Читать книгу: «А если снова с чистого листа», страница 10

– То есть вы арендовали этот зал, да ещё договорились, что владелец рекламу для вас сделает, и это при том, что специалиста-пиарщика у издательства нет. Девчонки свои ножки дают заснять просто из желания засветиться, а вот этот молодой человек с камерой – он оператор телевизионный, и вы ему вменили этот шедевр дизайнерской мысли создать? У-убиться можно, – другое слово хотела сказать, но вовремя осеклась. – И что это будет, плакат, баннер, видео? Ребята, не обижайтесь, но это смешно…

– А вы в этом понимаете? – обиженно спросил менеджер.

– Только как зритель. По профессии я строитель, но в детстве занималась в кинокружке. Мы мультипликационные фильмы создавали, рисованные и кукольные. Лично я мультфильм на две с половиной минуты рисовала три учебных четверти. Правда, тогда всё это снималось на плёнку, компьютеров не было.

– Альбина Васильевна прекрасно рисует, – выскочила Света.

– Да? А посмотрите, что Митя отснял, – попросил директор издательства. – Меня Иван Васильевич зовут. И не подумайте, что мы тут доходы от аренды помещений налево уводим. У нас юбилей издательства, и управление нам дало разрешение всё, что выручим от хозяйственной деятельности, на него пустить.

– А со всеми вами я товаром расплачусь, – просительно добавил менеджер. – Торговля не началась, денег пока нет.

Наверное, её сегодняшние мечты о работе в творческом коллективе подвигли Альбину согласиться принять участие в этом безнадёжном деле. Не получится – так хоть посмеётся.

– Ну, давайте, попробуем. Вот стандартные варианты подачи товара, – она схематично набросала на листе пять фигур. – Вот бабушка, её внучка за юбку назад тянет, мало ей одних туфелек, вот две девицы в новой обуви друг у друга из рук сапог тянут, вот молодой человек за голову взялся то ли от сложности выбора, то ли от их дури. Или так: гора обуви, девочка её руками обхватила, жадина этакая, а мать её за руку тянет, хватит, мол. Две дамы друг на друга ногами топают, ту, что помоложе, её бойфренд оттаскивает. Что-нибудь в таком духе. Да, надо непременно, чтобы молодой человек был бородатым или как минимум со щетиной.

– Почему?

– Слащавая внешность будет перебором. Это принцип называется «Среди роз один барбос». Ищите девочку и бородача!

Девочку выловили на улице, пообещав маме черевички как у царицы. Бородача зазвали из риелторской конторы с третьего этажа. Альбина поставила условия:

– Лично я буду сниматься только сильно загримированной и в парике!

Парик нашёлся в телестудии, блондинистый и довольно страшненький. Но девчонки посыпали его какой-то серебристой пудрой, и на фото он стал выглядеть седым. А ещё разрисовали ей не только лицо, но и ноги побрызгали каким-то спреем, называя его «виртуальным загаром».

– Ну вот, основные фигуры сняты, теперь отдельно снимай ноги в разной обуви. Есть в рисованной мультипликации такой приём, называется «перекладка». Ну, к примеру, рисуешь фигуру, а ноги отдельно: бедро, голень, стопа. И последовательно выкладываешь подъём ноги, каждый раз делая кадр: на земле, потом сгибается, колено подымается выше и так далее. Для движущейся рекламы будет смена обуви, а потом чисто по приколу смена ног: у мужика женские ножки, у девушки мужские, у старушки детские. Делается это, насколько я знаю, в Flash или After Effects, рубишь?

– А то, – возмутился оператор.

– А я только названия слышала. Значит, дальше сам. А мы начнём аванс получать. Покажите-ка мне, уважаемый, что у вас есть из мужского сорок пятого размера!

Потом Света подкалывала её, что она обольстила двух престарелых ловеласов, чтобы попробовать себя в роли модели, а Альбина отшучивалась, что исключительно ради родственницы лицом торговала. Она у Ивана Васильевича выспросила насчёт Светиного кавалера на красной машинке. Оказалось, что авто принадлежит жене и куплено тестем, так что общается с ним Света не для обогащения, а исключительно по любви.

– Ну и ладно, – вздохнула в ответ девушка. – Не жили богато, не фиг начинать. Да и надоел он со своей тупостью!

Дома их ждали неожиданные гости. Приехали младшая дочь Геннадия Ивановича с мужем. Альбина сразу почувствовала, что добром это не кончится. Муж был напряжён, гости сердиты. Дети, которые обычно от взрослой компании держались поодаль, на этот раз сидели во дворе вместе со всеми. Илья держался рядом с приехавшей за день до этого Екатериной Семёновной, а Инна липла к отцу. Сердито глядя на незнакомую тётку, бросающую отцу едкие реплики, она то обнимала его, то лезла к нему на колени. Когда Альбина и Света, смеясь, достали из багажника коробки со своим авансом, она подошла со здоровущим ботинком, присела на корточки и стала натягивать ему на ногу:

– Вот, папа, носи, пока нога не вырастет. А то Илюша кроссовки в том году не носил, а теперь они ему малы. Мама сказала, я вырасту и буду в них ходить. А такие чёрные мне не нравятся, я их носить не буду!

Женщины захохотали:

– Инночка, ножки растут только у детей. У папы ноги и так большие, куда им ещё расти.

Поздним вечером Альбина померила мужу давление, созвонилась с лечащим врачом, сделала по его рекомендации укол и повезла в клинику. Устроив его в стационаре, перед возвращением спросила:

– Она ведь у тебя денег просила? Отдай, Гена, жизнь дороже!

– Э, нет. Я хоть и старый, но любовь за деньги больше покупать не буду. Да и нет у неё любви. А деньги нам пригодятся, нашим малышам до диплома ещё шестнадцать лет учиться.

Буквально через пару дней реклама обувной распродажи прошла по местному телевидению. Первой её увидела Инна, завопила, что Свету показывают. Когда спросили, как показывают, она ответила, что Света там дралась. Света засмеялась, что девчонка маму родную не узнала. Пришлось им в ожидании следующего блока рекламы смотреть какой-то репортаж о семенной станции. Дождались. Пришли к выводу, что картинка сляпана халтурно, ноги пришпандорены кое-как. Но не профессионал делал и не за деньги, так что, считай, дарёный конь. Маму Инна и во второй раз не узнала, спорила, даже заплакала. Но потом в газете бесплатных объявлений эту картинку увидела и нехотя согласилась, что да, глазки мамины и кофточка мамина, а вот юбка мамина обрезана, у неё она длиннее была. Через несколько дней Светина практика закончилась, и она уехала. Она потом позвонила и похвасталась, что торговля перекочевала в их область, и реклама с их физиономиями и ногами засветились в Новогорске.

Вероятно, Геннадий Иванович тоже в больнице телевизор смотрел, но ничего не сказал. Только когда его домой забирали всей семьёй, Инна радостно завопила, увидев растяжку над Московским проспектом:

– Папа, смотри, это мама! Только она юбку подкрутила и волосики запачкала!

– Да уж, модель…

– Ладно, Ген, у меня тут такой едкий макияж, что дети родные не признали. Ну, захотелось похулиганить, так на душе хреново было из-за сокращения. Больше не буду, честное слово!

В больнице Геннадий Иванович провел две недели, так что оставшийся срок детей в школу отвозила Альбина, а возвращались они с Екатериной Семёновной на рейсовом автобусе. А потом Альбина получила свою трудовую книжку и решила сделать паузу. Они всей семьёй уехали на полмесяца в санаторий. В сентябре она возила детей в школу и согласилась с мужем, что увольнение кстати пришлось. Хоть и не было в первом классе домашних заданий, но нужно было обсудить, что в школе происходило, накормить, уложить отдохнуть.

К концу сентября подвернулось место в фирме покруче той, из которой её сократили, но работа временная, всего лишь на полгода. Гендир, видный мужчина лет под сорок, зашёл в кадры, когда она оформлялась, и её ему представили. Он как-то слишком внимательно уставился на неё, и спросил, не встречались ли они прежде? Альбина сказала, что зрительная память у неё прекрасная, и видит она его в первый раз. Но, стоило ему выйти за дверь, как её осенило: скорее всего, ему намозолила глаза её обувная реклама. И она с трудом сдержалась, чтобы не захохотать в голос.

Дело привычное, но, поскольку её сразу предупредили, что перспективы закрепиться не просматриваются, потому что заказами на строительство фирма загружена лишь до лета, а в дальнейшем возможны сокращения, рвение Альбины как-то поугасло. Работала она, как и всегда, добросовестно, но на этот раз без огонька. Вправду, что ли, профессию поменять? Позвонили вдруг с прежнего места, позвали вернуться. Она сразу просчитала, откуда ветер подул: там из четырёх сотрудников один был заведующим отделом, и чаще командовал, чем работал, второй – молодым специалистом и чьим-то племянником, ещё одна женщина была вполне себе рабочая лошадка, да только часто брала больничные по уходу за ребёнком, а последним членом их команды была молодая девушка с длинными ногтями, и этим всё сказано. В общем, Альбина тянула добрую треть всей работы, и ясно, что теперь у них завал. Поэтому она лаконично отрезала, что уже трудоустроена. Когда рассказала о звонке Гене, он отреагировал правильно:

– Сейчас сказали, что работа постоянная, а разгребёшь завалы – и вот оно, новое сокращение. Там с самого начала не было справедливости. Ты у меня лошадка ломовая как была, так и осталась, и слишком много на себя берёшь. Надо искать лёгкую работу, пусть и малооплачиваемую.

На новом месте такой же мандраж у сотрудников по поводу возможного сокращения, только Альбина, обдумывающая смену деятельности, общему настроению не поддаётся. Часто возникают разговоры о вакансиях, появляющихся на фирме: то ввели должность помощника генерального, то расстались с сотрудницей отдела по связям с общественностью. Но это только разговоры, никто из них не сходил в кадры и не предложил свою кандидатуру. Ассистентом внезапно становится заместитель главного бухгалтера, а в PR-службе вакансия висит третий месяц. А эти только шипят, что такие «вкусные» места достаются только по блату или через постель. Поскольку сегодня эти речи звучат прямо над Альбининой головой, она на этот раз не выдерживает и говорит вошедшей в раж соседке:

– А вы бы пошли и предложили свою кандидатуру.

– Ха! У меня в руководстве ни брата, ни свата, ни любовника!

– Ну, попробовать-то можно, за спрос денег не берут.

– Вот вы, Альбина Васильевна, сходите да попробуйте! Вы ведь первая на выход.

– Это не моё. Там функций слишком много, а я того не знаю, другому учиться поздно, третьего от природы не дано…

– И чего уж такого вам не дано?

– Ну, общительности, например. Я бы лучше в архив пошла работать.

– Да какая там общительность нужна в этот отделе, – раздражённо включается в разговор ещё один сосед по кабинету. – Эти две сучки крашеные, что там сидели, вечно нос кверху, и коллег своих в упор не видели!

– Да нормальные они девки, – гудит старуха-начальница. – Это в тебе обида говорит, Вадя, и мужская логика.

– При чём тут логика? – спрашивает кто-то из молодёжи.

– Есть старинный анекдот о мужской логике: «Она тебе не дала? И мне не дала. Вот б…!»

Мужики радостно хихикают и переключаются на анекдоты. И тут как по заказу в отдел влетает та, о которой говорили – единственная сотрудница отдела по связям с общественностью. За ней заходит оператор с камерой, следом девушка с микрофоном, а замыкает группу сам генеральный.

– Ну, если хотите, можете здесь поснимать…

Мужики приосанились, женщины полезли в сумки за косметичками, Альбина спряталась за монитором. Оператор радостно окликнул её. Пришлось выглянуть и снять очки. Митя-рекламщик обуви. Корреспондентка тоже знакомая, живёт в Жаброво и девочка её ходит в первый класс, начинала подучиваться вместе с Инной и Ильёй. После десятисекундной съёмки телевизионщики уходят, но машут из-за двери Альбине, вызывая на разговор.

Они присели в холле под пальмой и немного поболтали. Женщину интересовало, куда она перевела своих детей, и очень сокрушалась, что не подумала о школе в Липках. Митя просто надеялся на комплемент по поводу рекламы, но Альбина насчёт криво поставленных ножек не преминула его подколоть. Парнишка обиженно поведал, что его выдвинули на премию местной журналистской организации в номинации «Реклама».

– Ну, если не считать роликов из центра, местная реклама – плотный текст с заунывным дикторским чтением за кадром, – согласилась Альбина. – Так что премия будет твоя. Не забудь только искупать в шампанском своих фотогеничных моделей.

Посмеялись и разбежались, обменявшись телефонами.

– Ну вот, а говорила, что не общительная, а у самой вон какие знакомства, – поддела её соседка.

– Знакомство шапочное. Просто племянница в их компании летом практику проходила.

– Вот и могла бы вместо этой сучки крашенной с ними договориться и съёмку провести. А зарплата там очень даже ничего!

– Со стороны чужой работы не видно. А ведь связь со СМИ не только в таких картинках заключается. Я работала в крупной корпорации, где такой отдел едва ли не из десятка сотрудников состоял. Их задача была не только мониторить прессу, но и упреждать, чтобы не проскочили негативные материалы, как, например, упоминание нас в «Губернской газете» на прошлой неделе в числе прочих проштрафившихся. Это аналитика, это составление текстов не только статей, но и выступлений руководителей. Думаю, отчасти для этого генеральному помощника добавили. Сайт наш, опять же. У нас это просто несменяемые картинки с адресами и телефонами, а должна быть движуха, обратная связь: поиск, акции, предложения покупки, инвестирования.

– Критикуете? – в приоткрытую дверь кабинета заглянула сотрудница отдела по связям с общественностью.

– Наоборот, уговариваю, что не стоит на вакансию в вашем отделе претендовать.

– Правда-правда, – подтвердила начальница. – Говорит, что если в отделе меньше десяти сотрудников, то лучше ретейл стороннего PR-агентства, вдвоём всё равно не справиться.

– И всё-таки где-то я вас прежде видел, – зашёл следом гендир.

– Ох, да не мучайте вы свою память, – фыркнула Альбина. – Вы часто по Московскому проспекту ездите?

– Ежедневно.

– Ну и вот, с июня там на пересечении с Советской растяжка висела с рекламой обувной распродажи. А на Доме печати, кажется, до сих пор плакат не сняли. Ну, вспоминайте! Там я в парике и сильном гриме, но всё-таки узнаваемая.

Пиарщица показала ему изображение, найденное ею в телефоне.

– Теперь узнал! Ну, тем более, с таким опытом вам прямой путь в этот отдел. Подавайте на конкурс.

– Ох, нет, это не моё.

Правду сказать, появилась у неё тайная мечта работать на телевидении, поэтому драться за место в строительной организации не хотелось. А может ли женщина на пятом десятке заняться творчеством? Рисовать, сочинять, беседовать с умными людьми? Стать журналисткой! Может быть, весь её профессиональный путь в четверть века так же, как и семейная стезя до сорока одного года, был ошибкой? Кстати, её идея, высказанная Свете в шутку, была принята к воплощению. Уже вышло первое ток-шоу «Чужую беду рукой разведу», и Альбина предложила телевизионщикам, которые дали ей свои номера, тему для очередного эфира. Речь шла о семье отца-одиночки из Липок, который по скорой оказался с младшим ребёнком в больнице, а за старшими детьми попросил приглядеть соседей. Кто-то донёс в опеку, и детей пришли и забрали. Удалось сбежать только самому большому. И теперь бедняга с двумя детьми пытается вернуть средних двоих, а ему ставят всяческие препоны. Детей вернули прямо на передаче. Вся студия рыдала, утирали слёзы телезрители, а Альбина испытала гадливость. Всё произошло так, как она Свете тогда предсказывала: людям помогли, но очередной депутат пропиарился на этом несчастном семействе. Липкинские педагоги старшего мальчика у себя укрывали, учили и кормили до возвращения отца из больницы, мужики, родители одноклассников его детей, и Геннадий Иванович в их числе, этому отцу-одиночке за пару выходных ремонт в доме сделали своими силами и из своих материалов, и никто из них этим не хвалился, а какой-то жук просто воспользовался своим статусом и засветил морду на голубом экране. Одно дело о таком теоретически рассуждать, и совсем другое – участвовать в этой торговле. Нет, пожалуй, лучше остаться строителем!

Эта досада вылилась при столкновении с начальником. В коридоре на повороте на него случайно налетела. Пока он извинялся, у неё всплыл в памяти случайно услышанный разговор и вырвалось:

– Нет, это я в вас врезалась. Поэтому, чтобы загладить вину, поделюсь инсайдерской информацией.

И она сообщила ему о сюжете, который будет обсуждаться в одной из программ «Чужой беды». Пояснила, что там эксперты прикормленные, но можно либо со звонком в прямой эфир засветиться с предложением помощи, либо чёрным пиаром конкурентов измазать, раскритиковав их мнение.

Тема прозвучала только через месяц, но за это время аварийный дом, о котором шла речь, их специалисты обследовали и решили, что он безнадёжен в смысле ремонта. И устроили чёрный пиар, утверждая, что дом для проживания непригоден. А подготовленные люди из конкурирующей фирмы обещали укрепить стену. Потом, когда эту обвалившуюся стену показывали по всем центральным новостным каналам, в репортаж включали фрагмент, где эксперты заверяли, что всё будет тип-топ, а жильцы ссылались на мнение их специалистов. Не иначе, пиарщики головного столичного офиса подсуетились.

Когда в отделе обсуждали самую горячую новость города и восхищались предвидением руководства, Альбина отмалчивалась. Но вскоре в отдел пришла помощница генерального, и спросила, кто желает поучаствовать в конкурсе на вакансию. Нерешительно поднимают руки двое. Альбина, которая работает последнюю неделю, вздохнув, присоединяется к ним. Дама раздаёт им по флешке, говорит, что задание надо выполнить до окончания завтрашнего дня и удаляется.

Альбина смотрит в монитор. Таблицы, таблицы… за три года таблицы. Знакомые до зевоты формы, только не по отдельному объекту, а по всей строительной компании, и по ним надо составить пятнадцатиминутное выступление на совете директоров. Никогда не была на совете и директоров видела далеко не всех, и понятия не имеет, чем они занимаются. Но, наверное, советуются насчёт прибыли. Так что есть смысл посмотреть, какой выхлоп от филиалов, от отдельных объектов, как это на зарплате отражается. Так, наверное, ещё таблицы потребуются. Эх, бухгалтерское дело она слегка изучила, но тут серьёзное экономическое образование нужно. Так, пятнадцать минут… это где-то две с половиной тысячи слов или пять страниц. Ну, и наваяла их за половину рабочего дня, а поскольку в тексте на таблицы ссылалась, пришлось ещё и презентацию сделать, скромную такую, на слайдах таблицы, но, чтобы совсем убого это не выглядело, несколько диаграмм добавила просто для красочности. Потом стала перечитывать текст и все критические замечания перенесла в сноски.

Двое конкурсантов задержались после шести на рабочем месте, а Альбина поехала домой. Правда, флешку взяла с собой. Только уложив детей, смогла сесть за компьютер. Мужу сразу рассказала, чем собралась заняться. Удивительно, но он сразу кивнул одобрительно: «Ты сможешь». Более того, предложил помощь. Подсказал сделать ещё одну таблицу показателей использования ресурсов, ухмыльнулся на ехидные сноски, а потом ещё выделил некоторые цифры и сказал, что, судя по этой таблице, в филиале воруют не по чину. Но, конечно, такое на совет не выносится: может быть, так надо.

– Как надо?

– Не как, а кому. Скорее всего, кому-то в филиале. Но вдруг руководству?

Утром она занесла флешку в приёмную и занялась своей последней сметой. Фактически она свои дела здесь уже завершила, на оставшиеся пару дней никто её новым объектом не загрузит. Скорее всего, с завтрашнего дня её подключат в помощь кому-нибудь из сотрудников отдела. Но утром её на входе останавливает секретарь директора и просит зайти в кадры и оформляться переводом в отдел по связям с общественностью.

Глава восьмая. ПОТРЁПАННЫЕ ЖЕНИХИ, ПЕРЕЗРЕЛЫЕ НЕВЕСТЫ

Возбуждённые предстоящим путешествием, дети устроили им побудку в начале пятого. Сначала одна пробежала по коридору, потом другой. Попрепирались шёпотом на кухне, потом громыхнули ручкой двери родительской спальни. Наверное, заглянули, неаккуратно хлопнули дверью, закрывая. Зашептались за дверью. Гена ещё чуть-чуть полежал, потом нащупал ногами тапки и вышел, осторожно прикрыв дверь. Альбина пыталась заснуть, но поняла, что не получится. На кухне тихо разговаривали дети, иногда срываясь на выкрики, короткими увещевательными репликами отвечал им отец, шумела вода в раковине, звякала посуда. Она зевнула и потянулась за халатом.

– Доброе утро, – оглянулся на стук двери муж. – Каша готова.

– Овсянка, сэр, – обнял присевшую рядом с ним маму Илюша.

– Это вы с папой сэры, – зевая, возразила Альбина. – А мы с Инной леди. А перед леди неприлично неглиже разгуливать. Шорты наденьте, юный сэр! К юной леди это тоже относится!

Минут через сорок выехали в сторону Липок. Проехали посёлок, пересекли железнодорожный переезд, потом минули какие-то склады, ещё рядок жилых домов – и вырвались на простор. По обе стороны шоссе поля до горизонта, только иногда пересекаемые оврагами и полосами лесопосадок. Альбина оглянулась на уснувших почти сразу детей:

– Ну вот, в кроватях им не спалось!

– Ладно, Аль, по утреннему холодку легче ехать. Да и движение свободнее. Сама тоже прикорни.

Она почти сразу провалилась в сон и очнулась только от слов мужа:

– Вот Ссёлки твои. До Пружинска минут пятнадцать. А вот батюшка местный мимо домов идёт, притормаживая, добавил он. – Подойдёшь?

Она подошла под благословение.

– Помните меня, отец Сергий?

– Альбина, я рад. Ох, какие у тебя дети… большие.

Явно он хотел сказать другое – «разные». Увы, они с возрастом становились всё контрастнее непохожими. Илья – весь в мать, очень высокий, худенький, но не хрупкий, широкоплечий, основательный. А Инна субтильная, ростом уступает сверстницам, но возмещает миниатюрность живостью и решительностью. Когда люди слышали, что они двойняшки, то делали большие глаза. Спасибо, что хоть группа крови у них совпала – вторая у обоих, иначе их участковый педиатр, женщина весьма говорливая, всем бы поведала, что в них ничего общего нет.

Спросила о тех, с кем познакомилась здесь три года назад. Передала привет участковому и Серябкину. Оказалось, что и Герман по-прежнему жил в этой местности, в деревне Второе Рясово. И ему привет, и пусть он при случае передаст привет своим однополчанам Чифу и Доку.

Священник отозвал Геннадия в сторону и минут пять расспрашивал его о чём-то. Потом перекрестил и пошёл дальше по своим делам. Сев за руль, муж в ответ на её вопросительный взгляд вздохнул:

– Он очень просил беречь тебя. Сказал, что ты большая ценность.

– А ты?

– А я ответил, что знаю.

Они ехали сегодня на поминки. Три года по старухе Мафусаиловне. Вдруг позвонил Валерий и очень настойчиво стал просить приехать. Почему вдруг? Да потому что когда они поменяли место проживания, то поменяли и телефонные номера. У Альбины из прежних абонентов остались только крёстные её детей Маша с Сашей, Дима с Варей и Екатерина Семёновна. Она очень боялась звонков с незнакомых номеров, потому что недавно этих абонентов атаковали её старые знакомые. Первым пробился к ней Артур. Он сначала обратился к Диме, у которого побывал когда-то с юристами. Дима, зная его взаимоотношения с бывшей женой, даже передавать Альбине не стал, что первый муж её разыскивает. Смирнов оказался настойчивым и стал искать её через Катю. Катя, не зная о нынешних контактах подруг детства, обратилась к Маше как к землячке и работнице паспортного стола с просьбой разыскать подругу по важному делу. Маша отказалась действовать неофициально, послала её в розыск, заявив, что после окончания школы с Альбиной ни разу не встречалась. Но Альбине, конечно, о внезапном интересе подколодной подруги сообщила. Почти одновременно Вавилов заехал к Диме в Утятин и попросил передать Альбине, что её вновь разыскивает дама, изображение которой семь лет назад он уже пересылал ей. И тогда Дима ещё и о розысках Артура ей доложил. Альбина запаниковала. На первый звонок Валерия она не ответила, но позже Дима передал ей номер телефона и приглашение и попросил перезвонить. А муж неожиданно стал уговаривать её поехать, мол, чем жить в ожидании подлянки, лучше двигаться, и вообще, в Пружинске её никто искать не догадается. Ну, а детям будет интересно увидеть новый город, да ещё с Димой повидаться, предложить ему Игорька с собой прихватить и хоть на недельку потом с ними отпустить.

Визит в город начался с посещения могил. Городское кладбище находилось почти в центре вокруг небольшого храма Рождества Богородицы. Прибравшись на родовом участке, они отправились к могиле Анисьи Памфиловны и застали там запомнившуюся Альбине со дня похорон ехидную старушку, ту, что предлагала залп над могилой произвести. Она поливала цветы и протирала памятники, одновременно ругаясь с двумя молодыми ребятами, которые красили ограду:

– Вот, эти охламоны тоже нашей Веневитиновской породы, пусть хоть что-то для родни сделают. Я потом их ещё в Полинкином доме кое-чего поправить заставлю. А вы поезжайте, там Димка уже на месте.

А загнав во двор наследственного Веневитинского дома авто и заселившись в не ремонтированную лет пятьдесят, но тщательно отмытую комнату, они неожиданно включились в работу. Там Дима с Валерием терзали входную дверь, которая осела и цеплялась за пол, не желая полностью распахиваться.

– Дима, оставь нам грубую физическую работу, это не твоё, – сказал ему Геннадий Иванович. – У меня, кажется, инструменты с ремонта школы в багажнике ездят.

Альбина обнимает крестника и присоединяется к мужу. Они отламывают наличник, снимают дверь с петель и подпиливают её снизу, потом перебирают половицы крыльца. Гена спрашивает, есть ли ещё где-то проблемные половицы. Полина утверждает, что нет, а её младший трёхлетний сынок Витя тянет Гену за руку:

– Папа Гена, пойдём!

Этот шкет сразу проникся необыкновенной симпатией к двум здоровущим мужикам, Диме и Гене, и зовёт их папа Дима, как зовут его Илья и Инна, и папа Гена, как зовёт его Игорь. К прочим мужикам из Веневитиновской родни, присутствующим здесь, он такого пристрастия не питает. Альбина глядит им вслед и ругает себя, что не угадала в Геннадии Ивановиче его умения ладить с детьми. А ведь могла создать с ним семью на два года раньше. Господи, плюс два года счастья для них, а возможно, сердце Генино так бы не подкачало, не будь он в эти годы одинок!

За домом, куда малой привёл их, оказалась открытая терраса с проломанным кое-где шифером над ней и проваленным полом. Век назад на таких террасах семьи сидели за самоваром.

Супруги Бережковы ностальгически воздохнули. Ехидная старушка, прилетевшая следом за ними, сказала:

– Вот я и хотела, чтобы охламоны шифер этот разобрали и что цело, над домом заменили бы. А то у Полинки над кухней и залом потолок протекает!

– Гена, даже не думай, – сказала Альбина и полезла на крышу.

Родичи ахали, глядя, как женщина среднего возраста наравне с двумя молодыми парнями разбирает навес над террасой и лихо подымает шиферные листы на крышу дома, а потом, оставив их заклеивать плёнкой трещины, стала в одиночку заменять стропила над террасой. Обрешётку они делали уже втроём.

– Ну, я в ауте от твоего мастерства, Альбиночка, – сказал ей Валерий. – Посидите там ещё чуток, сейчас вам плёнку принесут, покроете ею обрешётку покуда, а на неделе профнастил тогда завезём.

– Папа Гена, – восторженно запрокинул голову Витя, глядя на лежащих на крыше охламонов. – Они герои, да? Им орден дадут?

– Что ты, Витенка, – прыснула ехидная старушка. – Они обыкновенные пьяницы. Им просто рюмку нальют. А вы, Геннадий Иванович, тогда пол ещё здесь поправьте, да мы сюда столы выставим. Как оно хорошо на свежем воздухе будет! И владельцев бывших здесь помянуть милое дело, самое это было любимое место дяди Пети.

Последний раз Альбина встречалась с наследниками Анисьи Памфиловны два с половиной года назад, когда официальное завещание оглашали. На год не явилась, хоть и звали, не до того было. И теперь, поглядывая украдкой на сидящих за столом, она сомневалась: не то память подводить стала, не то опять новые лица появились? Ну ладно, эти «охламоны», пришли они, конечно, чтобы выпить, но застолье честно отработали. Но вот очень приличный на вид мужик в годах, ни на похоронах, ни на последующих двух поминках его здесь не было. Ехидная старушка её взгляд перехватила и на весь стол объявила:

– Вот, Альбиночка, знакомься, это нашей Машеньки новый муж! Сожительствуют, греховодники, закон не приняли, а то, вишь, дети из-за наследства передерутся.

Сидящая рядом толстуха весело помахала ей рукой. Помнится, две тучные тётки всегда сидели за столом вместе. Альбина повертела головой. На этот раз вторая сидела рядом с Валерием. Она тоже помахала ей рукой и сказала:

– Сразу скажу, чтобы не шептались! Мы с Валерой теперь вместе. Расписываться будем, но не сразу, надо проверить, может, не уживёмся!

Интеллигентного вида старичок, который провозглашал на сороковинах тост, чтобы все дожили до ближайших по очереди полугодовых поминок, за это время ещё больше высох, но бодрости духа не растерял:

– Наш Валерочка к Веневитиновской породе душой прикипел. Первая жена была внучкой Анисье от троюродной племянницы, а вторая ещё ближе – от двоюродной. Эх, может, и мне жениться?

Старшая Полинина дочь, восьмилетняя Инесса, захлопала глазами:

– Дедуля, а разве можно таким старым жениться? Я думала, вы понарошку все…

Застолье хохочет.

– Ох, ведь соседи скажут, что у Веневитиновых на поминках наследники ржут как кони, – укоряет, как ни странно, один из охламонов.

– Да уж привыкли, поди, – отмахивается ехидная старушка. – Будем откровенны, тётю Нису всерьёз поминать – овса не напасёшься.

– Почему овса?

– Нам, лошадям, либо ржать, либо жевать!

Бабки, фыркая, объясняют несмышлёной, что жениться и выходить замуж можно в любом возрасте, но только после восемнадцати.

– А фата и белое платье?! – с ужасом уточняет она. – Баба Таня, ты в них будешь жениться?

– Нет, перезрелые невесты замуж выходят в цветном, – отвечает ей Валерий и получает от невесты подзатыльник, а ребёнку пояснение:

– Если пожилая невеста любит выпить, то надевает синее платье, а если любит мужней кровушки попить, то красное. Я лично приготовила красное платье. А вот потрёпанные женихи женятся в чёрном костюме, символизирующем их дальнейшую жизнь, в нём потом их в ящик укладывают.

Смешки вспыхивают то в одном конце стола, то в другом. Поминающие не желают настраиваться на серьёзный лад, а эта парочка, чувствуется, собирается хохмить до конца дней своих. Веселье прерывает сухонькая пожилая женщина, не выглядящая очень уж старой: