Читать книгу: «Занимательное артуроведение», страница 4

ГЛАВА 10

«Эх, друидушка, ухнем!»

(Из неопубликованного кельтского фольклора)

– Ну, господин волшебник, что ты на это скажешь?

Наша кавалькада доскакала до очередной развилки, от которой вновь бежали три дороги. И опять посередке валялся камень с рунами.

– Сложное дело, – подумав, сказал Мерин.

– Ты не увиливай, – потребовал я. – Говори четко и ясно, что написано.

– С подробностями?

– С подробностями.

– Позолотишь?

– Нет! Ты еще нам должен за тот раз.

– Так нечестно!

– Все честно. Рассказывай!

– А, вот еще что! – вмешалась Матильда. – Раз уж ты такой скаредный, не мог бы ты нам наколдовать немного денег. И нам хорошо, и тебе позолота.

На морщинистом лице волшебника отразилась жестокая душевная борьба.

– Попробовать-то оно, конечно, можно, – почесал в затылке Мерин. – Раньше вот, правда, никогда не получалось…

Он опять развел какие-то пассы в массы, плевался, рвал, шипя и кривясь от боли, волоски из бороды, а в заключение ритуала громко заскрипел зубами и крикнул: «Джана! Рейшан! Некст!». Тут же в его лапах появились три увесистых мешочка.

– Дай, – разлепил губы Прич (после истории с трясиной и последующей утомительной стирки, усушки и утруски он с колдуном не разговаривал).

Мерин отдал ему мешочки. Прич развязал один из них и жадно засунул туда руку по локоть.

– Что за ерунда? – вскрикнул вдруг он. – Колется!

И высыпал содержимое на землю. Мы склонились над кучкой круглых жестяных разноцветных штучек. На каждой была надпись на непонятном языке.

– В каждой кучке – двадцать три штучки, – проинформировала нас Тильда, под шумок успевшая высыпать содержимое остальных мешков. – И они разные!

И в самом деле, в Причевом мешочке жестянки были красно-белого цвета, а в двух Тилевых – зелено-белые и желто-синие.

– Больно легкие они для монет, – с сожалением произнес я. – Мерин, что ты наваял?

– Это не монеты, – кивнул раздосадованный старец. – Я же говорил, что ничего не получится. Эхе-хе, теряем былую легкость, – и он принялся ссыпать гремящую рухлядь обратно в мешочки.

– Дед, – встрял Прич, вертя в руках одну из кругляшей. – А тута гляди, че нарисовано! Зачем?

– Видишь? Половина рубахи. Найди в другой крышке вторую половину – и получишь рубаху нательную бесовской расцветки, – нараспев сказал старик.

В глазах моего друга оруженосца загорелся азарт. Эту его сторону мы с Тильдой знали очень хорошо – еще в детстве, после игры у стен замка в расшибалочку, Прич нередко убегал домой в темноте, прикрываясь листом лопуха. Вот и теперь он перерыл все мешочки и нашел только такие же, как у него, половинки.

– Че за бред? – вскипел Причард. – Дурят нашего брата! Где вторые куски?

– Кто знает, – меланхолично отозвался Мерин. – Может, у Морганы. А к ней за этим соваться не след. И вообще ни за чем не след.

– А кто такая, Моргана? – поинтересовался Штуша, хрумкая каким-то сочным растением.

– Злая волшебница, – с видимым раздражением сказал маг. – Сестра короля Артура. Да вы что? Вы где живете-то? В первобытном обществе? Про Моргану они не слышали!

– Я слышал, – поспешно сказал я.

– Как я понял, денег не будет, – уныло, но, как всегда, не к месту вставил Прич, взвешивая на руке мешочек.

– Правильно понял, – с неподражаемым сарказмом изрек Мерин.

– Главное, вовремя, – поднял палец я.

– Денег не будет. Будут блинчики!

И мы полчаса соревновались в пускании «блинов» в оказавшемся неподалеку озерке. Никто как следует блины печь не умел, только лягушек распугали. Потом мы с Причем набрали воды, Тильда прокипятила ее, воду слили в мехи и вернулись к развилке.

– Золотить нечем, – развел руками я в ответ на молчаливое постукивание по колпаку. – Говори так.

– Не имею морального права, – постно сказал маг. – Питать мое волшебство нечем, его экономить надобно, посему попрошу ко мне с вопросами временно не обращаться.

– Ну, не хочешь – не отвечай. Но хоть показать-то можешь. Рукой, – и я для большей понятливости помахал рукой перед носом у волшебника.

– Могу, конечно. Все дороги ведут в Рим. Так что езжайте, куда хотите.

– Хотим туда! – и я показал прямо.

– Э-э-э! Туда нельзя!

– Ясно. У тебя там опять колпак отнимут.

– А сюда вот?

– Ишь, чего захотели! Захотуны! И сюда нельзя.

– А там ты силушку свою неуемную теряешь. Знаем, знаем. Поэтому туда и поедем – нам-то все равно.

– Ребятушки! – повалился в ноги старик, гремя монетами. – Не погубите! И не жалко вам убогенького?

– Не жалко, – отрезала Матильда. – Ты-то нас не жалеешь. С чего бы это нам тебя?

– Хорошо, – сдался волшебник. – Едем по средней. Там приятно.

– Тебе приятно. А нам?

– А я вас спасу. Наверное.

– Бесплатно?

– Как получится, – туманно пообещал Мерин и пришпорил посох. Кутя грузно затопал за ним, а потом и мы с Причем двинули по среднему пути.

Иногда великий маг вскидывал голову и задорно покрикивал:

– А ведь в Рим идем, граждане!

– В Рим, – нестройно отзывались мы. А что было делать? Собственно, Рим-то нам сейчас был нужен, как зайцу стоп-сигнал. Хотя зачем он вообще нужен – этот стоп-сигнал? И что это вообще такое? Надо будет у Матильды спросить…

И только я открыл рот, чтобы поинтересоваться у сестры о нужности и полезности таинственного сигнала, как вдруг из рощицы навстречу нам вышел отряд загадочных личностей в балахонах и преградил нам путь.

– Вроде не гнусь, – пробормотал я. – Штуш, как же ты их не учуял?

– Не знаю, – ответил мой мохнатый друг. – Не чуялись.

– С прискорбием сообщаю, – неожиданно сказал Мерин, – что вынужден временно вас покинуть. Силы моей не хватит на то, чтобы беду отвести, а хватит только на то, чтобы немедля покинуть вас до выяснения обстоятельств. Что я и сделаю без промедления.

И маг, присвистнув и закружившись, в невесть откуда взявшемся вихре, исчез.

Из толпы вперед вышел высокий худой мужчина со злым лицом и простер вперед костлявую руку. Сверкнула молния, свет дневной померк, и я еще помню, как валился с коня, а больше – ничего…

…Открыв глаза, я первое время не мог понять, где очутился. Да и оглядевшись как следует, не смог этого понять. Лежал я на земле в чем-то вроде беседки, увитой плющом и розовыми цветочками. Рядом со мной лежали Тильда и Причард. Я пошевелился, потом, охнув, сел. Все тело ныло, однако связан я не был, Прич и Тиль – тоже. «Хорошие похитители», подумал я. – «Попытаюсь осмотреться». И попытался. Я стал искать выход из беседки. Но выхода, как и входа, не наблюдалось. Я попытался раздвинуть руками плети вьющихся растений, и в тот же миг меня отшвырнуло назад. Грохнувшись на землю, я невольно взвыл и зашарил руками вокруг себя, как слепой. В глазах стоял зеленый туман, в ушах – зеленый шум, во рту – вкус тоже чего-то явно зеленого. Когда я вновь смог сесть и взглянул на руки, оказалось, что на них отпечаталась каждая жилочка каждого листика, за который я схватился.

– Колдовство, – сказал я вслух.

– А-ай-й, что такое, почему, не хочу, зачем, куда меня утаскивают, ого-й! Хыпп, – вот что я услышал в следующую секунду. А когда повернулся, то и увидел: Прича, потирающего бок, и Матильду, сидящую на корточках в позе боевого орла.

– Разорался, – презрительно сказала она. – Герман, где мы?

– Понятия не имею, – честно сказал я. – Нас захватили какие-то старикашки в балахонах, Штуши нет, и коней тоже нет, а Мерин, подлюка, сбежал! Сразу предупрежу: листья не трогайте. С меня хватило.

И я продемонстрировал им свои руки.

– А зачем мы им – тоже неизвестно. Возможно, это секта стариков, похищающая молодежь, потому что им завидно?

– Вовсе нет, – раздался незнакомый голос. Мы обернулись и увидели в углу беседки кучу тряпья. Она зашевелилась, и из нее вылез парнишка лет семнадцати.

– Привет, – сказал он.

– Здорово, – настороженно отозвался Причард. – Коли не шутишь.

– Ну и уши! Хм-м… А, какие шутки, – махнул рукой парень. – Друиды вас поймали. Поклоняются деревьям. Сегодня ночью как раз полнолуние. Нас в жертву принесут.

– Всех? – тут же спросил Прич.

– А как же. Исключений ни для кого не делают. Им все равно, кого приносить в жертву. Нас теперь четверо, а четыре – цифра магическая. Четыре в комнате угла, четыре ножки у стола, и по четыре ножки у мышки и у кошки. Это они мне так объяснили.

– А чего это ты так спокойно говоришь? – удивился я. – Не страшно тебе?

– Я-то уже свыкся с этой мыслью – давно сижу. А вот вы чего не кричите, не рыдаете?

– Я кричал, – признался Причард. – А че – помогает?

– Нет, просто легче становится. Мне-то уже все равно. Всю жизнь привыкаю. С детства. Меня просто баба Яба в обиду не давала, а вот теперь умерла, меня и взяли.

– Какая баба?

– Баба Яба. Яблоня, то есть. Самого главного ихнего злыдня зовут Дуб.

– Странное имечко, – почесал в затылке Прич.

– Так я же сказал – они друиды. Древесные жрецы. Землей питаются. А вот знаешь такого волшебника – Мерлина?

– Как не знать, – вздохнул я.

– Вот он тоже из друидов. Только сейчас он редко заходит. Потому как придет – друиды сразу в карты садятся с ним играть. А он жульничает, выигрывает у них много, а потом сбегает. Время-то идет, обиды забываются, он через пару лет опять приходит. Вот месяц назад был. Ох, Дуб и злился! Мерлин у него выиграл полтыщи! Ну, так Дуб ему и вмазал каким-то заклятьем. Я слышал, пропал он. И в Камелоте не слыхали, и Моргана руками разводит.

Я сразу понял, каким заклятьем Дуб приложил Мерлина! Отобрал у него букву «Л». Вот Мерин и бродит по лесам, пока силу не восстановит. И сюда он тоже не хотел идти…

– Нет, ну надо же, какая скотина! – возмутилась Тильда. – Сам сидит в куче навоза, а еще нас подставляет!

– Кто? – перепугался парень. – Что? Какой навоз? Здесь нет навоза, все чисто!

– Да ты послушай! – и наш рассказ о путешествии с Мерином позволил нам скоротать еще один часок.

– Да, хороший у вас друг, – покачал головой парень.

– Уж, какой есть, – развел руками я. – Кстати, как тебя зовут, новый друг?

– Орех Каленый. Можно попросту – Орешек. А вас я уже по вашему рассказу знаю.

– Поглядите-ка! – изумился Причард. – Они даже мешки наши не тронули! И оружие на месте!

– А чего им бояться, – отозвался Орешек, – ежели они стрелу на лету зубами ловят и зелеными молниями кидаются?

– Все равно, – упрямо заявил я, стараясь сдержать дрожь в коленках, – мы просто так не дадимся.

– Ваше дело, – пожал плечами парень. – Только зря это.

– А ты, случайно, не видел наших коней? Или этакого вот, тумбообразного, – показала Матильда.

– Так кониной на все стойбище бы пахло, – разъяснил Орешек. – С животными они не очень. Многие звери кору у деревьев жрут. Так друиды их раз – и в квас. А потом с солью да с маслицем и оприходуют. Я вон и Асьмушку-то спрятал, пока не нашли…

– Это кто? Котенок? – умилилась Тильда.

Орех пошарил в тряпье и выудил холщовый рюкзачок, в котором что-то трепыхалось.

– Сыр у вас есть? – поинтересовался паренек.

Тильда вытащила из заплечного мешка кусочек сыру и протянула Орешку. Тот взял его и кинул в рюкзачок. Там завозилось и зачавкало.

– Да кто там у тебя? – удивились мы.

– Не знаю, – сказал парень. – Но сыр очень любит.

– Беспородное что-то? – уточнил Причард. – Дворняга?

– Да нет, – отмахнулся Орешек. – Я же говорю: непонятно кто. Нашел его как-то в кустах. Лежит, пищит, сыру просит. Ну, подобрал, обогрел. Назвал Асьмушкой и все тут. Он мой друг.

– А почему Асьмушка?

– Ему так больше нравится.

– Покажешь?

– Он не хочет.

ГЛАВА 11

«Черт-чертухно, имя худое!»

(Из чертовской народной сказки)

Вечер встретили уныло. В просвете между растениями, обвивавшими беседку, можно было наблюдать нездоровую активность жрецов. Они бегали по лагерю, суетились, как муравьи, всячески мешая друг другу. Какая-то старая тетка протащила мимо беседки ворох стираных балахонов, а наш старый знакомец Дуб приволок точильное колесо, уселся с ним прямо напротив меня и принялся точить устрашающего вида нож, время от времени ласково поглядывая на беседку. Стало неуютно.

Ближе к вечеру, когда все песни были спеты, все анекдоты рассказаны, а сыр закончился, суета в лагере унялась.

– Час молений, – пояснил Орех. – Каждый друид идет к своему дереву, приникает к нему и просит сил. Потом как бы засыпает. А набравшись сил, и проснувшись, друид идет за пивом. Оно – как закрепитель.

– А ты?

– А я ж не настоящий друид. Меня в лесу баба Яба нашла, под орешником. Я даже имени своего настоящего не знаю. А уж как с деревьями разговаривать…

В доказательство своих слов парень вытащил из кармана орех, раскусил его, скорлупу выплюнул, а ядрышко аккуратно сгрыз.

– Настоящего друида от этого карачун бы хватил, – пояснил он, дожевывая. – Поэтому Дуб никогда не ест желудей. А жаль – свинья он порядочная…

Мы невольно рассмеялись.

– Да уж, попали мы в переплет, – вздохнул Прич и выругался. – Черт побери!

– Кто меня звал? – раздался вдруг незнакомый скрипучий голос, и в беседку упала яркая звезда. С негромким хлопком она превратилась в странное существо: все какое-то комковатое, клочкастое, волосатое, на руках – когти, на ногах – копыта, а на башке – пара премиленьких кривеньких рожек.

– Кого побрать-то? – осведомился он сварливо.

– А ты кто? – спросила Тиль.

– Я кто? Я-то ясно кто. Черт я, неужели не видно?

– Мне как-то не приходилось раньше видеть чертей, – пожала плечами сестра.

– Ну вот, увидела? Довольна? Так вот. Кого просили побрать? Кто вызывал?

Он открыл дверку на животе, вытащил оттуда записную книжку, покопался в ней, поцокал языком, а потом сунул обратно и лязгнул замком.

– Ты! – важно сказал он и ткнул пальцем в Прича. – Со мной пойдешь!

– Я? – перепугался Прич. – Че это я? Я не хочу!

– А нельзя ли и нам как-нибудь отсюда выбраться? – спросил я.

Черт явно растерялся.

– Странные вы, люди, – наконец вымолвил он. – Прихожу за одним, в адском дыму и пламени, можно сказать, а они тут как тут: «И мы хотим!». А там весьма, весьма жарко!

– Мы не туда хотим! – растолковала Тильда. – Просто нам из этой клетки надо выбраться.

– Из этой вот? – и черт пнул стенку беседки. Тотчас его шарахнуло зеленой молнией, он отлетел в сторону и некоторое время лежал неподвижно. Когда мы уже всерьез стали опасаться за здоровье косматого пришельца, он встал, помотал головой и проскрипел:

– Сделаем так. Вы мне понравились, и я вам помогу. Но не просто так! Вы должны угадать мое имя. И тогда я забираю вот этого ушастого, вас освобождаю и переношу на ту сторону леса. Идет? – и он протянул лапу.

– Никуда не идет, – и Тильда ловко отбила ее своей рукой. – Лучше так: угадаем – всех нас освобождаешь, не угадаем – всех забираешь.

– Черт возьми, заманчиво, заманчиво, – черт заскреб подбородок. Запутался пальцами в кудлах бороды и долго, чертыхаясь и ойкая, выпутывал. Потом махнул рукой и возгласил:

– Ну, давай! Все равно не угадаете! Хотя можно получить две порции сырого шпината за ложный вызов, но в данном случае мне это не грозит. Итак, – первая попытка!

– Наверное, Августин, – предположил я, так как в башке навязчиво вертелась проклятая колпаковская мелодия.

Черт подпрыгнул от радости.

– Нет! – и его волосатая рожа расплылась в ухмылке. – Вторая попытка!

– Тогда Бенедиктус, – сказал Прич.

– Почему? – удивился черт.

– Самое гадское имя, которое мне известно. А че, тебе в самый раз подойдет!

– Поражен твоей эрудицией, – сухо отозвался черт. – Польщен. Однако не Бенедиктус. Последняя попытка! Ну? А? Слабо? – и он заплясал, противно выворачивая ноги и выкрикивая на своем чертовом языке что-то вроде заклятья. – Нимми-нимми-нот! Нимми-нимми-нот!

– Ну, тогда не остается ничего другого, – вздохнула Матильда, – как назвать тебя Том Тит Тот!

Черт медленно разинул пасть. Потом так же медленно закрыл. Потом сказал:

– Но ведь… Но как же… Вот ведь, блин!

– Что, нечем крыть? – расхохотался Орешек.

– Тьфу, – прокомментировал его выпад черт. Но этого ему не следовало делать. От резкого движения челюсть Тома вылетела и упала к ногам Ореха. Тот ловко поднял ее и обтер тряпочкой.

– Впервые вижу черта с чужими зубами, – захихикал Прич.

– А я впехвые вижу чеховека с чухой гоховой! – огрызнулся черт. – Отдавайте хейхях же!

– Даром за амбаром, – быстро сказал я. – Поклянись, что выручишь нас из беды еще раз, когда понадобишься!

Черт с отвращением посмотрел на меня и кивнул. Далось это ему явно нелегко. Он даже взялся лапами за голову и с силой наклонил ее. К слову сказать, это был мужественный поступок даже для черта. Я бы за такую ужасную голову и клещами бы не взялся. Мне даже показалось, что из его спутанной шевелюры на меня глядят несколько пар маленьких злобных глаз.

Затем Том выдернул из себя клок шерсти (я даже рот себе заткнул, чтобы не брякнуть о паршивой овце) и подал мне со словами:

– Когда понадобхюсь – подбхось в вохдух, я и появхюсь.

После чего получил обратно челюсть, мгновенно вставил ее в рот и для пробы пощелкал зубами.

– Жрецы! Жрецы идут! – вскрикнул вдруг Орешек. – Уже почти полночь!

И точно, к нашей беседке приближалась стройная процессия друидов в свежевыстиранных балахонах и с факелами в руках. Впереди шел Дуб, размахивая ножом. Подойдя вплотную к нашей клетке, он воздел руки к небу, устанавливая тишину, и воскликнул:

– Левелинджордж! Краснодаржелдорсервис! Ленгидроэнергоспецстрой!

– Этот друидский, чрезвычайно сложный язык, – шепнул мне Орешек. – Я и то не все понимаю.

Дуб махнул рукой с ножом, полыхнуло зеленым, и стены нашей тюрьмы расступились.

– Ну же, спасай! – заверещал Причард, прижимая уши.

Черт топнул копытом, и мы пропали с глаз изумленных до крайности друидов, как будто нас и не было вовсе. Но мы были. И возникли мы в лесу. Свиристели одинокие ночные птицы, где-то журчала вода, успокаивающе шумели деревья-великаны. Ничто не напоминало нам об ужасе, которого мы только что избежали.

– Я пошел, – сообщил Том Тит Тот.

– Спасибо за освобождение, – с чувством сказал я.

– Подали спасибо, да домой не донес, – холодно отозвался черт. – Мне еще шпинат дома глотать… Брр!

– Ты извини, если что, – поддержала меня Матильда.

– Иди-иди! – мой превосходный оруженосец начисто забыл, по чьей воле мы спаслись. – И не забудь про обещаньице свое! Мы проверим!

– Э-эх! – страдальчески сморщившись, черт свечкой взмыл в небо, и вскоре превратился в одну из сверкающих в вышине звездочек.

– А если все звезды – это черти? – подал идею Прич.

– Придурок, – отозвалась Матильда.

– А че, может, правда?

– Да он еще и больной, – поддержал Орех.

– Столько чертей в небесах, а кто же тогда в аду?

– У него все мозги через уши вытекли, – рассудил я.

– Болваны! Я философствую, а вы!..

Причарда кормили землей до той поры, пока он не признал, что является самым убогим человеком в мире, и что будет отзываться в течение дня на имя Бенедиктус.

ГЛАВА 12

«Вот ваш друг, Билли!»

(Из старинного романа)

Угадайте-ка, кого мы увидели, когда, ориентируясь на звук, наконец, вышли к воде? На поросшем зеленой травкой берегу мирно паслись Бозо, Вадик и Кутя.

– О! – смущенно закашлялся Штуш. – А я вот тут, совсем было, собрался идти вас спасать, да подкрепиться решил: а ну как бой предстоит кровопролитный?

– Да все нормально, – сказал я, плюхаясь рядом с ним на траву. – Спасибо, хоть коней уберег. А спасти бы нас не успел. Мы уже были почти зарезанные и принесенные в жертву.

– Ай-я-яй! – покачал головой Штуша. – Я-то надеялся, что вам ничего плохого не сделают – люди все-таки…

– Ты че, они ж не люди, – объяснил Причард. – Они друиды.

– А вот нас эти друиды точно хотели зарезать и зажарить, а может, на колбасу пустить, я не расслышал.

– В квас, – вспомнила Тильда. – С маслом и солью.

– Ну, так не знали, на кого нарвались, – захохотал мохнатый друг. – Мы с ребятишками как пошли лягаться! Э-эх, как я их хвостом! Э-эх, как я! Их хвостом! Да потом как ломанулись через лес, они и отстали. Я уже хотел назад по следам идти, да вот тут…

– Успокойся ты, все уже позади, – погладила его Матильда. – Ты у нас все равно самый верный.

Штуша и в самом деле успокоился, с шумом и хрустом повалился на бок и засучил ногами.

– А мы от них достаточно далеко? – трусливо заметался Прич.

– Кажется, да, – кивнул Кутя. – Мы долго бежали. Ребяткам в лесу тяжело было, да я впереди скакал, после меня колея широ-окая остается.

– Хорошо, тогда они костра не увидят, – заключил я. – Давайте на ночлег устраиваться.

Мы сделали несколько факелов, при их свете кое-как насобирали хвороста, развели костер, поужинали (сумки мы чуть не забыли в клетке, но жадный до своего и чужого добра Прич, вовремя их прихватил, да еще умудрился слямзить друидское точильное колесо) и легли спать. Дежурить остался Штуша – от радости его пробило на бессонницу. Последнее, что я услышал перед тем, как окончательно вырубиться – мерное хрупанье веток под его громадными зубами…

Утром решили идти вверх по реке, так как дорогу мы потеряли окончательно.

– Можно и поискать, – рассуждал я, поправляя сбрую на Вадике, – но вот кто даст гарантию, что нас там уже не ждут, поигрывая острым ножом?

– Да и в лесу мы плохо ориентируемся, – поддержал меня Прич.

– Коням в лесу тяжело, – тревожился Кутя. – А снова впереди бежать мне не хочется – потом все брюхо зудеть будет.

– А так хоть с водой будем, – подытожила Матильда. Мы проголосовали единогласно при одном воздержавшемся (Бозо пускал слюни и улыбался), а затем свернули лагерь и двинули вверх по реке. Орешка с рюкзаком приютил Штуша – парень сидел в седле позади Матильды и громко восторгался окрестностями, чем сестрицу мою в восторг отнюдь не приводил.

– Мне жарко, – ворчала Тильда. – Уберите мальца. Боливар не вынесет двоих.

– Красиво, – вздыхал Кутя. – Назвали бы меня Боливаром! Так нет, понадобилось имя какое-то куриное придумывать. Еще бы Кутбертом назвали. Кутберт, Кутберт! – позвал он сам себя, и сам же себе и ответил каким-то квохтаньем и питпитпитканьем.

– Ничего, – утешил его я. – Кутя тебе больше подходит. Боливар злой, больной и хилый.

– Это почему?

– Потому что двоих не вывезет. А ты вон какой!

– Ага! – обрадовался Штуш. – Хоть десятерых вывезу! Если меня, конечно, покормят, – и на этом дискуссия о боливарах была завершена.

Вскоре на нашем пути появились очевидные признаки разумной жизни. Перво-наперво, мы встретили маленького мальчика с тележкой, полной хвороста. В тележку был запряжен маленький ослик, коего мальчишка и вел под уздцы. Одет ребенок был в сапоги не по размеру, загадочный меховой камзол, огромные перчатки и лихо сдвинутую набок шапку. В лесу явственно слышался стук топора. Мы поговорили с попутчиком и узнали, что отец его – дровосек, что семья у них довольно большая, но он в ней единственный мальчик, поэтому – помощник отца, который в данный момент занят вырубкой леса, а сыну поручил возить хворост. Живут они в деревеньке, до которой всего ничего ходу. Далее мы обменялись впечатлениями о погоде, пообещали зайти как-нибудь в гости и расстались. Проезжая через деревню, мы пополнили запасы продовольствия, истратив почти все оставшиеся деньги. Оставив Тильду и Причарда приглядывать за вещами, мы с Орехом отправились в кузницу, решив на последние несколько монет перековать коней.

Кузница встретила нас ворохом искр и звоном бьющего по наковальне молота, а также собакой, которая молча вцепилась мне в сапог. Тут же навстречу нам выскочил подмастерье, оторвал собаку от моей ноги и швырнул в бочку с водой. Раздался вой, собака вылетела, как ошпаренная, из бочки и, облаяв нас на чем свет стоит, кинулась под крыльцо.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– С вами все в порядке? – участливо спросил помощник кузнеца.

– Сапог жалко. А так все хорошо, – кивнул я.

– Ну, вот и ладно. Пойдем.

Орешек остался, отговорившись тем, что любит свежий воздух, а я зашел в внутрь кузни, где почти сразу же оглох от многократно усилившегося звона. Подмастерье подошел к кузнецу, азартно махавшему огромным молотом, как тросточкой, подергал его за фартук и что-то тихонько сказал, показав на меня. Кузнец расхохотался и, отложив молот, обтер руки о фартук.

– Вон оно что! – сказал он, сверкая белоснежными зубами. – Опять шавка опозорилась? Ну, ничего, она у нас смирная, просто очень уж охранять любит. Джек, а как ты с ней сладил? Опять, что ль, в бочку? – и он опять захохотал.

– Кузнец… – робко остановил его я.

– Молодец, – похвалил тот Джека и повернулся ко мне. – Захромал твой жеребец?

– Ты подкуй его опять, – попросил я, протягивая кузнецу оставшиеся монеты.

– Отчего ж не подковать, – и монеты мигом исчезли в кармане его фартука. – Вот – гвоздь, вот – подкова…

– Раз, два – и готово! – с облегчением закончил я.

– Поэт? – с уважением спросил кузнец, выходя на улицу.

– Рыцарь, – сказал я, выходя за ним.

Рука кузнеца, протянутая было к ящику с подковами, замерла.

– А ты один едешь? – сразу севшим голосом поинтересовался кузнец.

Мне стало жутко: а вдруг здесь селенье, в котором населенье из странствующих рыцарей делает соленья?

– Нет, нас много, – отважно сказал я. – Целая компания. Так сказать, рыцарь и Ко, – и я указал на Орешка, который вышел из-за угла.

Кузнец некоторое время близоруко глядел на нас из-под руки, а потом внезапно сгреб меня в охапку.

– Сбылось! – проревел он, подкидывая меня в воздух. – Сбылось древнее пророчество! Наконец-то рыцарь Ико вернулся!!!