Читать книгу: «Воскресители», страница 3
Я закурил и подошел к окну. Там, как обычно, были бетон, кирпичи и асфальт, с редкими вкраплениями травы и кустов, антикварные автомобили идеально дополняли картину "застрелись". Небо было того же бетонного цвета и той же бетонной тяжести, оно давило на мозг как пресс для чеснока, и он уже вытекал через нос.
«Еще простудится мне только не хватало», – подумал я и плюхнулся обратно в свое кресло. Нажал на «хром», открыл контакт. Появилось чувство, что смотрю в такое же окно – ничего нового и всё в серых тонах. Даже «няш – мяш» всякие и кричащие красками картинки были серых тонов.
«Это клиника…» – сказал я про себя. «Надо допивать, в душ и спать, может на трезвую голову станет лучше.»
Я включил музыку. некоторые мои друзья говорят, что мой плейлист почти идеален для суицидально настроенных людей. Я им в таких случаях отвечаю строкой из Екклесиаста – «Дом плача лучшие дома веселья».В смысле, наверное, мыслей больше. Но я их мнения всё равно не разделял, мне просто такое нравилось.
«Я пущенная Стрела
И нет зла в моём сердце но
Кто-то должен будет упасть
Всё равно»
Моё сознание уже начало растворяется в «Пикнике», но щелчок сообщения выдрал меня из царства Морфея. Обычно мне оттуда тотально наплевать на SMS, звонки, или даже будильник… Но тут меня дернуло и сон отступил, как его и не бывало. Это была Настя. Два слова.
«Нужно увидеться».
Мы сидели в «Красном Коте», что рядом с домом и пили пиво. Когда она приехала, я понял, что ее образ мыслей и действий в последнее время от моего отличается слабо. Ее не шатало, конечно, но язык уже слегка заплетался.
– Что привело тебя в мою обитель мрачную, мой юный падаван? – решил сострить я.
– Император Палпатин теперь стал Папой Римским, – отмахнулась она .
Мы захихикали.
– Ну а серьёзно?
Она пристально посмотрела на меня, и даже показалось, что хмеля во взгляде нет.
– Понимаешь, после всего этого – она замялась, – когда, можно сказать, получаешь новую жизнь, и тебе ее дает непонятно кто…. ой…
– А, забей, – ответил я.
– Ну да, – она вздохнула, – переоцениваешь всё то, что было в прежней. Родственники – предатели, друзья, ничем не лучше, а любовь – это как радужный мыльный пузырь , что норовит лопнуть от любого препятствия на своём пути.
Я пожал плечами.
– Добро пожаловать в клуб! У меня вся жизнь в такой хурме, хорошего ничего, но зато как закаляет мозги, если верить Ницше.
– Я не люблю Ницше – ответила она, – и не помню чтобы он такое писал.
– Что не убивает – делает сильнее, – улыбнулся я. – Просто черная полоса, не расстраивайся. Может быть, она чернее всех предыдущих, но посмотри на это с другой стороны. Смерть обломала о тебя зубы на этот раз, ты стала сильнее.
Настя посмотрела в кружку, как – будто силилась найти крупицу истины в остатках пива.
– Сильнее говоришь, – она усмехнулась и допила его залпом. – Да вся моя жизнь к чертям собачьим полетела. Люди оказались какой-то мразью, я ещё и сдохнуть не успела, а они уже всё распределили и переоформили!
Она приподнялась и уже почти кричала.
– Вот какая теперь, на хрен, сила и зачем она нужна?! Да лучше бы я хранилась сейчас в колумбарии и не чувствовала ничего этого!
– Кетцалькоатль, – ответил я достаточно громко. Это ее явно сбило с волны агрессии, или по – крайней мере, поубавило пылу.
– Какой нафиг коатль, – был ответ.
– Хорошо, давай по-другому. Иуда Искариот или Иисус Христос – кто тебе нравится больше?
– Странный вопрос.
– Да я и сам не слишком нормальный, вспомни.
– Угу.
– Так скажи мне, кто?
– Ну, допустим, Иисус.
– Знаешь, я задаю себе этот вопрос каждый раз когда кто-то поступает со мной таким макаром. Предательство – такая штука, у этой медали есть всего две стороны – Иисус Христос и Иуда Искариот, и кому из них уподобиться – зависит только от человека. Первый спас мир и за это был распят , второй наварил денег , но повесился. Имя первого – недостижимый идеал, имя второго -синоним всего самого низкого что в этом мире есть. Просто знай, что поступая правильно -выбираешь вариант первый, поступая, наплевав на всех – вариант второй. Арифметика проста и выбор, вроде, очевиден , но кому нужны эти морали, если что-то светит впереди? Пусть это что-то – всего лишь стеклянные бусы. Дикарь в нас пока никуда не делся.
Я хлебнул пива и посмотрел на бармена. Та залипла в телефоне и делала вид, что нас не видит и не слышит.
– В конце – концов , у тебя есть отец и парень. Они – то, вроде, повели себя нормально.
Она мрачно смотрела на меня. Прошло секунд сорок, она по-видимому раздумывала, что мне ответить. Наконец произнесла:
– Отец – да, парень – нет.
– Ох ты! – вырвалось у меня, – Ну-ка поподробнее с этого места.
– Контакт – Великая вещь… – грустно улыбнулась она, – особенно, если кто – то забывает выходить из своего аккаунта.
– И что в итоге?
– Давай не будем об этом. Просто мы больше не встречаемся.
– Настолько всё плохо?
Она кивнула. Черты ее лица стали расплываться. Я уже думал было, что канал, но она просто собиралась разрыдаться.
«Ну, началось»,– подумал я и подсел к ней на диванчик.
– Тише, – сказал я почти шёпотом. А, впрочем, можно и громко если нужно.
Она уткнулась мне в плечо и ее начало трясти. Откровенно говоря, я ненавижу женские слезы… Они так редко бывают искренними… Впрочем, сейчас, наверное, было то самое «редко».
Я приобнял ее, одной рукой поглаживая волосы, как в тот раз в крематории. Она, похоже, тоже это вспомнила, ну или я настроился на ее волну.
– Как в тот раз в крематории, – произнесла она, когда немного успокоилась.
– Ага,– ответил я, – но ты знаешь, не самые плохие воспоминания . И ощущения тоже.
– Что мне теперь делать? – спросила она откуда-то из складок моей толстовки. – Как жить – то?
– А что тебя смущает, -ответил я, – руки-ноги целы, гниль ушла из жизни. Начни новую, с чистого листа. Тебе же не 50 лет, жизнь только начинается.
Я обнял ее покрепче. Кажется, она успокоилась.
– Наверное, ты прав,– сказала она отодвигаясь, – Я сейчас приду, – и двинулась по направлению к дамской комнате, предварительно что-то шепнув официантке.
Я допил пиво и обнаружил, что на подносе ко мне плывет бутылка бурбона и две стопки.
– Ээээ..– промычал я, собираясь развернуть это Бахусово воинство, но рядом зазвучал Настин голос.
– Тебе завтра на работу?
– Да нет, вроде…
– Ну, тогда за мою новую жизнь, – она распечатала бутылку, – не против?
Посещение умывальника явно пошло ей на пользу. Есть мнение, что парни как умываться – хорошеют, а девушки – наоборот, и эта, судя по всему, была парнем. Или так разителен был контраст между зареванной физией и умытым лицом.
Лицо это сейчас хлопало ресницами и неуверенно улыбалось с бутылкой в руке. Это выглядело так забавно, что я от души расхохотался и поднял руки жестом пленного фашиста.
– Сдаюсь! Лейте же шнапс , мой фюрер!
– Бите Шен, – ответила она с легкой улыбкой
Мы чокнулись.
– Пусть твоя новая жизнь будет лучше предыдущей настолько, насколько Артек лучше Освенцима!
Мы выпили и она стала наполнять следующие.
– Ты решил меня споит русский шенщина, – спросил я.
– Яя, – лукавая улыбка.
– Спаит и сафратит?
Медленный кивок.
А с чего бы мне было препятствовать?
– Слава Богу, мы были с тобой знакомы еще до того, как я напьюсь… – сказал я.
– А что такое?
– Да так ничего, – историю с камчаткой я решил отложить до лучших времён.
Она все смотрела мне в глаза, и потихоньку весь остальной мир для меня переставал существовать. Мне это нравилось.
***
Я проснулся от дроби тяжелых капель дождя по мокрому карнизу. Еще на нём восседал жирный голубь и пялился на меня своим оранжевым зрачком. Какое-то время мы смотрели друг на друга и мне пришло в голову, что будь у похмелья свой тотем, то это был бы мокрый жирный голубь с немигающим взглядом и дрожащими лапами. Впрочем, голубь был а похмелья не было. Было жарко и жарко от кого-то рядом со мной… Настя!
Я застыл в нерешительности. Она была одета в мою футболку с шортами и мирно посапывала у меня на руке. Отгрызать руку не хотелось. Хотелось притянуть к себе этот комок тепла, чтобы ощутить дыхание ближе, а кожу – кожей. Вопрос, как она это воспримет? Вчера, на сколько я помнил, она переоделась во всё моё, избавившись от всего своего, на короткий пьяный миг явив мне всё великолепие своих форм, как раз таких, что мне нравились всю жизнь. Затем легла ко мне мы обнялись… и она отключилась. Вслед за ней и я, ничего такого – всё очень прилично, но сегодня.... «Пусть мне лучше будет стыдно потом, чем скучно сейчас»,– подумал я и приложился к ее губам.
Прошло несколько секунд прежде, чем она ответила, и не шлепком по щеке, а тем же самым. Потом лениво перекатилась на другой бок и пробормотала:
– Как тебе на вкус мой кошачий сортир?
«Да в карман за словом не лезет», -подумал я.
– Да примерно так же как и мой, впредь буду знать, что пиво с бурбоном – напиток фелиологов…
– А ты забавный… А я утром с похмелья не очень…
– Лоск, блеск, штукатурка… конечно иногда это надо. Но привлекло – то меня то, что они скрывают, если вдуматься.
Я притянул ее к себе она продолжала быть ко мне спиной но сопротивления не оказывала. Я приник губами к шее и она как будто расслабилась, затем повернулась ко мне и мы уже снова целовались, плюнув на все условности и приличия. Я стянул с нее футболку, стараясь не отрываться, и ее грудь ткнулась в мой голый торс. Я опрокинул ее на себя, свободной рукой стянул с неё шорты… А дальше – дрожь, тепло сплетенных тел и наслаждение, не мимолетное, когда вроде – бы всё и кончилось, а оно ещё долго живет где-то в воспаленных умах влюбленных… Впрочем, влюбленных ли? Мне показалось, что да. По – крайней мере, одурманенный сексом мозг выдавал однозначный ответ, и мне он нравился.
Глава 5
– Ты сегодня какой-то бодрый что ли, – съехидничал Петрович, щелкая турникет.
– Есть немного,– улыбнулся я, – отдохнул, готов труду и обороне!
О том, как я отдыхал, догадаться несложно. Настя всё это время была у меня, и если не считать прогулки по Парку Победы, всё это время мы провели на моей кровати. Она оказалась весьма нескромной особой, когда раскрепостилась окончательно, но у меня это вызывало чувство, что я наконец-то начну возвращаться домой с радостью и нетерпением. Ларек больше не манил, и это тоже радовало.
Боссу, однако, ларек бы явно не помешал. Он сидел угрюмый и заросший, как неандерталец в углу пещеры и медленно моргал.
– Вовремя, смотрите-ка, – вымученно улыбнулся он.
– Готов к труду и обороне! -отрапортовал я.
– Ладно, раз все в сборе, давайте колитесь, что у вас там ночью было или не было.
У всех было ничего, обычные человеческие сны, а у меня – чёрный провал где-то с3:00 ночи до 7:00 утра. Но я сказал что ничего, не рисовать же ему мою ночь во всех подробностях…
– Что с Региной? – спросил я, – что-то нашли?
Босс усмехнулся.
– Ну как, ничего необычного. Конечно, напугана и вспоминать об этом она не любит, но в целом -самый нормальный ребёнок. А вот тебя, дорогой мой, надо – бы изучить повнимательней.
– С чего бы это? – удивился я. – Думаете, мой мозг имеет на полторы извилины больше?
– Это хромосом у тебя на полторы больше – буркнул он. Впрочем, сейчас проверим, пойдём – он встал и направился к двери.
Я пожал плечами и последовал за ним. Ну, обследоваться – так обследоваться, почему нет?
Я лежал, обклеенный электродами. Мозгоклюй, как мы ласково называли энцефалограф, делал свою работу, похрюкивая и попискивая, люди в халатах сновали туда-сюда. Носили какие-то графики, снимки, о чём-то шушукались и сверкали очками. Мне, если честно, уже хотелось спать и сознание моё уплывало куда-то во тьму.
– Не спать! – услышал я сквозь сон и открыл один глаз. Васильич просто не мог допустить такой откровенной наглости, как спящий сотрудник и невыспавшийся он сам.
– Можно встать? – спросил я.
– Можно уже, всё, -буркнул он.
Я зевнул и потянулся.
– Ну и как вам мой богатый внутренний мир?
– Хреново, дорогой, – он не улыбался.
– В смысле хреново?
– Ничего, – задумчиво протянул он, – абсолютно ничего.
Уже сидя в офисе и потихоньку очищая голову от остатков электролита, я по контакту нашел Регину и кинул ей заявку в друзья. Она была в сети и добавила сразу же – видно помнила. Не мудрено, такое запоминается на всю оставшуюся.
«А я к вам еду», -щелкнуло сообщение .
Регина : Папа ругается, и одну теперь никуда отпускать не желает((
Я : Передай папе, что это – для науки. Что, возможно, его дочь – редкий, неизученный феномен.
Регина : Это он уже и так знает, со мной 11 лет живет ) Но и ваши наговорили всякого ещё в первый раз…
Я : Ну, не волнуйся, это ненадолго. Жду вас!
Регина : Ага)
Снова щелчок, но уже другого пользователя.
– Ну, как работа?
Настя. Я оставил ее дома, хотя и в курсе, что малознакомым дамам лучше не доверять так вот сразу. Выносить из хаты у меня было ничего, в компьютере тоже никакого палева… Да и не думал я , что что-то может быть с ней не так.
Я : А, нормально. Босс в диком похмелье, а я валяюсь под энцефалографом и сижу ВКонтакте.
Анастасия: Мне бы такую работу – халтурить бы просилась постоянно)
Я : Ты там как? Отдыхаешь?
Анастасия: Ага) И тебя жду, ты там сил наберись на работе)))
Как – то сразу захотелось домой. В окне показалась машина. Регина с отцом, по всей видимости. Видимость была хорошая, и я узрел двух человек – один выше, другой ниже, выходящих из черного «Лексуса».
– О'кей, буду вовремя!– написал я Насте и вышел из браузера.
Через несколько минут вновь прибывшие вошли в кабинет с боссом во главе. Регина смущенно улыбалась. Может быть, будучи единственной принцессой в семье, она представляла меня в чем-то вроде принца, освободившего ее из лап дракона, ну или хотя – бы разбойников, что было близко к истине. Отец ее выглядел хмуро, однако рядом с похожим на грозовую тучу шефом был скорее летним облачком.
– Присаживайтесь! – громыхнула туча и плюхнулась на стул.
Светлая тучка при этом принялась что-то радостно попискивать и кружить по комнате, сбивая стулья. Картина была странная, обычно она не сбивала стульев и вела себя куда спокойнее. Из грозовой же теперь летели молнии красивого карминового цвета, но это как раз было в порядке вещей. Я огляделся и обнаружил Регину, которая просто стояла лицом ко мне и держала меня за руку. Почему – то у неё не было зрачков, но чувствовался взгляд куда-то внутрь меня, это тоже было необычно… Тут я почувствовал удар и все заволокла чёрная пустота… Мрак. И снова мрак…
Я очнулся от того что кто-то лупил меня по щекам. Было не очень приятно и я попытался закрыться от длани, карающей непонятно за что. Экзекуция прекратилась, и сверху донесся голос шефа:
– Вставай, проклятьем заклейменный! Подъем, твою дивизию!
Я открыл глаза. Он возвышался надо мной и выглядел уже не таким грозным, или не таким грозовым вернее сказать.
– Тучка…. – протянул я и улыбнулся.
Шеф выпучился на меня и сделал нехорошую гримасу. Потом принялся трясти за плечи так, что будь у меня вместо мозгов бананы – давно превратились бы в подобие смузи.
– Шеф, хорош!!! – заорал я, пытаясь вырваться из его клешней.
– Кто я?! Повтори! – продолжал он.
– Шеф, Иван Васильевич!!!
Он прекратил взбивание моих мозгов, и я рухнул на кушетку.
– То – то же, – с мрачным удовлетворением пробубнил он.
Я сел. Рядом со мной стояли еще Макс и Аня, первый смотрел с какой-то снисходительностью , вторая – со страхом. Ее и так немаленькие глаза стали ещё больше, и она теперь очень походила на испуганного ребенка… Да, кстати…
– Где ребёнок?– спросил я. – И что с ее глазами? Там во сне их не было…
Макс кивнул в другой конец офиса – она восседала на Лёхиной и кушетке с накинутым на плечи одеялом, рядом сидел и ее папа, какого-то нереально молочного оттенка, босс что – то ему отчаянно – быстро доказывал, а тот кивал и искоса зыркал на меня. Регина вымученно улыбнулась и помахала мне, получила по руке и обиженно посмотрела на отца.
– Что ты видел? – спросил шеф, приближаясь. Все сюда, кроме Регины. Ну и Семёна Степановича тоже, наверное…
Лена отдала Регине чай и подошла к нам. Лёха последовал его примеру, отец и дочь остались на кушетке.
– Итак, что ты видел, Дениска, рассказывай.
Я почесал затылок.
– Ну, вы были тучей. А Семён Степанович – тоже… Я рассказал всё без утайки и народ ,уже немного успокоившись, начал хихикать.
– А что видели вы? – поинтересовался я у окружавшей меня публики.
– Регина подбежала к тебе и зачем – то взяла за руку – сказала Лена. Вы так и встали – минуту, может две, мы не знали что это такое и что с вами делать, решили разъединить, но вы как прикипели к друг другу… Общими усилиями наконец-то это удалось, вот вы и повырубались. Ты, Денис, при этом ещё и лбом приложился хорошо.
Я пощупал лоб. Кажется, она и не врала – хороших размеров шишка выделялась на ровной поверхности лба.
– Вы знаете, что это было? – сказал Арефьев откуда-то издалека.
– Не знаем, – отозвался Шеф, – но мы выясним, обещаю.
Примерно через час под мозгоклюем лежали уже мы вдвоём с Региной. Он у нас был какой-то новой модели – то ли для ускорения процесса, то ли еще для каких-то научных штук, имеющий возможность мерить по несколько человек одновременно. Профессор Корнеев, вызванный к нам экстренно, с интересом наблюдал за мониторами. Он был похож на Доктора Айболита, только без стетоскопа и зеркальца на шапочке. Шапочки он, впрочем, тоже не носил и отражения каких-то ламп и приборов весело сверкали на его лысине.
– Очень интересно, очень интересно, – бубнил он в бороду.
– Так что с нами, профессор? – сказал я. Мне тут все время спать хоцца…
Он посмотрел на меня,
– Ну хорошо.
Он подошел к какому-то экрану и развернул его к нам. На экране высвечивались какие-то волны и экран был разделён надвое.
– Вот это, – показал он на верхний экран, – диаграмма вашей мозговой активности. Линии прыгали и плавно ходили вверх – вниз.
– Вот это – ткнул он в нижний, – ее. Что здесь похоже?
Я подумал.
– Ну извиваются эти штуки похоже.
Профессор посмотрел на меня как на идиота.
– Похоже? Да они одинаковые. Идентичные, понимаете?
– Мы можем вылезать? – спросил я нерешительно.
– Последний тест , – сказал профессор. Нужно повторить то, что вы делали до этого. А именно – возьмитесь за руки.
На этот раз я почувствовал как она взяла меня за руку. Прикосновение было почти электрическим, покалывало кожу. Я посмотрел Регине в глаза. Они были всё теми же белками без зрачков, однако что-то в них было немного иначе, что – то неуловимое. Я посмотрел по сторонам. Их тупо не было , этих сторон, молочно – белое пространство вокруг нас не имело шанса на определение какой – либо из них.
– Чистый лист, – произнесла Регина.
– Tabula Rasa? – ответил я.
Мир вдруг начал обретать очертания. Как из тумана выплывала лаборатория с ее действующими лицами, туман редел и опадал до тех пор, пока всё окончательно не обрело свой первоначальный вид. Передо мной стоял профессор и щелкал перед носом пальцами.
– Сколько?– спросил он показав ровно три.
–Три, – сказал я, – когда не щелкаете.
Он улыбнулся.
– Что ж, – сказал он и выпрямился, – кажется, картина действительно проясняется.
"Приемники на нужной частоте…" – подумал я и встал.
– Только попрошу вас, Денис Андреевич!
– Да?
– К Регине не прикасайтесь пока что.
Чай мы теперь пили уже всем офисом, вместе с профессором его младшими научными сотрудниками. Регина с отцом тоже были тут, кто-то натащил шоколада и печенья, всё было почти как на детском утреннике со сдвинутыми партами. Профессор разглагольствовал какими-то непонятными терминами и мы старательно кивали, вероятно, похожие на китайских болванчиков.
– И таким образом, ваши ритмы синхронизируются и резонируют. Эффект резонанса непредсказуем, но в вашем случае он запускает что-то похожее на адаптацию, так сказать… Эммм.... Как установка новой операционной системы на жесткий диск с той только разницей, что компьютера тут два и они синхронизируются между собой, закрывая своими кластерами пробелы в сопряженном устройстве. А когда настройка завершится, результат может превзойти все наши чаяния! – он отхлебнул из кружки. Может быть, вы станете подлинными экстрасенсами в полном смысле слова, может быть явите нам всем пределы разума или высший разум, не знаю. Но учитывая специфику, я бы предположил, что вы начнете прежде всего общаться при помощи мозга через эфир – как две рации. Один такой сеанс уже был вами же и зафиксирован в тот не самый лучший день, – он вздохнул. Рудиментарные формы использования канала мы уже с вами наблюдали долго – у вас отдел этим занимается, но в том состоянии, в котором есть. А тут – и девочка в сознании, и всё хорошо с ней, насколько может быть хорошо, просто силой мысли она это сделала, использовала вашу мысль, или, вернее, ваш мозг. А тот неблагополучный элемент, или как их называют "гопник", сработал как ретранслятор.
– А это не опасно? – подал голос Арефьев. Он выглядел спокойным, но голос его выдавал.
– Не думаю, – ответил Корнеев небрежно. – Но на всякий случай , я порекомендую не заниматься вашей синхронизацией чаще, чем раз в несколько дней. Посмотрите на диаграмму – он предъявил какую-то распечатку кривых , представляющих собой графическое изображение самого настоящего хаоса.
– При синхронизации мозг очень нагружен, и нагрузка растет с каждой минутой, если быть точным – каждые 18 секунд. Не рекомендую перетруждать его во избежание непредсказуемых последствий.
– Если не хочешь расплавленных мозгов, – подытожил Олег.
– Как угодно воспринимайте, – улыбнулся профессор, но суть верна. Конечно, без вашего согласия на это мы не сможем ничего сделать – он повернулся к отцу Регины. Так что вы подумайте. А теперь, – он посмотрел на часы, – вынужден откланяться, меня ждёт моя старуха.
Он поклонился и даже сорвал подобие аплодисментов от присутствующих. Я посмотрел на часы – было "Файв о' клок" – время пить чай в стране чудес…
Страна чудес временно располагалась на втором этаже моего дома – развалюхи и начинались чудеса прямо с порога, где меня встретил не холодильник- урчанием, а кухня – запахом. По-моему, это была курица. Я вспомнил, что около года назад купил замороженную тушку по случаю внезапного приступа гурманистических порывов, и она с тех пор так и пребывала в вечной мерзлоте. Из кухни выглянули два хитрых глаза, а потом и вся Настя в целом.
– А я тут готовлю, понимаешь… – как бы извиняясь сказала она.
– Хвалю! В тебе определённо живёт и здравствует лисья сущность.
– Это почему листья? Я даже вроде не рыжая....
– Это потому, что только лиса сможет выцарапать курицу из айсберга, – ответил я с деланной снисходительностью.
– Мистер Ларсон дома, он хочет видеть Туту Карлсон?
–Мм… а ты уверена, что именно этот сценарий был у Линдгрен?
– Не совсем тот, да и не Линдгрен это была, но куда ближе к жизни. Вот он – садизм!
На самом деле, внутри меня бушевала буря странных эмоций. Неужто у меня теперь действительно начала налаживаться жизнь? Когда с работы ждёт не компьютер и тараканы, и даже не кот, а самая настоящая женщина – это определённо говорит о переменах к лучшему. Да, такое уже бывало, но почему не длилось до сих пор? Может, потому, что никто из них не видел мой дар как благословение, все видели как проклятие и помеху к тому, что они звали нормальной жизнью. Может быть, она и теперь нормальной не будет, но хотя бы счастливой какое – то время. Подольше бы…
– О чём думаешь? -вопрос вывел меня из раздумий. Я обнаружил, что сижу на кухне и Настя – напротив меня.
– Да так, ничего особого. Просто как-то ностальгически и по-своему непривычно. С одиночеством срастаешься и отвыкать от него сложно.
– Может, мне уехать? – ее брови поднялись.
– Нет, с тобой как-то всё по-другому. И обстоятельства и отношения и ценности тоже , наверное. Ну, мне хочется в это верить.
Она обогнула стол и наклонилась передо мной так, что Мы оказались в нос -к- носу.
– Разве сама жизнь – не ценность?
Я кивнул.
– Разве обстоятельства так плачевны?
Я покачал головой.
– Разве наши отношения плохие?
Я снова покачал головой.
– Вот и не трынди, Чайлд Гарольд, блин, – сказала она и приникла губами к моим.
– Для тебя – хоть Ганнибал Лектер, – ответил я, когда наконец от нее оторвался, -
поднял на руки и унес в комнату.
Тутта Карлссон, как потом выяснилось, была случайно кремирована, и потому несъедобна. По случаю поминок мы заказали пиццу , остаток вечера залипали в каких-то комедиях и отключились прямо на диване с включенным телеком.
Следующие три дня прошли в подобном ритме. Были просмотрены километры кинопленки сожраны килограммы всякой вкусноты (у Насти был определенный талант), и, наверное, выработано много литров серотонина, ибо мне казалось, что я счастлив. Да, брать отгулы на работе, чтобы сидеть дома – это всегда, на мой взгляд , было пиком идиотизма, но теперь я понял, зачем люди так делают. Наверное, это и являлось в полной мере отдыхом от душевной усталости, которую я уже давно испытывал. Отдых длился до четверга , так как наши эксперименты с Региной были намечены именно на этот день, и когда я зашёл в кабинет, она уже сидела в окружении моих сослуживцев и о чём -то с ними оживленно болтала.
– Hello! – сказал я и помахал рукой, – со всеми за руку не могу, с Региной попозже.
Вслед за мной вошел Шеф. Он заметно посвежел, побрился и я понял что его суровый мужской траур окончен. Что ж, тем лучше для него. Начался обычный утренний ритуал, "кто что видел ночью", и сегодня что-то очень похожее выяснилось у Ани.
– Какой-то мужик всё трясся и шептал что ему холодно, "помогите кто-нибудь"… – сказала она первой.
– Ты как-то локализовать его смогла? – вопросительно изогнул бровь шеф.
– Нет, к нему было не пробиться. А может, канал был слабый, а может паниковал он до такой степени, что ничего не понимал…
– Ауру ты видела?
– Да, светился немного, но не сильно…
– Наверное, уже стал терять рассудок, печально…
– Мне удалось узнать имя вроде – бы. Я пыталась докричаться, и перед тем, как оборвался канал, мне может даже это удалось. Очень похожа на Котов Дмитрий или Кротов.... Или Кортов…
– Он одет был? – спросил Грозный.
– Вроде – бы нет… – Аня опустила глаза, – я не очень разглядывала, – добавила она смущенно.
Шеф что-то быстро прикинул в уме.
– Голый мужик и ему холодно. Ставлю на морг. Значит так, задание всем – телефоны в зубы и обзваниваем, или мужика в любой момент могут пустить на колбасу. Ну что встали, вперёд!
Мы начали обзвон. Хорошо, что живем мы не в Токио и не в Пекине, и всем отделом мы управились за час. Хотя, повезло нам, конечно, тоже в немалой степени, так как действительно Котов, правда Сергей, нашёлся в морге Костюшкинской больницы.
Шеф взял с собой Аню и они поехали вызволять страдальца из лап весёлых патологоанатомов , а все остальные вздохнули свободно и полезли в интернет. Народ ждал профессора, под присмотром которого должен был состояться второй сеанс слияния мозгов моих и Регины, скучающей в уголке с отцом рядом и айфоном перед носом.
Контакт, как обычно, пестрел ярким цветом. Там тоже наступила осень, по – крайней мере, все ее выкладывали, в основном – девушки и в основном как фон для самих себя. Я уловил, что раньше мне не нравилось на это смотреть. Несколько бывших тем же маялись, и, глядя на фото, я иногда чувствовал неприятные уколы, но всё равно продолжал смотреть, ловя какой-то тихий мазохистский кайф. Сейчас , посреди пожара красок начала октября, видя знакомые до боли лица, я не испытывал ничего. Даже не ничего, а какой-то сонный пофигизм сытого кота перед миской сметаны. Мне стало интересно. Был один человек , чьи вбросы в сеть очередных своих ухажеров в свое время мне мешали жить настолько, что пришлось удалить ее из друзей, дабы сохранить ускользающий рассудок. Но найти ее не мешало совершенно ничего, и я вбил в строку поиска :
"Диана Киреева"
Найти ее заняло три секунды, и открывшееся моему взору, будь оно открыто на пару недель раньше, как мне кажется, имело все шансы обрушить всю операционную систему страдающей души. Прямо на аватарке она была почти голая и обнималась с негром, одетым еще в меньшей степени, но сейчас я не почувствовал никаких уколов, не говоря о приступах накатывающей паранойи. Мелькнула мысль о Конфуции с его притчей о чайнике, и интересно быть перестало. Зато вспомнилась Настя, и сравнив ее с дамой на экране, уже понемногу начинавшей увядать, я и вышел с этой страницы, некогда бывшей моим персональным храмом боли.
– Мда, – раздалось за спиной. Я вздрогнул и повернулся. Там стоял Лёха и задумчиво крутил ус. – Когда кто-то начинает затирать о пользе мигрантов, ему надо показывать эту фотку, – он усмехнулся, – тут профессор прибыл.
