Читать книгу: «Не позволяй смотреть в глаза», страница 5

– Здравствуйте, Елена Николаевна, – едва смог выговорить он.

Она чуть улыбнулась, сделала шаг в квартиру, и он шарахнулся внутрь, окидывая свою берлогу взглядом – всё ли у него в порядке. Однако, даже на его придирчивый к чистоте взгляд, дом был по-холостяцки безупречен.

– Прошу вас. Проходите. Присаживайтесь, – взорвался в нем гостеприимный хозяин. Захотелось угодить гостье, зачем бы она ни пожаловала. Он вдруг понял, что пребывает в одном халате на голое тело. Вновь обдало жаром, он покраснел, тут же разозлился на себя – всё-таки он в своём доме, это она пришла, даже без звонка, без предупреждения… Он не должен и не обязан!…

– Как вы себя чувствуете? Евгений Петрович сказал, что вы заболели, когда выезжали назад, и не захотели задержаться.

«Евгений Петрович сказал значит?»

– Я звонила в клинику уже после нашего разговора, уточнить кое-что. Вся эта история с ИБЧ… Вы в порядке?

– Д-да. Теперь уже в порядке… Хотите чаю? – перед ним стояла прекраснейшая женщина, та самая, созданная ювелиром-генетиком, легендарным Михачевским, небожительница, увидеть в живую которую такому простому смертному, как он… едва ли… хоть раз… Она была здесь, в его квартире, в шаге от него… излучала молодость и изящество каждой своей… говорила с ним, озаряла его убогое, как теперь ему казалось…

– Да, пожалуй, – улыбнулась она, прошла к единственному креслу у панорамного окна и села. Аромат горьковатых духов заполнил помещение, но в этот раз Андрей был не против.

– А может, вина? – вдруг осмелел он. Когда-то Степаныч подарил ему бутылку «трофейного» из коллекции какого-то француза. Вот и для него представился подходящий случай. Не дожидаясь ответа, он достал бокалы и, ругая себя за излишнюю суетливость и неуклюжесть, с которой не мог совладать, открыл вино. Елена Николаевна молча наблюдала за ним, отчего его бросало то в жар, то пробирало до дрожи. Зачем она пришла? Впрочем, разве это важно? Она была здесь, сейчас, и это было самое прекрасное событие в его серой размеренной и невыносимо пресной жизни. Он протянул ей бокал, она взяла, и едва пригубила. Он устроился напротив, на кухонный табурет, и чувствуя себя полным идиотом в этом всё время распахивающимся халате, пытался вспомнить, о чём говорят мужчины с красивыми женщинами.

– Расскажите, что произошло в… Что случилось с вашим браслетом?

Он вспомнил, что она не просто так здесь, а координатор, и кому как не ей в первую очередь он должен рассказать об открытиях, что сделал в клинике. Он выпил залпом вино и рассказал. И про поведение Глеба Сергеевича, и про заложенный запасной выход, и про новых два, которых нет на схеме здания, и про тропу. Умолчал лишь о ночных подвигах, которые теперь казались ему в высшей степени глупостями. Она слушала будто бы отстранённо, глядя в окно на огни ночного города. И хорошо, так как он мог рассмотреть ее. Она была совершенна. Естественная, безупречная красота, созданная великим мастером. Каждая мелочь, будь то тонкие пальцы с простым маникюром, или мочка уха с маленькой серёжкой, выглядывающая из-под волос, обычных, русых, не окрашенных, ни уложенных, но блестящих, плавные изгибы лодыжек, спрятанные в ботильонах. Слишком легко одета для конца ноября – всего лишь строгое платье и небрежно накинутая вуаль шейного платка. Конечно, на служебном приехала, или на личном. Но выглядела так, будто спешила, не хотела тратить время на то, чтобы надевать пальто. А может, на то, чтобы его снимать? Голова шла кругом. Рассудок говорил, что она здесь исключительно по долгу службы. Но внутри он трепетал от того, что видел, пылал.

– Так что же случилось с вашим ичебиком?

Он пожал плечами.

– Видимо, застёжка расстегнулась, когда по тропе ходил. Обнаружил, что его нет, уже в гостинице. Только наутро нашёл, у стены, всю ночь в луже пролежал. Промок, наверное. Техники разберутся.

Он даже сам поразился тому, как естественно солгал. Они не смогут проверить, потому что камеры не смотрят в том направлении. Не был он за пределами мегаполиса. Не был и всё! Не докажете!

– Вы уже сдали его в сервис?

– Нет, не успел. Я же только приехал.

– Вы можете отдать его мне, я отнесу. А вам нужен отдых. Вы написали отчёт?

– Как раз этим занимался.

Она грациозно встала с кресла, сделала несколько шагов и оказалась прямо перед ним.

Прохладная рука легла ему на лоб. Он закрыл глаза. Голова кружилась сильней, аромат духов пьянил. Безумно хотелось прижать её к себе и держать, не отпускать.

– У вас жар. Вам нужно немедленно к врачу! О чём вы думаете?

– Кто чар её не избежал, отныне знает счастье,

Кто пылью лёг у милых ног, душой впивает счастье.

Измучит, станет обижать, но ты не будь в обиде:

Всё, что подобная луне нам посылает, – счастье!²

Он вдруг почувствовал резкую слабость и в следующий миг провалился в темноту.

– Так это она тебя вырубила?

– Нет. Я сам. Простуда, горячий душ, просроченные онобиотики и вино. Доктор сказал, что наши изнеженные ичебиками организмы не предназначены для таких перегрузок.

– Тут я с ним соглашусь. Надолго ты отключился?

– Пришёл в себя в «скорой», часа через два. Она вызвала.

– Скорая ехала два часа? – Степаныч недоверчиво покачал головой.

– Нет, скорая приехала как всегда, минут через десять-пятнадцать. Я спрашивал.

– Ммм…

– Да. Пока я был без сознания, произошло много интересных вещей. Правда, я всё это выяснил потом.

– Каких?

– Прежде всего, я, находясь в отключке, отправил отчёт о командировке. И в нём ни слова о том, что я обнаружил в клинике. Наоборот. Судя по всему – прекрасная клиника, которая работает согласно выданным лицензиям, приносит большую пользу, так как находится в горячей точке и пропускает через себя большой поток больных, имеющих профзаболевания промзоны. Никаких нарушений, никаких лишних входов и замурованных выходов. Никаких троп. Управляющий прекрасно справляется с экономикой и хозяйством, а главврач с объёмом операций.

– Но… Это же можно проверить.

– Что?

– Ну, входы-выходы, например.

– Они заложили запасной выход, пока я осматривал три этажа здания и обедал. Уверен, что уже к моему возвращению домой всё вернули согласно плану здания. И подвал, в котором проводились незаконные операции, который скрыли от меня, заложив запасной выход, и, больничные места – все убрали.

– Допустим. Но что-то же должно найтись. Куда-то же уходят препараты.

– Должно, если искать. А тут концы в воду.

– Погоди-погоди. Ты хочешь сказать, что барышня с ними заодно?

Андрей вздохнул.

– То есть, она, рискует своим статусом и прикрывает их? – продолжал допытываться Степаныч.

– А чем она рискует? Её не осталось ни на квартирных датчиках, ни на лестничных и домовых камерах. Ни звонков, ни переписки, ни разговора. Ничего этого, согласно источникам данных, не было. Ни нарушений, ни Ордынко. А была плановая командировка, стандартная проверка, которая ничего подозрительного не выявила. Браслет и тот отдали в прежнем виде с заключением, что исправен. И даже есть данные с него вплоть до моего приезда в квартиру из клиники: пульс ровный, гормоны в норме, температура тела – хоть в космос. А я неделю провалялся!

Степаныч присвистнул.

– Да у них длинные руки… Как же они допустили утечку информации?

Андрей пожал плечами.

Степаныч долго молчал.

– Так, может, и ничего, а? Может, зря ты поспешил? Назначение опять же. Я не знаю, как у вас там по выслуге. Но, мне кажется, ты засиделся в рядовых инспекторах. Не? Может, это как раз шанс двинуть вперёд? А ты собственными руками…

– Вперёд? Степаныч! Зав обеспечением питания детских лечебных и оздоровительных учреждений! Ты шутишь?

– Ну по стране ж. Ответственная должность. И зарплата, наверное, другая, и возможности. Тёплое местечко.

Андрей покачал головой:

– Вот именно. Меня хотят заткнуть, купить. И так понятно, – взбреди мне в голову открыть рот, это выглядело бы как бред психа. Хрен его знает, что у них там. Ордынко семь лет как координатор, примерно семь лет назад в клинике провели реконструкцию, о которой никто ничего не знал. И за семь лет ни одного мало-мальски значимого нарушения. Что там за «договоры» они с населением подписывают? Какие опыты проводят? Георгов мастерят или что похуже? И если предположить, а, так оно и есть, что Ордынко – типичный представитель касты, как ты говоришь, то получается – всё, что происходит в клинике – с их знания и величайшего соизволения. Незаконно, понимаешь?! – он помотал головой. – Если они уничтожили любое свидетельство её присутствия в моей квартире, то речь там о чём-то очень серьёзном, глобальном. И чёрт их знает, чего они от меня захотят на новой должности! Нет. Я не хочу в этом участвовать!

Они надели противогазы и дальше шли молча, пока не миновали заборы промзоны и широкую, с километр, просеку, пока не подошли к обвалившемуся местами бетонному забору, с выгрызенными временем дырами. Только тогда сняли защиту, отдышались.