Читать книгу: «Хорс: о чем молчит школа», страница 5

Шрифт:

– Нет Ваня, тут ты как-нибудь сам, предупредить могу, но с тобой пойти – нет, если ты конечно понял о ком я.

– Как вы вчера сказали – картина ясна. Но все никак не пойму – что остановило Гизурина? Судя по краткому общению с ним, он не перед чем не остановится, идя к цели.

– Всего я тебе сказать не могу Ваня, но то, о чем знают многие, скажу. Сын у него наркоман, ты с ним встречался, ворует из дома, да не на дозу ворует, а по крупному. Золотых изделий продал килограмм на пять местному барыге, пока Гизурин не обнаружил. Мать родную бьет, когда та его остановить пытается. Дочь у него приемная, это племянница его жены- сирота, а родной сын у него один, Павлом зовут.

– Откуда такие подробности?

–Старая агентура. Это в общих чертах, а что конкретно остановило его? Понимает он прекрасно, что одно только слово местного «астрофизика» сказанное вслух в этом городе, может поставить крест на многом что он задумал, а планы у него как я понимаю наполеоновские. Урок этот, ты запомни на всю оставшуюся жизнь.

ЧАСТЬ 2
Быт

Вы можете написать тысячу трактатов о вращении небесных тел, звездообразовании, расширении вселенной, темной материи, квантовой запутанности и даже придумать способ доставки человека на Проксима Центавру, но вам все равно, рано или поздно придется спустится с небес на землю – быт, человеческий быт. Когда у вас прорвало трубу, или в мороз под минус сорок градусов нужно будет завести замерзшую машину чтоб доехать до работы, вам будет не до небесных сфер. Что вы делали когда нужно было побеспокоится о трубе? Чем вы занимались, когда можно было подсуетится и купить гараж подешевле? И вам волей неволей приходится отлаживать книгу, и брать в руки руководство для автомобилей, вникая в подробности замены ремня генератора, или масла в коробке передач. Вы прекрасно знаете, что еще в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году русский изобретатель -Ипполит Владимирович Романов, сконструировал первый российский электромобиль, максимальный запас хода которого был около шестидесяти верст, были и другие разработки, и если бы человечество пошло этим путем…, но примерно в то же время, в Америке нашли нефть…

Только вы отремонтировали одну вещь – ломается другая, только вы расплатились по кредиту за машину – вам говорят, что она устарела. И вы все чаще и чаще отлаживаешь книгу, и лезете в интернет с вопросом – «как починить утюг», или – «как отремонтировать сломавшийся принтер», вы удивляетесь миллионным просмотрам, и понимаете –вы не один. Запланированное устаревание поглощает одну отрасль промышленности за другой, превращая в заложников неудержанного потребления весь мир. Вам в детстве рассказывали сказки о справедливости и разуме? Вы надеялись на иное?

Вы наблюдаете как те, кто полностью подчинил себя этому безумию намного более успешны, чем те, кто не подчинил себя ему. Тешите себя мыслью о том, что их жизнь пройдет в пустую, в погоне за деньгами, а ваш образ жизни рано или поздно принесет более существенные плоды. Но в очередной раз, когда вас бьет током при ремонте светильника из-за не качественного фабричного монтажа проводов, вы приходите к выводу – почти все в этом мире направлено против разума и созидания, и чтоб хоть как-то выжить, пытаетесь соответствовать.

Иван прожил в городке уже месяц, после случая с Гизуриным все улеглось, дни пошли своей чередой, он стал задумываться над фразой, работа-дом, дом-работа, которая раньше казалась ему очень далекой и малопонятной, но настроение было приподнятое, тем более что завтра должна была быть его первая заработная плата. Родители конечно помогали, но ему об этом они не говорили, переводя небольшие суммы Раисе Павловне. Свои незначительные сбережения он уже почти потратил, и надеялся на заработную плату, точнее на ту сумму, которая была написана в размещенном объявлении о свободной вакансии учителя.

Воскресным утром, как ни в чем не бывало, они сели завтракать, Раиса Павловна испекла блины, и Иван в предвкушении наливал свежезаваренный чай, Раиса Павловна в это время хлопотала за кухонным столом.

Иван подошел к гарнитуру, открыл дверцу…Этот момент он запомнит до конца своих дней, а день этот будет помечать в календаре, как свой новый день рождения. Вся верхняя часть кухонного гарнитура, а точнее четыре остекленные шкафа медленно поползли вниз; посуда, ножи, чашки, бокалы, частично посыпались на Ивана, частично на пол, он чудом успел отскочить поняв, что остановить падение он не в силах.

Раздался грохот, от который был слышен даже возле бараков напротив. Стекла шкафов полетели в разные стороны, чудом не задев никого. Все что стояло на нижней части гарнитура, было либо разбито вдребезги, либо пришло в непригодность. После того как все улеглось, Раиса Павловна с ужасом осмотрела кухню.

– Ваня ты в порядке, у тебя нет порезов?

– Вроде нет? – осматривая себя, ответил Иван. – Что произошло?

– Я не знаю.

Через пару минут раздался звонок входной двери.

– Соседи, – Раиса Павловна осторожно переступая через осколки, пошла открывать двери. На пороге стояла пожилая женщина лет шестидесяти и примерно такого же возраста мужчина.

–Что произошло, вы в порядке? – спросила соседка.

– Гарнитур, кухонный гарнитур упал, – она пригласила их осмотреть место происшествия. Зайдя на кухню, они с ужасом осмотрели разбитый в дребезги гарнитур.

– Вас не задело?– поинтересовался сосед.

– Успели отскочить, -ответил Иван.

– Господи помилуй, да это как же? – удивилась соседка.

Сосед аккуратно подошел к ящикам с разбитыми стеклами, осмотрел их, затем посмотрел на стену, на которой висели эти ящики.

– Все ясно, кто вам монтировал гарнитур?

– Я год назад его купила, фирма которая мне его продала, они и монтировали. Он не дорогой был.

– Решили по быстрому заработать, – сказал сосед.– Видите вот это? – он вынул из стены серое крепление для шурупов которые должны были держать верхние шкафы. – Такими креплениями только крючки для полотенец можно закрепить, и то временно. Сколько они с вас взяли за монтаж?

– Дорого.

– Шкафы соединены между собой, поэтому рухнуло все, – осматривая их, сказал сосед. – Деньги заработали и смылись, сейчас наверное и фирмы то такой уже нет, а монтажников этих пойди-свищи, производитель в одном городе, продают в другом, монтаж в третьей фирме. Главное делать деньги, а после нас хоть потоп. Время такое Раиса Павловна, продай, продай, продай, иначе ты банкрот.

– А совесть, где была их совесть, когда они монтировали? – Раиса Павловна обвела разбитый гарнитур руками.

– Им везде рисуют красивую картину жизни, а о совести там ни слова, всем хочется денег, вот вам и результат. Им надо заработать, и желательно по быстрому.

–Что же теперь делать? – спросила Раиса Павловна.

– Повесим заново, только так, что лет сто держаться будет, пока вместо стекол что-нибудь придумаем, поможешь мне? – спросил сосед у Ивана.

– Конечно.

С небес на землю, нет денег и ты- никто, таковы основные законы современного общества. Если по таким законам до двадцать первого века жили лишь страны к ним очень хорошо приспособленные, то в двадцать первом веке они господствует в умах большинства населения планеты, которое очень хочет жить красиво, но не понимает и не хочет понять, что так долго продолжаться не может. А если ты понял, что это тупик, то подрастает новое поколение, которое непременно должно взять свое.

После того как была убрана кухня, Иван с соседом принялись заново монтировать шкафы. Точнее все делал сосед, а Иван лишь поддерживал и подавал инструменты.

– Так ты значит физик? – спросил сосед.

– Да.

– Дай пожалуйста бур на восемь, вон в том ящичке.

– Что дать?

Сосед посмотрел на Ивана. В эти минуты люди делятся на две категории, одни чувствуя свое временное превосходство над человеком, начинают подначивать и исподволь унижать не знающего, того, что должен знать «нормальный мужик» в его возрасте, таким образом они мелко мстят, за то, что в свое время унижали и подначивали их, когда они не знали азов руководства к выживанию. Другие, спокойно и без наигранного самодовольства (мол как этого не знать), начинают пошагово объяснять азы руководства к выживанию, но к счастью для Ивана, сосед дядя Вася, относился именно ко второй категории людей. Он подошел к Ивану, открыл ящик с инструментом и начал спокойно объяснять то, чего не знал Иван. За эти несколько часов, когда они вместе монтировали верхние ящики гарнитура на место, Иван узнал основные секреты монтажа, и пару пошлых, но смешных анекдотов от дяди Васи, о перспективе и ньюансе. Вообще дядя Вася, был из категории людей, которые почти всегда находятся в хорошем настроении, знают массу смешных историй и анекдотов, никогда не рассказывают о своих невзгодах, а при общении с ними, тебе через некоторое время кажется что только у тебя масса проблем, а остальные живут отлично.

Только сейчас Иван стал понимать – физика физикой, но жизнь намного более сложная вещь и все в этом мире формулами не объяснишь. Когда они закончили было уже одиннадцать вечера, Раиса Павловна в благодарность налила дяде Васе настойки которую она изготавливали сама. После небольшого застолья длившегося примерно с час, довольный дядя Вася пошел домой, а Иван и Раиса Павловна решив, что проблем на сегодня хватит и отложив все на завтра, ушли спать.

А решать было что, было разбито большая часть посуды, все что стояло на нижней части гарнитура было поломано включая старенькую микроволновку. Иван надеясь на заработную плату ушел утром на работу, пообещав тете купить новую печь, Раиса Павловна улыбнулась и ничего не сказала.

Придя в школу, и поприветствовав всех учителей в учительской, он пошел на урок в десятый класс. Это был тот самый класс, в котором учился Сенгеенко и Левнова. Иван сразу после истории с Гизуриным и появления в классе Сенгеенко заметил его незаурядные способности. Он старался держаться от всех обособленно, сидел один на задней парте и ни с кем не разговаривал. Он почти ничего не записывал, а запоминал все на слух, редкий раз зарисовывая что-то у себя в тетради, Иван заметил это и не делал ему никаких замечаний. Основную сложность для него представлял не учебный процесс как таковой, а повышенное внимание к нему со стороны старшеклассниц.

После того как он появился в школе, и о нем узнали старшеклассницы, многие откровенно стали связывать свои надежды уехать из этого города, как они говорили –«дыры», с этим молодым и очень не дурным на вид учителем. Среди них особенно выделялась одна, звали ее Дарья Ниндадзе. Красивая, высокая, стройная брюнетка, из-за того что она пошла в школу в восемь лет, она была на год с лишним старше своих одноклассников. Она точно знала чего хотела, и уж никак не видела себя в будущем обывателем этого города. Но Иван смотрел на нее как на обычную ученицу, точнее он не был равнодушен к женщинам, но любил он другую. Это была его первая и несчастная любовь, частично из-за нее, он решился уехать из Москвы. Ему хотелось забыться в провинциальных проблемах, что в какой-то мере помогло.

«Закон электролиза Фарадея», -написал на доске Иван. Рассеянно проведя урок и пообещав показать наглядные опыты в следующий раз для закрепления, он всех отпустил, все кроме Сенгеенко с шумом покинули класс. Иван обратил на него внимание и спросил:

– Ты что-то хотел мне сказать?

– Как вы это сделали? – спокойно спросил Сенгеенко, рисуя что-то в тетради.

– Что именно?

– История с дракой?

– А кто тебе сказал, что это я вытащил тебя?

Сенгеенко ничего не ответил.

– Зачем тебе?

– Иван Николаевич, пока я не узнаю правду, я не успокоюсь.

– Я и сам-то ее не до конца знаю.

– Я вам не верю.

–Это твое право.

– Если бы не выстрел, быть может я действительно…, я ненавижу эту мразь.

–Кого именно.

–Сыночка его.

– Ненавистью не решишь проблем.

– А чем решишь? Молчанием? По мне, чем дольше мы молчим, тем сильнее он нас призирает.

– Кто?

– Сам, Гизурин. Есть в нем что-то такое, что заставляет уважать его, он то точно молчать не будет. Скажите пожалуйста, если не секрет, вы к нам на долго?

–Не знаю, – удивился Иван заданному вопросу.

– Обидно будет, если вы на днях уволитесь, вы не плохой учитель.

– Не беспокойся, не уволюсь, живут же как-то люди.

Сенгеенко посмотрел на Ивана так, словно тот сказал какую-то дичайшую глупость.

–Живут? – переспросил он. -Да, люди и в великую чуму выжили, а по сравнению с тем временем, нынешнее просто рай, выживут вы правы. – Затем он резко встал с места и пошел к выходу, но возле двери обернулся. – Только почти никто уже и не помнит, благодаря кому мы живем и не сжигаем ведьм наслывших эпидемии. А за сегодняшний урок я бы поставил вам двойку, чтобы понять всю суть законов Фарадея, надо осознавать в какие времена он жил и что привело его к этому открытию, – он вышел и захлопнул дверь снаружи.

Иван посмотрел на доску, которая была исписана формулами.

– Бред -повторил он. – Садись два Иван Николаевич. Он вышел из кабинета, закрыл дверь и направился в учительскую. Когда он зашел в учительскую, там находились Иван Моисеевич и Дмитрий Сергеевич, оба они были чем-то подавлены, и в глазах у них была немая печаль бессилия.

– Здравствуйте, что случилось? Тишина как будто астролог родился, как говорили у нас на факультете, – спросил Иван.

– А это вы, здравствуйте, как дела? – поприветствовал Дмитрий Сергеевич.

– Здрасте, – поздоровался Иван Моисеевич. – Возьмите это вам передали,– он протянул запечатанный серый конверт.

– Что это?

– Пособие на дожитие.

Иван не оценив шутки вскрыл конверт. Вакуум, если сравнить то, о чем думал Иван с абсолютной пустотой, вакуум космоса покажется заполненный мириадами частиц на один кубический нанометр, но не подал виду. Дмитрий Сергеевич и Иван Моисеевич поняли что творилось у него на душе. Дмитрий Сергеевич попытался рассказать анекдот, но смех Ивана был не искренен, а мысли его были банальны. – «Сколько стоит микроволновка?» Он посмотрел на учителя литературы и спросил:

– А где у вас бытовая техника продается?

– Тут недалеко, минут десять ходьбы, – он назвал адрес.

– Спасибо.

– Ваня, может вечером посидим, пива выпьем?

– Давай, -неожиданно для самого себя легко согласился Иван.

Он уставился в окно и молча смотрел в одну точку. Какое-то чувство апатии охватило его, ему захотелось просто напиться. – «Вот тебе и черная дыра со вспышкой сверхновой», – думал он.

Иван Моисеевич все это время молча наблюдал за Иваном, затем он встал, подошел к нему и сказал:

– А знаете Иван Николаевич, что самое сложное в нашей работе?

–Что?

– Идти на урок и продолжать учить детей правде, когда чувствуешь всей душой, что этой правды нет. У вас по расписанию есть следующий урок?

– Да, в седьмом классе.

– Я не знаю, как сложится твоя дальнейшая учительская карьера Ваня, но этот урок, будет для тебя одним из самых сложных, но должен быть один такой момент на нем, ради которого стоит продолжать работать, разгляди его.

–Я постараюсь.

В учительскую зашла чем-то недовольная Ольга Александровна.

– Пестряков, – она заметила Ивана и резко изменилась в лице. – Дмитрий Сергеевич можно с вами поговорить? – уже более ласково, сдерживая себя сказала она.

–Да конечно, – послушно ответил он, и предложил ей выйти из учительской.

–Я вас вот что хотел спросить Иван Моисеевич, – провожая взглядом Ольгу Александровну, громко захлопнувшую за собой дверь. – У детей очень слабое знание математики, вы заметили?

– Я не только заметил, я бью во все колокола, но директор говорит, что математик один на всех, и что если он сделает ей замечание, она может уволится.

– Они не понимают элементарных вещей, я половина урока объясняю математические азы седьмому классу.

– А вы как-нибудь спросите детей, чем они занимаются на уроке.

– Чем?

– Ну если очень кратко, она дает детям задание и уходит, возвращается под конец урока, иногда спрашивает, затем пишет на доске домашнее задание и отпускает. Когда некоторые начинают возмущаться, мол вы ничего не объясняете, она возражает тем, что. -«Вы должны самостоятельно изучать материал, учитель в классе для дисциплины». – И вообще, как ты наверное успел заметить, она обладает очень деспотичным характером, ее побаивается даже директор, если не будет математика в школе, у него будут проблемы.

– А если я попробую взять несколько часов?

Иван Моисеевич посмотрел на Ивана с удивлением, и спросил:

– Ваня, хватит тебе и Гизурина, это змея, -он откашлялся.– Это женщина выпустит в тебя столько яда, что тебе не поможет ни одно противоядие. Она чувствует свою безнаказанность и вседозволенность, и если кто-то посягнет на это, тому придется очень не легко. Тем более она помыкает своим мужем как хочет, а учитель литературы у нас тоже один… -Затем он сделал голос потише, закатил глаза вдаль и стал говорить так, как будто разговаривает сам с собой. – Да и учитель физкультуры тоже один у нас…

– А при чем здесь он?

–Кто он? – наигранно удивившись, переспросил Иван Моисеевич.

– Физрук, Степан Федорович.

– Да так.., к слову пришлось. Плюс подруги среди учителей, короче говоря, если ты попытаешься отобрать у нее часы, она попытается отобрать у тебя жизнь, – улыбнувшись сказал Иван Моисеевич. – Ну может быть не жизнь, а кровь попортит точно, литров пять.

–А что делать? Физика, это наполовину математика.

– Я стараюсь объяснять на уроке. А тут кстати случай со мной произошел. – Приболел на днях, голос осип, я восьмиклассникам первый попавшийся на глаза в подсобке фильм включил, старый еще советский, физику не нашел, там о истории математики, а сам на задней парте решил отдохнуть. Прекрасно знаешь снято, занимательно, сам с удовольствием посмотрел. Так несколько уроков, добровольно то их не заставишь. Подходит двоечник один из восьмого класса. -«Я говорит думал математику создали детей мучить в школе, а ее в древнем Вавилоне придумали», -затем. -«Почему нам Ольга Александровна ничего не объясняет?». –Я отвечаю. – «Вы не мне, вы ей задавайте этот вопрос, и родителям вашим».– Он посмотрел на меня.-«А вы можете объяснить дроби?» – «Могу» – объясняю ему основные правила, гляжу потихоньку подтягиваются остальные, слушают, я объяснил, спрашиваю. -« Что не понятно?» – Вопросы задавать стали, вдруг этот двоечник говорит. -«Мне в дробях сейчас все понятно, мне не понятно почему Ольга Александровна математику преподает?»,– дети смеются, только мне не до смеха, и он не смеется, затем подходит ко мне ближе, и с серьезным видом . -«Если бы мне раньше эти фильмы на глаза попались, я бы может и понимал зачем эти бессмысленные цифры на доске, а щас поздно уже, не понимаю ничего кроме дробей этих, цифры какие-то формулы, смысл их не понимаю, знаю что важно, но понять не могу. Открываешь учебник, и спать тянет, скучно становится, такими словами написано, что выкинуть его охота, а тут фильм, задело это как-то, обидно стало, что …..», -смотрю он замялся, спрашиваю.-« За что обидно стало?»– Он говорит. -« Только вы не обижайтесь, я честно сказать хочу», – я говорю.-« Давай, обещаю никаких последствий». – «Не правильно в школе учат нас, так учат, что и учится не охота, ненавидим мы школу, как на каторгу сюда идем, из-за страха идем, даже отличники из-за страха учатся наверное. Моя старшая двоюродная сестра в Америку уехала, замуж вышла и уехала, она в нашей школе английский десять лет учила, толку не было, а там за полгода выучила. Не правильно все Иван Моисеевич, чувствую я, не так вы нас учите как надо, мучаете больше, а не учите, мы на химии формулы на три доски расписываем, не понятно ничего, я опыт пытался сделать, меня директор выгнал с урока», – я ему говорю. – « Твоя сестра в Америке язык выучила, потому что ей это жизненно необходимо было, не выучишь не выживешь»,– а он. – « Получается и математику придумали, потому что это им необходимо было, не решишь задачу не выживешь, а мне на математике спать охота, особенно на первом уроке, да и не объясняет она ничего, только пугает», – я ему. -«А отличники, отличники же понимают?»– он.– « Да не понимают они ничего, так, ради оценки учатся, мать, отец заставляют, поэтому и учат, а сами наверное так же ненавидят школу, когда закончат ее забудут все, не правильно все Иван Моисеевич, кабинеты эти, скукота эта, двойки, пятерки», – затем помолчал немного, посмотрел на меня, развернулся и ушел. Я стою как ошпаренный, дети на меня глядят, я на них, слова вымолвить не мог пока звонок не прозвенел.

Вышли они, а я отойти все не могу, первый раз такое за сорокалетнюю учительскую практику. А ведь прав он Ваня, прав, трудно мне признать это. Конечно все махом не отменишь, но что-то делать надо, чувствуют дети –лицемерие, только боятся, или понять не могут, я и сам это понять до конца не могу.

– А вы с детства хотели учителем быть? – спросил Иван.

– Да конечно, в другой профессии себя не видел.

– И я также. А есть такая вот Ольга Александровна. Не скажешь же детям. – «Вот учитель математики, она здесь случайно, просто вышло так, поступать некуда было, или не знала куда, но педагогический институт был в ее городе, родители посоветовали, иди мол, рядом все таки». – Работы вокруг нету, сама что-либо делать она не умеет. -«Пойду работать учителем…»– потом привычка и все. Помните вы мне говорили, – учитель должен быть авторитетом для детей, иначе они его ни во что ставить не будут.

– Да помню.

– У таких учителей как она, ее авторитет на первом месте, они постоянно пекутся только о нем, а дети так… второстепенно – «вот учебник, вот задание, вот формула, что тебе еще надо? Профессор в книге все написал и расписал, понимай как хочешь».

– А как ваш эксперимент с оценками в седьмом классе?

– Оценок нет, проблемы есть.

– Что и требовалось ожидать, а какие именно?

– Загорутько. Откуда только берут их? Отчитываться ему надо. – «Знания учеников должны быть оценены, иначе у него будут проблемы», – говорит он. Я у него спросил, -«назовите мне хоть одного вашего выпускника, которых вы постоянно оценивали, кто совершил хоть какое-либо значимое открытие?» – Ничего не ответив, он ушел. По моему обиделся… – безразлично сказал Иван.– Меня он точно жалеть не будет, учитель физики не один в школе.

В учительскую ворвался чем-то сильно раздраженный Дмитрий Сергеевич, он что-то бурчал себе под нос и ни на кого не обращал внимания, затем резко обратился к Ивану:

– Микроволновка…я тебе куплю, то есть вместе… купим.

– Хорошо.

– Ты… не уходи без меня.

– Понял.

– А сейчас ты куда?

– На урок.

– Все иди, иди давай, я жду, то есть ты жди.

Иван Николаевич вышел из учительской. По дороге в свой кабинет он вспомнил о невеселой действительности. – «Это как на войне, есть конкретный враг, берешь себя в руки и во имя выживания бьешься до конца против конкретного врага, а тут…? Кто враг? Что делать?»

Он зашел в кабинет, дети уже заняли свои места. Новый учитель им был по нраву, он не ставил двоек, очень часто проводил опыты на уроках, не кричал на них, но одновременно старался соблюдать относительный порядок, что конечно было особенно сложно. Когда он видел, что детям было абсолютно наплевать на его предмет, если позволяла погода, они шли на улицу, он старался проводить урок там, показывая на практике принципы горения, или воздухоплавания. Запуская воздушный шар он объяснял, почему он летит, а не падает как остальные предметы, формулы он записывал где-нибудь на земле, изобретал самодельный компас из железной иглы, или просто брал книгу Якова Перельмана, предлагая детям выбрать самим, тот опыт который описан в книге, и провести его. Однако природа порой все же брала свое, и принцип доминантности приходилось поддерживать другими способами.

Он помнил совет старого профессора в университете, который всю жизнь посвятил себя преподавательской деятельности. – « Протест Ваня, дай почувствовать детям протест в том, что ты пытаешься до них донести, пока они не подросли и не адаптировались к существующей реальности, только так они почувствуют жажду познания. Дай понять им, что они должны быть выше и умнее отупляющей системы. Не география, а вулкан Тамбора; не история, а «паси овец моих»; не литература , а письмо Белинского; не информатика, а киберпанк; не математика, физика и химия, а ядерная бомба. И еще, природа раньше нас распорядилась так, что вопросы взаимоотношения между детьми… короче говоря любовь Ваня, когда у него или у нее все кипит внутри, в гробу они видели твои формулы, я уж не знаю как ты это сделаешь, но постарайся преподать так, чтобы им казалось что от понимания этой «китайской грамоты» зависит их успех в глазах объекта их обожания. И самое главное, наука начинается с космоса, только когда человек начинает задавать себе вопрос, – «кто мы и где?»– Он просыпается; желательно показать это наглядно».

Иван пытался найти телескоп, спрашивал у директора, но тот пожимал плечами, говоря. – «Сроду у нас его не было, поинтересуюсь в остальных школах, но не обещаю»,– спрашивал и узнавал у всех с кем был знаком в этом городе, но никто слыхом не слыхивал и не знал у кого имеется подобное «чудо техники», кроме одного человека. Александр Аркадьевич после вопроса Ивана о наличии телескопа у его знакомых, немного замялся, посмотрел на Ивана и сказал. -«Спрошу».

Барометр – написал Иван на доске, на учительском столе лежал маленький прибор, после краткого объяснения принципа действия, Иван предложил, – вот отвертка, вот барометр, подходим разбираем.

– А если сломаем?

– Он старый, смелее.

Дети тут же кинулись разбирать барометр…

– Только не до конца ломайте, он еще пригодится.

Все это время Ольга Летина сидела и смотрела на Ивана так, как-будто что-то хотела спросить, но очень боялась, он это заметил. Когда урок подходил к концу, она подняла руку.

– Да, я тебя слушаю.

Она медленно поднялась, но молчала.

– Говори, я слушаю, – повторил Иван.

Затем она немного сощурила глаза и сжала губы, так делают люди, когда долго собираются что-то сказать, долго не решаются:

– А взрослые могут врать?

Иван ожидал другого вопроса, он не знал что ответить.

–Я не знаю, смотря в какой ситуации, – пытался выкрутится он.

– Врать, зная что они врут своим детям, когда в этом нет жизненной необходимости? – спросила она.

–Ситуации разные, конечно лучше говорить правду, спроси своих родителей, что они скажут?

– Они скажут, что Солнцу около пяти тысяч лет, – она опустила глаза.

Только теперь он понял о чем речь.

– Если твои родители хотят в это верить, пускай, это их дело.

– Я знаю, но зачем…?– всхлипывая ответила она.

Она плакала, Иван не знал что делать.

– Останься после урока пожалуйста.

Почти сразу же прозвенел звонок. Все вышли, Летина молча сидела за своей партой.

– У тебя дома проблемы? – спросил Иван.

– Нет, но мать… в общем она и слышать не хочет о вашей точке зрения, – она сидела опустив взгляд. – С тех пор как я ….болела, она сильно изменилась, она заставляет меня делать того чего я не хочу, – видно было что последняя фраза далась ей особенно не легко.

– Что именно?

Ольга молчала. Иван все понял.

– А отец?

–Он занят все время, я его почти не вижу.

– Ясно. А я могу поговорить с твоей матерью?

– Навряд ли, она только к директору пойдет, если ее вызовут.

– Я думаю, что эта проблема носит временный характер, и со временем все образуется.

– Как?

– Взрослые могут ошибаться, я все же постараюсь встретится с твоей матерью и поговорить.

– У вас ничего не получится, – она встала из-за парты и неуверенно подошла к учительскому столу. – Какое нелепое слово вы придумали – образуется!

–Кто вы?

– Взрослые. Сказали бы уж лучше – свыкнешься. – В эти минуты она не была похожа на саму себя, почти всегда молчаливую и очень замкнутую. – Если все действительно так как вы говорите – четыре миллиарда лет! – Тогда почему все так?

– Как? – не понимая о чем она, переспросил Иван.

Ольга растерянно смотрела в окно.

– Глупо, – резко и громко почти выкрикнула она. – Нелепо и глупо, – уже более спокойно повторила она. – Зачем они врут сами себе? Во имя чего? – Иван не знал что ответить молча уставившись в открытый журнал. – Задвиньте штору.

Иван удивленно посмотрел на нее, не поняв что она имеет ввиду.

– Вчера был урок географии, кто-то пожаловался на слепящее его Солнце, учитель предложил задвинуть штору и продолжил рисовать что-то на деревянной доске, по моему в этой мимолетной фразе ответ. Отмахнулся от самой жизни как от назойливой мухи – «задвинь штору» – и все! Мешает оно, вот поэтому ему пять тысяч лет, а не четыре миллиарда. Жизнь как нечто само собой разумеющееся, вроде так и должно быть! – она замолчала продолжая разглядывать пустоту за окном. – А я даже благодарна ему, меня после его слов как осенило. Долго я размышляла над вашими словами, и на тебе!

Иван чуть было не произнес идиотскую фразу для подобного разговора – « а как ты хотела!» – но вовремя сдержал себя. Много лет назад почти те же вопросы звучали и в его голове перемалывая все устои повседневного мира. Сейчас же он не знал что ответить, потому что универсального ответа для всех, в подобных случаях не бывает. Но он осознавал, что перелом в ее мировоззрении в сочетании с особенностями характера и спецификой воспитания грозит перерасти в конфликт со всем миром, с непредсказуемыми для нее последствиями.

– У меня к тебе одна просьба, – наконец выговорил Иван. – Не вини родителей. После поймешь, сейчас просто поверь.

Ничего не ответив и не попрощавшись она развернулась и направилась к выходу, спокойно закрыв за собой дверь.

Почти сразу же в кабинет ворвался Дмитрий Сергеевич.

– Ваня у тебя все? Пошли.

–Куда?

– За микроволновкой.

– Сейчас, оденусь.

Всю дорогу в магазин, Дмитрий Сергеевич шел с угрюмым видом, почти не проронив ни слова, но когда Иван купив печь вышел из магазина, он сказал:

– Слушай Ваня, а все-таки как насчет пивка?

– Хорошо, только отнесу печку. А где ты предлагаешь?

– Как где, у меня в гараже!

– Без проблем.

– Пойдем вместе, тетке скажи, попросил коллега помочь отремонтировать машину, ну или что-то в этом духе наплети…

– Ладно, что-нибудь придумаю.

Когда Иван зашел домой Раиса Павловна была еще на работе, он распаковал микроволновку, и оставил его на кухонном столе. Затем написав записку, – «помогаю другу чинить машину в гараже, долго не задержусь», – он поспешил к заждавшемуся его на улице, Дмитрию Сергеевичу.

– Слушай Ваня, а может что покрепче?

– Давай что покрепче, а машина как же? – с улыбкой спросил Иван.

– Машина зверь, москвич четыреста двенадцать.

– Тогда идем.

После того как они зашли в магазин Дмитрий Сергеевич окончательно повеселев стал рассказывать анекдоты. Никогда еще Иван не слышал столько матерных слов от учителя литературы и русского языка.