого века, с инкрустацией, хорошая сохранность. Обычно в таких бюро потайные ящички бывают, но секрет в том, что добраться до них можно, только если ящики в определённой последовательности вынимать.
И начал выдвигать их сначала сверху вниз, потом снизу-вверх, потом через один. Стоящие рядом даже не уловили, в какой момент один из ящиков развалился, и нижняя его часть выпала. К сожалению, обнаружились в потайном поддоне только несколько пожелтевших писчих листков и чернильница-непроливайка пятидесятых годов.
– Жаль, что не бриллианты, – усмехнулась Поля.
– Ох, Полиночка, возни-то с ними, – махнул рукой Валерий. – Всё, что бы тут нашлось, по закону твоё, потому что дом со всем добром тебе завещан. Но зависти! Так что продавать тайком бы пришлось, а значит, в цене можно промахнуться.
Он вышел, а Геннадий Иванович сдвинул к переносице очки и стал ощупывать заднюю стенку бюро. Потом попросил вязальную спицу и указал на маленькую дырочку, словно древоточцем проеденную. Вставил спицу в отверстие, что-то звякнуло, и часть доски выдвинулась. В ящике лежали какие-то бумаги.
– Аль, Валерия позови, – сказал муж, и Полине с вернувшимся Валерием велел. – Глядите вдвоём, вдруг всё-таки бриллианты!
Ну, бриллианты – не бриллианты, но несколько побрякушек под бумагами оказалось. Валерий наскоро всё осмотрел и сказал, что колечки дешёвенькие, бумаги стоят дороже колечек, а если продавать бумаги с колечками, то цена возрастёт на порядок. Дело в том, что всё лежащее в этом тайнике относиться ко времени русско-турецкой войны, когда корнет Петенька Веневитинов после мирного конгресса 1878 года неожиданно остался в Бессарабии, уйдя в отставку и женившись на тамошней красотке, не то кочевой цыганке, не то дочери корчмаря. Дальнейшая его судьба неизвестна. Он вернул кольца, которые были заказаны родителями на помолвку его с соседкой по имению Надей Вельяминовой. Надя своё кольцо как оберег вручила ему, когда он уезжал на Балканы. Мол, вернётся он, вернёт ей кольцо, и будут они счастливы. Он не погиб, но не вернулся, а переслал ей кольца, винясь, что любовь прошла. А потом Надя вернула родителям Пети кольца, когда к ней другой Веневитинов посватался, двоюродный дядя Пети и тоже Пётр.
Два кольца и булавка, неизвестно как к этой истории относящаяся, письмо с отставкой невесте и письмо бывшей невесты родителям Пети, а также протокол 1932 года об изъятии драгоценностей при обыске квартиры некого гр. Смирнова – вот содержание тайника. Список изъятого у Смирнова был внушительным, но вот где остальное?
– Нехороший душок у Веневитинского клада, – решительно сказала Полина. – Мне кажется, от всего этого опасностью веет. А у меня дети.
– И что делать? Выкинуть?
– Нет, это история, уничтожать её грех. Лучше наоборот, объявить во всеуслышание.
– Уверена? – спросил Валерий.
– Да! Лучше отдать всё это бесплатно, но остаться в живых! Я ради денег детьми рисковать не собираюсь.
– Тогда позовём всех, кто прийти может.
Не уточняя, Валерий разослал СМС нескольким родичам, и почти все пришли. Когда он тайники продемонстрировал и сокровища показал, интеллигентный старичок спросил:
– Валера, к чему эти театральные постановки? Дом со скарбом завещан Полине.
– Я предлагал продать по-тихому. Но она боится, что решат ещё что-нибудь добыть и убьют.
– Слушай, мои родители всегда говорили, что наше дворянское происхождение – полная ерунда. Неужели в нас есть капля голубой крови?
– Да нет, конечно. Этот и соседний дом строили братья Памфил и Фрол. Так себе дворянские имена. Были они крепостными, а после освобождения взяли хозяйскую фамилию. Отец деда Пети, чекист Ветошников, горячим сердцем обладал, холодную голову имел, но на руки был нечист, судя по тому, что часть изъятого во время ареста оказалось в тайнике его сына. А сынок, взращённый папашей, воспылал страстью ко всему дворянскому. Поэтому, женившись перед войной на красавице Нисе, взял её фамилию. Она была единственной дочерью Памфила, а у Фрола было шесть сыновей и дочерей. Когда Фрола раскулачили, родители Анисьи уплотнились и приняли в своём доме пять семей племянников. Поэтому она посчитала для себя вправе сесть на шею их потомкам в старости. В общем, ребята, делаем рекламу найденному и объявляем аукцион.
Вот и всё. Света организовала съёмку находок, сотрудник с металлоискателем под камерой обошёл дом, но нашёл только горсть советских монет. Сотрудник областного краеведческого музея дрожащими руками принял блестяшки и документы на хранение и попросил хозяйку подарить их музею, на что один из охламонов заявил, что российская культура, конечно, бедная, но не беднее многодетной матери-одиночки. Впоследствии какой-то банк выкупил эти экспонаты и передал музею. И мебель антикварную удалось продать прямо через пару дней после телевизионной передачи, причём значительно дороже содержимого тайников.
Решено было приехать на сватовство заранее, и выехали Бережковы вечером в пятницу. В дороге поэтому трое юных пассажиров не дремали, а таращились по сторонам, болтали и играли. Альбина сползла по сиденью ниже, прислонившись щекой к плечу мужа:
– Ничего, что я так посижу?
– Нормально. Рассказывай, что там у тебя с праздником, что ты вернулась вчера домой злая, грязная и пьяная!
– Не преувеличивай, не злая, а усталая, не грязная, а слегка забрызганная, не пьяная, а немного выпивши. Да у меня нервы железные, если я вчерашний день пережила! Господи, мне через год полтинник, а я такой ерундой занимаюсь!
Альбина в отделе одна осталась, а тут подкрался ежегодный праздник молодого специалиста, и ей пришлось его организовывать. Традиционно коллектив заезжал в пригородный дом отдыха, участвовал в спортивных соревнованиях, выпивал, закусывал и спаривался по кустам и номерам. И традиционно в соревнованиях выигрывают ребята со стройки, потому что здоровые, не то что офисные задохлики. А на этот раз начальник её озадачил, чтобы соревнование было разнообразным, и включало в себя не только спортивные, но и интеллектуальные конкурсы. И подключались ещё две команды: экспериментального фармацевтического производства «Фармэнс», которому они цех строят, и «Энскархпроекта», с которым налаживалось сотрудничество. И всё это за две недели следовало организовать! Тут ей подсказали, что ныне модны игры, именуемые квест. Получив благословение на расходы, обратилась в фирму, занимающуюся организацией сюжетных игр. Игры ей в целом понравились, а вот сюжетную канву пришлось набрасывать самой, чтобы к строительной профессии это притянуть: проектирование воздушного замка, прорыв труб с живой и мёртвой водой, расчёт грузоподъёмности ковра-самолёта, остекление оконных проёмов избушки на курьих ножках, покраска бороды Черномора и прочие глупости. Сама ржала, когда перечитывала. А фирмачи, все молодые ребята, были в таком восторге, что предложили ей место сценариста, и даже оклад положили больше, чем она сейчас имела. Конечно, это не для неё, но признание приятно.
Вчера на празднике игра вызвала восторг. Но строители и на этот раз всех обошли, потому что и с интеллектом у них всё нормально, и силы достаточно. К примеру, когда нужно было сообразить, на какой из вышек спрятан ключ, а потом до него добраться, они, в отличие от остальных, ничего обсчитывать не стали, а просто построили акробатическую пирамиду и увидели. Да ещё нагло помогали команде «Фармэнса», которая состояла, в основном, из девушек. В результате офисные и архитекторы плелись в хвосте. И тут последний конкурс, в котором участвовали по одному представителю команды в паре с наставником.
– Представляешь, от офисных пухленький вечно обиженный сметчик Вадя, а наставницей у него заведующая отделом, бабка в возрасте за шестьдесят и с сильной хромотой. А конкурс, между прочим, называется «Да ну её в болото!» и предполагает кросс по бездорожью. В общем, мне жюри велело её заменить!
– Подожди, ты же была в босоножках на каблуке.
– Да, а ещё в платье, которое мне Людмила из Лондона привезла. Плевать на босоножки, а по платью я кровавой слезой умывалась! В общем, парни быстренько открыли бытовку уборщицы и снабдили меня синим халатом размером в чехол для танка. А обуви нет! И говорит Альбина страшным голосом: «Эй, члены жюри, разувайтесь, мой размер тридцать девятый!» Лучше всего подошли туфли гендира. В них я прибежала в своей возрастной группе первой, опередив даже прораба Волова из команды «Конкретные строители». Туфли в хлам, но ты бы видел, как босой гендир приплясывал на столе, провожая в последний путь свои штиблеты и подбадривая забег! А теперь вопрос знатокам: сколько стоят туфли, если они как у друга твоего, что в Новогорск к нам приезжал?
– Да ерунда: твоя зарплата, моя пенсия плюс стоимость двух наших автомобилей.
– Так что не осуждай, если я потом остограммилась. Как подумаешь, какой я стала за эти годы! Я меняла работу и всегда выполняла её с отдачей, но никогда ещё на испытывала от неё такого щенячьего восторга. Я меняла всё: города, дома, близких, я начинала жизнь с чистого листа, но больше не могу! У меня всё прекрасно: интересная работа, безупречный дом, золотой муж, детки растут. А если снова с чистого листа?
Её затрясло. Геннадий Иванович прижал автомобиль к обочине и сказал:
– Ребята, кто первый найдёт место для отдыха? Хочу поваляться на травке. Покрывало из сумки прихватите.
Они сидели, обнявшись. Он гладил её по спине и говорил:
– Ты не одна. Мы вместе. Мы справимся.
– Прости, это минутная слабость. Я с ней справлюсь. На мгновенье почувствовала себя принцессой, а не лошадью. Ты бы видел, как вчера все восхищались мною! Но я ни на минуту не забываю, что главное для меня. И город, и работу, и дом оставлю, но семью сохраню. Ты только будь со мной.
И тут на Альбинином телефоне вызов. Она посмотрела на экран и заколебалась.
– Кто? – спросил муж.
– Врач из роддома.
– Вроде, не наша тема, – попытался он сострить. – Ответь, Аля, всё равно думать будешь.
Но вести оказались обнадёживающими. Приходила скандалить с врачихой Иннина предполагаемая бабушка по отцу. Скандалила она по поводу того, что оказалась не бабушкой. Добыла каким-то путём генетический материал, и родство не подтвердилось. Чего скандалила? Характер такой. Врачиха ответила ей на порушенные надежды, что при родах она присутствовала, а при зачатии – нет, так что за генетику ответственности не несёт. А Альбине Васильевне она объявляет отбой воздушной тревоге, можно выдохнуть и жить дальше спокойно. Мадам теперь уезжает в Подмосковье, и можно её забыть как страшный сон.
Обсудить новость не удалось, вернулись дети, позвали на поляну. Только поздно вечером, выгружаясь из машины в Полинином дворе, Гена сказал:
– У дочери мы ничего спрашивать не будем, это даже не обсуждается.
– Согласна. Господи, неужели всё кончится?
– Ну, так-то ещё как минимум одна бабушка имеется…
– Не накаркай!
Назавтра приехал Дима и прояснил ситуацию. Он уезжал отсюда двумя днями позже, поэтому застал и телевидение, и посыпавшиеся после первого эфира звонки покупателей старинной мебели. А некоторые сразу приезжали лично, и среди них была одна дама из Ефимовска. Дима её бы и не узнал, но уж больно злым взглядом она его обожгла. Пришлось подключить Валеру…
– Ты ему рассказал?!
– Аль, Валера – могила!
Валерий, увидев их разборки, подошёл и сказал:
– Альбиночка, вам реально нужна была помощь. Я отлично понимаю, как ревнива ваша Инночка. Вон, погляди, Витя за твоего мужа уцепился, Илья реагирует спокойно, а она, хоть и не отпихивает малыша, но оттереть старается. Если, не дай бог, она эту историю узнает… а особенно когда в подростковый возраст войдёт… как она себя поведёт? Так что Дима поделился со мной, но во мне эта тайна умрёт. Я как услышал про Игорька, у которого мазок вместо Ильи взяли, так меня и осенило! Мы этой дуре Полинкину Инессу подсунули. Сначала Димка мимо этой змеюки несколько раз прошёл, да всё «Инночка, Инночка!» А потом я повел девочку в магазин строительных товаров, попросил её тележку покараулить, пока я фасадную краску покупаю. Я видел, что она следом за нами шла и предупредил: ни на какие вопросы не отвечать, кроме как зовут и фамилия. Выхожу с банками краски, а ребёнок шоколадку жуёт!
– Точно она у неё мазок брала?
– Хуже! Она у неё несколько волосинок выдрала. В обмен на шоколадку.
Насчёт продажи один блогер взялся провести виртуальный аукцион. Цены взлетели немыслимо. Бюро купил всё тот же банк, который позже содержимое ящика перекупил, гардероб конца девятнадцатого века с боя взяла несостоявшаяся бабушка, буфет того же периода приобрёл житель Москвы. Плохой сохранности рояль «Беккер» пришлось с продажи снять, потому что дети расплакались, Инесса решила пианисткой стать. Мать уступила. Охламоны обещали помочь с ремонтом инструмента.
На выразительную мимику Альбины мужики пояснили ей, что охламоны областной колледж искусств закончили, один по классу фортепиано, другой – баяна. Работают в детской музыкальной школе, так что настройщика найдут. У неё вырвалось:
– А я думала, они обычные пьяницы…
– Увы, музыкант и пьяница – это почти синонимы.
Гости собирались к дому постепенно. Приходили особенно нарядные, Машин новый муж даже с тяжёлой тростью с головой льва на рукоятке и скрытым клинком. Мужики его сразу обступили, а ехидная старушка, проходя мимо, участливо спросила:
– Что, нога болит?
– Да нет, чисто для выпендрёжа, – любезно ответил новый родственник.
– Нормальный ход, – одобрительно кивнула она.
Только Геннадий Иванович с мальчиками продолжал доделывать качели. Альбина поглядела на часы и сказала:
– Ну всё, Гена, сейчас сваты подъедут, все уже при параде, только вы в машинном масле. Витю, наверное, вообще придётся в керосине вымачивать. В душ и костюм надевать!
– И шляпу?
Это он таким образом мягко дал понять, что негоже при людях супругом командовать. Но у них эти ритуалы за три года отработаны:
– Нет, зачем? Или ты сразу решил их к пруду проводить и утопить? Я думала, поговорим сначала.
– Как скажешь, дорогая! Девчонки, принимайте работу! Мальчишки, пошли отмываться!
Альбина с мужем вышли на переднее крыльцо, которое сами только неделю как отремонтировали, и стали медленно спускаться по ступенькам. Было решено всей компанией сватов не встречать, не заслужили. Но и пугать сразу не стали, поэтому самых ехидных отправили до поры отсиживаться в доме. У калитки стояли Маша с новым мужем и Света с бабушкой. А у ворот – один из охламонов, которого вовсе не собирались выдвигать в первые ряды, а он взял и сам выдвинулся, сначала вызвавшись помочь Полине качать детей на новых качелях, а потом нагло переместившись в группу встречающих. Впрочем, его помощь пригодилась, чтобы открыть ворота для въезда машины гостей.
Пока они расшаркивались, знакомясь, Альбина обернулась и окинула хозяйским взглядом дом. Родственники постарались, преобразив его снаружи. Стены покрашены фасадной краской в два цвета, белый и жёлтый, рамы блестят от белой эмали, деревянный фронтон, крыльцо и деревянные детали навеса над ним окрашены охрой. Задняя открытая терраса выкрашена так же. И качели блестят, и девчонки на них с пышными бантами и в ярких платьицах. Витя к ним присоединился в белой рубашечке и с бабочкой на шее. Прямо тебе дворянское гнездо!
Будущая Светина свекровь недовольно кривится. Подпускает шпильку насчёт приёма в чужом доме. Тут в разговор вступает Машин новый муж, опередив Геннадия Ивановича, уже готового поставить гостью на место. Он плавным жестом обводит окрестности, обращая внимание гостей на то, что дом находится на самом высоком месте города, что улица Советская, в прошлом Дворянская – самое престижное для жительства место, а дом этот – колыбель рода Веневитиновых. Ну да, бабушка Светы владеет небольшим домом, вы его можете отсюда видеть. Тут он указывает своей тростью на две улицы за рекой. Кстати, мы с Машенькой на этой же улице живём, вот, видите, у моста? Да, он у меня под красной черепицей, не перепутаете, остальные соседи почему-то предпочли синюю.
Да, домина огромный, небедный у Маши муж. А уж понтярщик! Разворачивается к Полиному дому и продолжает про родовое гнездо, кровные связи и заботу о молодом поколении. Сокрушается, что в роду, который славился воинами, никто не стремится стать офицером. Уходит в древность, напоминая, что их семья не из тех Веневитиновых, которые воронежские, они потомки Гордея Веневитинова, что с Нижегородчины, и всегда служили Отечеству с оружием в руках.
Тут в разговор вступает Геннадий Иванович. Он представляет свою супругу, представляется сам, а потом, подав руку Светиной бабушке, сухо поясняет, что ближайшие родственники Светы, а именно её родители, обременённые детьми от новых браков, не могли уделить достаточного внимания взрослой дочери на момент такого серьёзного шага и перепоручили заботу о благополучии ребёнка родственникам. Он с супругой в данный момент не просто дядя и тётка, но посажённые родители на момент сватовства, а если дело дойдёт до свадьбы – то и на свадьбе тоже. Маша закатывает глаза и показывает Альбине большой палец, с трудом сдерживая смех. Причина её веселья понятна: рядом с довольно среднего роста надутыми утятинскими сватами Большой Босс, каким Геннадий Иванович был и остаётся, да ещё с подтянутой модельного роста женой смотрится подавляюще.
– Как это «если дойдёт до свадьбы»? – вскипает мать жениха. – По-моему, мы всё обсудили!
– С кем? – через паузу сухо уточняет Геннадий Иванович.
– Со Светой!
– Света, – не поворачиваясь к ней, всё так же сухо обращается он.
Альбине даже жалко её становится. Да что же творится? Эти Кузнецовы ей слова не дали, теперь они будут давить? Вроде бы, договаривались сватов заморозить, а отдуваться опять бедной невесте!
Бедная невеста некоторое время колеблется, но понимает, что решать только ей, и выдаёт:
– Не нужна мне эта свадьба!
Секундная пауза, а затем поднимается гвалт. Говорят все одновременно, поэтому не слышно никого. Альбина терпеливо держится за локоть мужа, потом переходит к бабушке невесты, стрекочущей что-то в гневе, и обнимает её за плечи:
– По-моему, уже весь Пружинск в курсе, что сватовство у Веневитиновых не задалось.
Бабушка сначала вырывается из её объятий, потом до неё доходит, что в их квартале столпилось довольно много зевак, и призывает всех к тишине. Первым её услышал охламон, он быстро сориентировался и скомандовал:
– Веневитиновы, в родовое гнездо, живо! Кузнецовы, что решаете? В дом договариваться или домой восвояси?
Всё-таки пошли договариваться. А там в зале человек двадцать. Спасибо ещё, детей Геннадий Иванович во двор увёл. Дима за ним следом, попросил вернуться, сказал «не мне же в этом цирке участвовать, я противник брака». Дети расстелили в тени покрывала и улеглись на них, а Дима стал читать им «Волшебника Изумрудного города». Бережковы вернулись в дом и остались стоять в дверном проёме.
Сначала шумели, говоря одновременно так же, как и в меньшем составе. Потом постепенно выделили по одному спикеру с каждой стороны. Со стороны Веневитиновых это был Валерий, который со своей обычной улыбочкой высказал их общее мнение: чего вам без росписи не живётся? Аргументация такая: живёте вместе? Живите! Света не беременна? Прекрасно, с вашими зарплатами ребёнок не по карману. К родителям переселиться с ребёнком? А смысл для Светы в чём? Лишиться профессии, оказаться во вражеском окружении – ах, во имя любви? И надолго той любви хватит, если каждый раз, возвращаясь с работы, молодой человек будет слышать от матери, какая его жена плохая? Не будет слышать или не будет слушать? Ни в то, ни в другое не верю!
Геннадий Иванович наклонился к жене и на ухо ей сказал:
– Я второй раз тут, а уже привязался к ним. Вовсе не идеальные между ними родственные чувства, они друг друга и в глаза облают, а уж за глаза все косточки обглодают! Но почему-то я уже себя в чём-то Веневитиновым считаю! Тем более, что они с нами генами через Иннесу поделились. Откуда в людях сочувствие берётся? Как бы его в детях воспитать?
Альбина понимает, что он вспомнил о дочерях. Что тут сказать?
– Не идеализируй, я с ними через Славку породнилась, а он не просто дрянь, он преступник. Разные Веневитиновы, как и прочие фамилии, а те, что собрались, неравнодушны к родне, и в этом их сила, – прижавшись к его плечу, ответила она. – А ещё не жадные. Заметь, все с доходами ниже среднего, за исключением нашего Димы, Валерия и Говночерпия.
– Кого-кого? – засмеялся Геннадий Иванович.
– Охламоны проговорились, что они нового родственника так дразнят. У него парк машин по откачке из выгребных ям. Монополист в районе по дерьму.
– О, золотое дно!
Всё-таки сваты разругались окончательно, и Кузнецовы уехали. Все как будто вдруг опомнились и стали у Светы и её бабушки прощения просить за порушенные планы. Только Света спокойно отмахнулась:
– Затмение на меня нашло, что я замуж решила пойти! Вроде, не перестарок, жених не олигарх, сама не дура. Наверное, моча в голову ударила вместе с горшком!
– Нет, Света, столько мочи в твою голову могло ударить только из цистерны нового родственника, – подколола её бабушка. – Ладно, родня, мы же выпить собрались. Готово там?
– Минут пятнадцать ещё картошке вариться. Давайте сфотографируемся все вместе на новой террасе, а потом накроем там, – предложила Полина.
Выставили рядком стулья перед ступеньками, усадили старух, второй ряд за ними встал, третий на верхней ступеньке сел, Полину и Свету на перила усадили.
– А Валера где?
– Я не из ваших, я фотографировать буду!
– Какой не из наших, ты наш патриарх! Сейчас сосед придёт, он нас снимет. А ты давай на травку перед старухами!
В последний момент жених прибежал. Из родительской машины выпрыгнул и на такси подъехал к калитке, на перила рядом со Светой уселся, обнял её. Да пусть живут, может, семья получится!
У детей Бережковых это любимая фотография. Инна её в своей комнате повесила. Подружкам объясняет:
– Это все наши родственники. Мои папа и мама тут посажённые, потому что их посадили на главные места. Они у нас везде самые главные!
Подростком она постер заказала, а к нему – багетную раму. Кто интересовался изображением, отвечала: «Родня на фоне родового гнезда». Если родители слышали, то хмыкали иронично. И тогда она стала отвечать совсем коротко: «Корни!»
