Читать книгу: «Свадьба вампира», страница 7
На длинной деревянной лавке корчилась Пума, больше никого. Обычная деревенская баня. Печка, кадка с водой, высокий полок, с которого он соскочил, ударившись головой о потолок, низкая скамеечка у входа, никаких лишних вещей. Тусклая лампочка висела на корявом проводе, небольшое окошко забрано снаружи ставнями, забито досками. Ежов раздетый, в одних черных трусах, стоял в бойцовской стойке у бревенчатой стены и рассматривал свой живот, на котором не имелось ни единой царапины. Смущенный, он приблизился к пострадавшей и присел рядом на корточки. До него только теперь дошло, что она уронила на него слезу, хотела поймать ее, или просто смахнуть, зацепила ногтем живот, а ему почудилось, будто заживо резать начали. Страсти Франкенштейна, а что думать? Он помнил, как в лицо хлынул поток газа, и все. Пума повернула к Ежову побелевшее от боли лицо.
– С ума сошел? Псих, – жалобно простонала она. Кроме черной коротенькой комбинации, на ней ничего не было.
– Извини. Не думал, что ты. Нечаянно. Ты бы прилегла, легче будет.
– Тошнит.
Он виновато кашлянул. Удар по печени, хорошо рубанул, в расчете на мужика. Черт, неловко получилось. Он взял ее под колени, легко поднял, и осторожно пересадил на полок.
– Не напрягайся, надо расслабиться. Слышишь?
– Больно, – из черных глаз сочились слезы.
– Не напрягайся, – повторил Ежов и, придерживая ее за вздрагивающие плечи, свободной ладонью осторожно помассировал пострадавшей печень. – А теперь надо полежать. Хорошо?
Он помог ей лечь. Пума затихла и смотрела на него жалобными глазами. Убедившись, что девушка приходит в себя, он подошел к низенькой двери, плотно сидевшей в дубовых косяках. Толкнул, она не шелохнулась. Дважды ударил кулаком, прислушался, никакого ответа… Что-то слишком жарко, не угореть бы, он на всякий случай вытянул печную заслонку до отказа. Ни совка, ни кочерги. Присев, он березовой щепой, валявшейся на полу, приоткрыл чугунную дверцу. Дыхнуло красно-малиновым жаром. Угли, подернутые белой бахромой, мерцали, тихонько потрескивая. Происходящее казалось нереальным. На лбу Ежова выступили бисеринки пота, он забылся и, как завороженный, смотрел в открытую печь, на раскаленные угли, почти не сомневаясь, что все это снится. Деревенская баня, печь, как он тут оказался? Похитили.
– Серж! Иди сюда, – донесся до него слабенький голосок. Он выпрямился, подошел.
– Тебе лучше?
– Лучше. Серж, слышишь, я тут ни при чем, – закусив нижнюю губу, она смотрела на него взглядом мученицы. – Серж, ты не буянь, пожалуйста, если кто придет. Слышишь?
– А кто должен прийти?
– Это страшные люди, Серж. Если не послушаешься, нас убьют. Обоих. Слышишь?
– Что им надо?
– Не знаю, честно, – Пума вновь готовилась плакать, глаза блестели озерами, наполняясь слезами. – Обещай, что не будешь драться? Серж, обещай. Пожалуйста!
За дверью лязгнуло железо.
– Успокойся, – Ежов не спешил поворачиваться, хотя по ногам пошел холод. Пальцем он коснулся мокрой щеки Пумы, и ободряюще подмигнул. – Все будет хорошо, обещаю.
За спиной послышался мужской голос.
– Как здоровье, Сергей Петрович? Надеюсь, не пострадали.
Ежов повернулся к вошедшему мужчине. Тот прикрыл за собой дверь, в руке пистолет. Рост выше среднего, лет сорок шесть, крепкое сложение. Осанист. Волосы русые, с проволокой седины, прическа аккуратная. Серый костюм, галстук, скуластое лицо, квадратный подбородок. Серые стальные глаза смотрели с прищуром. Ежов сделал шаг в сторону, отступив от полка с высокой ступенькой.
– Здоровье нормальное. Курить хочется.
Вошедший, не поворачивая головы и не сводя глаз с пленника, властно сказал:
– Валет! Дай закурить.
Дверь отворилась, из-за спины «седого» показалась знакомая личность. Блеснув золотой улыбкой, Валет опасливо шагнул вперед с пачкой в руке. В тот же миг Ежов качнулся влево, его правая пятка молнией сверкнула в воздухе. Хрустнули челюстные кости, Валет рухнул к порогу под ноги своего хозяина. Отчаянный визг повис в воздухе, закупорив уши. Пума уже стояла, заслонив собой Ежова, и голосила так, что пожарным машинам тут делать нечего. Мужчины, как парализованные, поверх ее головы вперились глазами друг в друга.
– Не стреляй, Федор! Не стреляй! – вопила Пума.
– Заткнись, падла! – рявкнул квадратный подбородок. – Заткнись, а то прикончу.
Пума умолкла. Но с места не сходила, прикрывая Ежова руками, как наседка своих цыплят.
– Он у тебя бешеный, что ли. По-человечески не умеет разговаривать?
– Умеет-умеет, – заверила Пума, чуть повернула лицо, скосила глаза на Ежова, стоявшего за спиной. – Сереженка, миленький! Я тебя умоляю. Пожалуйста, Серж!
– Считаю до двух. Если он не встанет лицом к стене, пристрелю обоих. И руки за голову! Повторять не буду. Раз!
Ежов повернулся, руки приподнял на высоту плеч. А что делать? Если бы она не выскочила, он бы его как родимого сделал, моргнуть бы не успел, не то что ствол поднять.
Мужчина, которого Пума назвала Федором, приоткрыл дверь.
– Кранц! Вытащи это мясо.
Под головой лежавшего на полу Валета собралась темная лужица. В открытую дверь сильно тянуло холодом. Пума села на лавку и ухватила стоящего рядом Ежова за локоть, тот невольно опустил руку, она поймала ладонь. Громко топая, сопя и отдуваясь, в баню ввалился белобрысый верзила, подхватил Валета под мышки и выволок в предбанник. Федор прикрыл дверь, придвинул ногой низкую скамейку, раскинул полы пиджака, тяжело опустился, ослабил галстук. Навалился спиной на косяк, и только тогда разрешил:
– Можешь повернуться и сесть. Без происшествий! Стреляю сразу.
Ежов повернулся и сел рядом с Пумой на лавку, закинул ногу на ногу. Пистолет черным зраком равнодушно наблюдал за раздетой парочкой, сидевшей в дальнем от входа углу.
– Курить больше не желаете?
– Не курю.
– Так и думал, – мужчина покосился на пачку сигарет, оброненную Валетом. – Шутить мне с вами некогда, Сергей Петрович, сразу представлюсь. Полковник милиции! Краснов Федор Ильич. Прошу любить и жаловать. Вопросы есть?
Ежов обвел глазами помещение.
– Зачем это я милиции понадобился. В таких условиях?
Вместо ответа Краснов достал из внутреннего кармана пиджака газетный сверток, показал издалека. Затем, качнув в воздухе, ловко бросил прямо в руки Ежову.
– Взгляните.
Ежов развернул газету, поднял голову.
– Доллары. Что дальше?
– Посмотрите, не стесняйтесь.
Ежов повернул зеленую пачку к свету тусклой лампочки, поднес к глазам, рассмотрел, тронул пальцем, усмехнулся. Краснов внимательно наблюдал.
– Верните валюту, Сергей Петрович!
Ежов небрежно завернул деньги в газету, сверток перелетел обратно. Пума встревоженно молчала.
– Доллары-то доллары, – сказал Краснов. – Вы их узнали?
– Сотенные банкноты. Кого я должен узнать? Президента США, наверно. Нет, не знаком.
– Вы остряк, Сергей Петрович. Не могу понять, как вы до воровства опустились.
– В смысле?
– В прямом. Могу напомнить. Вы их украли в 308 номере, прошлой ночью.
– Я украл. А деньги у вас?
– Их нашла горничная во время уборки вашего номера. Вы их засунули за смывной бачок, выпали во время уборки. Неосторожно, и совсем не оригинально. Мы бы их все равно нашли. В номере дежурят оперативники. Засада, так сказать. Поэтому приходится здесь беседовать. Я ответил на ваш вопрос?
– Нет. Никаких долларов я не крал. И будьте добры! Предъявите удостоверение.
– Понимаю. – Краснов кивнул. – Пума, иди сюда. А то мужчина буйный. Тебе он поверит?
Он вынул удостоверение, раскрыл. Пума опасливо приблизилась, взглянула.
– Все верно, Серж! Полковник Краснов, – она выпрямилась.
– Место, Пума, – полковник указал пистолетом на лавку, убрал удостоверение.
Она отошла, села. Снова взяла Ежова за руку, тот соображал.
– А как докажете, что эти доллары имеют ко мне отношение? В номер я заселился накануне, их мог оставить предыдущий постоялец.
– Факты вещь упрямая. Есть показания дежурной по этажу. Она показала, среди ночи вы покинули свой номер на тренировку. Юмор запомнился. Случайный свидетель из 309 номера. Он видел вас со спины, но можно не сомневаться, на эксперименте опознает. Есть отпечатки пальцев, которые вы оставили на выключателях и ручках дверей в обворованном номере. Есть заявление от потерпевшего, деньги он видел вечером, исчезнуть и попасть в ваш номер иначе они никак не могли. Есть протокол изъятия, мало? Есть ваши отпечатки на долларах. Возможно, вы их оставили только что, экспертиза разберется. – Краснов говорил очень уверенно:
– И наконец! Есть показания вашей случайной знакомой, по кличке Пума. Она пошутила, заманив вас именно в 308 номер. Шутка глупая, но глупее, что вы ей поддались. Доказательства надежные, можете мне поверить.
– Моих пальчиков на дверях 308 номера остаться не могло. Я стер их носовым платком.
– Ваше чистосердечное признание перевешивает отпечатки, – Краснов рассмеялся. – Вы только что признались, что там были, любой домушник поступил бы точно так же! Стер свои отпечатки. Человек, не имеющий дурных намерений, в поисках своей подруги мог заглянуть в пустой номер, но отпечатки стирать ему бы в голову не пришло. Логично?
– Нет, не логично, – Ежов наклонил голову. – Доллары не могли оказаться в моем номере.
– Могли, – негромко вмешалась Пума. – Это я их подсунула. Серж! – она заглянула Ежову в глаза. – Меня заставили. Ты мне веришь? Иначе бы меня убили.
– Вот, товарищ полковник. Вы слышали. Девушку заставили путем угроз. Это сговор, фальсификация улик. Меня хотят скомпрометировать, это очевидно.
– А я не спорю, – легко согласился Краснов. – Про то и речь. Кому это нужно?
Ежов неприязненно покосился на Пуму, пытался забрать свою руку, но она вцепилась в нее, так утопающий хватается за соломинку, по лицу ее опять покатились слезы. Краснов наблюдал.
– Она ничего не скажет, Сергей Петрович. Каждому человеку дорога своя собственная жизнь, это естественно, просто так никто вас выручать не будет. Я могу вам помочь, вопрос решаемый, но и вы должны постараться.
– Вербуете?
– Если угодно, предлагаю сотрудничество. Это в общих интересах.
– Вначале шьете криминал, подводите под статью, подкидываете деньги, потом похищаете, теперь говорите о сотрудничестве? Это походит на шантаж, минимум, превышение полномочий.
– Сергей Петрович, – Краснов покачал головой. – Что вы себе вообразили? Благодарности не жду, однако, поймите простую вещь. Если бы не мое вмешательство, вы были бы покойником, и мы бы не разговаривали сейчас, а увиделись в морге, причем в одностороннем порядке, на опознании. Не я шью вам криминал, и не я вас похищал, и не мне вас уговаривать.
– Хотите сказать, что Пума, – Ежов снова покосился на нее, но руку вырывать не стал. – Валет, Франц и другие подручные, работают не на вас.
– Наконец-то! Начали думать. Полковник милиции имеет штатное расписание, есть подчиненные, зачем вся эта шатия. Разумеется, они работают не на меня.
– Значит, вы на них? Если действуете заодно.
– А вы мне нравитесь! – Краснов кивнул. – С юмором у вас порядок. Конечно, они работают на мафию, некоего посредника, назовем так. А меня держат в курсе, в том и проблема. Чтобы поймать хищную рыбу, приходится идти на компромиссы, пренебрегая моралью. Цель оправдывает средства.
– Опасная философия.
– А у вас нет выхода, – Краснов помолчал. – Для информации. Жизнь вашего отца висит на волоске. Конечно, я в курсе, что вы сын Петра Тимофеевича, но даже он в этом деле вам не помощник, он сам жертва. Вы угодили в котел. Только не спешите обвинять меня в угоне «Волги». Чтобы сократить время на долгие уговоры, некоторые карты могу открыть, только прежде должен быть уверен, что вы мой союзник. – Краснов глянул на наручные часы. – Даю ровно минуту, она пошла. Что скажете?
– Ничего.
– Дамы и господа! – Краснов не стал ждать. – Вы мне надоели.
Он поднял пистолет и начал целиться Пуме в голову.
– Серж! – завыла она. – Серж!
Шрам на подбородке Ежова начал белеть.
– Тут вам и конец, мои дорогие, – Краснов выстрелил.
Пума с лавки сползла, упала на колени. В воздухе запахло порохом, в ушах звенело.
– Серж, – стоя на коленях, она теребила его за руку. – Убьет ведь. Серж!
– Не убьет, – верхняя губа Ежова вздернулась, обнажив крепкие клыки. – Я в гости не напрашивался. Если надо чего, пусть предлагает, а мы послушаем.
– Серж, миленький! – Пума отпустила руку и обхватила колени Ежова. – Убьет, я знаю. Серж!
– Пусть говорит. Не унижайся, – Ежов подхватил плачущую Пуму под мышки, усадил на лавку.
Краснов наблюдал за ними с показной усмешкой.
– Сергей Петрович, не доводите даму до истерики.
– Какого черта, – процедил Ежов. – Я приехал в город, никого не трогал. Говорите! В конце концов, ничего не теряете. Если не соглашусь, застрелите после. Какая разница? Мертвые молчать умеют.
– Определенно, я в вас не ошибся. Убедили! В подробности вдаваться не буду, опишу ситуацию в целом. Итак, вы приехали в город, и влипли в историю. Дело касается вашего отца. Скажем так, некто, назовем его Хозяин, намерен убрать мэра с должности. Вы только пешка в большой игре.
– И при чем тут я?
– В гостинице обокрали иностранца. Он написал заявление, и сразу исчез. Возможно, его похитили или убили. Даже если для вас лично все окончится хорошо, вашему папе мэром не быть.
– 10 тысяч долларов? Похищение, убийство. Не понимаю.
– Дело не в долларах. Этот иностранец курьер мафии. Слепой курьер, его использовали втемную. Из гостиницы исчез чемодан героина. Теперь понимаете?
Ежов повернулся и в упор посмотрел на Пуму, она спрятала лицо, уткнувшись ему в плечо.
– Значит, Валет и Кранц работают на Хозяина?
– Именно. Но держат меня в курсе, но официальных показаний никогда не дадут. И никто не даст. Я могу их арестовать, еще десяток «шестерок», но толку мало. Вы понимаете?
– Вам нужен Хозяин.
– Приятно иметь дело с умным человеком.
– Что от меня требуется? Конкретно.
– Вот это деловой разговор. – Краснов помолчал, чтобы придать значение следующей информации. – Наши интересы совпадают. Ваша жена погибла от рук маньяка, и кажется, вы мечтаете отомстить? – полковник указал глазами на Пуму, которая сидела спиной и не видела подсказки. – Хозяин и маньяк. Есть основания полагать, что они близкие родственники, может быть – один лицо. Мне нужен Хозяин, вам нужен маньяк. Почему не поработать вместе?
Глаза Ежова зажглись нехорошим огоньком.
– Вы уверены, что окажусь полезен?
– Не сомневаюсь, – Краснов улыбнулся. – Не знаю, какой вы художник, а вот в вашей конторе вы имели репутацию. Здоровье подвело, бывает. Источники у меня надежные, поэтому я уверен.
– Хозяин не по зубам, судя по всему, даже органам, а вы полковник. Мои шансы ничтожны.
– Наоборот. Милицейский аппарат неповоротлив, что греха таить? Полно осведомителей от мафии. Действительно, очень серьезная структура, и тут вы правы. Официальному расследованию не по зубам, вот и приходится действовать не лучшим образом. Одиночка имеет шансы подобраться к главе мафии. Действия будем координировать, – Краснов снова посмотрел на Пуму, чьи плечи перестали вздрагивать. – Если структуру обезглавить, нейтрализовать лидера мафии, остальное будет делом техники и доступно официальному расследованию. Видите, я с вами очень даже откровенен. Что теперь скажете?
– Не вижу выбора.
Краснов и Пума одновременно вздохнули.
– Тогда ознакомьтесь! И сразу подпишите, – полковник вынул свернутый листок бумаги, расправил и, привстав, передал через Пуму. Ежов взглянул на текст, и застыл. Текст был отпечатан на той самой машинке. Черт возьми, что все это значит? Делая вид, что вникает в содержимое, прочитал вслух:
– Я, Ежов Сергей Петрович, делаю заявление. По просьбе своего брата Константинова В.П. я принял от него на временное хранение чемодан, в котором, с его слов, находится героин. Считаю своим долгом поставить правоохранительные органы в известность. А также по доброй воле и своей собственной инициативе передаю чемодан в распоряжение полковника Краснова Ф.И.
– Поставьте дату и подпись, – ласково сказал Краснов, доставая авторучку.
– Причем тут мой брат?
– Именно Драма, ваш брат, является посредником, под чьим руководством работает Пума, Валет и прочие фигуранты данного дела. Это он впутал вас в грязную историю, это по его распоряжению вас похитили, и хотели убить. Как видите, я вмешался вовремя. А вы еще упираетесь!
– А чемодан?
– Что чемодан.
– Где он? Прежде чем передать, как минимум, я должен его увидеть. Не так ли?
– Формальность, – Краснов поморщился. – Требуется документ, чтобы вещественное доказательство обрело юридическую силу. Чемодан получен в результате оперативных мероприятий. Вы же понимаете, ваш брат отопрется, а при подключении адвокатов, получится пушечный выстрел по воробьям. А с этим документом за вашей подписью мы прищучим Драму. И он сдаст Хозяина. Возьмите!
Краснов сидел с протянутой ручкой, но Ежов не спешил.
– Сотрудничать с официальным следствием я готов, а подобные бумаги подписывать нет. Это не в моих правилах. И замечу, товарищ полковник. Ваши методы мне не нравятся. Вынужденные они или нет, это не законно. Даже если мой брат причастен, ваш рассказ не вызывает доверия. Чемодана нет, а вроде как есть. Партию героина украли, но она у вас. Иностранец был, но исчез. А был ли мальчик? Не хочу вас расстраивать, но доллары иностранца, которые вы мне подсунули, вообще фальшивые. Как я могу вам верить?
– Да ну! Фальшивые доллары? С чего вы взяли, – Краснов полез в карман, вынул сверток.
– Там краска наложена потеками, могу показать, – Ежов привстал.
– Сидеть! – пистолет навострил вороненый глаз.
– Да не бойтесь вы. – Ежов сел ближе к печи, на ступеньку рядом с полком. – Передайте через Илону. Я вам объясню. Там полутона горячие, а должны быть холодные.
Зеленая пачка поплыла из рук в руки, и вдруг исчезла в зеве раскаленной печи, моментом вспыхнула, труба загудела, пожирая добычу. Физиономию Краснова перекосило. Ежов не сдержал улыбку.
– Пальчики мои сгорели, это на всякий случай. Никаких денег за смывным бачком не было, после ее ухода, – Ежов кивнул на Пуму, – я проверил номер. Вы тут огород городили, чтобы я бумагу подписал, и тут же пристрелили бы, а убийство повесили на брата. – Ежов небрежно скомкал заявление, и тоже бросил в печь. – Вот и все, товарищ полковник.
Краснов поднялся, держа Ежова под прицелом.
– В Зою Космодемьянскую решили поиграть? – он приоткрыл дверь. – Кранц! Принеси дровишек. Штук пяток, им хватит.
Пума с ужасом наблюдала за развитием событий. Верзила с охапкой дров, согнувшись вдвое, едва протиснулся в низкую дверь. С шумом вывалил на пол рядом с топкой.
– Бросай в печку! – приказал Краснов. Сухие дрова, попав на раскаленные угли, с треском запылали. Воздух гудел, вытягиваемый в открытую Ежовым трубу.
– Значит, так! – в голосе полковника звучала сталь. – Даю вам минуту на размышление. После этого Кранц залезет на крышу и закроет трубу ведром. Ясненько? Дела никто заводить не будет. Жарились, парились и угорели. Любовники городские, несмышленые. Желаю здравствовать, а долго или недолго, зависит от вас. Вероятно, больше не увидимся, – полковник вышел, следом вывалился громила Кранц. Дверь плотно захлопнулась, железо звякнуло.
– Серж, – Пума не плакала, бесполезно. – Он не шутит, я знаю.
– На кого же ты работаешь. На Драму?
– Какая в баню разница. Серж, соглашайся. Потом что-нибудь придумаем. Надо выйти отсюда. Это душегубка, – не выдержав, она подскочила к дверям, забарабанила кулачком. – Федор! Выпусти меня. Федор, открой!
– Осталось 30 секунд, – издалека откликнулся Краснов.
– Вот зараза, – она повернулась к Ежову. – Вот что с вами делать? Психи, придурки.
– Поплачь, – Ежов осматривал помещение. – Легче будет.
Он встал, попробовал оторвать лавку от пола, ржавые гвозди держали крепко, попытался раскачать, не поддалась.
– Комсомольцы! – приглушенный голос Краснова. – Все, время вышло.
Шиферная крыша затрещала под тяжестью Кранца. Ежов усиленно соображал. Пума, безнадежно махнув рукой, плюнула с досады, взяла сигарету из пачки Валета, зажгла щепку в печи, прикурила, стала ждать развязки. Ежов схватил скамеечку, на которой сидел Краснов, выбил стекло в окошке, попытался сильным ударом высадить ставни. Скамейка рассыпалась, ставни не шелохнулись. Огонь вдруг заглох, печь зачадила, желто-белый дым повалил во все стороны.
– Рехнулся!? – Пума истерично расхохоталась. – Нашел время!
Но Ежов уже снял трусы, обмакнул их в кадку с водой, обмотал руку, и начал выдергивать из печи чадящие поленья и окунать в воду прежде, чем успевали разгореться. Баню заволокло густой пеленой. Пума закашлялась, у нее заслезились глаза, она легла на пол, внизу еще можно было глотнуть воздух. Ежов, задыхаясь и скрипя зубами от адской боли, шарил рукой в раскаленной печи. Пума вскрикнула, приподнявшись, оттащила его от губительной амбразуры. Он упал, выронив последнее полено, оно тут же вспыхнуло, начало разгораться. Зарычав, он оттолкнул спасительницу, отчего она вновь растянулась, схватил полено и сунул в воду. Все, печка утихомирилась. Слабая лампочка беспомощно покачивалась, тыкаясь слепым светом в молочную пелену, редеющую только на уровне пола. Пума зашевелилась, но Ежов дернул ее за ногу.
– Лежи и не двигайся, что бы ни случилось, – шепотом сказал он. – Ясно? Не откликайся.
Она закашлялась, не в силах удержать спазмы в легких.
– Тсс! – зашипел он.
– Эй, вы? На яхте! – послышался голос Краснова. – Любовники! Живы еще?
Ежов поднялся и, не дыша ядовитым маревом, выкрутил скрипнувшую лампочку, и залег слева от двери. Звякнуло железо, дверь приоткрылась. Холодный воздух рванулся в задымленное помещение. Чад нехотя, извиваясь как большая змея, через низкую притолоку начал вытягиваться прочь.
– Эй. Сдохли? – Краснов не решался зайти. – Кранц, ну-ка, просмотри, что там.
Свет из предбанника наискосок пересекал пол. Кранц засунул голову в дверной проем, разглядел ноги лежащей неподвижно Пумы.
– Подохли, – по-деревенски окая, сказал он. – Валяются на полу.
– Зайди. Разберись, что там со светом, – приказал Краснов. – Выключатель справа.
Кранц, пригнувшись, переступил высокий порог. Загородив корпусом свет и ничего не видя, он в нерешительности шарил рукой по стене, закашлялся. Воспользовавшись моментом, Ежов неслышно поднялся, и ткнул левым локтем ничего не подозревающего громилу под ложечку. Кашель прервался. Детина с грохотом обрушился на пол. Краснов забеспокоился.
– Кранц! Что случилось? – А в ответ тишина. – Кранц?
Силуэт полковника возник в дверном проеме. Держа пистолет наготове, он вглядывался в темноту, смутно различая груду Кранца и светящиеся в отдалении ноги Пумы. Она не шевелилась.
– Ты что там. Надышался?
Ежов решил не терять и так не слишком выгодное положение. Низкий и узкий дверной проем не давал возможности напасть внезапно, а поверженный громила в любой момент мог очухаться. Ежов поднял с пола лампочку и, не выходя из темной зоны, резко метнул ее между широко расставленных ног Краснова. За спиной полковника хлопнул выстрел. Он молниеносно развернулся, и выпалил в поленницу, сработали рефлексы, думать некогда. Ежов точно, хоть и несильно, лягнул его в опорное колено. Нога Краснова подломилась, и он рухнул как подкошенный, затылком ударившись об косяк. Ежов подхватил грузное тело полковника, затащил внутрь, уложил рядом с Кранцем, который уже приходил в себя, начинал шевелиться. Ежов спешно вышел, поднял пистолет.
– Уснула там? Быстро выходи!
Получив разрешение, Пума ожила, вскочила как ошпаренная и, наступив в темноте на чье-то тело, как коза выскочила в предбанник. Ежов тут же затворил дверь, припер ломом. Пума заулыбалась, ну и вид! Голый, вымазанный в саже с ног до головы, с пистолетом в руке, он ей нравился все больше.
– Одеваемся! – сказал он. – Быстренько.
Их одежда была аккуратно сложена на двух стульях, словно и в самом деле любовники приехали, и решили помыться, в бане попариться. Похоже, их убийство заранее планировалось.
Вышли во двор. Лунная ночь, зима, плохо расчищенные сугробы. Безжизненный дом, похожий на сторожку, на дверях висячий замок. Вокруг дома с дровяной пристройкой невысокий заборчик, далее распахнутые ворота. За воротами две «Волги». Такси и черная машина, видимо, полковника Краснова. Светло как днем, хотя кругом лес, полнолуние.
– Не знаешь, чье хозяйство? – поинтересовался Ежов, направляясь к машинам.
– Я так поняла, что лесника. Кажется, он в отпуске.
Только что пережитый стресс и близость смерти, чудом их миновавшей в совершенно безвыходной ситуации, впрыснули в девичью кровь дозу адреналина. Пуме хотелось смеяться, кричать на весь мир, что они живы, ее зашатало от радости земного бытия. Она догнала Ежова, ткнулась губами в щеку.
– Что? – он не понял ее восторга.
– А ты парень что надо, – воскликнула она, как пьяная. – Я люблю тебя!
Он отстранился и подошел вначале к такси. На заднем сиденье, свесив ноги в приоткрытую дверку, полулежал и стонал Валет. Ежов открыл дверку водителя. Пума закричала:
– Серж! Давай черную угоним!
– Заводи, я сейчас.
Пума кинулась к черной «Волге», а Ежов нашел в боковом кармане двери, что искал, что-нибудь острое. Выпрямившись, он услышал рев мотора. Пума завела машину и махала рукой, дескать, давай быстрей! Не обращая внимания на стоны покалеченного Валета, Ежов обошел по кругу такси, пробив заточенной отверткой все четыре колеса. Машина, шипя и охая, как старуха, легла брюхом на рыхлый снег. Удовлетворенный такой своей работой, Ежов хмыкнул, выбросил отвертку и поспешил на свет зажегшихся фар.
– Сиденье сломано, – пожаловалась Пума, когда он открыл водительскую дверь.
– Что?
– Кресло сломано.
– Пересаживайся, я поведу.
Пума переместилась на соседнее сиденье. Ежов нажал на спинку водительского кресла, она откинулась. «Волга» мэра? На заднем сиденье лежал объемистый чемодан. Осматривать не стал, сразу сел за руль, надо срочно уезжать. Машина мягко двинулась по выпавшему снегу, словно плыла по воздуху. Фары высветили лесную дорогу, свежие колеи от проехавших машин и стройные ряды сосен… Таксист по кличке Хряк, похожий на толстого борова, про которого они даже не вспомнили, это он садил Ежова в машину, из дровяника наблюдал за беглецами.
Едва отъехали, Хряк кинулся в баню.
Глава 11
Граф
– Туз выиграл! – сказал Германн и открыл свою карту.
– Ваша дама убита, – ласково сказал Чекалинский.
«Пиковая дама». Пушкин.
Граф танцевал румбу. Жирное тело, опоясанное полотенцем, колыхалось в бешеном ритме босановы, живот подпрыгивал, по сократовскому лбу струился пот, медвежьи глазки свирепо блестели. Четыре девицы, в одних набедренных повязках, вертелись вокруг него, изображая страстных негритянок. Хохоча и взвизгивая, они дразнили Графа, зазывно крутя сверкающими попочками. Его руки, словно крокодил из заводи, время от времени выпрыгивали из тучного тела и покусывали бесстыдниц, хватая за голые бедра крепкими пальцами. Вилла дрожала от музыки, топота Графа и восторгов перепивших шампанского девочек. Рахит, телохранитель с азиатскими скулами и поджарой фигурой, невозмутимо готовил коктейли, в такт ритму тряся миксерами как маракасами. Он невозмутимо поглядывал на одуревших от собственного визга девчонок. Веселье только разгоралось, вся ночь была впереди.
Когда-то, очень давно, Граф был студентом Юридического института, чересчур умным студентом, поэтому учился недолго, года два, пока не понял, что закон всего лишь орудие беззакония. Изучив этот вопрос до тонкостей, Граф сделал вывод. Лучше стоять вне закона, но оставаться человеком, чем быть винтиком чудовищной машины, именуемой Правосудием. В этом городе он оказался случайно. Лет двенадцать назад Граф ехал в поезде дальнего следования. Была пора отпусков, расписание нещадно нарушалось, «скорый» тащился медленно, подолгу застревая на каждой станции. Его попутчиками, соседями по купе, оказались капитан второго ранга с супругой, довольно потасканной на вид бабенкой, и лысый доцент, очень похожий на артиста Броневого. Как водится, чтобы скоротать время, стали играть в карты, вначале в дурака, но быстро надоело. И тут присоединился из соседнего купе инженер-строитель, и научил всех незнакомой игре со странным названием рамс. Для хохмы ставили по копеечке, иначе игра теряла смысл, постепенно освоились, втянулись, и незаметно захватил такой азарт, что сходить поужинать в вагон-ресторан не было сил. Скинулись на пару бутылок водки, подходящую закуску, и послали Сонечку, так звали жену капитана, за провизией. Графу везло.
В первый день рамса он выиграл 400 рублей. Доценту тоже подфартило, а вот инженер и капитан проигрались. Особенно не повезло инженеру, обучившему их этой игре, бывает. На второй день ставки выросли. Все были при немалых деньгах, все ехали в отпуска, а тут такое невиданное ощущение после вынужденного безделья, что жить хотелось весело и широко. Это ли не счастье – удача игрока? Масть Графу шла. Вначале он спустил вчерашний проигрыш, но к ночи взял около 2 тысяч. Сонечка начала было рычать, но, увидев в руках мужа 800 рублей, полученных так, больше игре не препятствовала и только ахала, и охала, так разошлась, что ее отослали в соседнее купе, на место инженера. На того было жалко смотреть, ему упрямо не везло, и он беззлобно материл своих удачливых учеников. Выяснилось, что все, кроме Графа, едут до одного города, и спать с общего согласия не ложились. А к утру ситуация изменилась. Граф проиграл 10 тысяч, по тем временам, считай, две машины. Капитан тоже сел на мель. Когда вышли из поезда, Сонечка потащила мужа в линейный отдел жаловаться на жуликов, выглядело это отвратительно. Графу пришлось отложить дальнейший путь, надо было отдавать карточный долг, и он отправился в ближайшую сберкассу получать деньги по аккредитивам. После расчета инженер повел Графа и доцента в ресторан, чтобы угостить на прощание. Настроение у Графа, как ни странно, было боевое и расстроен он не был.
Дело в том, что попутчики Графа, в том числе и «капитан дальнего плавания», были поездными шулерами. Маркел, якобы инженер-строитель, был бригадиром, а Сонечка обычной проституткой, нанятой для известных потребностей бригады. Они возвращались с гастролей, как им подвернулся нефтяник Костя, это Граф так представился, ясное дело, клиента раскрутили, и очень удачно. Костя оказался денежным и покладистым. Но что смешно! Он захотел отыграться. Маркел усмехнулся про себя. Руки-крюки, карты держать не умеет, а за стол садится, да еще отыграться надеется. Впрочем, тем они и живут, что лохов обувают. Маркел договорился с директором привокзального ресторана, и они расположились в банкетном зале. Перед игрой решили подкрепиться. Пока официанты накрывали стол, Мюллер привел объявившегося «капитана», который сплавил супругу и тоже мечтал отыграться. Его встретили приветственными возгласами. Маркел подмигнул подельникам и воскликнул:
